Братья по магии. Точка отсчета (джен)

В гостиной Рейвенкло царила деловая атмосфера. Хотя там собралось много студентов, было тихо. Лишь изредка шелестели страницы книг или скрипело перо. Те же из собравшихся там воронов, кто все же решался заняться чем-то, отличным от учебы, общались тихим шепотом.

Вот и три девочки с четвертого курса, севшие в уголке, из которого, впрочем, видна была вся комната, а также входы и выходы, говорили на грани слышимости. Они занимались тем, что на Гриффиндоре называли сплетнями, на Хаффлпаффе — слухами, на Слизерине — интригами, а у них на Рейвенкло — сбором и анализом информации.

— Посмотрите на Кристалл, как она уставилась на Макалистера! — сказала одна из подружек.

Остальные посмотрели в указанную сторону, чтобы заметить, как пятикурсница Пенелопа Кристалл, староста девочек и отличница, бросила свиток, в котором она до этого момента писала и задержала взгляд на парнях-семикурсниках. В этом году их было шестеро; все, кроме одного — приземистого парня с короткой шеей — были как на подбор высокие и широкоплечие. Рейвенкловские выпускники собрались в гостиной, Алан Макалистер среди них, чтобы вместе пойти к декану Флитвику на консультацию. Пусть экзамены еще не скоро, но факультет умников не станет откладывать подготовку на последний месяц, они же не грифы.

— Все в сборе? — спросил Алан. — Тогда пойдем.

Не обращая внимания на заинтересованные взгляды девушек, семикурсники скрылись за дверью гостиной. Мисс Кристалл вместо того, чтобы продолжить работу над отчетом (сентябрь закончился, надо дописать отчет о пойманных нарушителях и наказаниях, которые были им назначены), мечтательно уставилась на закрывшуюся дверь. Парень, сидевший за круглым столом поодаль — староста мальчиков Рейвенкло — недовольно посмотрел на коллегу, которая задерживает свою часть отчета, но промолчал.

— Ей ничего не светит, полукровке, — прокомментировала другая девушка из той же компании. — Пусть лучше соглашается на своего Уизли, а то будет мечтать о несбыточном.

— Вот-вот, — подхватила третья ученица. — Макалистер занят только учебой, ему не до глупостей. Отец наверняка устроит его в Министерство. А когда он не учится, то выполняет свои обязанности старосты школы. Наверняка пойдет следить за порядком, когда кончится консультация, раз наши префекты заняты.

* * *

Алекс медленно открыл глаза. Прямо над ним капали слюнями три огромные пасти.

Жизнь не пронеслась перед Сашиными глазами, ни фига подобного. Он просто оглушительно заорал. Можно сколько угодно рассуждать о трусости и храбрости, но Александр Акимов за все свои семнадцать лет ни разу не был в по-настоящему опасной ситуации просто потому, что не собирался выяснять, трус он или храбрец. Если была возможность избежать опасность заранее, он делал это, а не преодолевал потом трудности. Например, он никогда не срезал дорогу через заброшенную стройку у школы искусств, в которой занимался много лет. Стройка перманентно пребывала все в том же состоянии, другие дети постоянно там ходили, попадая быстро на остановку. Но правильный во всем парень Саша Акимов никогда не был в их числе, избегая гипотетическую опасность. А вот Алекс Грей, как и его магический брат Гарри Поттер, ни дня не мог прожить без неприятностей.

Цербер (а это был именно он, если кто еще не догадался) ответил на крик Алекса рычаньем на такой низкой частоте, что инфразвук пробрал Грея до глубины души, наводя просто животный ужас. Он попытался отползти, но, лежа в неудобной позе на спине прямо под оскаленными пастями, не очень преуспел. Пасти начали раскрываться, обнажая острые клыки.

Мыслей в голове не было, но подсознание работало. Что-то всплыло из его глубин и оказалось махровым фаноном, в котором бессчетные Гарри, Гермионы и даже Роны, попав к Пушку, поют тоненькими голосками «Happy Birthday To You», потому что других песен просто не знают и петь не умеют. А Саша умел.

* * *

Сашина бабушка Галина Анатольевна хорошо пела. Хотя ее профессия была далека от искусства — она была агрономом — это не мешало ей мечтать о занятиях музыкой, но уже не для себя, а сначала для двоих сыновей, а потом — для внуков.

Дети — Анатолий и Константин, старший папин брат — от музыки были счастливо избавлены по простой причине: не было способностей. Если у младшего брата — Анатолия — просто не было ни слуха, ни голоса, то Константин, старше на четыре года, служил прекрасной иллюстрацией выражения: «Медведь на ухо наступил». Но дядя Костя (о нем вообще отдельная песня, потому что про него можно было сказать: в семье не без дяди Кости), случись медведю действительно наступить ему на ухо, догнал бы косолапого и сам бы неоднократно наступил тому на оба уха, четыре лапы, а потом вытирал бы о шкуру ноги, постелив то, что от мишки осталось, в прихожей вместо коврика. И этого мальчика представить вместе, например, со скрипкой можно было лишь в случае, если он эту скрипку отберет у кого-нибудь, выходящего из музыкальной школы.

Дети дяди Кости — Паша и Роман — недалеко ушли от отца, и бабушка Галя даже не пыталась приобщить их к прекрасному, а вот Саша попал. Когда ему было семь лет, бабушка попросила младшего сына записать любимого внучка в музыкальную школу, обещая даже деньги на его обучение, если он не попадет на бесплатное отделение. Хотя Саша был сам виноват — иногда напевал при бабушке звонким голосом, и у него хорошо получалось.

Анатолий Акимов вбил в поисковик «найти музыкальную школу». Выскочил целый список, в котором искомые заведения в основном именовались школами искусств. Выяснив это, а также адрес ближайшей к их старой квартире школы, Сашин папа посчитал свою миссию выполненной и попросил жену записать туда сына.

Саша был крайне положительным мальчиком, и огорчить бабушку он не мог. Однако, будучи не по годам развитым, а иногда даже слишком, он ясно увидел засаду. Дружить со скрипкой, пугая футляром прохожих (а вы бы не напугались человека с автоматом в руках, а скрипка в неумелых руках ничуть не лучше) и загромождать пианино и так не слишком просторное жилье он не планировал. Это уже потом у Саши появилась своя большая комната, которая выполняла функции спальни, кабинета и гостиной, так как родители обеспечивали ему благоприятные условия для учебы. Но сейчас мальчик не знал, как откосить, чтобы никого не обидеть.

Некоторую надежду давал тот факт, что они могли опоздать с подачей заявления и не попасть на прослушивание. Но Сашино везение так далеко не простиралось, и вот уже наступил день «Х».

Мама спросила у Саши для очистки совести, подготовился ли он, потому что нужно было выучить две песни для исполнения на приемной комиссии. Ничего специально разучивать Саша не собирался, надеясь втайне, что отсутствие должной подготовки зачтется отрицательно. Саша исполнил то, что постоянно слушал по радио или на DVD. Но оказалось, что песни должны были быть на русском. А он спел припев и один из куплетов (тот, который знал) из «Belle», а также «Skyfall» — песня из Бондианы, исполненная Адель. Комиссия прибалдела: хотя мальчик наврал слова, — совсем чуть-чуть, ведь он не понимал, что поет, — все ноты он вытянул без проблем. На русском он петь не захотел — не знал ничего. На «Европе плюс» русского, да чтобы Саше понравилось, не было. Тетка из комиссии удивилась и спросила, почему те, кто помогал ему готовиться, не помогли с правильным выбором репертуара. Акимов ответил, скромно потупив глазки, что ему никто не помогал, а песни он запоминал и разучивал на слух. Все поняли, что к ним поступает будущий Моцарт.

Надо ли говорить, что Саша без труда пропел звуки, которые ему сыграли на фортепьяно, воспроизвел ритм, когда член комиссии хлопками обозначил ритмический рисунок, и все в том же духе. Педагоги не могли нарадоваться. Под конец они спросили у мальчика, на каком инструменте он хотел бы играть. Вот тут-то Сашино сердце замерло. Прямо сказать, что ни на каком, он не мог: так подставить родных! Ведь тогда непонятно, что он вообще тут делает и зачем вообще пытается поступить. Саша дал очень обтекаемый ответ, что он знает много музыкальных инструментов (да еще и перечислил), а также прибавил, что он ни на одном не играл и понятия не имеет, какой выбрать. И тут, слава богам, кто-то сказал: «А может, ты хочешь учиться вокалу? Голос у тебя прекрасный». Саша возликовал: вот она, халява! Свой инструмент всегда с собой. «Да», — сказал он свое веское слово и попал на бесплатное отделение. Сашина мама потом еще отбивалась от директора, пытавшегося уговорить отдать ребенка изучать предпрофессиональную программу. К счастью для всех, остановились на общеэстетической.

А через пару лет Сашина фамилия гремела по всей школе, став нарицательной. То один, то другой преподаватель говорил ученикам, которые, по их мнению, плохо старались и были недостаточно артистичны: «Ты, как Акимов! Душой надо, а не головой!» К тому времени у Саши стали проявляться математические способности, и было ясно, что его абсолютный слух и умение голосом абсолютно точно передать любую, даже самую сложную мелодию, именно оттуда и связаны отнюдь не с его творческой стороной. Для себя он по-прежнему пел с удовольствием, а вот школьный репертуар его подбешивал. Ну скажите, как парню, который напевает себе под нос «Despacito», теперь уже с полным пониманием далеко не скромного текста, исполнять «Песенку о снежинке» Крылатова?

Саша не огорчался. На занятиях его не обижали, а он сам, открывая для себя математику, царицу наук, и не стремился блистать еще и в музыкалке. Бросать он тоже не собирался, и не из-за бабушки, которая позже повесила ксерокопию его диплома на стенку, а потому что он всегда доводил до конца все, за что брался. Так и ездил дважды в неделю к черту на кулички, потому что вскоре Сашина семья переехала, и теперь до музыкалки было далеко. Но ведь и не зря, как оказалось. Когда губернатор решил наградить десять отличников, по всей немаленькой области нашлось столько кандидатов, что пришлось использовать дополнительные фильтры: успехи в сопутствующих сферах. Кроме Сашиных призовых мест в олимпиадах Всероса, законченная на отлично музыкалка помогла попасть в заветную десятку. Кстати, «Отлично» там ему ставили без всяких натяжек: он выполнял все, что от него требовалось. Единственное, чего не наблюдалось в его исполнении, так это выразительности. Оценит ли такое пение Пушок?

Алекс запел. Он не знал, почему выбрал эту песню — «Leave A Light On» Тома Уокера. Может, потому что в ней шла речь о том, кто сбился с пути, но сможет выстоять, если кто-то станет для него путеводной звездой. Не отдавая отчета, что Гарри рядом и он сам уже может использовать магию брата, Алекс запел, вкладывая в каждое слово столько выразительности, сколько мог. Трехголовая собака закрыла пасть и подняла вверх все три пары ушей.

Примечания:

Алекс поет

https://www.ntv.ru/video/1739666/#ts=3

Очень рекомендую посмотреть и послушать