Разоблачение государственной измены (джен)

Наконец наступил вечер пятницы, и в любой момент мог прибыть дилижанс из Монтерея. Сантьяго и капитан Хидальго ждали его перед гостиницей. Время текло медленно, но вскоре вокруг них образовалась толпа зевак, и по пуэбло пополз шепот:

— Прибытия судьи Себастьяна Васки ждут…

И вот, словно повинуясь всеобщему ожиданию, дилижанс въехал в пуэбло и, совершив грациозный разворот, замер перед гостиницей. Хидальго распахнул дверцу, откинул складные ступеньки и отступил, давая дорогу важному гостю. Из кареты, заставив ее ощутимо осесть на рессорах, выплыла внушительная фигура судьи Васки. Он задержался на верхней ступеньке, окидывая взглядом собравшуюся толпу. Увидев магистрадо, он спустился на землю и одернул куртку, а затем вернулся в карету за портфелем, который сунул под мышку.

Сантьяго, приблизившись, произнес с напускной торжественностью:

— Ваше Превосходительство, позвольте приветствовать вас в Лос-Анджелесе! Прискорбно, что обстоятельства нашей встречи вновь столь мрачны, но такова участь слуг Его Величества.

Васка, сохраняя непроницаемое выражение лица, удостоил Сантьяго коротким кивком и легким поклоном.

— Позвольте представить вам капитана Хидальго из Санта-Барбары, временно прикомандированного к гарнизону Лос-Анджелеса?

— Капитан Хидальго, — пробасил Васка.

— Ваше Превосходительство, — ответил Хидальго, учтиво склонив голову.

— Уверен, вы утомились после столь долгого путешествия, Ваше Превосходительство, — продолжил Сантьяго. — Если вы последуете за мной, я попрошу хозяина приготовить для вас комнату, где вы сможете освежиться.

— Благодарю вас, — ответил Васка, стряхивая пыль с рукава. — Это было бы весьма кстати.

— А затем, надеюсь, вы окажете мне честь разделить трапезу со мной и капитаном? — Сантьяго небрежно взглянул на свои карманные часы. — Через час, здесь же, в гостинице?

Лицо Васки озарилось довольной улыбкой.

— Это было бы весьма кстати, сеньор магистрадо. Я буду готов через час.

— Великолепно, Ваше Превосходительство, — Сантьяго одарил судью самой искренней улыбкой. — Прошу вас, позвольте проводить.

Он лично проводил судью Васку в гостиницу и не отступал до тех пор, пока не убедился, что о госте позаботятся наилучшим образом. Он лично обсудил с хозяином гостиницы меню предстоящего ужина, настояв на том, чтобы в честь высокого гостя было подано самое изысканное вино из погребов. И лишь после этого, довольный, он удалился вместе с Хидальго.

-Z-Z-Z-

Дон Алехандро расхаживал взад-вперед по внутреннему дворику гасиенды. Мысли о Диего, словно тернии, впивались в его сердце. Обвинения против сына жгли, как раскаленное клеймо. Снова и снова он задавал себе проклятые вопросы: что случилось с Диего? Почему сын не открылся ему? И каждый раз в ответ — лишь глухое эхо бессилия. Он не мог найти объяснения, но и не мог перестать думать об этом, как не мог перестать дышать. Несколько раз за последние дни он был готов сорваться в пуэбло, прорваться сквозь стену гнева, воздвигнутую между ними. Он цеплялся за хрупкую надежду, что Диего сам позовет его, даст ему шанс на примирение. Но молчание сына лишь подливало масла в огонь его отчаяния.

Он замер, услышав топот копыт у ворот. В патио вошел Мигель, один из его вакеро. Двое других остались ждать снаружи. Увидев дона Алехандро, Мигель на мгновение замешкался. Сняв шляпу, он смиренно держал ее в руках.

— Что случилось, Мигель? — спросил дон Алехандро.

— Патрон, мы только что вернулись из пуэбло, — ответил Мигель. — Мы были там, когда прибыл дилижанс из Монтерея. Подумали, вам стоит знать… Судья Васка прибыл в Лос-Анджелес.

Имя это, словно ледяной ветер, пронеслось по телу дона Алехандро. Он лишился дара речи. Лишь махнул рукой, отпуская вакеро, и тот, бесшумно поклонившись, удалился. За пределами патио послышался удаляющийся топот копыт.

Судья Васка. Дон Алехандро испытывал глубокое уважение к этому человеку, с которым познакомился во время своего собственного злополучного суда под председательством Монастарио. В честности и неподкупности Васки не было сомнений. Он тщательно изучил "доказательства", сфабрикованные против Начо Торреса и дона Алехандро, даже после того, как лиценциадо Пинья доказал их невиновность. И пришел к тем же выводам, хотя и иным путем, отразив это в своем официальном отчете губернатору. Дон Алехандро считал, что этот отчет сыграл ключевую роль в визите вице-короля в пуэбло несколько месяцев спустя, что, в свою очередь, привело к отстранению Монастарио от должности. Он помнил, хоть и не находился в то время в Лос-Анджелесе, что Диего принимал участие в разоблачении Монастарио. Как ни странно, именно Монастарио был убежден, что Диего и есть Зорро. Дон Алехандро фыркнул. Диего — Зорро? Какая нелепость! В Диего не было того огня, той искры, что позволила бы ему стать мстителем в маске. Он много раз пытался разжечь этот огонь в сыне, вовлечь его в дела, требующие решительности. Но Диего оставался равнодушным, а в те редкие моменты, когда он проявлял интерес, его идеи были настолько оторваны от реальности, что никто не воспринимал их всерьез. Дон Алехандро закрыл глаза, вспоминая боль разочарований.

Он открыл их, и снова мысли вернулись к Диего. Что-то необъяснимое произошло с его сыном. Он устроился на службу в офис магистрадо, с головой погрузившись в гражданские дела, с той же страстью, которую прежде проявлял лишь к книгам и музыке. Тогда дон Алехандро счел это странным, но был рад, что сын наконец-то нашел себе полезное занятие. Он глубоко уважал сеньора Сантьяго и не сомневался в его честности. До появления Зорро в пуэбло не было никаких проблем. А теперь — поджоги, грабежи, похищения… Как Диего мог быть причастен ко всему этому? И при этом он сидит в тюрьме, обвиненный в заговоре и государственной измене. Приезд судьи Васки снова напомнил об этом. Дон Алехандро должен был выяснить правду. Он должен был услышать ее из уст самого Диего. Он должен попытаться еще раз. Он не сможет жить в мире с собой, если не предпримет еще одну попытку. Он решительно направился в дом за своей шляпой.

-Z-Z-Z-

Сантьяго и Хидальго как раз возвращались в гостиницу к обеду с судьей Ваской, когда увидели, как дон Алехандро въезжает на площадь и направляется к куартелю. Они обменялись быстрыми взглядами. Сантьяго вскинул руку, привлекая внимание дона Алехандро, и тот, с заметной неохотой, направил своего коня к ним.

— Дон Алехандро, — приветствовал его Сантьяго с напускным дружелюбием. — Вы пришли навестить Диего?

Дон Алехандро спешился и сказал:

— Да, Ваше Превосходительство.

Сантьяго с тайным удовлетворением отметил новые морщины, прорезавшие лицо дона Алехандро, и усталость, словно тяжкий груз, осевшую на его плечах. «Как же безупречно работает мой план», — ликовал он про себя.

— Печальное время, — произнес Сантьяго с притворной скорбью в голосе. — Вы, конечно, слышали, что прибыл судья Васка? Суд состоится в понедельник утром, как и было запланировано.

— Да, я слышал, — ответил дон Алехандро. — Именно поэтому я приехал в пуэбло. Я должен еще раз поговорить с Диего. Простите меня, Ваше Превосходительство, если я до сих пор верю, что должно быть какое-то рациональное объяснение случившемуся.

— Разумеется, дон Алехандро, — сочувственно произнес Сантьяго. — Было бы странно, если бы вы не верили в это. Однако, уверен, вы понимаете, что я не разделяю вашего оптимизма. Доказательства слишком очевидны. Сеньор, я должен еще раз повторить: обвинения против Диего правдивы и будут доказаны в суде через три дня.

Дон Алехандро нахмурился.

Сантьяго был доволен. Он чувствовал, что может продолжать копаться в израненной душе де ла Веги, но не хотел переходить грань. Пока что. Он намеревался подтолкнуть старого дона к пути саморазрушения, который гарантировал бы осуществление его будущих планов. Он не желал, чтобы тот сломался от шквала бесполезных эмоций.

— Пожалуйста, сеньор де ла Вега, — сказал он с нарочитым сочувствием. — Я знаю, как вам тяжело. Но я должен исполнить свой долг, чтобы правосудие восторжествовало. Вы понимаете это?

Сантьяго изо всех сил старался изобразить сочувствующего магистрадо. Дон Алехандро пристально посмотрел ему в глаза, и Сантьяго на мгновение позволил себе показать лишь сочувствие. Он увидел проблеск понимания на лице дона Алехандро, который кивнул в ответ на слова Сантьяго.

— Я также знаю, что вы должны делать то, что должен делать любой отец, а именно защищать своего ребенка изо всех сил. Я бы никогда не стал вам мешать, — он заметил выражение невысказанной благодарности в глазах дона Алехандро. — Пожалуйста, сеньор. Идите к Диего. Не будем вас задерживать. Если вы сможете найти что-нибудь, что поможет делу Диего, пожалуйста, без колебаний обращайтесь ко мне. Уверяю вас, я не имею ничего личного против вашего сына. Я хочу только правды и справедливости для обвиняемого.

— Graciás, — произнес дон Алехандро с легким поклоном. — С вашего позволения?

Он повернулся и побрел к казармам, ведя за собой лошадь, которую привязал к столбу перед воротами. Часовой у ворот бросил взгляд через площадь на Сантьяго и Хидальго. Сантьяго кивнул, и часовой пропустил дона Алехандро внутрь.

— Магистрадо, вам не кажется, что кто-то из нас должен быть там, чтобы слышать, о чем они говорят? — спросил Хидальго.

— Нет, не думаю, что в этом есть необходимость, — задумчиво произнес Сантьяго. — Мы оба предупредили Диего, чтобы он держал язык за зубами. Фуэнтес ведь на дежурстве, не так ли? — Хидальго кивнул. — Диего знает, что все, что он скажет, будет донесено до нас. Он знает, что Фуэнтес — ваш человек. Кроме того, если мы будем там, это может вызвать у дона Алехандро подозрения. Не стоит обманываться его несколько напыщенным видом, капитан. Сеньор де ла Вега — проницательный старик, и нам следует быть осторожными в обращении с ним.

Не совсем убежденный, Хидальго пробормотал:

— Как пожелаете, магистрадо.

Он не привык к такой деликатности в своей работе и просто надеялся, что Сантьяго знает, что делает.

Сантьяго улыбнулся и сказал:

— Пойдемте, пора ужинать с судьей. Не будем заставлять Его честь ждать.

И они вместе вошли в таверну.

Диего и Бернардо коротали время, наблюдая за уланами сержанта Гарсии, с маниакальным рвением начищавшими до блеска сапоги, седла и прочую конскую сбрую. В унылой казарме не происходило ровным счетом ничего, и даже эта бессмысленная возня с амуницией казалась хоть каким-то развлечением. Бернардо, развалившись на своей койке, жонглировал горстью камешков, лениво забрасывая их в перевернутую шляпу. Попадания его мало заботили, он просто убивал время, с тем же отстраненным интересом наблюдая за солдатской уборкой. Внезапно внимание Бернардо привлек Диего, резко выпрямившийся на своей лежанке. Он проследил за взглядом молодого хозяина и увидел дона Алехандро, стоявшего у ворот казармы, когда его впустят. Бернардо тоже сел.

Диего с замиранием сердца смотрел, как дон Алехандро в сопровождении часового входит в казарму. Любовь и жалость к отцу сжали его сердце в тиски. Он видел, как все это отражается на нем, как он страдает, и чувствовал себя бессильным что-либо изменить. Челюсти его стиснулись от досады и бессилия. Бернардо, приложив руку к уху, привлек его внимание и незаметно подал знак Сантьяго и Хидальго. Диего кивнул, понимая, что Бернардо прав. Фуэнтес был человеком Хидальго и строго следовал его приказам слушать все, что говорилось. Фуэнтес был серьезным солдатом и не позволял себе отвлекаться. Досада вновь обожгла Диего: о, если бы только ему позволили хоть несколько минут наедине с отцом!

Но этому не суждено было случиться. Фуэнтес проводил дона Алехандро к тюремной камере и, отступив на несколько шагов, застыл на посту. Его тяжелый взгляд встретился с глазами Диего, не оставляя сомнений в том, что ни одна деталь не ускользнет от его внимания. Диего устало вздохнул и снова повернулся к отцу.

— Отец, — прозвучало приглушенно.

— Диего, — отозвался дон Алехандро, вглядываясь в лицо сына сквозь мрачную решетку. Он глубоко вздохнул, собираясь с духом. — Я пришел еще раз умолять тебя объяснить мне, что произошло, — сказал он без предисловий. — Я хочу помочь тебе, сын мой.

— Я знаю, что ты этого хочешь, отец, — искренне ответил Диего. — Я... — он бросил быстрый взгляд на Фуэнтеса. Шансов не было. Он мог лишь тщательно подбирать слова. — Мне очень жаль, но я не могу тебе ничего сказать, — он пристально посмотрел в глаза дону Алехандро, моля, чтобы отец понял его без слов. — Ничего, кроме того, что я невиновен.

Он украдкой взглянул на Фуэнтеса, пытаясь оценить его реакцию. На лице солдата по-прежнему застыла непроницаемая маска, но никаких угрожающих движений он не делал.

Гнев и разочарование, едва сдерживаемые доном Алехандро, вновь прорвались наружу.

— Тебе нечего мне сказать? Мне? Твоему отцу? — громко спросил он. — Во что ты хочешь, чтобы я поверил? Ты говоришь, что невиновен. Хорошо. Дай мне хоть что-нибудь, за что я мог бы зацепиться! Хоть что-нибудь, Диего!

— Я... я могу лишь повторить… что я невиновен, — с мольбой в голосе ответил Диего.

Дон Алехандро кипел от ярости.

— Ты явно что-то скрываешь, Диего, — гневно процедил он. — Почему ты не можешь довериться мне?

И снова Диего произнес единственные слова, которые мог себе позволить:

— Я ничего не могу сказать, отец.

Он видел, как его слова ранили отца, как в его глазах вспыхнуло презрение. Гнев ослепил дона Алехандро, не позволяя ему понять истинный смысл слов сына. Он слышал лишь отказ, не видел мольбы, не чувствовал отчаяния. Ему казалось, что Диего не доверяет ему, и это причиняло ему невыносимую боль. В свою очередь, Диего тоже начинал терять терпение.

С саркастической интонацией, обжегшей душу Диего, дон Алехандро произнес:

— Ты не можешь ничего сказать, потому что это выдаст твоего хозяина, Зорро? Ты защищаешь его?

— О нет, отец! — воскликнул Диего, не успев сдержать себя.

В ту же секунду Фуэнтес сделал шаг по направлению к камере, и Диего осекся. Он не мог ответить, не подвергая отца опасности. Но как разрывалось его сердце от слов отца!

— Тогда что же, черт возьми, происходит? — прогремел дон Алехандро, повышая голос.

Диего лишь бессильно покачал головой. Встретившись с отцом взглядом, полным мольбы, он не смог вымолвить ни слова. Горло сдавило удушающим клубком из гнева, разочарования и всепоглощающей печали. На миг в нем промелькнула отчаянная мысль: плюнуть на все предосторожности, презреть угрозы магистрадо, выложить отцу все как есть и принять неминуемые последствия. Лучше умереть, зная, что отец понимает его, чем жить с мыслью, что он считает его презренным предателем. Пусть даже их обоих ждет виселица, это будет меньшим злом, чем то, что он испытывает сейчас. Он замер, погрузившись в мучительные раздумья. «Но это будет эгоистично», пронеслось в голове.

«Моя честь — ничто, если, защищая ее, я обреку отца на смерть рядом со мной на виселице. Я поклялся защищать тех, кого могу, и, если моя гибель спасет отца, так тому и быть».

Диего потупил взор, не в силах больше смотреть в глаза отцу.

Видя нежелание Диего отвечать, дон Алехандро гордо вскинул подбородок и расправил плечи.

— Что ж, как знаешь. Я пытался помочь тебе. Видимо, моя помощь тебе не нужна. Больше не стану тебя беспокоить. Прощай, сын мой.

Бросив последний, полный невысказанной боли взгляд, дон Алехандро развернулся, чтобы уйти.

Диего не выдержал. Сквозь грубые прутья камеры он протянул руку и схватил отца за плечо, заставив его остановиться.

— Мне так жаль, отец, — прошептал Диего.

Дон Алехандро не обернулся. Он не смотрел на Диего. Он оставался непреклонным и через мгновение зашагал к воротам тюрьмы, оставив Диего смотреть ему вслед из своей камеры.

По щекам Бернардо ручьем текли слезы, когда он смотрел, как дон Алехандро покидает тюрьму.

Дон Алехандро вышел за ворота куартеля, пробираясь сквозь плотное кольцо любопытных, собравшихся поглазеть на встречу отца и сына. Он ни на кого не смотрел, не обращал внимания на перешептывания за спиной, пока отвязывал поводья своей лошади. В сердце бушевал ураган гнева и боли, но лицо оставалось непроницаемым, как маска. Он не намерен показывать этим людям свою слабость, давая им повод для злорадства. Он уже собрался вскочить в седло, когда внезапно замер, услышав испуганные крики, доносившиеся с другой стороны площади. Все еще держась за луку седла, он обернулся, чтобы увидеть, что происходит.

— Зорро! Это Зорро! — вопили люди, в панике разбегаясь в поисках укрытия.

Дон Алехандро посмотрел и, к своему изумлению, увидел, как по площади, словно вихрь, несется всадник в черной маске на вороном коне. Зорро подъехал к дому магистрадо и с силой швырнул что-то в парадную дверь. Развернув коня, он поднял кулак и закричал:

— Магистрадо! Услышь мое предупреждение! Я держу свои обещания! — затем он пришпорил коня и вылетел с площади в противоположном направлении, его черный плащ развевался, словно крыло ночи.

После короткой, оглушительной тишины, дежурившие солдаты наконец опомнились и неуклюже выпустили несколько выстрелов в спину беглецу, но ни один из них не достиг цели. Разбойник исчез, и на площади воцарилось гнетущее молчание.

Увидев, что солдаты стоят без дела, словно истуканы, ожидая дальнейших приказов, дон Алехандро издал сдавленный рык и в ярости вскочил на коня.

— С дороги! — заорал он, неистово пуская коня в галоп. — С дороги!

Он был готов преследовать Зорро до самых врат ада, лишь бы схватить или убить человека, втянувшего его сына в свои интриги. Он жаждал ответов или мести. Пришпорив коня, он вылетел из пуэбло, одержимый лишь одной мыслью — догнать человека в маске.

Их трапезу прервал запыхавшийся пеон, ворвавшийся в таверну с криком о Зорро. Сантьяго и Хидальго, оставив недоумевающего судью, вихрем вылетели на улицу, как раз чтобы увидеть, как черная фигура Зорро растворяется под градом пуль, а дон Алехандро преследует его. Взгляды их встретились, и в этом мимолетном обмене промелькнуло осознание — ситуация вышла из-под контроля. Сантьяго никак не ожидал, что старый де ла Вега сам бросится в погоню за Урести. Его не особо заботило, поймают или убьют ли Зорро — тот был достаточно живуч, но вот перспектива того, что Урести сам избавится от преследователя, была недопустима. Это рушило все планы.

— Капитан! — рявкнул он, стараясь говорить достаточно громко, чтобы его услышали все. — Берите людей и немедленно в погоню за преступником! — Затем, понизив голос до змеиного шипения, обратился только к Хидальго: — И чего бы это ни стоило, доставьте этого старого дурака домой живым.

Между строк повисло невысказанное — жизнь дона Алехандро была неприкосновенна, даже если ради этого придется пожертвовать жизнью Урести. Безвременная кончина старого де ла Веги перечеркнула бы все тщательно выстроенные замыслы Сантьяго. А Зорро… Зорро всегда можно найти другого.

Хидальго был достаточно проницателен, чтобы уловить тончайшие оттенки приказа. Отчеканив четкое «Да, магистрадо!», он сорвался с места, отдавая команды своим людям. Он не доверял людям Гарсии настолько, чтобы брать кого-то из них в это деликатное дело. В мгновение ока он и его отряд уже рассеивали зевак, толпившихся в надежде увидеть поимку легендарного преступника. Сантьяго проводил их взглядом, пока они не скрылись из виду. Затем его внимание привлекли люди, с любопытством разглядывавшие нож, воткнутый в дверь его дома. Схватившись за эфес всегда находившейся при нем шпаги, он стремительно направился к своему жилищу. Ему предстояло сыграть еще одну, не менее важную сцену.

— Магистрадо! — окликнул его доктор Авила, подошедший, чтобы узнать, что происходит. — К ножу, брошенному Зорро в вашу дверь, прикреплена записка.

— Благодарю вас, доктор, доктор, — произнес Сантьяго, с силой выдергивая нож из дерева. Он быстро развязал веревочку и развернул послание.

Доктор Авила, из вежливости, не пытался заглянуть через плечо, но Сантьяго прекрасно видел, как тому, как и всем остальным, до смерти хочется узнать содержимое записки. Что ж, он устроит им представление. Сделав вид, что рука его дрожит, он произнес:

— Что? — взгляд его обвел толпу, лицо исказила гримаса гнева. Он потряс листком. — десь говорится, что Зорро намерен причинить вред моей жене, если Диего де ла Вега не будет освобожден к завтрашнему полудню. Видите?

Он протянул записку Авиле и еще нескольким ближайшим зевакам, чтобы те могли убедиться в его словах. Текст гласил:

«Освободите Диего де ла Вегу до полудня субботы, иначе я не смогу гарантировать безопасность вашей драгоценной супруги. Ее жизнь — в обмен на жизнь де ла Веги. Продолжится суд, и она умрет. Я обещаю. Зорро».

Сантьяго снова перечитал послание, словно не веря своим глазам.

— Никогда, — отрезал он, сжимая кулаки. — Я никогда не пойду на поводу у преступника и предателя!

К этому времени к толпе присоединился судья Васка.

— Могу я взглянуть? — поинтересовался он.

Сантьяго, не колеблясь, передал ему бумагу, внимательно наблюдая за его реакцией. Когда судья поднял глаза, Сантьяго произнес с деланой твердостью:

— Вы знаете, Ваше Превосходительство, что я не могу выполнить его требования. Я должен исполнить свой долг, и суд должен состояться. Я не позволю личным чувствам встать на пути правосудия.

— Весьма похвально, сеньор магистрадо, — ответил Васка. — Но вы должны принять все меры предосторожности, чтобы защитить свою супругу.

В этот момент в разговор вмешался Лосано, только что присоединившийся к толпе:

— Но всем известно, что остановить Зорро невозможно, Ваше Превосходительство. Он появляется, где хочет, и делает, что задумал. Как можно защитить сеньору Сантьяго от такого человека, как Эль Зорро?

В толпе поднялся ропот согласия.

— Да, стены не удержат его, — подтвердил один из зевак.

— И его не услышать, не увидеть, если он сам того не пожелает, — добавил другой.

— Солдатам ни разу не удалось его поймать, — напомнил третий.

— Да, да, — поддакнул Аредо, которого тоже узнали в толпе. — А теперь, когда он стал злом, возможно, он продал душу Эль Диабло. Кто сможет остановить слугу самого Дьявола?

Страх перед Зорро охватил толпу, люди в ужасе переглядывались.

Сантьяго был доволен произведенным эффектом. Повернувшись к судье, он заявил с притворной уверенностью:

— Несмотря на то, что говорят о Зорро, я уверен, что он всего лишь человек. Человек, который должен понести ответственность за свои преступления, так же, как и его сообщник, Диего де ла Вега. Сейчас я прикажу выставить усиленную охрану вокруг тюрьмы и моего дома. Это сильно истощит наши ресурсы, но ничего не поделаешь. Прошу прощения, судья Васка, мне жаль, что мы не сможем закончить наш ужин вместе. Но я должен немедленно отправиться в казармы, чтобы отдать распоряжения. С вашего позволения? — он почтительно поклонился судье.

— Конечно, магистрадо, — ответил Васка. — Разумеется.

Сантьяго развернулся и направился в сторону казарм. Теперь, если Хидальго удастся убедить дона Алехандро прекратить преследование Зорро, все пойдет именно так, как он задумал. Конечно, всегда есть риск, но он старался подавить улыбку, которая рвалась наружу от мысли о том, как его планы сходятся воедино, и о том, что менее чем через двадцать четыре часа он навсегда избавится от Грасилии. Если, конечно, Урести не убьют сегодня.