Исправление и наказание (гет)

…В глубине души я знал, что поступаю неправильно. И знаю сейчас. Тёмная магия, которой я сторонился много лет, всё же будет использована мною. Меч Азора обретёт силу, дабы он смог повергнуть Иного, но мой друг ещё не знает об этом…

* * *

‒ Почему ты сидишь под столом? ‒ с обречённостью в голосе осведомилась Гермиона.

‒ Там, ‒ Рикон неопределённо махнул рукой, ‒ слишком много людей.

Санса, сидевшая рядом с Гермионой, беспокойно поёрзала на стуле.

‒ Рикон, пожалуйста, сядь рядом! ‒ с мольбой в голосе сказала Санса.

‒ Я тоже не хочу здесь быть, Рикон, ‒ честно заявила Гермиона. ‒ На меня напялили платье и длинные перчатки, а туфли просто ужасно неудобные. А уж причёска! Я головой боюсь пошевелить.

Гермиона быстро подмигнула Сансе, а та сдержала своё возмущение. Не так уж всё и ужасно, но всё же находиться в такой толпе было неуютно. Гермионе казалось, что все пялятся на её руки. Прямо как дома, когда она по неосторожности закатывала рукава, открывая шрам, оставленный ножом безумной Беллы.

‒ Посиди рядом, пожалуйста! Хоть не так тоскливо будет, ‒ Гермиона попробовала состроить умоляющее лицо, но почувствовала, что актриса из неё никудышная.

Рикон поджал губу и начал постукивать пальцем по подбородку, раздумывая. Он посмотрел на сестру, посмотрел на Гермиону, а затем всё же кивнул.

‒ А мне без копья неуютно, ‒ проворчал мальчик, забираясь на стул.

Санса и Гермиона переглянулись. Волшебница поняла, что думают они о схожем: семилетнему мальчику неуютно на празднике без своего оружия. Очень грустная мысль.

Гермиона ничуть не удивилась, когда Санса предложила ей одно из своих платьев. Оно было из плотной серой шерсти с высоким воротником. Дополняли наряд ещё одни перчатки, но уже из шёлка. Санса, густо покраснев, сказала, что за столом их нужно будет снять, но во время танцев можно снова надеть. Конечно, эта истинная леди не хотела лишний раз напоминать Гермионе о ранах, но получалось что-то не очень. А Гермиона грустно улыбнулась и поблагодарила девочку, а затем заверила, что ей не потребуется срочная подгонка наряда по фигуре. Магия справится.

Причёску сотворила Милли. Получился сложный пучок из кос, которые теперь было возможно заплести благодаря Вель. Гермиона всё же отыскала вольную и пыталась вызнать у неё секрет изготовления этого бальзама для волос, но девушка лишь дружески похлопала её по плечу. Увы, секрет фирмы. Точнее, семьи Вель. Гермиона так и не поняла, что это была шутка, а потому поплелась обратно в свою комнату несолоно хлебавши. Но любопытство не отступило, а потому волшебница пообещала себе, что по возвращении, если оно, конечно, состоится, она вызнает этот рецепт. «Простоблеск» и рядом не стоял с этим бальзамом. Гермиона и не помнила, когда её кудри в последний раз выглядели такими опрятными. И это теперь не кудри, а прямые, словно солнечные лучи, пряди.

‒ Вам нравится музыка, Гермиона? ‒ спросила Санса, прожевав кусочек жаркого.

Гермиона очень медленно повернула голову в сторону девочки. Она и вправду боялась, что причёска развалится. Стало бы совсем неловко…

‒ Ага. То есть, да.

‒ Надеюсь, что вы сказали правду. Простите, Гермиона, но я вижу, что вы не хотите быть здесь. Что я могу сделать, чтобы в этот вечер вам стало хоть немного веселее?

‒ Я не знаю, ‒ отозвалась Гермиона, отпивая из кубка с элем. ‒ Не волнуйтесь вы за меня, миледи. Просто я… Я не привыкла к праздникам. Точнее, отвыкла.

Гермиона постаралась припомнить, когда же она была хоть на каком-то празднике. И вспомнила. Это был приём в Министерстве в честь десятилетнего юбилея победы над Воландемортом.

‒ Если вы хотите, то я могу потанцевать с вами, ‒ гордо заявил Рикон, который уже расправился со своей порцией жаркого. ‒ Оша говорила, что танцы ‒ это весело.

‒ Я не знакома с северными танцами. Не думаю, что это хорошая идея, Рикон, ‒ сказала Гермиона, а сама подумала о том, что и ходит-то плохо.

Все снова уткнулись в тарелки. Рикон заметно огорчился.

Гермиона не ела, лишь пила лёгкий эль. К её удивлению, в зале почти не было женщин. А потом она вспомнила, что совсем недавно население Винтерфелла было истреблено. Точно, кому здесь ещё быть, как не оставшимся в замке воинам и ремесленникам, приглашённым лордом Старком для приведения стен и галерей в порядок. Гермиона снова мысленно повторила своё обещание не доводить Старков до такого исхода, если уж не повезёт, и она снова очнётся в обществе волка и оленя.

Клянусь своей магией не выступать против лорда Эддарда Старка, которому и даю эту клятву. Клянусь защищать его. Клянусь защищать его детей любой ценой, которую сочтёт позволительной моя и его совесть.

‒ Милорд, ‒ Гермиона с удивлением посмотрела на Сандора Клигана, обратившегося к лорду Старку. ‒ Могу ли я пригласить вашу дочь на танец?

Санса густо покраснела, а Гермиона беззвучно усмехнулась. Она была права. Тем удивительнее было видеть, что на лице Клигана, обычно похожем на наглухо закрытое окошко, проскользнуло искреннее восхищение, когда тот подал руку Сансе. Не желание обладать, не похоть, а восхищение. Может, это ещё появится в нём, но пока ещё рано. А Санса без страха смотрела в его лицо. В любом случае, со стороны девочки всё уже более чем очевидно. Волчица влюбилась в пса. Хотя, нет… И тут Гермиона подавилась элем, вспомнив, что она прочитала в записях Сириуса.

‒ Ты в порядке? ‒ обеспокоенно спросил Эддард Старк, сидевший через один стул от неё. Один стул, с которого сейчас упорхнула Санса.

Резкий удар по спине застал Гермиону врасплох. Что ж, Рикона явно научили, как нужно поступать, если человек подавился. Эль вернулся из лёгких в рот.

‒ Спасибо, я в порядке, ‒ ещё раз кашлянув, сказала Гермиона. ‒ Просто кое-что вспомнила.

‒ И что же? ‒ полюбопытствовал Эддард.

‒ Эм… Я не уверена, что вам это понравится, ‒ попыталась увернуться Гермиона.

Но Эддард Старк молчал. И ждал ответа. Волшебница вздохнула и посмотрела на радостную Сансу, которую не очень ловко вёл в танце Сандор Клиган.

‒ Ваш герб изначально был не таким, ‒ наконец созналась Гермиона очень тихим голосом, почти заглушаемым звуками музыки. ‒ Это не серый лютоволк, а седой грим. Брандон Старк взял этот герб в память о маге, который спас его жизнь.

‒ Грим? ‒ Эддард пусть и был осведомлён о дружбе, связывающей Сириуса и Брандона, но этого слова ещё не слышал.

‒ Эм… Сириус мог оборачиваться чёрным псом, а когда он стал стар, то и появилась седина. Только не кричите на меня! Я понятия не имею, когда грим превратился в лютоволка! ‒ вырвался у Гермионы почти детский писк.

Но лорд Старк громко рассмеялся. Он тоже посмотрел на Сансу и Сандора. Те уже подошли к столу Амберов, и девочка о чём-то оживлённо рассказывала Большому Джону. Гермиона посмотрела налево. Рикон с увлечением жевал своё жаркое, поглядывая на соседние тарелки.

‒ Миледи! Миледи Гермиона! ‒ кто-то позвал её.

Гермиона с удивлением обнаружила перед собой Марка Пайпера. Он выглядел очень неплохо в голубом камзоле и с расчёсанными золотыми кудрями. Его голубые глаза лукаво смотрели на неё.

‒ Да? ‒ настороженно отозвалась Гермиона.

‒ Не хотите потанцевать? ‒ ещё один доброжелатель нашёлся. ‒ Со мной.

‒ Она не умеет, ‒ вместо Гермионы отозвался Рикон, уже набивший рот пирожками с яблоками.

Девушка согласно кивнула, но Марк Пайпер не отступал.

‒ Прошу вас, Гермиона. Я не дам вам упасть, как и любой из сидящих в этом зале. Если нужно, то могу и на руки поднять, ‒ улыбался светло и спокойно.

А Гермиона кричала, но мысленно. И обращено это было вовсе не на Марка, который с той же теплотой смотрел на неё.

‒ Только сперва покажите мне движения, ‒ сдалась Гермиона. ‒ Если буду похожа на утку, то сразу же скажите об этом.

‒ Хорошо, ‒ просиял Марк и подал ей руку.

* * *

Джон сидел по левую руку от лорда Старка. Раньше здесь сидел Робб, наследник Винтерфелла. Последние два часа Джон методично напивался. Он знал, что это неправильно ‒ завтра нужно отправляться в дальний путь. Джон снова наполнил кубок элем, что был покрепче, чем у волшебницы и Сансы.

И всё же пару раз за вечер Джон выбирался в зал. Он пригласил на танец Джейни Пуль, которая с радостью, пусть и немного прихрамывая, сплясала с ним. Девушка была счастлива, что никто не осуждал её за вынужденный брак с Рамси. Да уж, Джон бы посмотрел на того идиота, кто осмелился бы вслух высказаться об этом при его отце. Но таких не находилось. А Джейни радовалась свободе.

В следующий раз Джон подошёл к Тормунду. Вольный мощно похлопал его по плечу, улыбнулся, а затем предложил тост.

‒ За Игритт! Выпей со мной, Джон Сноу. За всех, кого мы потеряли.

И Джон осушил кубок до дна. За лорда-командующего Мормонта. За Манса и его ребёнка. За своего брата Робба Старка. За мать, которую никогда не знал. За Куорена Полурукого. За братьев, погибших на Кулаке Первых людей. За вольных, павших за Стеной и на Севере. За мейстера Эймона, его родича, что любил его и верил в него.

‒ За Игритт! ‒ сказал Джон и посмотрел в свой пустой кубок.

‒ Так не пойдёт! ‒ сказал Варамир, сидящий рядом с ними. ‒ Налей ещё!

Но Джон покачал головой.

‒ Я пойду лучше к отцу, ‒ сказал он.

Под добродушное «не умеют эти южане пить», Джон направился обратно к столу. Там было почти пусто, лишь лорд Старк хмуро смотрел в зал, изредка прикладываясь к кубку.

Джон вздохнул и сел, расслабившись. Давно он не отдыхал. Постоянная переписка с Дозором и Ланнистером, переговоры с лордами, размещение вольных в Даре… Это всё отнимало уйму времени, но мало приближало победу на мраком, идущим вместе с холодом. И всё же Гренн успел. Он успел спасти Вольный народ из Сурового Дома, а отец отбил Винтерфелл. И это было хорошо.

За Игритт!

‒ Как ты с этим справляешься? ‒ вырвался у Джона вопрос.

Север больше всех остальных королевств вместе взятых. Джон не понимал, где набрать столько толковых людей, чтобы разместить тысячи беженцев в Даре. Он старался справиться, но боялся снова… Нет, не умереть. Он боялся проиграть. А вот отец смог. Он смог договориться со своим врагом, из-за чего Джон мог теперь не беспокоиться о нехватке стали и провизии. Лорд Старк снова объединил Север, потеряв при этом всего несколько сотен человек в Битве мертвецов. И всё же Джона напрягала мысль о том, что для таких деяний понадобилось «поднять из мёртвых» Эддарда Старка.

‒ Я думаю о вас. Это помогает не сойти с ума, ‒ ответил отец.

И Джон понял, что лорд Старк понял его вопрос по-своему. Он не стал уточнять, но решил поговорить о другом, не менее важном для него.

‒ Я… Отец, я давно хотел спросить… Какой она была? Лианна Старк, ‒ уточнил Джон.

И сразу же он понял, что это был донельзя глупый вопрос. И всё же Джон не хотел тянуть до следующей встречи, которая, быть может, и не состоится вовсе.

‒ Она была смелой и немного дикой, ‒ отец посмотрел на Джона. ‒ Немного выше тебя, столь же темноволоса и сероглаза. Если же ты спрашиваешь о характере, то вспомни Арью. Они похожи, словно близнецы, хоть и не внешностью.

Джон хмурился, а отец рассказывал. Он поведал об их детстве в замке, пока Аррен не взял к себе воспитанника. Рассказал о том, что Лианна отвергала всех женихов, пока ей не предложили кандидатуру сильного Роберта Баратеона.

‒ Надеюсь, что когда-нибудь я узнаю, почему же так получилось, ‒ сказал Джон, думая о тайном браке своих родителей.

‒ У меня нет ответов, Джон, ‒ покачал головой отец.

И они замолчали. А все в зале веселились, пили, ели и танцевали. Словно бы и не было кошмара. Словно бы ничего и не изменилось, только Джон сидит теперь за главным столом.

‒ Спасибо, отец, ‒ тихо сказал Джон. ‒ Это важно для меня. Мне тоже порой сложно не сойти с ума в этом пекле.

‒ Я горжусь тобой, Джон, ‒ звучало строго и чётко.

‒ А я ‒ нет, ‒ Джон снова наполнил кубок. ‒ Я проиграл. Меня убили мои братья за то, что я делал то, что считал правильным.

‒ Но ты здесь. И продолжаешь это дело. Боги вернули тебя не просто так, Джон.

Боги. Да, это были они. И всё же не их голос вывел Джона из той пещеры, а зов отца.

‒ Я оставил её там. Обещал вернуться, когда поговорю с тобой, ‒ вырвалось тихое откровение. ‒ Не сдержал обещание.

А потом Джон осёкся. Он уставился на столешницу. Новая, совсем не та, что была раньше.

‒ Её… ‒ протянул отец и посмотрел на кресло, что пустовало рядом.

‒ Прости, отец, я не должен был говорить об этом, ‒ Джон почувствовал себя неловким мальчишкой.

Никто не вмешивался в разговор отца и сына. А Джон, хоть и чувствовал себя неловко, понял, что нужно продолжать. Нужно не только ему, но и отцу. Да, все они потеряли за короткое время столь многое, но всё же… Рикон жив. Отец жив. Санса жива. А мясников больше нет.

‒ Бран. Почему она, ‒ Джон указал кивком головы на Гермиону, которая так и норовила упасть, но Марк умудрялся не только поддерживать её, но и танцевать, ‒ делает это для нас? Для Старков. Идти… хорошо, лететь за Стену сейчас ‒ безумие! Это верная смерть. Я был на Кулаке Первых людей. Даже магия не сможет помочь, если они наткнутся на отряд мертвецов. Быть может, тот маг и был силён, но он стоял бок о бок с другими людьми Века героев.

Ничего ты не знаешь, Джон Сноу…

Но Джон знал этот взгляд. Узнал. Отец застыл, его рука сжала кубок так крепко, что, казалось, металл не выдержит этой хватки.

‒ Ты видел когда-нибудь людей, потерявших своих детей? ‒ спросил лорд Старк после недолгого молчания. ‒ Любимых детей, рождённых для счастливой жизни. Я видел. И ты тоже. Вспомни сира Давоса, который души не чает в Ширен Баратеон.

‒ Она потеряла дитя, поэтому спасает твоих? Разве не легче… Найти более простой путь?

‒ Может быть, ‒ и Джон увидел, что отец что-то утаивает от него. ‒ Я тоже мог выбрать простой путь. Когда я проснулся в Сероводье и узнал обо всём, то мог бы просто уйти куда глаза глядят. Забыть о том, что было. У меня был выбор, Джон. Только я не стал и думать о том, чтобы бросить вас. Бросить своих людей и семью в беде.

‒ Я тоже не раз стоял перед выбором. Знаешь, мейстер Эймон рассказывал мне о том, как колебалась его решимость в отношении клятв Ночному Дозору. Из-за женщины, которую он любил. Из-за власти, которую он мог получить с короной. Из-за вестей о смерти всей его семьи.

‒ Ты повторяешь его судьбу, Джон, ‒ заметил отец не без горечи.

‒ Нет во мне его мудрости и силы, ‒ возразил Джон. ‒ И да, этот путь труден для меня, но я никогда не брошу живых людей. Я поклялся.

Джон не знал, что ещё сказать.

‒ Поклялся, ‒ подтвердил отец, прикрыв глаза, снова думая о чём-то своём. ‒ Джон, расскажи мне о той девушке, что ждёт тебя. Дай за тебя порадоваться.

Джон оторопел. Отец никогда ранее не пытался спросить его о чём-то настолько личном. Болезненном.

‒ Порадоваться? Она погибла от рук моих братьев.

‒ Но не от твоих.

‒ Я бы не смог. И она тоже не смогла бы убить меня, ‒ резко сказал Джон. ‒ Где здесь радость? Мы были свободны там, на Севере, среди вольных. Да, я был счастлив, как никогда в жизни. Впервые со мной говорили прямо, без утайки. Как с равным. И Игритт полюбила меня, даже понимая, что я всё ещё ворона. А я хотел остаться с ней навсегда, пока ты не призвал меня к жизни.

Джон отпил из кубка. Радость? Осталась только тоска, которую он лишь изредка пропускал в свой разум.

‒ Ты скорбишь. Я понимаю. И винишь себя, хотя не мог поступить иначе. Знаешь, когда я только-только вернулся с восстания Роберта, то направился к мейстеру Лювину. Не сразу, конечно, но всё же попросил у него «Сон без сновидений». Конечно, он не знал, что во снах ко мне приходит ложь и обман, что я сотворил, думая защитить тебя. И всё же Лювин понял это по-своему. Он сказал, что таково свойство человеческого разума ‒ помнить боль ярче, чем радость. Так мы можем учиться на своих ошибках. Не стоит отвергать её, но и не стоит погружаться в неё. Вспоминайте счастливые дни, хоть это и трудно, сказал он, а затем на этой основе идите дальше по своему земному пути. Знаю, звучит очень обыденно, но мне помогло тогда.

‒ Ты изменился, отец. Раньше ты не говорил со мной так открыто.

‒ Уж не Болтливым ли волком я становлюсь? ‒ отец протянул руку и потрепал Джона по голове.

Стало легче.Тем временем Марк приволок обратно к столу Гермиону. Санса же продолжала танцевать с Клиганом, лишь изредка они менялись с кем-то. Точнее, Санса менялась. Рикона наконец-то потащили спать.

‒ Гермиона, ‒ обратился к колдунье Джон, ‒ скажите, вы смогли подобрать счастливое воспоминание для того заклинания? Простите, если обидел.

Но Гермиона слабо улыбнулась, откинувшись на спинку стула.

‒ Обидел? Нет, Джон, я не в обиде на этот вопрос. Нет, Патронус так и не появился. Знаете, а ведь это даже…стыдно! ‒ и Гермиона скривилась.

‒ Почему? ‒ спросил отец.

‒ Ну, одно дело, если сил не хватает для… хм… щита, но Патронус ‒ заклинание иного толка. Обычно все, кроме темнейших колдунов, могут вызвать хотя бы серебристую дымку. Дело не в прилагаемой силе, а в мощности счастливого воспоминания, что вкладывается в Патронуса. В этом-то и весь стыд! Одно дело, когда ты сильный тёмный маг, а другое ‒ признать, что ты просто несчастный человек.

Джону подумалось, что у него таких воспоминаний теперь нашлось бы достаточно. Он был счастлив, хоть это и осталось позади. Воспоминания ещё ярки и незамутнены.

А ещё Джон увидел, что колдунья смотрит куда угодно, только не на отца. А лорд Старк совсем застыл, снова сжав в пальцах кубок.

‒ Если что, то я не отношу себя к тёмным магам, ‒ на всякий случай уточнила Гермиона, а затем достала из рукава волшебную палочку. ‒ Простите, но я больше не могу носить этот балахон.

Она распрямилась, сделала замысловатый пасс. Её платье быстро начало изменяться, превращаясь в подобие мужского камзола и брюк. Красно-золотой цвет не удивил Джона, наблюдавшего утреннюю сцену во дворе.

‒ Так-то лучше, ‒ пробормотала Гермиона, потянувшись свободной рукой к одиноко лежащему пирожку. ‒ Ну, я пошла. Вижу, что мешаю вашему разговору.

‒ Вовсе нет, ‒ быстро сказал Джон.

‒ Нет, ‒ одновременно с Джоном сказал отец.

И они переглянулись. Мешала ведь, так почему же соврали?

‒ Джон, не нужно мне вашей вежливости, ‒ звучало это грубовато. ‒ Я пошла спать.

И Гермиона застыла на секунду, посмотрела на лорда Старка. Она склонила свою голову, а её волосы окончательно рассыпались по плечам. Должно быть, теперь по всему залу валяются шпильки, или чем там пользуются леди?

‒ Бран вернётся, ‒ но про себя не сказала.

‒ Иди спать, Гермиона Грейнджер. Есть ещё утро для прощаний, ‒ твёрдо ответил отец.

Ничего ты не знаешь, Джон Сноу…

Но Джон понял. Она не думает, что вернётся, потому и выложила всё, что находилось в её безразмерной сумке. Поэтому Гермиона научила Варамира и Вель управлять летающей коляской. И почему никто больше этого не заметил? Или заметили, но вслух не сказали…

Гермиона вскинула голову, посмотрела на лорда Старка спокойным взглядом, тот ответил тем же. А Джон, хоть и не считал себя знатоком чужих душ, понял, что оба хотят продлить этот миг. И ещё он знал, что они сами не понимают этого.

‒ Джон Сноу, ‒ но Гермиона всё ещё смотрела на лорда Старка. ‒ Надеюсь, что у вас появится больше счастливых воспоминаний в дальнейшем. Всем сердцем желаю вам этого.

И она отвернулась, а затем похромала к выходу из зала. Кто-то предложил Гермионе помощь и свою руку, как опору, но та лишь отмахнулась.

‒ Если она вытащит Брана, то мне страшно себе представить, какую награду ты ей пожалуешь, отец.

‒ Никакую, ‒ тот снова помрачнел. ‒ Я не могу дать то, что ей нужно.

‒ Опять у тебя тайны, отец, ‒ покачал головой Джон, но спрашивать не стал.

‒ Не осталось больше тайн, Джон. Я рассказал тебе всё, что знал.

‒ Не всё. Тот маг говорил разное… Об обещанном принце, новом Азор Ахае и колдуне. Почему же ты отпускаешь Гермиону Грейнджер, хоть знаешь, что она не собирается возвращаться? Её магия понадобится нам в грядущих битвах. К тому же, мы не знаем, получится ли договориться ещё с кем-нибудь, кроме Ланнистера.

Джон понимал, что отец не обязан отвечать. Но, будучи лордом-командующим Ночного Дозора, он должен был знать ответ. Нельзя упускать союзника, способного исцелять и воевать. Нельзя… Даже ради брата или сына.

‒ По-твоему, я бы не отправился за Стену сам? Но от меня там нет толка. А здесь я нужен.

Звучало неискренне. Отец по-прежнему плохо врал. А Джон подумал о другом…

Ничего ты не знаешь, Джон Сноу…

‒ Бастарды всегда находятся в тени, ‒ бросился в омут с головой Джон. ‒ Мы слушаем, а нас не замечают. Мы смотрим, но нам ничего не скажут. Я не слеп, отец. Я вижу, как краснеет Санса, когда смотрит на Сандора Клигана.

Отец молчал. Но Джон всё же пытался объяснить ему, рассказать о том опыте, что получил за эти годы. Ни в коем случае не советовать, но пусть он поймёт, что привычное молчание может только сделать всё ещё хуже, чем есть. Слову лорда Старка верят, за ним идут люди. Он может продумать любую битву, организовать оборону. Джон понимал, что ему далеко до отца, словно до звёзд.

Эль придал смелости. И наглости. И воскресил сожаления. Джону подумалось о том, что странно то, что в памяти прочно отпечатываются подобные беседы, а не ежедневная рутина.

‒ Что ты хочешь сказать? Я тоже не слепой. И мне известно, что Сандор Клиган сделал для моей дочери. Для обеих дочерей. Я не забуду этого, а потому позволяю ему быть в нашем доме и служить Сансе. А она… Перерастёт это. Клиган же никогда не тронет её.

Сказано было с уверенностью. Джон посмотрел на сестру. Санса умудрялась даже в хороводе держать спину гордо и прямо. И она улыбалась.

‒ Арья всё ещё в Браавосе, ‒ внезапно сказал отец. ‒ Мандерли послал туда корабль, а я рассказал об этом Нимерии. Скоро она будет дома.

Джон обрадовался было, но затем понурил голову. И в самом деле, мальчик, погибший вместе с Игритт, вновь воскресает в нём, когда отец рядом.

‒ Хорошо. Интересно, сохранила ли она мой подарок? ‒ Джон вспомнил Иглу.

‒ В Королевской Гавани я нанял учителя танцев для Арьи. Первый меч Браавоса Сирио Форель обучал её владению клинком, ‒ Джон с удивлением посмотрел на отца. ‒ Если бы не Сирио, то Арья бы не выбралась из столицы. А меч… Клиган говорил, что Игла вернулась к своей хозяйке и была при ней, когда Арья бросила его умирать.

Джон понял, что сказал отец, лишь через несколько мгновений. Арья! Она убивала? Бросила умирать Клигана? И он понял, что домой вернётся вовсе не та Арья, что была раньше.

Все они изменились.

‒ А твой меч? Как он может помочь нам в борьбе с Иными? ‒ важный вопрос, которым задавался не только Джон, но и многие другие.

‒ Только им можно убить Короля Ночи, ‒ спокойно и буднично ответил отец. ‒ Валирийская сталь и драконье стекло могут поразить Ходоков и мертвецов, но Короля Ночи так не уничтожить.

Джон прикрыл глаза. Боги, если это правда, а Джон поверил в это, то только Эддард Старк может исполнить то, зачем был создан Ночной Дозор.

‒ Поговори с Сэмом, ‒ горячо произнёс Джон. ‒ Он сможет рассказать об Иных. Сэм не великий воин, но именно он был первым за много тысяч лет, кто поразил Ходока. Кто знает, быть может он сможет рассказать побольше об уязвимых местах этих тварей.

‒ Да, я слышал о Сэме Смертоносном, ‒ сказано было без издёвки. ‒ Но до Короля Ночи нужно ещё добраться. Точнее, он сам найдёт меня.

Джон смотрел в спокойное лицо отца и никак не мог осознать услышанное. И он понял, почему и речи не идёт о том, чтобы выступить за Стену. Отец всё ещё надеется собрать как можно больше сил, чтобы отвлечь основное войско мертвецов, а сам пойдёт навстречу главному врагу. Так понимал это Джон, но всё же сомневался.

‒ А второй меч? ‒ вспомнил Джон. ‒ Он тоже имеет такую силу?

Отец не должен биться в одиночку. Больше нет.

‒ Для восстановления заклятия нужна жертва, ‒ лицо лорда Старка словно бы закаменело. ‒ Кого ты любишь, Джон? Ты готов пронзить её сердце, чтобы получить пламенный меч? Нет, она уже мертва. Покажи мне на человека, который в здравом уме станет так делать.

Джон устыдился. Многие уже знали о событиях, произошедших в пещере Братства. Не нужно было лишний раз напоминать об этом.

‒ Я не смог бы, ‒ честно сказал Джон. ‒ Я сожалею о леди Кейтилин, отец.

‒ Я тоже, ‒ и отпил из кубка.

А Джону снова, вопреки голосу разума, захотелось сказать, что…

«Живи дальше. Мы все живём дальше. Я всего лишь мальчишка, но прими мой совет, отец. В этом замке есть девушка, пожертвовавшая многим ради тебя и твоих детей. Ты смотришь на неё, а я узнаю в тебе себя. И я так смотрел на Игритт. Моё время прошло, Игритт погибла, но для тебя не всё ещё кончено. Скажи ей правду, пока не поздно. Быть может, и она признает, что ты ей дорог».

Ничего ты не знаешь, Джон Сноу…

«Как Санса не замечает ожогов на лице Клигана, так и ты не замечаешь ран колдуньи. Вам всё равно. Не хорони себя в горе, живи дальше. Не отказывайся от тех, кто тебя любит. Не верю я в то, что лишь из-за собственных потерь Гермиона помогает тебе. Она, как и я, не хочет видеть боль в душе любимого человека».

Но эти слова так и остались висеть в воздухе. Пустые слова, что сразу унесёт ветер. Джон не мог сказать их, когда совсем рядом пустовало кресло леди Винтерфелла?

К тому же, вдруг он снова ошибся?