Дарт Ворн: Тёмная сторона силы (джен)

Корусант дышал пеплом. Город-планета, некогда блиставший хрустальными шпилями, теперь напоминал раненого дракона, чьи чешуйки обуглились в пламени битвы. На месте Сенатского зала зияла пропасть, где еще неделю назад решалась судьба галактики. Теперь там, среди руин, цвели дикие цветы, пробиваясь сквозь трещины в металле. Их лепестки, окрашенные в оттенки заката, колыхались на ветру, будто шептали миру, что жизнь сильнее смерти. Люк Скайуокер стоял на краю обрыва, его голубой меч погас, но рукоять еще хранила тепло последней битвы. Внизу, среди обломков, копошились дроиды-строители, их механические пальцы аккуратно укладывали новые плиты на место старых. Где-то вдали звучал смех детей, играющих в тени руин.

— Они строят будущее на наших могилах.

Оби-Ван появился из-за спины, его механическая рука блестела под солнцем, но движения были плавными, как будто плоть уже приняла металл.

— Не на могилах. На пепле. А пепел — это начало.

Оби-Ван кивнул, его взгляд скользнул по горизонту, где над горами дымился корпус разрушенного «Теневого Клинка».

Первый Совет Новой Республики собрался в подземном зале, вырытом в скальном основании планеты. Туда, где раньше прятались повстанцы, теперь входили послы двадцати систем. Их одеяния отражали культуру: шелка Кореллии, грубые ткани Такоданы, переливающиеся доспехи Мандалора. Но все они сидели за одним столом, и их голоса, разные по акцентам, звучали в унисон.

— Мы не повторим ошибок Республики. Никакой централизованной власти. Каждая система — сама себе правитель.

Корин Вейл поднялся, его ноги, отращенные Силой, не дрожали, но в движениях чувствовалась осторожность.

— Мы победили Империю, но остатки ее армии все еще охотятся за нами. Нам нужна единая оборона.

— Не армия. Стражи. Как джедаи, но не для правления. Для защиты.

Зал замер. Люк смотрел, как голография медленно вращается, проецируя очертания галактики. Он видел, как системы загораются одна за другой — сначала Корусант, затем Татуин, потом Илиум. Каждая точка — это голос, который голосовал за мир.

— Мы не будем диктовать условия. Мы предложим выбор.

Дни превращались в недели. Сенат возродился не как зал золоченых тронов, а как круглый амфитеатр, где каждый мог выступить. Там, где раньше сидели сенаторы в париках и лентах, теперь собрались фермеры, ученые, наемники — все, кто выжил в войне. Они спорили о законах, о границах, о том, как распределить ресурсы. Иногда голоса повышались, но никто не вытаскивал бластер.

Джедаи стояли в тени. Их задача была невидимой. Оби-Ван улаживал конфликты между системами, его слова звучали как шелест старых книг. Люк обучал молодых джедаев не бояться Силы, а слушать ее — как ветер, который несет семена сквозь пустыню. Корин ходил по руинам, собирая имена погибших. Он говорил, что без прошлого нет будущего.

На краю галактики, за пределами карты Новой Республики, лежал Мандалор. Его поселения, вырезанные в скалах, не подали голос на Совете. Их послы не прибыли на Корусант.

— Они боятся нас. — Корин разглядывал голограмму планеты, его пальцы сжимали край панели.

— Или не доверяют.

— Они помнят, как мы не спасли Акрус. Для них мы все еще те, кто смотрел, как он горит. Они первыми выразили соболезнования по поводу его смерти еще в день когда Империя послала силы на его уничтожения. — Сказал Оби Ван.

— Республика — это не стены. Это выбор. И пока кто-то отказывается выбирать, мы не можем навязывать ему нашу правду.

Через месяц первый закон Новой Республики был принят. Его назвали просто: «Хартия Свободы».

— Никакая система не может быть принуждена к объединению. Никакая армия не может вторгнуться под предлогом «защиты». Сила — не инструмент власти, а щит для тех, кто слаб.

Послы аплодировали. Дети бросали цветы в воздух. Где-то вдали играл оркестр, его мелодия смешивалась с шумом ветра. Люк видел, как один из послов, облаченный в черное, покинул зал первым. Его лицо скрывал капюшон, но походка выдавала мандалорца.

— Они не верят.

Корин стоял рядом, его руки сжаты в кулаки.

— Пусть не верят. Пока они не стреляют, у нас есть время.

Ночью, когда Корусант погрузился в тишину, Люк поднялся на вершину башни. Внизу, среди руин, горели костры — там, где раньше были казармы Империи, теперь стояли шатры беженцев. Их смех звучал громче, чем рев двигателей. Он вспомнил отца. Вейдер умер, чтобы спасти галактику. Но Люк знал: настоящая битва только начинается. Не с оружием, а с доверием. Не с мечами, а со словами.

— Мы построим это. Или умрем, пытаясь.

Где-то вдали, на границе карты, Мандалор молчал. Но даже молчание — это тоже выбор.

Корусант дышал пеплом. Но в этом пепле уже росли цветы.