Империус (гет)

Это были далеко не самые простые десять дней для Рейнарда Люпина, но он ни на минуту не забывал, кому его сын обязан жизнью.

Каждый день между визитами к Ремусу он справлялся о состоянии Нимфадоры Тонкс.

Но ответ был всегда одним и тем же.

* * *

День первый

— Ты уверен, что не имеешь ничего против?

Рольф Люпин улыбнулся в ответ на нерешительный голос своего такого прямолинейного обычно брата.

— Конечно, уверен, Рей. В противном случае я бы тебя не приглашал.

Рей стиснул рукоять трости в пальцах и оглядел свою детскую спальню. Она не сильно изменилась: все те же лакированные деревянные панели и древние зеленые обои, все та же массивная мебель и шаткая кровать под балдахином. Если бы не пустые полки и отсутствующая корзинка, в которой когда-то спал его питомец Хихикающий Крап, Рей бы решил, что он вернулся назад во времени.

— Ты ничего здесь не менял, — сам того не желая, заметил он. — После нашей… ссоры я ожидал…

Рольф тяжело вздохнул.

— Ты все равно оставался моим младшим братом. А это была твоя комната… до сих пор ею является. Я не вправе был что-то менять.

На мгновение Рей закрыл глаза, вдыхая аромат своей юности, времени до Ремуса, до Дианы, до того как познал все невзгоды, ожидающие его впереди.

— Я ценю это, — тихо сказал он. — Винтер Холлоу кажется ужасно пустым, пока Ремус в больнице. И он, разумеется, все спрашивает о маме, и каждый раз, что я нахожусь там…

Рей ощутил, как брат положил руку ему на плечо и аккуратно сжал его.

— Знаешь, я только через три года смог заставить себя пойти в ту часть сада, где погибли Рэндольф и Мегара, — негромко признался Рольф. — Какое-то время я даже подумывал продать дом — воспоминания были слишком болезненными. Но жизнь девочек и без того сильно переменилась, к тому же, несмотря на то, что здесь произошло, они любили это место… — Он снова вздохнул. — Оно все равно оставалось домом. Я думаю, навсегда им останется. И я считаю, что этот дом заслуживает лучших времен, еще одного шанса на процветание. Может быть, это всего лишь камень и раствор, однако они значат для меня слишком много, чтобы просто отвернуться от этого дома и позволить ему развалиться. И, Рей… — Пальцы на плече Рея сжались сильнее. — Грейстоунс это и твой дом тоже, и твоя семья будет рядом так долго, как ты того захочешь. — Рольф какое-то время помолчал, а затем добавил: — Даже навсегда. Если захочешь.

Навсегда?

Моргнув, Рей снова оглядел свою старую комнату. Это было его прошлое, однако снизу доносились голоса играющих детей и лай Пушистика, смех Рут — такие непривычные звуки словно бы обновили дом его детства. Винтер Холлоу был полон воспоминаний о Диане, о Ремусе, но мало о чем еще.

Он любил обоих очень сильно, но Дианы больше не было, а Ремус, если поправится, снова будет жить своей жизнью.

Винтер Холлоу, пока он там живет, останется пристанищем привидений, хотя и заслуживал большего.

Возможно, пришло время сделать шаг вперед. И если Ремус и правда поправится…

Рей мягко улыбнулся; боль и теплота воспоминаний и настоящее переплелись в единое целое.

— Спасибо, Рольф, — сказал он тихо. — Я подумаю над этим.

На четвертом этаже больницы Святого Мунго продолжала спать Нимфадора Тонкс.

* * *

День второй

— Восстание оборотней в Институте бешенства! Господи боже!

Рей замер с чашкой чая на полпути ко рту. Не он один.

До сего момента завтрак в Грейстоунсе проходил оживленно, поскольку собралась почти вся семья. Трое детей Рут, о чем-то болтая и хихикая, прискакали в столовую, расселись по своим местам и принялись за бекон, сосиски и яйца с неприличным в столь ранний час аппетитом. Гораздо более степенно сама Рут и ее муж Эдмунд вошли минуту спустя. Усевшись, она предприняла слабую попытку заставить маленькую Марион съесть помидоры, убедить юного Тобиаса не брызгать соусом на портреты, бранившие его за дурные манеры, и донести до старшей Элинор, что есть завтрак с сидящим на коленях шотландским терьером не лучшая из затей. Талия непрерывно о чем-то говорила, заполняя возникающие в беседах паузы пустой болтовней, и непрестанно сновала туда-сюда между кухней и столовой, приостанавливаясь изредка только для того, чтобы обойти домашнего эльфа. Пушистик, согнанный с колен Элиноры, отправился пытать счастья в другом месте, что-то вынюхивая под столом и покусывая за ноги и подолы мантий, пока не добивался поглаживания или кусочка чего-нибудь вкусненького. Сидящий во главе стола Рольф обычно наблюдал за всем этим с теплой и терпеливой улыбкой.

Но не сейчас.

Поспешно поставив чашку на блюдце, Рей задался вопросом, как могла Талия, укрывшаяся в данный момент за развернутой газетой «Ежедневный пророк» не заметить наступившей тишины. А может, она просто не осознала ее? Как бы там ни было, она продолжила зачитывать отрывки из сенсационной и совершенно недостоверной статьи на первой полосе, чем и поразила семью Люпинов.

— Опасные оборотни вырвались на свободу… набросились на работников… запертые в камере… в качестве закуски, о боже! Если бы не своевременные действия молодого мракоборца, много жизней было бы потеряно… Нимфелла Тонкс сейчас в критическом состоянии в больнице… По словам Аркадиуса Кролла, главного научного исследователя, виновато плохое управление… восстание спровоцировано заключением в институте спорно занимающего должность учителя в Хогвартсе Ремуса Люпина… — Ее голос звучал все тише и тише, пока она неожиданно не замолчала. — О боже, — протянула она наконец в замешательстве. — Ребекка нам рассказывала совсем другое…

Сидящая напротив Рея Рут встретилась с ним взглядом.

— Да, — нахмурившись, мрачно заметила она. — Совсем другое. И я знаю, кому верить…

Талия нервно сморщила нос.

— Но если это написано в «Пророке»…

— Это ерунда! — рявкнул Рольф и, протянув руку, выхватил газету из пальцев жены. Уставившись на заголовок, он пробормотал: — Да они фактически обвинили мою дочь и племянника в… в… — Он яростно встряхнул газету. — Кто написал этот бред?

Рей даже не сомневался в ответе на этот вопрос. Он ухватился за рукоять трости.

— Дайте угадаю, — прорычал он голосом, полным едва сдерживаемой ярости. — Рита Скитер.

Не зная ни о заголовках, ни о лжи, ни о непонимании, Нимфадора Тонкс продолжала спать.

* * *

День третий

Зал суда номер десять.

Гарри Поттер невидящим взором смотрел на неопрятную дверь перед ним, стараясь не прислушиваться к доносящемуся из-за нее гулу разговоров и периодических потрясенных восклицаний. В прошлый раз, когда он был здесь, возле этой самой двери, спеша через нее, он ожидал решения своей судьбы и возможного исключения из Хогвартса. Но стоять здесь сейчас, смотреть, ждать было совсем другим делом.

Сейчас он должен был свидетельствовать против кого-то.

Гермиона говорила ему, что он должен продумать свои показания, упорядочить их в своей голове — она даже рекомендовала ему прочесть пару маггловских книг по криминологии и ознакомиться с иллюстрированной записью знаменитых дел, рассмотренных Магическим советом. Но Гарри не хотел об этом думать, не хотел стоять там и размышлять обо всех ужасных вещах, что совершил этот человек, обо всем том горе, что он причинил; факты, словно каленым железом, были выжжены в его памяти. Последнее, что ему было нужно, это взвинтить себя мыслями обо всей пережитой боли, а затем войти в набитый битком зал суда в растрепанных чувствах. Он просто опозорится, и кому это надо?..

Осталось недолго. Не может быть долго.

«Я хочу уже покончить с этим. В прошлый раз меня не заставляли ждать. Они изменили время так, чтобы я опоздал, но мне не пришлось стоять здесь и ждать…»

Он слишком много думал об этом. Нужно сконцентрироваться на чем-то другом.

На профессоре Люпине.

Он вернулся мысленно назад к раннему утру этого дня, когда тихо беседовал с отцом профессора Люпина Рейнардом. Тогда ему показалось отличной идея навестить профессора, притворяясь Джеймсом Поттером, и выяснить, как много Лунатик помнит о своих ночных похождениях с мистерами Хвостом, Бродягой и Сохатым. Но теперь Гарри начал сомневаться. Знал ли он своего отца и его школьных друзей достаточно хорошо, чтобы обман удался? Сможет ли он обдурить того, кто на самом деле принимал участие в тех событиях, кто переживал их заново?

К счастью, больше времени на размышления не было. С лязгом отперся железный замок и дверь, скрипя, отворилась.

— Вызывается Гарри Поттер! — объявил официально выглядящий маленький человечек в тяжелой мантии, не замечая или не желая замечать, что перед ним стоял только один человек. — Гарри Поттер на Магический совет!

Расправив плечи, Гарри хмуро кивнул и поспешно вошел в зал суда. Далеко внизу в самом центре помещения со скованными руками стоял Питер Петтигрю и с ужасом взирал на него.

Не зная ни о суде, ни о перепуганном пожирателе смерти, Нимфадора Тонкс продолжала спать.

* * *

День четвертый

— Надеюсь, вы не против, что я пришел.

Андромеда Тонкс медленно покачала головой. В этот раз ее волосы были идеально гладкими, а мантия чистой, но она продолжала одной рукой держаться за серебряный медальон, висящий на шее. Бледность ее лица и запавшие глаза свидетельствовали о том, что она так же плохо спала, как и сам Рей.

— Все в порядке, мистер Люпин… Рейнард, — поправилась она, заметив, как он приподнял брови. — Прошу прощения, я…

— Плохо спите? — закончил за нее Рей. Со стоном он опустился на свободный стул в ногах койки и рассеянно отмахнулся от ползающего по деревянному подлокотнику жука, наверняка влетевшего в широко открытое окно. — Добро пожаловать в клуб.

Слабая улыбка появилась на губах Андромеды.

— Тед сейчас дома, пытается отдохнуть. Я думаю, он воспользуется снотворным зельем, — сказала она и покачала головой; прядь темных волос упала на лицо. — Я никогда их не любила.

Рейнард смотрел на сидящую перед ним женщину, отмечая потерянный взгляд, отчаяние и измождение. Все это, к сожалению, выглядело знакомо.

— По крайней мере, вы есть друг у друга, — тихо заметил он. — Должно быть, это помогает.

Андромеда вздохнула.

— Мы почти не видимся, — пробормотала она устало. Она взяла ладонь дочери и легонько сжала. — Мы по очереди сидим с Нимфадорой — не хотим, чтобы она оставалась в одиночестве.

Чуть поколебавшись, Рейнард посмотрел на лежащую без сознания на койке молодую женщину и вздохнул.

Он много раз встречал Нимфадору Тонкс, и с каждой встречей она казалась ему еще ярче. В первый раз она предстала перед ним настоящим мракоборцем в форменной мантии с белыми торчком стоящими волосами — полная сочувствия молодая женщина, которая проводила его через хаос, царивший после атаки в Хогсмиде, к его раненому сыну в Хогвартсе. Во время пребывания Ремуса в больничном крыле он узнал ее лучше — она часто появлялась там вихрем радости, при этом с каждым разом ее прическа становилась все смелее. С тех пор они встречались еще пару раз, и ее внешность непременно поражала его.

Но не сегодня.

Он никогда прежде не видел ее такой бесцветной. Ее волосы были тусклыми и серо-коричневыми — совсем как у ее отца, а значит, ее натурального цвета. Ее лицо было таким бледным, почти белым, губы — обескровленными, а глаза — закрыты. Если не считать легкого движения ее груди в такт дыханию, она оставалась неподвижной.

И все это ради жизни его сына. Он так многим был ей обязан.

— Как она? — Вопрос показался ему совершенно неадекватным, но ему больше нечего было спросить.

Андромеда вымученно улыбнулась.

— Лекарь Джонс говорит, что ее дыхание стабилизировалось. Они считают это хорошим знаком. И Тед клянется, что видел, как ее мизинец пошевелился вчера, — сказала она. Ее губы задрожали, и она снова уцепилась за медальон. — Я так сильно ее люблю, — прошептала она. — Ребенком она была моей жизнью. — Медленно Андромеда подняла глаза, встречаясь взглядом с Рейнардом. — Моя семья чистокровная, Рейнард, можно даже сказать, помешана на чистокровности. И когда я вышла замуж за рожденного в семье магглов… — Она состроила гримасу. — Мягко говоря, они отреклись от меня. Пути назад не существовало; я знала об этом, но все равно сделала этот выбор. Тед и Нимфадора стали моей единственной семьей — всем, что имело для меня значение.

Рей прикусил губу.

— Я понимаю ваши чувства. Мы с женой оказались в той же лодке, если говорить о кровном родстве. Мы с братом помирились только в этом году. Мы не общались несколько десятилетий.

Андромеда горько улыбнулась ему.

— Помирились… Мои сестры убьют меня, если только увидят. И нет, я не преувеличиваю, — сказала она, снова водя пальцем по медальону. — Они дали мне это, — добавила она рассеянно. — Это был подарок на шестнадцатилетние. Серебряный медальон с прядями наших волос внутри. Единственное, что я сохранила, из их подарков. — Ее пальцы сжались. — Внутри три пряди волос. Но две из них не принадлежат моим сестрам. Одна — Теда… — Она глубоко вздохнула. — Другая — Нимфадоры. Я не понимаю! — воскликнула она вдруг. — Почему они свободны, тогда как моя дочь лежит в больнице? Пожирательницы смерти — они обе, и замуж вышли за пожирателей смерти! Отпрыск Нарциссы жив и здоров, строит из себя аристократа в Хогвартсе, тогда как моя девочка…

Она разрыдалась. Нежно и настолько успокаивающе, насколько мог, Рей положил ладонь на предплечье Андромеды Тонкс.

— С ней все будет хорошо, вы же знаете, — сказал он изможденной матери тихо. — Если в мире есть справедливость, ее доброта будет вознаграждена.

Андромеда сжала губы; слезы блестели в ее запавших глазах.

— В этом-то и заключается проблема, Рейнард, — ответила она с болью в голосе. — После всего, что сошло моей семье с рук, я больше не уверена, что в мире есть справедливость.

Потому что Нимфадора Тонкс продолжала спать.

* * *

День пятый

— Я убью ее. Мучительно. В конце концов, я был умелым дезинсектором, так что придумать страшную смерть будет не сложно…

Медленно и осторожно Рейнард Люпин поднял утренний выпуск «Ежедневного пророка» и разорвал пополам. Правая часть, содержащая развернутый трактат (сквозящий удовлетворением автора) на тему грехов Ремуса Люпина и его возможного союза с мракоборцем Тонкс, чьи родственные связи с пожирателями смерти не так давно были обличены отважной репортершей, упала на пол. С напускным безразличием Рей опустил набалдашник трости на страницу и размазал ее по полу. Другую половину он смял в ком и, не произнеся ни слова, поджег. Статья на полу воспламенилась секундой позже и довольно быстро обратилась в пепел.

— Рита Скитер злобная корова, — заявила Гермиона Грейнджер. Никто не собирался оспаривать это, да и ее тон не вызывал такого желания.

Рей покинул Грейстоунс рано утром и не заглядывал в «Пророк» далее первой страницы, которая, разумеется, была занята новостями о суде над Питером Петтигрю. Только прибыв в больницу и встретившись с навещавшей мисс Тонкс Гермионой, которая размахивала газетой и яростно шипела что-то насчет чертовой Скитер, распространяющей сплетни о профессоре Люпине и Тонкс, Рей узнал, что имена Ремуса и его спасительницы снова заляпали грязью.

«Чертова Скитер! Мне бы следовало воткнуть трость ей в ноздрю с такой силой, чтобы набалдашник вылез с обратной стороны…»

— Мне бы хотелось знать, — резкий голос Гермионы прервал его размышления, — как она собирается выпутываться из этого! Она знает, что я знаю о ее методах шпионажа, но все равно делает это! Наверняка! Ее не видели ни рядом с больницей, ни в компании работающих здесь лекарей, так как она узнала о ранениях Тонкс? — Девушка нахмурилась. — Она должна находиться где-то поблизости. Мне не следовало выпускать ее из той банки…

— Банки? — переспросил он. Учитывая, что в данный момент Рей представлял Риту Скитер по шею в огненных крабах или подвешенной за голень над ямой с кошматыми макбунами, ему потребовалось время, чтобы осознать услышанное. — Погоди-ка. Что ты имеешь в виду, говоря про банку?

Медленно Гермиона приподняла брови и улыбнулась.

— Знаете, — сказала она неожиданно. — У меня есть идея, но мне понадобится умелый дезинсектор. — Гермиона расправила плечи. — Мистер Люпин, не хотите ли вы помочь мне положить конец лжи Риты Скитер?

Рей не был уверен, что его голос может звучать более искренним.

— Очень.

Гермиона улыбнулась еще шире, и ее улыбка превратилась в ухмылку.

— Что ж, в этом случае, — мягко проговорила она, — полагаю, вы должны кое-что знать…

Ничего не зная про газеты, грязь и разрабатывающиеся планы, Нимфадора Тонкс продолжала спать.

* * *

День шестой

Если бы в ее нынешней форме у нее было что-то вроде рта, Рита Скитер улыбнулась бы. Это была бы ленивая, подобострастная, довольная улыбка репортера, напавшего на след сенсационной истории, которая не только не нанесет вреда ее с таким трудом восстановленной репутации, но обернется унижением человеку, сунувшему однажды костыль ей под нос. Но поскольку губ у нее все равно не было, Рита просто пошевелила усиками и спряталась за широкими листьями удачно расположенного горшочного растения.

Это будет крайне любопытно.

— Боюсь, это правда.

Рейнард Люпин. Этот самодовольный старый ненормальный с тростью. О, она уже практически видела заголовки: «Человек, вырастивший монстра», «Краткая характеристика Рейнарда Люпина, литейщика угрозы» (есть вообще такое слово — литейщик? Ох, да какая разница, уже есть). Рейнард Люпин семидесяти с лишком лет (кому какое дело, он старый), человек, неспособный вырастить нормального ребенка, не говоря уже о потенциальном убийце. Его склонность к насилию, с которой вашей покорной слуге пришлось познакомиться лично во время ничем не спровоцированного нападения на территории школы магии и колдовства Хогвартс…

— Они на самом деле считают, что его разум безвозвратно утерян?

Ага, вот теперь она заговорила. Маленькая мисс Совершенство. Какая чудесная ирония, что именно с Гермионой Грейнджер разговаривал Люпин. Насколько слаще это делало момент.

Мисс Ханжа, вся такая умная, выглядела грустной и подавленной, обсуждая состояние своего опасного учителя с мистером Производителем монстров. Может быть, обманщик-профессор наложил на нее заклинание Конфундус? Или она просто настолько глупа?

— Я не могу представить себе профессора Люпина таким, — говорила мисс Совершенство, качая головой. — Вы и правда кормите его из стоящей на полу миски?

Люпин хмуро кивнул.

— Он как животное. Он категорически отказывается надевать мантию и впадает в ярость, если мы пытаемся закрыть окно. Видимо, ему нужен свежий воздух, — предположил Рейнард и вздохнул. — Нам остается только стараться не раздражать его и накачивать успокоительным, когда это возможно. Хуже всего ему по утрам. Но, Гермиона, никому об этом не говори. Не знаю, что я сделаю, если станет известно, что мой сын… — Он вдруг замолчал и, спрятав лицо в ладонях, всхлипнул. Закусив губу, Мисс Ханжа положила ладонь ему на плечо и повела в сторону маленькой комнаты ожидания. Дверь за ними закрылась.

Рита едва сдерживала себя. Ремус Люпин превратился в животное, которым всегда был внутри!

Подходящая судьба для этого недочеловека, создания, подвергшего опасности наших детей и спровоцировавшего жестокое восстание оборотней в Институте бешенства. Ваша покорная слуга может свидетельствовать, что Ремус Люпин какого-то там возраста наконец-то поддался животным инстинктам, которые и делали его таким опасным. Деградировавший до состояния, когда он обнаженным копает пол в поисках еды и воет, как и подобает животному, бывший профессор Люпин нынче заключен в охраняемую палату в больнице Святого Мунго. Но разве это безопасно — позволять такому чудовищу находиться среди больных и немощных? Разумеется, ради обеспечения безопасности беспомощных и более достойных больных, камера в Азкабане…

Нервно подрагивая усиками, Рита выползла из-под листа и взлетела. Она должна взглянуть на него! Открытое окно на втором этаже сделает задачу его поиска простой…

Завтра утром. Краткое путешествие к окну и обратно в трансформированном виде, просто чтобы убедиться, а затем она вернется в офис за фотографом и прыткопишущим пером. Несколько сильных цитат Рейнарда Люпина и пара снимков его дикого сына…

О, что это будет за история!

Рита Скитер, привлекательная светловолосая молодая женщина, обворожительно улыбается, получая орден Мерлина за вклад в развитие журналистики в волшебном сообществе от самого министра магии…

* * *

Только когда дверь за ним закрылась, Рейнард Люпин смог от души рассмеяться.

— Думаешь, она купилась на это? — с улыбкой спросил он.

Гермиона тоже широко улыбнулась в ответ.

— Попалась на удочку, без сомнения.

Но, не зная о расставленных ловушках и предвосхищенной лжи, Нимфадора Тонкс продолжала спать.

* * *

День седьмой

Рей быстро связался с Гермионой Грейнджер, чтобы рассказать о том, кого он поймал на оконной раме в палате сына. Она наложила на банку заклинания, делая ее звуконепроницаемой и ударостойкой.

Облаченная в свою собственную непроницаемую тишину, Нимфадора Тонкс продолжала спать.

* * *

День восьмой

— Она ему не нужна, — сказал Рейнард, с сожалением передавая банку с Ритой в образе жука Гермионе. Пробормотав заклинание, снявшее звуконепроницаемость со стекла, он добавил: — Я думал поселить ее в своем зверинце. Уверен, моя каппа была бы рада поиграть с ней…

Два шевелящихся усика появились из-под сломанного пера.

С трудом удержавшись от улыбки, Гермиона взяла банку и внимательно изучила ее.

— Не знаю. Мне кажется, она ей скоро наскучит, учитывая ее предсказуемость, — задумчиво проговорила она. — Может быть, она приглянется Живоглоту, ведь ему нравятся пауки. Он целый день их может жевать…

Жук в банке принялся биться о стенки.

Но Нимфадора Тонкс продолжала спокойно спать.

* * *

День девятый

— Они выдали ордер на арест Снейпа?

Возмущенный тон голоса Джонс привлек внимание Рейнарда. Идя по коридорам больницы в сторону палаты сына, он обогнул угол и наткнулся на оживленно беседовавших Хестию и Кингсли Бруствера.

Мракоборец пожал плечами.

— А что еще они могли сделать? Петтигрю взял да и заявил, что он был шпионом Сама-Знаешь-Кого и знал о его планах касательно Института бешенства уже в течение многих месяцев. Долиш и Праудфут выдвинулись в сторону Хогвартса, как только имя Снейпа сорвалось с языка этой маленькой крысы.

Хестия с тревогой поджала губы.

— Это правда? То есть, да, он сварливый козел, но Дамблдор всегда был так в нем уверен…

Кингсли покачал головой.

— Я не знаю. Но допускать такое неприятно, учитывая, как много он знает об Ордене. Думаю, мы все выясним на его суде.

Но Северус Снейп так и не предстал перед судом. К ночи «Ежедневный пророк» сообщил, что учитель зельеварения Хогвартса исчез.

Ничего не зная о предателях, побегах и подставах, Нимфадора Тонкс продолжала спать.

* * *

День десятый

Новости принес Рольф. Его изможденный бледный младший брат спустился к завтраку, и Рольф заставил Талию свернуть свою речь о пользе свежих фруктов по утрам одним взглядом. Затем он передал Рейнарду газету.

Заголовок не оставлял сомнений.

«Ах ты грязная крыса! Питер Петтигрю признан виновным!»

В приведенной ниже статье сообщался его приговор. Хотя под контролем министерства оставался всего один дементор, они не собирались использовать его. Питер Петтигрю считался слишком важным источником информации о Сами-Знаете-Ком.

Его приговорили к заточению в одиночной камере максимально защищенного крыла Азкабана, доступ в которую можно было осуществить только с помощью портала или запечатанной шахты сверху. Там он должен будет провести остаток своей жизни.

Из этого помещения не сбежать даже крысе.

Но, ничего не зная о приговорах, о наконец-то свершившейся справедливости, Нимфадора Тонкс продолжала спать.

* * *

День одиннадцатый

Хестия Джонс, потеряв равновесие, попыталась ухватиться за перила лестницы. Выпутав ногу из подола мантии, она выпрямилась и спустилась по последним нескольким ступеням уже осторожнее. Лежащая внизу со сломанной шеей она будет бесполезна. Кроме того, это особенность Тонкс…

Тонкс…

Ох, пусть это будут хорошие новости, пусть с ней все будет хорошо…

Миссис Тонкс стояла в коридоре у двери в палату дочери. В трясущихся руках она держала сумку так, словно это был спасательный круг.

Глубоко вздохнув, Хестия прошла мимо нее и направилась к палате. Но какую Нимфадору Тонкс она сейчас там обнаружит? В сознании или спящей, нормальной или сумасшедшей, самой собой или абсолютной незнакомкой?

Каждый из этих вопросов был важным. Хестия только надеялась, что ответы окажутся теми, которых все ждут.

Пожалуйста, ох, пожалуйста…

Скрестив пальцы, Хестия вошла внутрь.

И остановилась. И уставилась в изумлении. И охнула.

А затем, громко, потрясенно и недоверчиво, она воскликнула:

— Тонкс!