Упала, очнулась - султанша! (джен)

Примечания:

Автор всё ещё в дерьме, но уже в чуть меньшем

— Пятнадцать акче! — ярился купец. — И ни мангиром⁽¹⁾ меньше!

— Грабёж средь бела дня! — весело возмутилась я. — Десять акче максимум, и то исключительно из уважения к вашему возрасту!

Мужик демонстративно возвёл очи к небу и заголосил:

— Аллах, смилуйся над рабом твоим! Что говорит эта женщина?! Пятнадцать и только пятнадцать!

Распродажа на восточном базаре — это искусство. Орали там все и на всех, потому что иначе в общем гомоне просто не услышишь слов собеседника. Замкнутый круг прерывался только под сумерки, когда сорвавшие голос торговцы сворачивали лавочки, а выжатые до последней монетки покупатели разбредались кто куда. Но с рассветом всё начиналось по новой... Жители ближайших домов, уверена, собирали шмотки и отчаливали куда-нибудь — к бабушке в село, на Северный полюс, в космос — лишь бы подальше от этого ада. Иначе я им искренне соболезную.

— Одиннадцать!

— Пятнадцать!

— Двенадцать!

— Пятнадцать!!!

— Тринадцать!!

— Тринадцать акче и восемь мангиров, — внёс свою лепту Искандер, смиренно взиравший на это побоище. — Больше у нас просто нет.

Я с трудом подавила улыбку — больше у нас было, но, видимо, ему просто надоело слушать брюзгливую грызню за каждую монетку.

Тихо выругавшись себе под нос, торговец кивнул, с нескрываемым страданием (Станиславский обзавидуется!) отдавая товар и скрупулёзно подсчитывая оплату. Так я стала обладательницей простенькой медной лампы.

Натурально, как у Алладина.

Незамысловатая лента узора по бокам — зато изящная ручка в виде изогнувшейся змейки и тонкая ножка. Интересно, почему это называется лампой? Она же не светит, а пахнет. Внутрь засовываются благовония, которые тлеют, дым тонкой струйкой выходит через носик. Хотя иногда туда заливали масло, вставляли фитиль и использовали как долго горящую свечку без капающего воска, но это... не впечатляло. Впрочем, лампа так лампа, хрен с ней.

Проходя мимо и зацепившись за неё взглядом, я моментально остановилась. Почему-то вдруг показалось важным купить эту вещь — не знаю даже, с чего вдруг. Дешёвенькая же, во дворце есть и красивей. Но вот захотелось, и всё тут. Могу себе позволить, собственно.

Я дёрнула Искандера за рукав.

— Папа, смотри!

Мы, разумеется, придерживались конспирации. Искандера тут никто в лицо не знал, про меня и говорить нечего. Как он потом мне рассказал, в Совете другие паши на схожих должностях были сплошь из знатных семей, поэтому его, плебея, за ровню себе не считали и в гости не звали. Так и жил везде: дом-работа-дом. Знакомства по верхам есть, но не более. Жена-то ведь тоже не аристократкой была — кто ж свою дочь за безродного бея отдаст? С обычными людьми не срослось: спросит приятельница — кем твой муж работает? Или знакомый — кто по профессии ты? И что скажешь? Соврать — вариант, но так себе. Быстро правда откроется. Жильё больно хорошее, да и где конкретно работа — сказать нельзя. Вот и жили вместе.

Ну Селим, ну батька... хоть кому бы чадушко сбагрить.

Так вот, так как в лицо нас никто не знал, а разница в возрасте приличная — мы договорились, что он играет роль отца, а я дочери, иначе больно подозрительно получается. Единственная опасность была — евнухи Топкапы, которые теоретически могли видеть его при визитах к султану и в Совет, а потом пойти на рынок. А, ну и потенциальная слежка за Влахернским, поэтому драпали мы через чёрный ход. Вряд ли, конечно, папаня настолько плотный пригляд учинил, но мало ли.

Искандер тяжко вздохнул и повернулся.

— Что такое?

— Хочу вот это, — капризно протянула я. Торговец моментально оживился, прямо видно было, как у него в голове заработал счётчик.

— Прекрасный выбор! Волшебная лампа! Говорят, если зажигать её три полнолуния подряд, на четвёртое пожалует молодой, красивый и богатый зять, — подмигнул он.

А про доброту, любовь и честность там что-нибудь есть?

Собственно, так и начался наш яростный торг.

— Я вас запомнил, — ухмыльнулся купец, убирая в карман мешочек с деньгами. Я не знала, радостный это факт или нет, а потому развернулась и поспешила за уходящим в закат Искандером. Всё-таки вечер уже, пора домой. Пусть мы и прогулялись всего пару часов, но они стали потоком свежего воздуха в моём тухлом существовании. Столько впечатлений за день... Стамбул — город большой и красивый, тут уже сейчас около ста тысяч жителей.

— Возможно, потом сходим на побережье, — ровно сказал Искандер, сворачивая к пути во дворец. Два бея охраны максимально незаметно следовали за нами — немного, но это максимум, что мы могли себе позволить, не вызывая лишних подозрений и сохраняя статус людей среднего класса.

Я просияла. День просто не мог быть лучше...

* * *

Он лишь слегка поцеловал запястье с виднеющимися венками, а сердце чуть не вылетело из груди. Стучало оно так сильно и громко, что, казалось, бьёт в рёбра изнутри, сосредоточиться ни на чём было невозможно.

Меня затошнило, захотелось в туалет, накатила мерзкая слабость — как невовремя! — а он подтянул к себе резким движением и прижал, смотря в душу через зрачки глаз.

— Нет...

Чужие губы прикоснулись к указательному пальцу.

— Не надо...

— Правда? — промурлыкал низкий голос. — Но ты ведь так этого хочешь... правильная, умная девочка, почти проиграла уже... нужно всего лишь додавить.

Я закрыла глаза. Мозг, новая задача. Найти выход из ситуации, не растекаясь в розовую лужицу у его ног. Изогни эту ебучую слабость из своих извилин, другими словами.

...

Алё, мозг? Мозг? МОЗГ?!

— Я увольняюсь. Найди какую-нибудь другую вычислительную субстанцию, соответствующую твоим требованиям. Думаю, овечья шерсть подойдёт.

Вот же гадёныш! В самый сложный момент!!

— Внатуре, чувиха, ты в жопе, — заявил воображаемый гопник, лузгая воображаемые сёмки. — Целуется этот кент просто конкретно, базару ноль.

Я дёрнулась от сладкого ощущения горячей ладони, скользнувшей под сорочку, распахнула глаза...

И ошарашенно уставилась в потолок.

Чего.

ЧТО ЗА БЛЯДСКАЯ ХУЙНЯ, КТО-НИБУДЬ МОЖЕТ МНЕ ОБЪЯСНИТЬ?

— О, созываешь нас на совет? — оживился внутренний психолог. — Рад, что ты наконец обратилась за помощью. Знаешь, признание проблемы — первый шаг на пути к её решению...

— Иди нахер, — огрызнулся гопник. — Мы нормальные!

— По вам видно, — пробормотал сонный мозг, моделируя нечто, что можно было бы принять за метафорический зевок.

Пиздец, как я докатилась до такого? КАК, БЛЯТЬ?! Даже не так — что делать? Убиться ржавым веником, что делать-то?!

— Снимать штаны и бегать. Фьють-ха! — мозг, похоже, понесло.

Я не сошла с ума. Не. Не-не-не, я нормальная! Абсолютно адекватная, уравновешенная девушка, рационально мыслящая и принимающая здравые решения в соответствии с обстоятельствами.

— Стадия первая — отрицание...

— Да потрахаться надо, — влез гопник. — Баба без секса — как хуй без яиц!

— Ярко выраженные сексуальные девиации на основе систематического игнорирования и подавления собственного эмоционального состояния действительно возможны, — согласился психолог.

— Чё?

— Потрахаться надо, вот чё.

— А, ну дак я и говорю!

Я отчаянно замотала головой, как будто это могло вытрясти воображаемых личностей через уши. Искандер в этом плане мне не нравится от слова совсем. Прям вот тошнить начинает, как представлю, что он своим лицом с уже проступившими морщинами тянется к моему... буэ. И живот у него наверняка обвис, и член вряд ли нормально стоит. А измена — смертная казнь, я совсем не уверена, что смогу её нормально скрыть.

И беременность же ещё, опять же. Предохранения тут никакого, да и типа грех от даров Всевышнего отказываться.

— Прожить две жизни и даже не то что не потрахаться — не кончить ни разу, это истинный верх долбоебизма, признай.

Может, я как эти монашки европейские. Целомудренная непорочная дева, вот.

— Ну хоть себе-то не ври. И секса ты хочешь, и любви большой. И ребёнка тоже.

Я грустно вздохнула. К сожалению, мозг попал в самое яблочко. В прошлом я не планировала становиться матерью в ближайшее время, но спустя несколько лет, если бы у нас с парнем всё было хорошо — весьма хотела бы. Вынашивать ребёнка от любимого мужчины, рожать, воспитывать, видеть, как растёт маленький человечек, которого создал твой организм — это самое настоящее волшебство. При правильном отношении спустя двадцать лет ты получаешь надёжного друга, который позаботится, если что-то случится, который любит тебя самой сильной любовью, потому что ты — мама. Семья. И которого любишь ты.

Мне казались милыми окрепшие младенцы, не те фиолетовые вытянутые кабачки, которые достают из живота матери, а постарше. Ощущалась потребность обнять, приласкать, поцеловать. Наверное (очень хотелось так думать), я стала бы хорошей матерью.

Но узнать это уже не дано. Здесь, если я рожу — я, вероятно, умру.

— Наверное, прожить целых две жизни без желанного ребёнка и секса очень грустно, — тихо выдал мозг. — Но есть ещё мастурбация.

Ага, есть. Я там-то, с порнхабом и прочими прибамбасами успеха не достигла, о чём тут может идти речь? Ощущения ведь ровно те же. Ну да, приятно, можно рукой поелозить, но не прямо вау.

— Вот и елозь. Может, хоть так лучше станет.

Н-да, действительно. А то второй эротический сон о брате уже как-то слишком.

— С чего ты взяла, что это был он? — ехидно поинтересовался психолог.

Я открыла было мысленный рот, чтобы ответить, но в ужасе замерла.

Я действительно не помнила лица.

Примечания:

Сори, получилось меньше обычного. Спасибо всем, кто со мной!

1) Разменная медная монета, в начале шестнадцатого века 16 мангиров равнялись примерно 1 акче, 40-50 акче — 1 золотому дукату

Вернуться к тексту