Упала, очнулась - султанша! (джен)

Я вяло ковыряла ложкой по тарелке, переливая туда-обратно прохладный кисломолочный суп. Не люблю есть мясо на ночь, желудок благодарен не будет.

Но сейчас хотелось лишь добежать до хаммама, сунуть два пальца в рот и выблевать это тошнотное ощущение тоски и безысходности, которое не покидало тело с момента, как я открыла глаза и обнаружила себя на полу в компании обеспокоенной Лале.

— Что с тобой? — спросил Искандер, сидевший напротив. — Ты почти ничего не съела.

О, мне просто приснился эротический сон с родным братом в главной роли. По четвергам обычно случается, не беспокойся.

Соврать или уйти от ответа? Если проигнорировать вопрос, муженёк точно не отстанет, вцепится, как клещ, а лгать при нашей договорённости казалось опасным. Она и так предельно хрупкая.

— Семья беспокоит, — туманно ответила я.

— Соскучилась? — мне показалось, или это нотки сочувствия в его голосе?

Я кивнула.

Это не было ложью; я скучала по матери и её наставлениям, по Фатьме с её чувством юмора, по заботе Бейхан. Шах... будем честны — я не особо любила засранку из-за большой разницы в возрасте и её ко мне отношения, но всё-таки это семья.

Сулейман — без комментариев.

Я писала письма, получала ответы, но боялась доверить что-то по-настоящему важное — их спокойно могли просматривать, более того, я уверена, Селим приказал это делать. Гонец Влахернского дворца не был моим человеком. Так что оставалось лишь писать о ничего не значащих мелочах и изображать женскую покорность судьбе в лице отца, матери и брата. А также регулярно разливать чернила на тему того, как падишах мудр и как благополучен мой брак.

— Думаю, на годовщину нашей свадьбы ты можешь попросить у султана разрешение навестить свою Валиде.

Я благодарно улыбнулась. Канонная cултанша прожила без опеки матери лишь полгода и не успела в достаточной степени сепарироваться, у меня же срок поболее будет.

А ещё я чётко помнила, как сериальная Хатидже рассказывала Хюррем о смерти мужа: "мы нашли его мёртвым в его постели". В его. Не в нашей, а в его.

Неужели история циклична?

По спине пробежал неприятный холодок.

* * *

Две недели спустя.

Я старалась занять себя всем, чем только могла, чтобы по вечерам падать на тахту и почти сразу засыпать; при усталости сны не снились вообще. Легла, свет выключили, включили — и уже утро, добро пожаловать в новый день. Но, надо сказать, некоторые скудные развлечения тут всё-таки были.

К примеру, когда я впервые перешагнула порог кухни, её сотряс мини-апокалипсис.

Служанки бестолково заметались, в растерянности роняя полотенца и сталкиваясь друг с другом, пока, наконец, не выстроились у стенки в поклоне. Евнухи сгрудились сбоку, возле небольшой ниши, где стояла печь, и, если я правильно помнила, казан.

— Госпожа, — выступил вперёд мужчина в годах, полноватый, с тронутыми сединой висками, — просим прощения, мы не знали, что вы пожалуете. Что-то случилось?

— Нет, нет, — как можно дружелюбней улыбнулась я. — Просто хотела осмотреть кухню и спросить, всего ли хватает.

— Да, конечно, султанша, слава Аллаху, мы не жалуемся.

По правде говоря, прийти сюда стоило не только ради знакомства с персоналом. Да, вероятнее всего, работа станет на какое-то время выполняться более тщательно — ведь так не хочется налажать, когда хозяйка помнит вас в лицо и по именам. Но мозг, обретавшийся, видимо, где угодно, кроме своего прямого места назначения, наконец-то вернулся из долгого заплыва и выдал годненькую идею.

Я могу соорудить своё собственное меню, чтобы каждый день принимать пищу с удовольствием. Мне здесь никто не указ.

Тут, конечно, стоило бы ещё узнать про болезни паши — мало ли, вдруг у него с моих любимых блинчиков изжога, но я забыла про это и решила уточнить позже.

Спустя час или около того я выползла в коридор довольной, но немного усталой. Кан оказался чрезвычайно прижимистым мужичком, и, спустя время поняв, что я настроена крайне дружелюбно, не собираюсь никого пороть, казнить, четвертовать (нужное подчеркнуть), и при этом открыта дискуссии, разошёлся на полную.

Мы препирались по каждому чиху.

Помещения ему добавляй и расширяй, продукты свежее, лучше и быстрее подвози, дополнительных слуг дай, меню заранее согласовывай, чуть ли не за месяц, зарплату поднимай... Прямо не дворцовая кухня, а ресторан с Мишленовскими звёздами.

Зато готовил он и правда так, что закачаешься. Как выяснилось, с возрастом следить за пищевой отраслью в Топкапы стало гораздо труднее, поэтому главного дворцового повара выдворили на почётную пенсию, сбагрив в мой маленький дворец. А на смену подобрали "какого-то проходимца" Шекера-агу, в которого Кан ежедневно, но беззлобно плевался ядом.

В общем, в итоге количество блюд на основное меню урежут вдвое, но будут закупать некоторые ингридиенты, чтобы приготовить диету для меня. Таким образом, в бюджет всё равно укладываемся, а значит, всё хорошо. Также Кан стряс с меня обещание при появлении новых желаний сначала согласовывать их с финансами и только потом приходить к нему.

К слову о них — средства на содержание дворца, зарплату слугам (пусть и крошечную) и прочие нужды выделялись из казны. Что впечатляло, безусловно, ведь, случись какой-нибудь крупный форс-мажор, он ляжет на и без того нагруженный государственный бюджет.

— Хатидже! — запыхавшись, подскочила Лале.

— Что с тобой? Чего ты вся перепуганная?

Что-то случилось, очевидно же. Не тупи и не сотрясай воздух понапрасну, узнай, в чём проблема и как её решить!

— Там такое, ТАКОЕ! — возбуждённо затараторила служанка. Спустя пару минут захлебывающегося и перескакивающего с одного на другое монолога удалось вычленить главное.

В подвале ёбнул котёл.

* * *

Весь масштаб пиздеца для местных сантехников я осознала ещё на третьей ступеньке лестницы вниз — в лицо пахнуло таким жаром, что хочешь, не хочешь, а отшатнёшься. На каменном полу, везде, куда только падал взгляд, плескался равномерный, навскидку, пяти-семи сантиметровый слой кипятка. Дурацкое платье моментально потяжелело от влажного пара, волосы прилипли к мокрому лбу.

— Госпожа! — подскочила взмыленная Ёзге. — Госпожа, пожалуйста, поднимитесь, здесь может быть опасно.

— Сколько пострадавших? — спросила я, игнорируя ладонь Мёге на своём предплечье. Служанка аккуратно тянула назад, но я дёрнула рукой, освобождаясь, и сосредоточилась на калфе.

— Госпожа...

— Сколько? — максимально терпеливым и ласковым тоном, каким обычно разговаривают психологи в частных клиниках со своими больными, продублировала вопрос я.

— Шестеро, — смирившись с неизбежным, ответила Ёзге.

— Им оказывают помощь?

— Да, трое отделались ожогами на голенях, у одного, отошедшего на время в другой конец коридора, вообще только на щиколотках, а вот остальные двое... Мы сомневаемся, что они выживут, султанша, травмы очень серьёзные, когда у чана оторвалась крышка, их с ног до головы окатило струёй горячей воды.

— Там кто-нибудь остался? — кивнула я на залитое водой пространство.

— Нет, те четверо выбежали сами и вынесли товарищей.

— Хорошо, тогда идём в лазарет.

— Госпожа...

— Идём, — с нажимом повторила я, разворачиваясь и поднимаясь назад. Зрелище предстоит не из приятных, но это мои люди. В прямом и переносном смысле. Они служат мне и я несу за них ответственность.

* * *

Судорожно перебирая в голове все знания, оставшиеся после уроков ОБЖ, благо, сдано оно на "отлично", я понимала — скорее всего, я иду к трупам. Вынужденным мучиться ещё неизвестный срок, но трупам.

Первая стадия: через поверхность ожога, так как верхний слой эпидермиса сильно пострадал, начинает просачиваться жидкость. Сукровица, вода с растворёнными в ней веществами и тому подобное. Кожа теперь не удерживает тепло, поэтому наступает охлаждение; из-за стрессового воздействия быстро падает артериальное давление. Это состояние называется ожоговым шоком, длится первые несколько часов и уже в ней спокойно можно умереть. Лечится внутривенным вливанием большого количества жидкостей и обезболивающего.

Умеют ли тут ставить капельницы? Три раза ха!

Ну мы помолимся Аллаху, а он уж сам решит, брать раба в своё царство или нет.

Вторая стадия: сгоревшая кожа начинает выделять в кровоток большое количество токсинов. Яд поражает все органы, из-за чего поднимается температура, начинается бред, галлюцинации. На третий-пятый день — буйство. Кроме того, с каждой секундой больной слабеет, распадается его мышечная ткань. Всё это мучение длится две-три недели.

Третья стадия: в кровь попадает инфекция из ран. Воспаление лёгких, воспаление печени, гнойники — будьте-здрасьте. В этом ебучем средневековье шанс не то что пережить, а даже дожить до этого этапа — почти ноль.

И вот если спустя недельку после третьей стадии больной скорее жив, чем мёртв, начинается меееедленное восстановление. А ужасные шрамы останутся навсегда.

Слуги открыли дверь; в нос ударил горьковатый, но приятный запах трав и лекарств, а также чего-то тяжёлого и сладковатого. Не думать, чего, не думать. В маленькой комнате на кроватях лежали два покрытых бинтами бессознательных тела; головы у них были почти полностью замотаны, а глаза намазаны какой-то пахучей, вязкой и зелёной смесью. Четверо человек, кучкой сидевших на соседней тахте спиной к двери, были, очевидно, теми, кому повезло больше.

— Дамла-хатун, почему так долго?!, — сердито проговорил, оборачиваясь, один из них, но тут же изменился в лице, быстро, пусть и с видимым трудом встал, пробормотал извинения и неловко поклонился. Остальные, поняв, кто пожаловал, быстро повторили манёвр.

— Садитесь, — велела я, подходя ближе. — Вы тоже пострадали. Где лекарша?

— Ушла за льдом в кладовую другого крыла, госпожа.

Хаммам, как и котельная, имелись лишь в одной части дворца, ведь он небольшой. Однако сейчас это как никогда сыграло нам на руку, ведь вторая осталась невредимой.

— Почему не послала служанку?

— Но... у неё нет никого в подчинении, госпожа.

Пиздец. Просто ебучий пиздец. На несколько десятков человек — фельдшер баба Клава. А эти олухи у дверей какого хрена столбами стояли?! Кто тут захочет больным навредить?

— Будут, — пообещала я, недобро взглянув на Ёзге. Та понятливо кивнула.

— Как это произошло? — подала голос Лале.

— Как обычно, мы начали греть чан для подачи воды, ведь подходило время мытья рабынь. Я, Али и Хамза отправились за дровами, чтобы добавить жару, ведь оставалось совсем немного. Омер в это время вышел по нужде, должен был через несколько минут вернуться. Вдруг, идя по коридору, мы услышали громкий хлопок, звон и ужасные крики, а потом в проход хлынула горячая вода. Волна быстро прошла, поэтому мы побежали в котельную, чтобы проверить Керема и Батура... Они были в ужасном состоянии, куда хуже, чем мы, поэтому пришлось тащить их наверх, невзирая на боль. Мы хотя бы были в сознании. Дамла-хатун пришла в ужас, но оказала всем помощь и отправилась за льдом, чтобы смочить повязки. Сейчас мы ожидаем её, госпожа.

— Как твоё имя? — спросила я.

— Эдиз, султанша, — немного неуверенно и удивлённо произнёс он.

— Если всё, что ты сказал, правда, я награжу вас, так как вы поступили правильно.

Дверь лязгнула, прерывая мой ответ, и вошла женщина средних лет с характерной шапочкой на голове. Лекарша.

— Госпожа, — склонилась она.

— Приступай к лечению, — велела я. — Не буду мешать, но после хочу с тобой поговорить. Поправляйтесь, Эдиз, Али, Хамза и Омер.

— Спасибо, — хором поблагодарили они, склонившись. Я развернулась и покинула комнату.

— Ёзге, пошли гонца паше. Сообщи, что важно, но не экстренно, и расскажи всё.

* * *

Час спустя.

— Каков твой прогноз? — потребовала я ответ. — Говори честно, хочу знать правду.

— Те четверо, безусловно, поправятся, думаю, в течение трёх-четырёх недель будут здоровы. Остальные двое... Я бы дала им несколько дней, госпожа. К сожалению, повреждения очень большие, мы сделали всё, что могли. Осталось лишь молиться и уповать на милость Аллаха.

Я прикрыла глаза и мелко кивнула, разрешая удалиться. К сожалению, вполне ожидаемо. Осталось только понять, как именно произошёл взрыв, почему так сильно не рассчитали степень нагрева.

Или... этому помогли?

Примечания:

Немношк бытовая глава. Следующая будет быстрее (наверно, я честно постараюсь)