Теремок на перекрестке (джен)

Кенга сидела на крылечке и задумчиво глядела на скромно розовеющий тусклый закат. Сегодня ей удалось целых два часа поспать днем! Довольная и отдохнувшая, она ласково глядела на спящую Ру. Сзади послышались шаги мягких лап — это на крыльцо вышла миссис Бобриха. Следом показалась Патрикеевна. Они заговорили шепотом, чтобы не разбудить Ру.

— Как красиво! — сказала миссис Бобриха. — Бывало, летом приготовлю своему Бобру обед, покончу с домашними делами, да и стою себе, смотрю с нашей плотины вдаль. Вид открывается — загляденье! Чем-то похож на этот…

— Да, хорошо здесь… Жаль только, народу маловато, — отозвалась лиса. — Все-таки в лесу должна быть жизнь. А тут ночью, кроме шелеста листвы, ничего не услышишь… Аж даже жутко как-то.

Над головой у них, на крыше, послышался шорох крыльев.

— Клара, спускайся к нам! — не поднимая головы, негромко позвала лиса. Ответа не последовало.

Ру беспокойно пошевелилась и застонала во сне. Кенга торопливо забормотала считалку, которую часто использовала как колыбельную:

— Сорока-белобока, кашу варила, деток кормила…

С крыши раздался незнакомый голос:

— Ой, и не говори… Пока всем эту кашу раздашь — замаешься! Не только деткам — если бы только им… Много кому еще нужно отнести! А я им что — мать Тереза? Я так устаю, так устаю! Но кто это понимает, кто ценит?

Кенга, Патрикеевна и миссис Бобриха разом подняли головы. На крыше сидела черно-белая птица. Вид у нее был измученный. С обеих сторон под крыльями у нее были навьючены горшочки с кашей. Из одного торчала ложка.

— А вы, извините, кто? — спросила лиса.

— Я — это она и есть, — ответила птица. — Та самая, которая кашу варила…

— Сорока-белобока? — удивленно спросила Кенга.

— Ага… — хмуро ответила гостья. — Но то, что там описано про меня — это сотая доля того, чем я занимаюсь… Сейчас вот, например, у меня тетя заболела — надо и ей кашу доставить. А она далеко живет, за лесом… Пока долечу, всё остынет. Ладно, отдохнула и хватит. Всем пока!

Тяжело вздохнув, сорока медленно взлетела, набрала высоту и через некоторое время скрылась из виду.

— Да, у каждого свои проблемы… — задумчиво проговорила лиса.

— А этот лес, кстати говоря, не такой уж и безжизненный, — добавила Кенга.

— Вот это вы верно подметили, сударыня! В самую точку. Вот, слышите? — сказала миссис Бобриха с некоторой тревогой.

Все трое навострили уши. Где-то в чаще возник легкий шум, который всё усиливался. И вскоре, выскочив из леса, к крыльцу опрометью подскочили два бурундука — один в яркой пестрой рубашке, другой в лётной куртке и фетровой шляпе.

— Добрый вечер! — спросил, запыхавшись, один из них, любезно стянув с головы шляпу. — Уважаемые дамы, тысяча извинений, вы тут девушку-механика не видели?

— Ага, такую красивую — рыжую, в очках и синем комбинезоне! — добавил второй, от нетерпения подпрыгивая на месте.

— Неа, — ответила за всех лиса, пригладив шерсть за ухом. — Рыжие у нас есть. Красивые — тоже. Но вашей красотки тут нет.

— Жаль.. Тогда всего хорошего, — вздохнул тот, что посерьезнее, и надел шляпу. — Побежали, Дейл!

— Крошка, а ты ничего! — обернувшись, подмигнул лисе тот, что в «гавайке». — Может, мы еще увидимся?

— Как знать, — задумчиво ответила лиса, провожая взглядом два полосатых пятна, стремительно удаляющихся в сторону леса.

…На следующий день, ранним утром, Ру легонько толкнула Кенгу в живот и сказала:

— Мама, я хочу варенья!

— Какого? — машинально спросила разбуженная родительница.

— Любого! Хочу, хочу варенья! Хочу-у-у! — заныла крошка Ру.

Кенга, продрав глаза, запихнула дочь поглубже в карман на животе и вышла на крыльцо, чтобы не разбудить остальных. И тут до нее дошло, что же сказала Ру… Кенга закатила глаза и огорченно хлопнула себя лапами по бедрам. Варенье! Да где ж его взять, в этом непонятном мире? Кроме того, сейчас и не сезон — вон, свежих ягод полно, к чему же сейчас вареньем баловаться? Но если уж Ру что-то хочет — от нее просто так отделаться не удастся. Что же делать?

И Кенга решила потянуть время — авось, дочура отвлечется на что-нибудь и передумает. Она сняла фартук, чтобы открыть ей обзор, и сказала:

— Смотри, как в лесу хорошо! Давай погуляем, может быть, где-нибудь под кустом для нас спрятано варенье. Глядишь, и найдем…

— А что, варенье может быть под кустом? — недоверчиво спросила Ру.

— Может… Если его кто-то там забыл, например, — ответила Кенга, которая придерживалась важного педагогического принципа: никогда не врать ребенку (ну, разве что порой кое-чего не договаривать). — Пошли! Смотри, как красиво вокруг!

— Я ничего не вижу… — капризно протянула малышка. Кенга подняла голову и поразилась: пока она пыталась утихомирить маленькую сластену, округу окутал густой туман. Но Кенга была не из тех, кто отступает от намеченного. Она бодро сказала:

— Что ж, тем интереснее нам будет искать варенье!

И двинулась в лес.

Пробираться было сложновато: Кенга вглядывалась в белую пелену, разводила лапами мокрые от влаги кусты, мотала головой, стряхивая капли росы, и все время боялась споткнуться. Зато ее план удался: Ру забыла о варенье! Она радостно вопила и теребила мать, показывая то на ветку, то на куст, выплывавшие из тумана.

— Мама, смотри, смотри, какие ягоды!

— Ага, очень краси… Ой-ой-ой! — криком на весь лес отозвалась Кенга: при очередном прыжке она приземлилась правой лапой на что-то колючее. Чертыхнувшись, она наклонилась и нашарила в тумане лапой это колючее. Оно было круглым, размером с небольшой мяч.

— Что за дрянь?! — возмущенно фыркнула Кенга.

— А нельзя ли без оскорблений? — послышалось снизу. Кенга взвизгнула и отпрыгнула назад, больно оцарапавшись о какой-то куст.

— Ты кто? — спросила она.

— Я — Ежик, — прозвучало в ответ. — А вы кто?

— Я — Кенга.

— А я — Ру! — прокричала ее дочь. — Ежик, а у тебя варенье есть?

Кенга схватилась за голову.

— Есть! — отозвался Ежик. — Вот здесь, с собой, в узелке… Я его чуть было не потерял вчера. Блуждал-блуждал, думал, никогда из этого тумана не выйду… Плюнул, да и лег спать — утра вечера мудренее. А утром бац — вы!

В голосе Ежика звучала радость, но Кенге стало как-то неловко при слове «бац».

А туман тем временем на глазах таял. Всходило солнце. Кенга и Ру с интересом уставились на фигурку в колючей шубке, с огромным узелком из белой ткани в меленький красный горошек.

— Пошли с нами, — предложила Кенга. — Нас там много… Все рады будут.

— Я должен найти Медвежонка… — тихо сказал Ежик. — Я заблудился в тумане и не нашел Медвежонка…

— Мы все тут заблудились… — задумчиво ответила Кенга. — А медвежонок у нас, кстати, тоже есть. Уж не знаю, тот или не тот, какой тебе нужен, но хороший… Так как, пошли?

— Угу, — ответил Ежик.

Они явились как раз к завтраку. Скоро Ежик уже сидел за накрытым столом с остальными и рассказывал, что собирался написать портрет Медвежонка, но не успел. А теперь не знает, когда увидит друга. И увидит ли вообще…

— А ты его прямо сейчас нарисуй, по памяти, а отдашь портрет, когда увидишь! — предложила Клара.

Ежик просиял и стал доставать из огромного узелка кисти, краски, палитру и небольшой холст на подрамнике. Последней он вынул баночку с вареньем.

— Угощайтесь! — сказал он и поставил баночку на стол. Сотрапезники вразнобой сказали «Спасибо!»

— Вот тебе, Ру, и варенье, — с облегчением сказала Кенга.

— Не хочу варенья! — заявила Ру. — Хочу, чтоб он меня нарисовал!