Парадокс выбора (джен)

Огромный манор семьи Малфой сегодня вновь был насыщен людьми, каждый из которых мог бы устроить похохотать правоохранительным органам в одиночку, не особо при этом напрягаясь.

В одном из многочисленных больших залов, за длинным столом из чёрного дерева, отполированного до зеркального блеска, сидели те, кого мир предпочитал бы не знать по именам. В воздухе стоял тихий, вязкий запах воска и въевшийся в пол практически незаметный аромат железа.

Во главе — Тёмный Лорд. Ещё в своём человеческом облике, пугающе совершенном. Чёрные волосы, тщательно уложенные на правый бок, подчёркивали резкость черт. Лицо — будто выточенное, лишённое малейших изъянов и эмоций. Кожа — бледная, холодная, как мрамор, но в ней не было безжизненности. Глаза — зелёные, глубокие, промораживающие до костей, встреча с которыми могла бы заставить замолчать даже самого дерзкого. Он был облачён в мантию с тонкой, едва заметной вышивкой, которая словно мерцала в свете свечей. Слишком сложный узор, чтобы быть просто украшением.

По левую руку от Лорда сидел Абраксас Малфой — высокий блондин с лицом, застывшим в вечной каменной маске. Его молчание весило больше любых слов. Крайне авторитетное на политической арене лицо, один из важнейших политиков страны, владелец бесчисленного капитала и прожжённый бизнесмен, а также искусный, — как и любой здесь присутствующий, — волшебник.

Рядом — Бартош Розье, шатен с ледяным, пронзающим насквозь взглядом, известный своей жестокостью и радикализмом, он умел доводить дело до конца без тени сожаления. Ярким примером стал собственный сын, прошедший через воспитательную беседу с родителем.

Дальше — Грэм Гойл, коренастый брюнет с тяжёлой челюстью. Садист, для которого боль была искусством. Натуральный отбитый фанатик, скрывающийся под маской благовидного здоровяка, любящего сладкое.

Беллатриса Лестрейндж, в девичестве Блэк, — олицетворение непредсказуемости, чьи глаза горели манией, а улыбка всегда предвещала хаос. Роковая девушка двадцати пяти лет, разбившая не одно сердце на светских раутах. И убившая уже многих неугодных Господину тварей. Кудрявые, длинные чёрные волосы, миловидное, немного островатое лицо в купе с карими, практически чёрными глазами создавали притягательный образ, способный одурманить не хуже Империуса. А довершало картину совершенства чёрное, изысканное, удобное и для боя, и для повседневной жизни платье, под которым можно спрятать множество сюрпризов, среди которых кинжал гоблинской работы ещё не самый удивительный..

По правую руку — Рейнхард Лестрейндж, чистокровный в лучшем смысле слова, фанатично преданный Риддлу и готовый на любую жертву ради него. Насколько знает Вернер, первый его сторонник, и возможно даже… друг, если для Лорда такое понятие существует. Детали их взаимоотношений покрыты тайной времени. Отец двух детей, каждый из которых уже присоединился к их правому делу.

Уолден Макнейр — шатен с отталкивающей, неприятной внешностью, ярый радикал. Готов швырять Аваду в любого, кто не подходит под его понятия чистой крови. Персональный палач.

Адриана Вернер — брюнетка с холодным взглядом и безжалостной исполнительностью, пугающе быстрая на расправу. О её делах никому, кроме сестёр Блэк и Долохова, ничего толком и неизвестно. Тёмный Лорд уделял её обучению особенное, пристальное внимание. Огранённый алмаз, знающий себе цену.

Антонин Долохов — русский, высокий брюнет с отпущенными волосами, саркастичный, дисциплинированный, без лишних вопросов исполняющий приказы. Опытный маг и командир.

Малкольм Эйвери — брюнет с цепким взглядом, один из первых, кто встал под знамя Лорда. Крайне скрытный, неразговорчивый. Их ручной демонолог, готовый при случае призвать тварь пострашнее извне. По мнению Адрианы, которая держится от него подальше, то когда-нибудь настанет день, и он окончательно сойдёт с ума от взаимодействия с самой опасной из возможных магией.

Каждый из этих волшебников является олицетворением названия организации: Пожравший смерть. Отрёкшийся от неё. Стоявший выше такого приземлённого конца. Лучшие из лучших, доказавшие свою верность делом, — и гроза всем, кто станет у них на пути к достижению лучшего, правильного, разумного мира.

Тусклый свет свечей дрожал на отполированном чёрном дереве стола. Тени скользили по лицам собравшихся, делая их ещё резче.

— Минчум переступает черту, уже в который раз, — холодно и уверенно произнёс Абраксас Малфой, сидящий по левую руку от Лорда. — Эти «внеплановые» проверки стали регулярными. На прошлой неделе в моём доме дважды проводили обыск по смехотворным поводам. Не удивлюсь, если лично Минчум потребует провести его ещё и здесь, в маноре. Это уже наглость, которую нужно карать.

— И не только у тебя, — отозвался Бартош Розье, медитативно потирая пальцем перстень с печатью своего рода. — У моих людей забрали артефакты, даже не удосужившись составить акт. И всё это под видом «предупреждения радикализма».

— Радикализм, — с усмешкой повторил Долохов, лениво откинувшись на спинку кресла. — Они понятия не имеют, что это слово значит.

У Антонина не было особой, личной ненависти к этой стране и её политике. Не было претензий. Пожалуй, одна из самых неоднозначных фигур собрания, помимо Адрианы. Вообще никто, кроме самого Лорда, не знает, как те познакомились и что их связало между собой. Но тот факт — что Долохов является его, пожалуй, одним из двух, помимо Лестрейнджа, доверенным лицом, уже говорит о многом.

— Понятие у них простое, — сухо заметил Рейнхард Лестрейндж, бросив короткий взгляд на невестку. — Любой, кто не склоняет голову, — враг. Чистокровный или нет, для Минчума уже без разницы. Он осознанно проводит эскалацию, понимая, что долго не усидит на посту.

— Разница всё же есть, — мрачно вставил Макнейр. — Он не трогает грязнокровок. Зато у чистокровных и даже... полукровок, каждый день новая «беседа» с парочкой добрых авроров. Старые установки сменяются новыми, вековые обычаи канут в небытие, открывая дорогу выродкам магглов и их традициям, не способным принести никакой пользы. Магический мир медленно, но верно катится на дно. Все всё понимают, но кроме нас, абсолютно каждый боится пойти против системы. Что за сюр...

Беллатриса тихо рассмеялась, но смех её был больше похож на треск стекла. Для особо нервных, разве что.

— И что, мы будем сидеть и считать визиты его шавок и дальше? Строить теории о том, когда к власти придут грязнокровки, не способные связать между собой даже обычные факты, легко просматриваемые сквозь года истории?

Грэм Гойл сжал кулаки, массивная челюсть напряглась.

— Я не против, чтобы считать, если в итоге их головы окажутся на кольях.

— Твои колья, Грэм, слишком прямолинейны, — отрезала Адриана, наблюдая за ним исподлобья. — Прежде чем рубить, нужно знать, куда ударить, чтобы это было необратимо.

— Мы теряем время, — резко сказал Эйвери. — Минчум действует всё наглее, а мы обсуждаем очевидное.

— Очевидное — это то, что он готовится к чему-то, — произнёс Розье, приглушая голос. — Эти проверки — проба почвы. Он ищет повод. Хочет нанести удар на опережение, и так зная, чем всё в итоге закончится.

— И найдёт, — добавил Малфой. — Вопрос в том, когда.

В зале снова зашевелились шёпоты. Кто-то постучал пальцами по столу, кто-то отвёл взгляд. С каждой минутой разговор становился более резким, слова — более колкими.

И тут Тёмный Лорд поднял руку. Лёгкое движение — и шум мгновенно стих.

Он заговорил, и голос мужчины скользнул по залу, вязкий, низкий, заставляющий сидящих невольно подаваться вперёд.

— Зачем… — он сделал короткую паузу, давая каждому возможность ощутить вес этой первой фразы, — пытаться играть по его правилам?

В помещении стало ещё тише. Даже потрескивание свечей словно стихло.

— Правила… — он произнёс слово с лёгкой тенью презрения, почти насмешки, — придуманы для тех, кто готов в них верить. Но мы ведь с вами не такие, господа и дамы. Можно обернуть всю эту систему против самого господина Министра.

Слово «господина» он выделил почти ласково, а «Министра» — с тонкой, холодной иронией.

Взгляд его, острый и спокойный, медленно скользил по лицам ближнего круга.

— Доверие к нему — тонкая ткань. Все мы с вами это понимаем. Если надрезать в нужном месте… толпа сама его разорвёт, выполнив основную работу. Я позабочусь об этом лично.

Лорд откинулся на спинку кресла, пальцы сплелись в замок. Он окинул цепким взором своих самых преданных подчинённых, которые способны хоть на что-то из всей остальной толпы посредственностей, выискивая тех немногих, что будут достойны работать вместе с ним.

— А помогать мне будут… — его взгляд остановился, и тишина стала плотной, почти осязаемой, — Адриана и Беллатриса.

Он произнёс имена отчётливо, без спешки.

— Таким юным дарованиям… — уголок губ чуть приподнялся, — нужно набираться опыта.

Беллатриса чуть склонила голову, в её взгляде мелькнул восторг.

Адриана опустила глаза, чувствуя на себе тяжесть зелёного взгляда, и ровно, без лишних эмоций произнесла:

— Благодарю, мой Лорд.

— И я, — добавила Беллатриса, голосом, в котором за смирением пряталось нетерпение в перемешку с восхищением.

Тот кивнул коротко, и тень улыбки исчезла.

Что же… Вернер не привыкать пачкать рук в чужой крови. Вопрос лишь в том, куда они отправятся сейчас, раз уж с ними будет Лорд. Явно местечко не для лёгкой прогулки. В её голове не было каких-то сомнений или посторонних мыслей. Окклюменция задействована на полную, подавляя любые возбудители эмоций. Лишь арктическая собранность. Иного она себе позволить здесь не может.

И когда она говорит «Лорд»… Девушка не преуменьшает. Познания и сила этого… существа в магии столь глубоки, что превосходят того же Гриндевальда, величайшего Тёмного мага за последние пять сотен лет. А это показатель.

Одно только присутствие обрушивает на плечи непривычного к такому человека столь сильное давление, что невольно перехватывает дыхание. Чудовище в теле человека, преследующее свои, известные лишь ему одному цели. По крайней мере, она предпочитает думать именно так в его присутствии.

Вот только несмотря ни на что, крамольная мысль всё же пролетела: величайший маг, а пал от Истинного пророчества, не подчинив себе даже одну страну. Тогда как Геллерт развязал войну буквально на весь мир, использовав военную машину Германии как плацдарм, и по итогу того конфликта погибло чуть больше сотни миллионов человек. Весомая разница, однако. Это если не учитывать политическую ситуацию того времени и тот факт, что идеи Гриндевальда и так упали на благодатную почву.

Что же такое это Истинное пророчество? Сама Адриана толком и не знает. Уверена лишь в том, что его можно обойти. Но предначертанное событие в том или ином виде сбудется в любом случае. Вот, почему пророков ещё с раннего средневековья убивают вне зависимости от того, кем они являются. Дамблдор в ещё не нагрянувшем будущем вовремя подсуетился, приватизировав себе Трелони.

Что же, пора идти готовиться.

— Антонин, на пару слов… — но для начала она ещё успеет прополоскать мозги одному настырному русскому.

Слишком уж много тот начал её доставать…

* * *

Три фигуры возникли из ниоткуда — воздух разошёлся с сухим, рвущим тишину треском, и снова сомкнулся. Холодный ветер, пахнущий морской солью и ржавчиной, ударил в лицо.

Трансгрессия в место, куда априори невозможно перенестись магическим путём. И это лишь начало их конца.

Остров Азкабан возвышался мёртвой громадой над чёрной водой. Серые стены, изъеденные веками и солью, тянулись к небу, словно хотели зацепиться за облака и утянуть их вниз. Ветер здесь не пел, а стонал, прокатываясь по камню низким, вязким гулом.

Внутри этих стен время не просто тянулось — оно гнило. Пленники, оказавшись здесь, постепенно переставали быть теми, кем были при жизни, ведь тех, кто сейчас сидел в камерах, сложно было назвать живыми людьми. Лица стирались из памяти, имена казались чужими. Даже воспоминания, самые дорогие, расползались, как мокрая бумага. И когда в глазах уже не оставалось ни ярости, ни страха — появлялась пустота.

Дементоры не спешили забирать душу сразу. Они кормились медленно, методично, высасывая тепло, надежду, ощущение того, что ты — человек. Здесь само «я» было роскошью, которую никто не мог себе позволить слишком долго.

Над ними свинцовое небо нависало так низко, что казалось — если поднять руку, можно коснуться его пальцами. Но никто здесь не тянулся к свету. Само понятие «свет», казалось было утеряно, среди бьющихся о скалы волн и стонущих от боли душ.

Первые дементоры начали медленно сближаться, паря над каменными плитами причала. Их движения были неторопливыми, почти ленивыми, но в этом медленном приближении чувствовалась хищная уверенность. Чёрные лохмотья трепал порывистый морской ветер, и от них исходил тот самый холод — не физический, а иной, глубинный, будто из костей вытягивали живое тепло.

Эти твари были родными порождениями данного мира. Невообразимо, что нужно было сделать, чтобы создать таких чудовищ Экриздису, раз они могут натурально жрать души. Но факт на лицо — эти твари являются высшими магическими хищниками. Даже пострашнее Нунду и Василиска будут, если начнут всерьёз сражаться.

Адриана ощутила, как под кожей встаёт ледяная дрожь. Внутри поднялись тёмные образы: рваные, беззвучные, далёкие, но оттого ещё более страшные. Вкус крови на языке. Скрежет собственного крика, который никто никогда не услышит. Образ маленького мальчика, в ужасе смотрящего на собственную сестру. Она знала этот поток. Знала, чем он закончится, если позволить ему развернуться.

Щёлкнула внутренняя защёлка — выученная реакция окклюмента. Адриана отбросила образы, будто захлопнула дверь перед лавиной, и сосредоточила внимание на настоящем: на влажном ветре, шорохе камня под сапогами, на фигуре Лорда впереди.

Голос Риддла зазвучал ровно, без надрыва, но каждая фраза будто плыла в воздухе гуще морского тумана:

— У вас есть власть над теми, кто здесь. — Он говорил так, словно каждая тварь понимала его без перевода. — Но я могу дать больше. Гораздо больше.

Дементоры зависли в полукруге, их капюшоны не двигались, но Адриана чувствовала внимание, хищное, обволакивающее.

— Вы сможете питаться… кем захотите. — В голосе появилась тонкая, коварная интонация. — Кроме тех, кого я назову.

Лёгкая пауза, будто он позволял им переварить смысл сказанного.

— Взамен… вы придёте туда, куда укажу я. И будете есть столько, сколько никогда не ели.

Холод вокруг стал другим — не морозным, а густым, вязким, как мрак в глубине пещеры. Адриана вдруг осознала, что это не просто слова. Лорд связал себя с дементором. Прямо сейчас. Ментальная нить, тянущаяся между человеком — и существом, которое давно перестало быть чем-то человеческим.

Её желудок сжался, словно от удара. Мысль о том, что он способен на это, была одновременно завораживающей и тошнотворной. Связать себя ментальной связью с нежитью, и даже не поморщиться. Перспектива ближайшего будущего показалась настолько чёрной, что на миг ей захотелось закончить всё прямо здесь. И всё же она стояла, не смея даже отвести взгляд.

Беллатриса стояла рядом, и Адриана заметила едва уловимые признаки: напряжённый вдох, слишком быстрый взгляд, дрожащее в такт порывам ветра дыхание. Её эмоции штормило — не сильно, но достаточно, чтобы дементоры почувствовали слабое место. Без навыков ментальной защиты это могло закончиться плохо.

Адриана протянула руку и положила ладонь на плечо Беллы. Давление, чуть больше, чем нужно для простого жеста поддержки, и короткий, почти приказной взгляд — вернись в себя. Это сработало. Лестрейндж слегка качнула головой, глубоко вдохнула, и в её глаза вернулась хищная, собранная сталь. Короткий кивок благодарности и более ничего не указывало на секундную слабость.

Дементоры, как по единому беззвучному сигналу, разом повернулись к тюрьме и скользнули обратно в мрак. Ни взмаха своими чёрными руками, ни единого звука — лишь шевеление лохмотьев в порывах ветра.

— Они согласились, — сказал Лорд так буднично, будто речь шла о чьём-то визите на ужин. — Остался последний штрих. Мы избавим тюрьму от тех, кто может им помешать.

В его голосе не было угрозы — только констатация факта, от которого мороз бежал по позвоночнику.

Адриана невольно отметила про себя: так быстро и единогласно принять решение могла только сущность с роевым разумом… или чем-то очень похожим. Вряд ли дементоры собирались устраивать цивилизованные дебаты, раздавать слово, поднимать руки за и против и в итоге решать по праву «истинной демократии». Эта мысль показалась ей одновременно смешной и мерзкой, как чёрный юмор на похоронах.

Вдоль горизонта, точно по линии стен тюрьмы, вспыхнул и замкнулся бледно-фиолетовый купол — авроры, похоже, заметили неладное и спешно подняли защиту. Свет барьера был неровным, пульсирующим, будто живым, и на миг тюремный остров окутался призрачным сиянием.

Адриана, не сводя взгляда с мерцающей линии, тихо спросила:

— Научите ли вы меня этой ментальной технике? — В её голосе не было ни подобострастия, ни вызова — лишь искренний интерес. Глупо упускать такую возможность… а за смелость и исполнительность Лорд может и поощрить. Хотя, тут как повезёт.

Риддл обернулся, в его зелёных глазах на миг блеснуло что-то почти насмешливое.

— Это зависит от твоих успехов, — ответил он с лёгкой усмешкой. — И то же касается Беллы.

Он поднял палочку. Белёсая, словно выточенная из кости, она в его руке выглядела продолжением самого владельца. Взмах был не резким, а скорее плавным, как у дирижёра, задающего первую ноту оркестру. Из кончика вырвался чистый, холодный голубой луч — и врезался в барьер.

Раздался глубокий, вибрирующий гул. Купол дрогнул, и по его поверхности побежали трещины, ветвясь, как тонкие прожилки льда на стекле. Они расползались всё быстрее, ломая идеально гладкую поверхность, и с каждым мгновением фиолетовое свечение становилось всё слабее.

Осколки барьера — нематериальные, мерцающие, как куски ночного неба, — осыпались в пустоту, растворяясь, но оставляя за собой странное ощущение, будто они всё ещё здесь, просто перестали быть видимыми.

Сам Азкабан никак не изменился, даже сеть трещин по внешним стенам не прошла.

В воздухе разлился запах — неуловимый, но ощутимый каждой клеткой: густой аромат необузданной магии, вперемешку с холодом, резким, как выдох жидкого азота. Казалось, сам воздух стал плотнее, тяжелее, электризуясь от чуждой силы.

И тут, из глубин тюрьмы, прокатился первый вой. Он был долгим, изломанным, почти нечеловеческим. За ним — хрип, крик, срывающийся в булькающее рыдание. Дементоры начали пир, и даже находясь на краю острова, можно было слышать, как чьи-то души рвут на куски.

— Пройдите к кабинету начальника, — сказал Лорд спокойно, ибо эти крики его совершенно не трогали. — Изымите всё полезное. Устраните всех авроров. Я подготовлю наш отход.

Обе девушки без колебаний направились к главному входу. Дверь распахнулась, и оттуда, спотыкаясь, вылетел аврор, чьи глаза метались в панике. Беллатриса, даже не меняя шага, подняла палочку — короткое режущее заклинание полоснуло воздух, и мужчина рухнул, оставив на камне тёмный след.

— Один — ноль, догоняй, — бросила она, дерзко усмехнувшись Адриане, и, почти вприпрыжку, двинулась вглубь.

Наверняка напускное, но нагадить в штаны от такого поведения авроры уж точно должны, хах.

Вернер не могла не отметить абсурдность происходящего: штурм Азкабана в паре с непредсказуемой Беллой, при живом и всевидящем Лорде за спиной. Узкие каменные коридоры глотали шаги, тьма лежала пластами, и только факелы редкими пятнами врезались в темноту.

Ни одного аврора больше не попалось. Лишь дементоры — скользящие мимо, их силуэты возникали из тени и исчезали в ней же, будто их и не было. Они летели опасно близко, касаясь краем промозглого холода, но не обращали на них внимания. Вопли и стоны, ещё недавно рвущиеся из камер, постепенно стихали, сливаясь в глухое эхо — как музыка чужой агонии, которую дементоры играли для самих себя.

— Они все в жилых комнатах, — негромко сказала Адриана, идя по коридору. — Барьер им теперь на глотке петлёй висит. Сами себя заперли, чтобы переждать атаку.

Беллатриса хищно улыбнулась, услышав это, и первой оказалась у массивной двери. Её палочка взметнулась, и взрывное заклинание врезалось в дерево с металлическим сердечником. Воздух содрогнулся от удара, но результат оказался скромным — всего лишь пробитая сбоку дыра, обугленные края, пахнущие гарью.

— Мда-а… укрепили, — с лёгким раздражением бросила Белла, разочарованная упущенным шансом эффектно и неожиданно появиться.

Адриана подошла к пролому спокойно, как к уже решённой задаче. Сквозь дыру не было видно лиц — те, кто внутри, прижались к стенам, боясь высунуться даже на мгновение.

— Ладно… — холодно произнесла она, доставая из внутреннего кармана небольшой флакон с дымчатой жидкостью. Стоит ей только контактировать с воздухом — сразу начнётся переход в газообразную форму. — Будет вам уютный вечер.

Пробка щёлкнула, и густой, едва заметно клубящийся пар ударил в ноздри терпким, металлическим запахом. Это было то самое зелье, ставшее причиной успеха безумной атаки культистов в Германии. Здесь, в замкнутых стенах, оно сработает в разы быстрее.

Адриана просто закинула флакон внутрь — тот разбился с глухим звуком, и почти сразу за проломом послышались кашель, сдавленные крики и топот, превращающийся в беспорядочную метель шагов, после чего быстро отошла обратно.

Даже Головной пузырь не спасёт, стоило им только сделать вдох.

Как только дверь открылась и от инерции ударилась об стену, как в проход синхронно полетели две Авады, сверкая убийственной, манящей зеленью.

Два тела молодых авроров упали, будто подкошенные. Сразу же в Пожирателей полетела трансфигурированная за долю секунды многочисленная металлическая шрапнель с пугающей скоростью.

Одно движение Беллы, и шарики застывают в воздухе, в паре метров перед ними. Мгновение — и с помощью усовершенствованных лично ею чар Ваддивази вся эта стальная смерть отправляется обратно к адресату.

Болезненный вой, крики, проклятья. Трём беднягам, которые успели протиснуться в коридор не повезло: их тела сейчас представляли из себя отборное решето, а запах стоял такой, что если бы не фильтр в маске — наверняка сшибло бы на месте.

Оставшиеся упали без сознания под воздействием яда, не в состоянии что-либо сделать.

Беспомощные ягнята, а не местный спецназ, честное слово. Хотя, оно и ожидаемо. В Азкабан обычно отсылают тех, кто неугоден нынешней власти, как-то ей насолил или просто сильно накосячил. Только таких сюда и отсылают — деградировать в обществе гурманов-без-кожи. Как глупо оставлять опасных преступников, на толком ни на что не способных волшебников. Хотя, учитывая местных естественных стражей, логика чинуш вполне понятна.

Сначала они быстро прошерстили кабинет, перебирая бумаги и свитки, не забыв заранее активировать чары фильтрации воздуха поверх зачарования на маске — даже малейший вдох ядовитых испарений мог стоить жизни.

Коридоры тюрьмы теперь были мертвенно тихими. Только эхо их шагов нарушало гулкое молчание. Они двигались точно по выученному маршруту, скользя по камню, избегая прямых столкновений с дементорами, которые всё ещё парили над тюрьмой, словно невидимые часы, отмечающие каждую секунду чужой агонии.

Подойдя к кабинету начальника, они без труда вынесли массивную дверь. Сканирующие чары показали, что внутри никого нет. Наверняка дементоры сожра…

— Avada Kedavra!

Адриана, срабатывая на рефлексах, мгновенно выпустила парализующие чары и резким движением руки вытолкнул из-под ног кусок камня, который и принял на себя удар смертельного проклятия, разлетевшись и неприятно ударив по телу осколками. Беллатриса, не теряя ни секунды, запустила пробойник щитов.

Начальник застыл, как муха в янтаре, его левый бок и защита насквозь пробиты, тело подрагивало в парализующем заклятии. Беллатриса зашипела, яростно выплёскивая всё своё раздражение и негодование на несчастного, который даже моргнуть не мог.

Адриана тем временем, не став терять время, прошла внутрь и скользила руками по столу, перебирая бумаги и документы, аккуратно забирая только хоть сколь-либо ценные. Её руки работали быстро и безжалостно, как механический счётчик: никаких эмоций, только польза и эффективность.

Вернер мельком взглянула на парализованного начальника, на остатки хаоса в кабинете, на беспорядочные бумаги. Внутри промелькнула мысль: а можно было бы попытаться вытащить кого-нибудь полезного из этой тюрьмы. Но моментально отбросила её. Если Лорд не приказал — значит, здесь просто нет никого, кто стоил бы его внимания.

Предлагать такое самой? Нет уж, увольте. Слабоумием она ещё не страдала. Эмоций хватало, но они были чужды установленным правилам: она действовала строго в рамках того, что ей доверили, без малейшей импульсивной инициативы. Этот порядок и дисциплина были для неё важнее всего, особенно здесь, в месте, где каждый неверный шаг мог стоить жизни.

Беллатриса тем временем левитировала застывшее, истекающее кровью тело пожилого мужчины по мертвенно тихому коридору, будто демонстративно выставляя его на показ оставшейся тюрьме. Как только бросила его, стремительно вернулась обратно в кабинет, готовая к следующей задаче.

Но тело уже не было просто безжизненным грузом. Из темноты, словно ощущая добычу, подлетел один из дементоров. Тяжёлые тёмные лохмотья скользнули над телом, и под отчаянное мычание начальника он принялся высасывать душу. Воздух словно сжался, холод пробирал до костей, и тьма вокруг стала ещё гуще.

Белёсая дымка с вкраплениями серебристых точек неторопливо высасывалась изо рта жертвы. Захватывающее, и в то же время пугающе на уровне инстинктов зрелище, так и отдающее… чудовищной неестественностью.

Начальник тюрьмы, на имя которого здесь всем было плевать, погиб, оставив после себя лишь эхо последних хрипов, растворяющихся в глухих стенах Азкабана. Дементор, довольный, полетел в сторону очередной жертвы, а коридоры вновь погрузились в мёртвую тишину, нарушаемую только эхом шагов девушек.

Они быстро спустились обратно по каменным лестницам, и уже внизу их встретило зрелище, от которого кровь стыла в жилах. Тёмный Лорд стоял в центре острова, палочка в его руке извивалась в воздухе, словно сама жила, и на его лице читалась сосредоточенная ярость. Чары, которые он творил, казались неадекватными даже для него — сложные, невероятные, будто он пробовал подчинить сразу несколько законов магии.

Воздух вокруг искрился и дрожал, пространство словно само гнулось и сжималось, образуя короткие, рваные вихри света и тьмы.

Они подошли ближе, прислушиваясь к глухому гулу, который казался одновременно и предвестием разрушения, и музыкой войны. И в тот момент, когда Лорд разорвал сильнейшие щиты силой, которые возводятся автоматически после слома первого, ведь тот служил скорее приманкой, без всякой церемонии, Адриана заметила десятки дементоров, улетающих в неизвестном направлении, словно тени, вырванные из самой тьмы.

Они поднимались всё выше, сгущаясь, и адский хор воплей ещё не начался, но напряжение уже было ощутимо на физическом уровне. Концентрация сил, взаимные уколы — всё это говорило лишь об одном: тотальная война становится всё ближе.

Авроры, запоздавшие с реакцией, только начали соображать, что происходит, сидя в своих кабинетах Министерства, но было уже поздно. Они даже не успели скоординироваться, как первая волна ужаса накрыла всё вокруг.

Очередной этап завершён.