Я не Поттер! Часть 2 | Магия освобождает (джен)

— Нетта, тише... Тише бросай! Нетта! — голос милорда звучал всё громче, срываясь на раздражение. — У тебя, я смотрю, в запасе ещё много живых братьев?

Девчонка забормотала что-то в своё оправдание, пока одни рассматривали дыру в стене, а другие отряхивали злющего Честера от каменной пыли.

Маг с глухим вздохом повалился на диван рядом с Гарри.

— Никого ещё не убила? — с интересом спросил он.

— Пыталась, — рассеянно отозвался Гарри, не отрываясь от книги. — Она любое заклинание превращает в таран. Не знаю, что с этим делать.

— Контролировать, — строго заметил Том. — Превосходное умение, если сносить чужие стены.

Он наклонился, чтобы рассмотреть её по другую руку от Гарри:

— Мерида, теперь твоя очередь.

Она вздрогнула, неприятно удивлённая.

— Мне? В пузырь кого-то ловить?

— Почему сразу… кого-то? — поинтересовался отец с усмешкой. — Это же вы с Фредом доигрались до выбитого зуба у Вилфреда? Вот Фреда давай и лови…

— Я всё слышу! — крикнул Фред.

— Это так и задумано! — так же криком ответил Гарри, оторвавшись от книги.

— Не задирай нос, Мерида, — сказал Том с нажимом. — Вперёд!

Ослушаться его, конечно, было нельзя, и она исполнила заклинание. Хотя, если честно, у неё и правда были причины для гордости. С середины пятого курса за её обучение и некоторых других взялось два самых сильных мага из ныне живущих. А разрешив ей забросить школьную программу, отец познакомил её с секретами не только запрещенной магии, но и самой системой власти Темного Лорда.

Она училась понимать законы этого мира: как устроена иерархия Стражей, на чём держится Казначейство, почему Министерство подчиняет себе филиалы. Мерида просачивалась в эти знания, как песок, заполняя собой все щели. В этом воспитании не было места беззаботному детству, но она о нем уже не мечтала.

После того как Эдита перевелась в другую школу, а Монти с Барти просто исчезли, завербованные каким-то тайным крылом Ордена, ей стало не до веселья. Мир менялся прямо у неё на глазах, и с ним неуловимо менялась она сама.

Буквально в начале шестого курса девушка поймала себя на том, что за завтраком читает Пророка. Статью о вывешенных в Косом переулке плакатах с пропагандой того самого крыла, и напечатанное так её увлекает, что она даже не ест.

Она повзрослела и вытянулась, её формы стали более женственными, а ум более острым. Больше не хотелось спорить с Гарри и не хотелось искать другой путь. Мерида вписалась в жизнь отца — и чувствовала себя в ней спокойно. Яркие платья остались в прошлом, уступив место чёрному кружеву. Ей нравилось видеть своё отражение в зеркале — изящное и... немного опасное.

Опасностей была полна не только её жизнь. Многие из них подвергались нападению еще не раз, а больше всех досталось Вилфреду и Серафиму. Их фамилии до сих пор будоражили умы недалеких магов, а потому им строго следовало соблюдать меры безопасности. Которыми они, разумеется, пренебрегали. В подворотне Хогсмида на них напала целая толпа. Только чудо в лице парочки Стражей, решивших патрулировать по иному маршруту, да желание мальчишек жить и спасли их от самого страшного.

Переломанные кости у парней заживали долго, и каждый день их мучений откладывался в душе Мериды увесистым камнем.

Совсем не легче пришлось Кэс, которую защитники света поместили в свой список врагов точно куда-то в первые строки. Девчонку травили с завидным постоянством, в какой-то момент она начала бояться принимать пищу. Мерида видела, как та рыдала у Гарри на плече, захлебываясь слезами.

Вспомнили несчастной даже её мать, назвав женщину шпионкой среди маглов, а иначе почему бы дочь оказалась в компании «прихвостней» самого Волдеморта?

За жизнь Фрейи пришлось долго и отчаянно драться отцу. Неизвестный подбросил к её дому хромого и облезшего котенка — беспроигрышный вариант. Мать даже попыталась остановить выбежавшую на дорогу дочь, учитывая участившиеся нападения на её друзей, но не успела.

Девчонка первой схватила животное и упала прямо под машину, еле успевшую затормозить. Её чуть заживо не похоронили — вызванные колдомедики не смогли услышать биения сердца. Только примчавшийся в их дом Гарри понял, что шанс еще есть. Он выхаживал её в замке около месяца, тренируясь в борьбе с проклятием прямо на пострадавшей. А Мерида проведывала её дважды в день, заглядывала в полные боли и слез прекрасные глаза младшей подруги и гладила по голове.

Однажды она даже тайком провела к ней мать, подговорив старшего Долохова и Гиббона не выдавать её Гарри. Отец запретил родителям приближаться к дочери и был страшно зол на них за недосмотр. Зол даже сильнее, чем могли понять окружающие.

После этих страшных событий они осознали одну безжалостную истину — враги не делают между ними никакой разницы. Они все — как единый живой механизм, и должны бороться друг за друга против вездесущего «света». Любой из них ненавистен ему одинаково, и только нападая первыми, они смогут отвоевать у него своё право на жизнь.

Тем летом она впервые вышла на охоту с Амадеем и Сивым, организованную специально для неё. В Лютный переулок, где кто-то из Ордена Теней принес оплату их двойному шпиону за информацию о том, где исчезнет следующая серая зона из немногих оставшихся.

Никто не преподносил врага ей на блюдечке — тот менял места встречи, время, и всё грозило сорваться. Они даже разделялись и рыскали по местности почти до утра, чтобы не упустить главного. Мерида окоченела от холода и с новой силой зауважала Стражей низших уровней, когда он всё же появился возле гостиницы. Она заметила его первой и тут же вызвала мужчин.

— Наш в капюшоне, — прошептал Сивый на ухо. — Не перепутай.

Его горячее дыхание словно придало ей сил, и Мерида забыла о холоде. Она сковала врага невидимыми цепями, выбила палочку, а затем подошла ближе, чтобы в серости рассвета не перепутать со своим… и убила.

Засмотревшись на неё, совершил оплошность Сивый, поставленный следить за периметром. Он поздно заметил наблюдателя на крыше, и тот успел скрыться.

— Ничего, дружище, — хлопнул его по спине Гиббон, когда они уходили из тесной подворотни туда, где удобнее было аппарировать. — Убили одну из их пешек? Какая тут тайна? — Затем он взглянул на неё. — Так работают маги рангом пониже. Нелёгкая работёнка, да?

— Это точно… — пробормотала Мерида и поёжилась от холода.

— Что, страшно в первый раз? — спросил Гиббон.

— Это не первый, — сухо ответила она. — Мне просто холодно. Давайте скорее домой, а?

В начале учебного года, шестого и последнего для неё по решению Гарри, к ним в зал подземелья пришёл Том. Он уже обучал сильнейших, но теперь решил проверить силу всех остальных. Уроки магии, которые он им преподносил, вызывали у них настоящий восторг.

Взрослый мир словно поглощал их, затягивал в манящую глубину — и им это нравилось. Они стали более расслабленными, перестали стесняться своего желания слушать музыку, а старшим в выходные дни даже разрешили пить алкоголь. Никто больше не спешил в спальни сразу после тренировок. Они полюбили проводить время вместе, болтать, подначивать друг друга, смеяться и веселиться.

Мерида своими глазами наблюдала, как тела друзей покидает неуклюжесть, взгляд становится загадочнее и внимательнее, а движения более плавными. Когда Гилберт впервые пригласил Дайанну потанцевать с ним — она удивилась, насколько раскрепощенным оказался их медленный танец. Словно пара почувствовала неведомый, внутренний ритм. А вскоре сама точно также танцевала с Серафимом, испытывая наслаждение от движений своего гибкого тела.

Эти перемены были настолько заметны, что однажды она спросила о них Гарри.

— Вы рано окунулись в тёмную магию — она делает магов… взрослее, — ответил он, задумавшись. — Ты себя видела? С тобой происходит то же самое, юная леди…

— Вилфред, что ты там шепелявишь? — встревожился Том, услышав странные звуки. — Не надо, замол… — Он печально вздохнул. — Кайл лишился еще одного глаза.

— Салазара на вас нет! — заорал Гарри, отшвырнув книгу на соседний диван, где её ловко поймал хохочущий Джейкоб. — Кто читает заклятия с половиной зуба? Вилфред!

Вернув брату глаз и ускорив рост зуба, злой и раскрасневшийся отец снова опустился на диван.

— Поставить тебе второй памятник? — серьёзно спросил Том.

— Как смешно! — буркнул Гарри, и милорд тут же рассмеялся.

— Ну, моё дело предложить… — сказал он, всё ещё усмехаясь.

Мимо в очередной раз пробежала Роззи, кидая на них странные взгляды.

— Роззи, ты же Роззи, да? — с любопытством спросил Том. — Почему в седьмой раз мимо проносишься? Остановилась бы, поговорила с нами…

Уже не ребёнок, а подросток — статная, с шикарной ярко-рыжей косой ниже пояса и смелой, широкой улыбкой. Она выглядела как красавица-принцесса из магловских мультиков, где такие принцессы легко могли за себя постоять. От её детской неуверенности давно не осталось даже следа. Эта девчонка могла и ногой сердито топнуть, и когда-то ласково улыбнуться, чтобы какой-нибудь легковерный мальчишка разрешил списать правильный ответ по Тёмным Искусствам.

Но, услышав вопрос милорда, она покраснела до такой степени, что Мерида едва сдержала усмешку, чтобы не обидеть её.

— Вы… сидите на моём конспекте по Рунам… — прошептала она, глядя на милорда широко открытыми, перепуганными глазами.

Пока она хлопала пушистыми ресницами, тот ёрзал на диване, извлекая пропажу.

— Держи, Роззи, — он протянул ей тетрадь, усмехаясь одними уголками губ. — Только запомни — у тебя в жизни есть те, кого надо бояться. Моего имени в этом списке нет…

Пробормотав что-то благодарное, она умчалась, а Том уставился на Фрейю.

— Они за год Руны тебе не сдадут… — сказал он Гарри и поднялся.

Подойдя к девчонке, сидевшей за столом с пособием, он вытащил книгу из её рук, перевернул вверх тормашками и вернул обратно.

— Вот так намного понятнее. Ты согласна со мной, Фрейя?

Та вдохнула — и не смогла выдохнуть, застыв, как изваяние. Опозориться таким образом боялся каждый, кто хоть раз открывал эти страницы, исписанные непонятными закорючками.

— Спрашивай, дорогая, пока есть кого спрашивать, — он наклонился к ней. — У меня не было никого, к кому я мог бы обратиться. Этот путь тоскливый, и тебе ни к чему...

Неожиданно резко поднялся и подошел к ним Гарри. Он сел рядом с Фрейей и принялся ей что-то терпеливо объяснять, и та взяла себя в руки, не расплакавшись только чудом.

Милорд вернулся на своё место и вновь усмехнулся.

— Всё-таки поставлю ему памятник, — сказал он. — Пусть даже не спорит.

Она легко рассмеялась и откинулась на спинку дивана, подобрав ноги.

Посмотрев на неё слишком задумчиво, он перевёл взгляд на отца.

— Ты точно готова покинуть школу? — спросил Том. — Мы заберём не всех — только часть. Остальные останутся на какое-то время.

Показалось, что это совсем не те слова, которые он хотел ей сказать, но она пожала плечами и ответила:

— Всё равно на занятиях скучно.

— Хорошо, — произнёс маг и поднялся. — Скажи Люпину, пусть приходит на тренировки. Отцу нужна помощь. Я за час здесь умаялся…

Милорд ушёл незаметно — никто не кричал ему в спину лозунгов, не выстраивался в шеренгу. Не было даже тех, кто отвлёкся бы от своих дел. Он влился в их жизнь, как приток в родную реку — плавно и незаметно, словно был с ними всегда.

С удивлением она поняла, что хорошо знает жизнь без отца, но совсем не знакома с жизнью без Тёмного Лорда…

* * *

Джинни сидела за столом их с Амадеем кухни и невидящим взглядом смотрела на кухонный шкафчик, словно то была дверь в иной мир. Гарри сосредоточенно мешал ложкой кофе, словно за пять минут таких действий там еще могло остаться что-то нерастворенное. Амадей хмурился и смотрел только в окно.

Подруга ему не поверила, и сейчас так тщательно куталась в шелковый халат, словно пряталась в нем от действительности. Полгода он бился головой о стену, доказывая ей, что Монти нужно спасать. Но матери всегда думают, что знают о своих детях всё. Хотя на самом деле это лишь приятная сердцу иллюзия.

Это он знал её сына, пусть и был чужим человеком. Просто потому, что видел его каждый день и заглядывал в детское сердце без глупых надежд.

Самой трезвомыслящей тем пасмурным утром оказалась Сабрина.

Она просто подошла к нему, пока взрослые тонули в своих мыслях, и негромко спросила:

— Ты найдёшь Монти? Я его очень люблю…

Он поспешно взял её за руку, благодарный за то, что в этой семье есть хотя бы один человек, живущий в реальности.

— Разумеется, Сабрина. Когда-нибудь я его точно найду…

— Он приходил ко мне ночью, — прошептала она. — Поцеловал… и сказал кое-что.

Джинни вздрогнула, после чего резко вскочила.

— И ты сообщаешь нам об этом только сейчас?! — крикнула она.

— Не ори на неё! — рявкнул Гарри, удерживая Сабрину за руку. — Говори, милая. Мама просто переживает… Что он сказал?

Девчонка кинула на мать рассерженный, а вовсе не испуганный взгляд, и всё еще крепко сжимала его руку.

— Попросил передать тебе, что ему давно помогли вспомнить, — пробормотала она и вновь подняла глаза на мать. — А еще, что эта жизнь с вами ему просто не нравится…

Гарри кивнул, понимая, что это должно было произойти. Слишком уж запоздалым, сложным и неприглядным был процесс очищения его памяти от материнской тайны.

— Брат сказал тебе, что именно вспомнил? — спросил он настороженно.

— Я спросила, но он ответил, что мне это знать ни к чему.

— Это Кеннет, маленький ублюдок Маклаггенов… — прошипела Джиневра, вновь опускаясь на стул. — Они подружились, и он отравил душу моего мальчика, отравил…

Она согнулась, словно от рези в животе, и положила голову на стол.

Когда Сабрина вышла, Джинни больше не сдерживалась и завыла. Амадей опустился перед ней на колени и крепко обнял. Гарри было искренне жаль друзей. Он чувствовал их боль и вину так остро, что едва не присоединился к ним.

— Барти тоже сбежал, — негромко сказал он, надеясь отвлечь подругу. — Не думаю, что в этом виноват кто-то один, Джинни.

Он развёл руками.

— Ты тоже когда-то ушла, хлопнув дверью. В том же возрасте, что и Монти. Помнишь?

— Ты не успокаиваешь, Гарри… — всхлипнула женщина.

— А ты не Сабрина, чтобы я тебя утешал, — холодно бросил он. — Ты потеряла сына навсегда, потому что не послушалась меня. Даже если я его найду — он уже не твой маленький мальчик. Всё кончено!

— Гарри… — умоляюще протянул Гиббон.

— Опять Гарри виноват? — зло вскинулся он и поднялся, принявшись ходить по кухне нервным шагом. — Думаете, мне сейчас хорошо? Мне тоже больно! Мы росли вместе! Монти мне верил, а ты натворила дел и заставила меня залезть ему в голову! — Он остановился и сцепил руки за спиной. — Тебе это ничего не напоминает? Нора? Капли крови на моих руках, нет?!

— О чём ты… — пробормотал Гиббон.

— Она знает! — крикнул Гарри, сверкнув глазами. — Правда, Джинни?

— Я не хотела… — прошептала она.

— Да знаю я прекрасно, что ты не хотела! — он уже не говорил, а почти рычал. — Зачем повторять очевидное? Я просто прошу тебя… не напортачь хотя бы с другим ребёнком. Ладно? Постарайся не прикончить и его отца тоже!

Гиббон оживился и вскочил на ноги.

— Сабрина под моим контролем, мы говорим каждый день, и…

Гарри вскинул руку, заставляя его замолчать.

— Сабрина без вас идиотов разберётся. Не усложняйте ей жизнь! — гаркнул он так, что в шкафах зазвенела посуда. — Я говорю не о ней, а о ребёнке, которого она носит под сердцем!

Он выдержал паузу, затем холодно бросил:

— Примите мои поздравления.

После чего выбежал из кухни, будто спасаясь от огня, и оставил Амадея в растерянности. Сердце жгло страшное понимание — через пару лет Монтенегро превратится в мужчину. Поймать его, чтобы закрыть в комнате, как маленького, не получится. Получится, и то это будет не просто — только убить. К тому же ему казалось, что Джинни заменила старшего сына задолго до того, как разрыв между ними стал очевидным. Злость на нового юного врага и одновременно обида за него рвали душу на части.

Он мчался по коридору к выходу, но резко остановился возле зеркала в полный рост.

В его гладкой поверхности отражался он сам. Повзрослевший, сильный, словно высеченный из камня. Густые чёрные волосы обрамляли лицо с мягкими, но выразительными чертами. Эта красота могла бы быть ангельской… если бы не жестокость, впечатанная в неё.

Украденное у кого-то тело плохо скрывало его глубинный порок, скорее выставляло напоказ, как что-то чужое. Гарри понимал, что Монтенегро видел его именно таким — эту темноту нельзя не заметить.

Глупый ребенок и не подозревал, как ошибались те, кто обвинял его в безразличии. Чувства, которые он презирал и скрывал, отказывались умирать. Они десятилетиями разъедали его, как ржавчина разъедает клинок.

— Надо было просто поговорить… — прошептал он в пустоту зеркала, словно мальчишка мог его слышать.

В следующую секунду кулак с силой врезался в отражение, разбив стекло на осколки, разодравшие кожу в кровь. Боль и ярость отступили, уступив место холодной ясности, где Монти теперь был предателем — тенью, которую он выследит и уничтожит…

* * *

Впервые открыв дверь в мрачный зал с черным каменным столом в центре, словно это его сердце, он опешил. Помещение будто дышало самостоятельно, а воздух ему заменяла темная магия. Голоса наполняли его силой и жизнью, но оборотень всё равно чувствовал холодящую черноту. Не такую, как на занятиях по Темным Искусствам, а первородную, мощную.

Он пришел сюда раньше положенного времени и застал детей в ожидании.

Фред вальяжно раскинулся на диване, свесив ноги и потягивая напиток. Зарина кружилась в танце, улыбаясь чему-то невидимому под тихую музыку. Кайл сидел за столом, играя со сгустком энергии, который будто тянулся за его кривыми пальцами, подрагивая в воздухе, словно нечто живое.

По обе стороны от Волдеморта, опираясь ладонями на его колени, сидели Фрейя и Роззи. Маг медленно перелистывал перед ними толстый фолиант, проводя пальцем по строчкам.

— Этот параграф вписываем в этот, и получаем новый виток. В объединении стихий — весь смысл. Ясно вам?

Он дожидался, пока кивнет каждая из учениц, и переворачивал страницу. В детях не было не то что страха — они словно объединились с магом, как те параграфы из учебника.

Гилберт лениво толкал тележку с бутылками то от себя, то к себе, поддевая ногой и курил. Ремус рассвирепел, увидев, что на ней алкоголь, и еще сильнее от сигареты, но быстро взял себя в руки. Эти дети очень мало походили на остальных старшекурсников школы, а всё потому что у них были свои наставники, ответственные за их жизнь.

Другие наставники — не он.

На подоконнике углубления, имитировавшего окно, сидел Скорпиус и что-то рисовал обычным карандашом на бумаге. За его рукой внимательно следил Серафим, прислонившийся к стене, и одобрительно кивал — нарисованное ему нравилось. В его пальцах тоже горела зажженная сигарета. Он затягивался и аккуратно выдыхал в противоположную сторону, чтобы дым не мешал Малфою.

Дайанна и Патриция что-то рассматривали в журнале на диване, развалившись на нем, как у себя дома и в нарядах, явно не предназначенных для школьных коридоров. Время от времени они перекидывались словами с Каллумом и смеялись.

Ирландец сидел рядом с Гарри, раскинув руки, словно демонстрировал миру уверенность.

Детство ушло, уступив место чему-то, что пока не имело названия. До безнравственности им было еще далеко, но легкий налет развращенности и вседозволенности уже тронул эти сердца.

— Люпин? — голос Волдеморта был спокоен, почти равнодушен. — Чего застыл, как скульптура? Подойди.

Маг закрыл книгу и дети, поздоровавшись с оборотнем, убежали.

— Следи за тем, чтобы никто не лишился глаз, рук, зубов и прочего, — буднично бросил он. — Большего от тебя здесь не требуется.

Гарри приблизился к ним незаметно.

— За Неттой и Кайлом следи особенно, — раздался за спиной его ровный голос. — Их сила пока несбалансированная. Понял меня?

Через несколько минут в зал начали стекаться остальные, среди них была и Мерида. Уже степенная девушка, она не забежала, как бывало раньше, а спокойно вошла и кивнула ему. Слегка безразличный взгляд был Ремусу почти незнаком — он больше не горел огнем. Впрочем, темная магия и время меняли здесь всех. Удивляться не приходилось.

— Гарри? — раздался крик Финнигана с другого конца зала. — Я достаю?

— Давай! — коротко отозвался Гарри и отступил в сторону.

Ремус вдруг остро осознал, что выполнил всё, чего требовал от него Волдеморт. Теперь он больше не интересовал младшего Снейпа, став для него чем-то обыденным, вроде надоевшей игрушки, забытой в дальнем углу. Больше не нужно было тревожиться, что Гарри куда-то там ускользнёт — его крепкое тело стояло на ногах твердо. А насмешливые взгляды, которыми он перебрасывался с учениками, когда те на уроке слышали слишком простое для них заклинание, ясно говорили о пробудившемся вкусе к жизни. Пусть Мерлин хранит тех, кто попробует отнять его у него.

Оттуда, где находился Каллум, донеслись стон и лязг железа. Из-за старой бархатной портьеры, изъеденной молью, парень выкатил ржавую клетку на колесах. Толстые прутья, явно укреплённые магией, зловеще поблескивали в полумраке свечей. За ними, сгорбившись, сидело существо в лохмотьях, которые когда-то были роскошным средневековым камзолом. Вампир.

— Вы уже знакомы, — негромко начал Гарри, подходя ближе. — Просто тогда я не мог сказать вам, что лично знаю уважаемого короля... Уже больше двадцати лет прошло, да? — он обратился к старику и тот осклабился, обнажив жёлтые клыки. — Когда-то наш гость объявил охоту на магов, решив, что нам достаётся слишком много даров природы. За что, как видите, поплатился. Верно, Том?

Волдеморт в момент вопроса закуривал и лишь притворно смущенно махнул рукой, как бы призывая Гарри не отвлекаться на его скромную персону.

— А теперь, друзья, давайте ещё раз докажем моему старому знакомому, почему он ошибался, — задумчиво проговорил парень, делая несколько шагов в сторону клетки.

Ремуса уже шатало от потрясения — он понятия не имел, что все эти дети знают, кто Лестрейндж на самом деле, и в голову пожаловали непрошеные мысли.

— Дотянулся чёрными руками из мрачных глубин? — послышался издевательский смешок с дивана.

Обернувшись, он увидел веселящегося Волдеморта.

— Да ты у нас прямо поэт, Ремус...

Тем временем Гарри продолжал:

— Вы знаете, что регенерация доступна многим существам, далеко не всегда дружелюбным к нам. И одно из главных умений тёмного мага — подчинение чужой регенерации своей воле. Задача?

— Не дать врагу исцелиться! — выкрикнул Каллум и его учитель кивнул с одобрением.

После чего отвернулся от клетки и обвёл учеников взглядом, давая им время осмыслить услышанное.

— Теорию вы должны помнить с прошлого года, — произнёс он с лёгким оттенком нетерпения. — Повторять всё заново я не буду! Ну или хотя бы поднимите конспекты...

Гарри сделал паузу, а затем, едва заметно улыбнувшись, добавил:

— Кто желает стать первым практиком?

Волосы на голове Ремуса зашевелились так, словно собирались сбежать — эта магия не была темной, она была абсолютно запретной, и узнать её секреты мечтали самые могущественные маги планеты. Он учил их подрывать основы магии, блокировать её, а значит готовил не бойцов для улиц, а истинных темных, чьи знания смогут перекраивать судьбы.

— Ну, может, и правда из мрачных глубин, — раздался ленивый голос. — Но угомонись, оборотень. У меня мигрень от громкости твоих скучных мыслей.

Следующий час они мучили вампира, нанося раны и не давая им заживать. Абсолютно никто из учеников не задумывался о его боли — крики существа, полные ужаса и страданий, растворялись в воздухе, как будто были лишь частью процесса. Они были поглощены магией, сосредоточены на технике, будто это было не издевательство, а искусство.

Дрогнула одна только Фрейя, но Гарри решительно взял её руку в свою и выполнил все «этапы» задания.

Ноги подгибались от мерзости увиденного, и он наплевал на всё — сделал пару шагов назад и почти упал на диван.

— Не стесняйся, Люпин, — насмешливо отозвался Волдеморт. — Что ж ты так напрягся? Картина не по душе? Жестокие заклятия — часть истории. А если их не изучать, они могут стать частью реальности. Ты ведь не хочешь такого будущего для внука, верно? Напомни, сколько ему?

— Скоро четыре, — пробормотал Ремус, опуская глаза.

— Четыре… — задумчиво протянул Волдеморт. — Они берут на себя ответственность и за него тоже. А ты кривишься, неблагодарный...

Вглядываясь в бесстрастное лицо Серафима, не оставившего на вампире живого места, Люпин всё же собрался с духом и задал вопрос, мучивший его уже очень давно:

— А зачем в этой компании… Фрейя?

Волдеморт чуть приподнял бровь и усмехнулся:

— Как зачем? Дружить, конечно.

Люпин раздраженно вздохнул и нахмурился.

— Ладно, — сжалился Волдеморт. — Скажем так, секрет её предназначения открыло мне одно старое зазеркалье, уцелевшее после набега твоих друзей-варваров. А ты сам не догадываешься?

— Нет! — глухо выкрикнул Ремус. — Она даже поранить никого не может! Зачем она тебе? Для красоты?

Волдеморт рассмеялся тихим, холодным смехом, от которого по спине Люпина пробежали мурашки.

— Ты не прав, одного она всё-таки сильно ранила… — ответил он и бросил многозначительный взгляд на Гарри, спрятавшегося в тени.

Ремус почувствовал, что его мутит и к горлу подступает тошнота. Картина, мгновенно нарисованная его сознанием, была настолько противоестественной, что казалось, будто по швам затрещала реальность. В голове даже стук раздался, и он с горечью подумал, что так рвется из заточения совесть.

— Забрал бы её и без тебя, даже с другого конца света, — лениво бросил маг. — Вот любишь ты пострадать, Ремус.

— Зачем? — прохрипел Люпин, с трудом переводя дыхание. — Мало у него игрушек? Ненужных, испорченных?

— Сдержит его, я надеюсь, когда… — маг осёкся на полуслове, его взгляд остекленел, а губы сжались в тонкую линию.

Через мгновение он махнул рукой:

— Всё, ступай! Сейчас черед боевой магии.

Ремус всё ещё не двинулся с места.

— Чего уставился? Работай!

После так называемой тренировки он выбежал из подземелья первым и осознав, наконец, что в Дурмстранге он не найдет ни Монти Гойла, ни Барти Крауча, а Маклаггены сбежали совсем не из-за несогласия с новыми порядками, а из-за конкретного мага. Под большим вопросом пребывание Эдиты Нотт в Шармбатоне, а Флер и Билл покинули Нору не в поисках свободного пространства, а потому что Молли не хотела больше видеть настолько темного и преданного злу Фреда.

Сегодня оборотень, казалось, впервые воочию увидел, как они шагнули из тени на свет — молодые, сильные, развращённые знанием. Эти маги были и его учениками тоже, но лишь немногие, самые храбрые, осмелились выбрать иной путь. В глазах остальных задорным огоньком горела тьма, а их звонкие голоса казались ему предвестниками новых смутных времён.

* * *

Он вскочил так резко, услышав шорох шагов на ступеньках, что опрокинул кресло. Гарри моментально наложил ограничения, сковав магию, но прежде успел ощутить мощное сопротивление. Всё же Северус Снейп был сильным магом, пусть и блуждал в лабиринте собственных желаний, словно в ловушке без выхода.

— Давай, милая, почти пришли… — прошептал он, крепче сжимая крохотную ладошку.

— Папа! — воскликнула Цинния и дёрнулась, пытаясь вырваться, чтобы броситься к отцу.

Гарри подхватил её, подбросил в воздух и дождался нежного, звонкого смеха, после чего на пол уже не поставил.

— Где моя жена… — мертвым голосом без интонаций произнес Северус.

Задать осмысленный вопрос ему явно не хватило сил. Тело его не слушалось, оцепенев от первобытного ужаса.

— Ой, с ней вышла какая-то глупость, — небрежно махнул рукой Гарри, всё ещё покачивая девочку на руках. — Пару ручек сломала, пару ножек… Так, сущие пустяки.

Он улыбался ребенку в лицо, чтобы не испугать, и еще совсем малышка не поняла, что происходит. Директор побелел и задрожал, попытавшись сбросить с себя его путы.

— Это не поможет, отец, — усмехнулся Гарри. — В конце концов, пора бы уже научиться меня уважать.

Цинния, которой не исполнилось и пяти, с любопытством посмотрела на него, уловив знакомое слово. Темноглазая, темноволосая — она была уменьшенной копией Северуса и одна не унаследовала от матери её ярких глаз.

— Леденец хочешь? — спросил Гарри.

— Хочу! — радостно кивнула она, и уже через минуту сидела в кресле, схватив руками большую конфету.

Отступив от неё, Гарри принялся нарочито долго рыться в карманах, словно забыл, в каком именно лежит что-то нужное.

— Ах, вот же оно! — с наигранным удивлением воскликнул он, извлекая из нагрудного кармана металлическое перо. — Знал, что я сейчас много работаю, много пишу? — Он склонил голову набок, ухмыльнувшись с явной издёвкой. — Как же я ценю такую заботу… ты даже не представляешь.

Северус опустил взгляд на перо и отчеканил ровным, ледяным голосом:

— Оно не моё.

Улыбка сползла с лица Гарри и, перестав паясничать, он произнёс ещё спокойнее, почти ласково:

— Научись меня уважать.

После этих слов из кабинета на мгновение исчезли все краски, предметы посерели и ощутимо дрогнул пол. Цинния испуганно всхлипнула, и Гарри тут же опустился перед ней на колено, нежно поглаживая по спине и не давая броситься за защитой к отцу.

— Тьмой меня не запугаешь, мразь, — голос Северуса был полон презрения, а чёрные глаза прожигали насквозь.

— Да что ты такое говоришь? — с насмешливым удивлением воскликнул Гарри, покачав головой. — Вот не поверишь, думал — наутёк бросишься!

— Забирай перо и уходи! — прошипел Северус, бледнея с каждой секундой.

— Как же, просто взять и забрать? — Гарри изобразил фальшивый испуг. — Чтобы я опять винил Кайла в его экспериментах с антихрапом на моей громкой персоне? Я ж то на него грешил, то на зубы, то на сквозняк… — Он резко повысил голос, словно обрадовавшись. — А это ты хотел забрать мою жизнь — просто медленно! Самым сложным было подбросить, да? Понимаю, отлично тебя понимаю… Убить всегда легко — есть жизнь и нет её. А вот достать жертву — искусство…

Директор смог опереться о стол и внимательно посмотрел на перо.

— Не понимаешь? — с жалостью спросил Гарри. — Два года трудился, чтобы я не сразу заметил? А теперь — просто не понимаешь… — Он вздохнул и перевёл взгляд на Циннию. — Вот она — хрупкая, смертная, а я…

У Северуса от напряжения подогнулось колено и малышка встрепенулась, глядя на отца испуганными глазами.

— Всё хорошо, дорогая, всё хорошо… — пробормотал он.

— Как тебе сюрприз? — засмеялся Гарри, подойдя к окну. — Я вот — расстроился, когда узнал. Ну, вечные муки, сквозь века до конца и всякое такое, из бессмертия. А потом перо увидел и понял — а ничего так решение, годное… Не находишь?

— Нет… — Северус с трудом выдавил из себя слова. — Не нахожу.

Они замолкли на минуту, и Гарри достал для Циннию вторую конфету.

— Мы ведь вернулись туда, где всё началось, ты правда не понял, что натворил? — спросил он, искренне поражаясь. — В тот самый момент, когда у меня миллион проблем, и я благополучно забыл о тебе, ты снова запустил это проклятое колесо! Ну вот, мы снова в исходной точке. Как тебе результат?!

— Не смог отказать себе в удовольствии… — прошептал Северус и голос его дрогнул.

— Это что, чувство вины за моё появление на свет? Или что-то ещё? Ты же не лучше меня, совершенно.

— Все на этой планете лучше тебя, Гарри… — ответил он сквозь стиснутые зубы.

— Вина, значит… — мягко проговорил парень. — Как благородно, просто слов нет… А в первый раз?

— Чувствовал, что не должен мешать тебе умирать…

Гарри всплеснул руками.

— Ну прям темный рыцарь в доспехах! Пустить слезу умиления?

— Не надо…

Парень задумался, будто растеряв злость, а затем ровным голосом произнёс:

— Живи, конечно. Сложно было уговорить Тома тебя не четвертовать, но я справился. В замке тебя больше не ждут — разве только по приглашению. Но директором ты останешься, тут и так с кадрами чертовщина творится…

Под пристальным и ошеломленным взглядом Северуса он сделал вид, что уходит.

— Ой, забыл! — вдруг воскликнул Гарри и вернулся к креслу. — Цинния, вставай, детка…

Он отряхнул белое платье с яркими вишенками и потянул девочку за собой.

— Куда? — Северус не сразу понял.

— Попрощайся с отцом, Цинния… — Гарри улыбнулся ребёнку.

Та принялась весело трясти рукой, как делала явно всю свою жизнь, и тоже не понимала.

— Ты же не думал, что Том оставит тебя без наказания, Северус? — мягко спросил Гарри, его улыбка была почти ласковой. — Я просто подсказал ему нужное. Прощайся, отец…

— Нет! — голос Северуса сорвался на хриплый крик. — Лучше разрежь меня на части! Оставь мою дочь! Оставь её!

Его глаза наполнились слезами и Гарри, нежно улыбнувшись, произнес:

— Ты дурак, если думал, что сможешь меня обхитрить. Циннию вы больше не увидите — будет расти со мной и по моим правилам. Да и Кайлу с сестрой будет не скучно. Мне кажется — решение замечательное. Она подрастет, и ты убедишься…

— Нет, нет, нет… — бормотал директор и на ногах его держали только путы. — Только не ты, не смей! Отдай её Даддли!

Парень легко рассмеялся, даже запрокинул голову — настолько его позабавило это жалкое предложение.

— Вспомнил его имя, когда припекло? — спросил он с иронией. — Как ты любишь пользоваться другими, Северус! Даддли и без того несёт свой крест — с Оливией ему очень непросто. Он сам сквиб — это его кровь виновата. Жаль, что ты так и не понял трагедии Эвансов... А таких, обозлённых на весь магический «свет», сколько ещё…

— Стой! — хрипел Северус ему в спину. — Подожди! Умоляю, остановись…

Когда за спиной раздались сдавленные рыдания, он довольно ухмыльнулся — расплата оказалась страшнее, чем самая страшная казнь.

Он забрал у него радость детства, пару раз пытался забрать жизнь, а самое обидное — сам не понимал почему. Гарри же прожил и видел достаточно, чтобы понять вместо него — пусто в душе может быть у любого.

Не обязательно быть тьмой, чтобы погасить чужой свет, и не нужно быть светом, чтобы согреть.

Цинния крепко обнимала его за шею и думала, что возвращается домой. Собственно, так и было, только возвращалась она совсем в другой дом.

— Ничего, будет у тебя новый, молодой папа, — шептал он ей в ухо. — А знаешь, насколько молодой? Даже школу еще не закончил!

Она звонко рассмеялась, смешно сморщив нос, и Гарри не удержался — бережно щёлкнул по нему пальцами. Цинния захихикала ещё громче, не ведая, что позади кто-то умирает от боли, не имея права даже на крик…