Десятый (гет)

Гермиона поправила выбивающуюся из строгого пучка прядь. Волосы сегодня отказывались её слушаться, словно специально лезли в глаза, липли к пересохшим от волнения губам. И это несмотря на то, что она убила больше часа на их усмирение с утра.

Старинное зеркало в гардеробной Святого Мунго немилосердно подчеркивало черные тени под глазами. Она вздохнула. Слишком тяжелый день ей предстоял после бессонной ночи. После суда она попала домой только под утро, нагруженная документами, личными вещами и ответственностью за только что освобожденного из Азкабана Пожирателя. Кингсли радостно взвалил на ее плечи все хлопоты по оформлению процесса востановления Драко Малфоя в его правах. С самого рассвета она обивала пороги различных отделов Министерства, где ее не спешили вежливо принимать.

Вернувшись домой, она поняла почему. Сова принесла ей свежий Пророк, экстренный выпуск, освещавший вчерашний суд. На первой странице она сама недвусмысленно краснела, протягивая стакан воды Драко. Все это безобразие было подписано огромным шрифтом: «Грейнджер готова на все ради Пожирателя Смерти». И где-то внизу мелко-мелко: «Драко Малфой оправдан и освобожден в зале суда». Это было по меньшей мере возмутительно! Гермиона пылала праведным гневом, читая статью, в которой весь процесс суда был вдоль и поперек исковеркан самым похабным образом. Оказывается, она показала через Омут «откровенную сцену, которая ославила героиню войны на всю магическую Британию!». С тех пор, как в редакции начали осваивать маггловские технологии, репортерский беспредел достиг своего апогея. Ведь теперь стало возможно редактирование колдографий, которые якобы подтверждали любую чушь, написанную писаками вроде Скитер. И как умело! Гермиона даже не брала в руки этот стакан, Тобби сам передал его Драко. И уж тем более она не краснела при этом. А самое ужасное, в эту чушь все, похоже, верили!

Целитель Мейси, молодой талантливый колдомедик, общался с Гермионой вполне цивилизованно. Даже сочувственно покачал головой, задергивая шторы, когда напротив окна его кабинета завис на метле очередной репортер.

— Мисс Грейнджер, — он снял очки в тяжелой оправе и устало потер переносицу, — мне абсолютно безразличны репортерские склоки. И вообще… — он замялся, вдруг вспомнив. — Простите, присаживайтесь, пожалуйста.

Сейчас, сев напротив его стола в жесткое кресло, Гермиона заметила, что его черные волосы на висках были уже тронуты сединой, а лицо испещрено морщинами. Мейси пристально посмотрел на нее и продолжил:

— Знаете, я только закончил Хогвартс, сдал ЖАБА на превосходно, за исключением зельеваренья, и поступил на целителя, когда началась война. Весь первый курс превратился для нас в практику. Нас учили не на оживленных магией скелетах, а на живых людях. На моих руках погибали жертвы войны, и я даже не знал, на какой стороне они сражались. Впрочем, я не знал, на чьей стороне были мы. А спустя десять лет я понял, что мы были и будем на стороне жизни. Это не Лорд пытался победить смерть, а мы, студенты-колдомедики, совсем дети. И вот вы вроде выиграли свою войну, мисс Грейнджер, а я до сих пор сражаюсь за жизнь.

Гермиона глубоко вздохнула, стараясь скрыть раздражение. Почему-то все эти люди, покореженные войной, абсолютно уверены, что именно их боль самая сильная, их судьба самая сложная. Она не раз сталкивалась с такими вот непрошеными откровениями. Казалось, они думают, раз она герой войны, она готова десять лет ее обсуждать, вспоминать, купаться в этой боли. Да только так не легче.

— Целитель Мейси? — вежливо окликнула она погрузившегося в воспоминания колдомедика. Судя по черным кругам под глазами, ему самому не помешала бы медицинская помощь.

— Да? Ох, простите меня, мисс Грейнджер, — он схватился за темный пузырек, принялся капать себе нечто тягуче-бирюзовое* в грязную кружку и продолжил: — мистер Малфой очень сильный человек, знаете… Маггл бы не выдержал и года в таких условиях. Любой из нас — пять, от силы шесть лет прожил бы. Но Драко Малфой. Это интереснейший феномен для колдомедицины.

Мейси подогрел содержимое кружки, от которой тут же заструился серебристый пар. Гермиона мысленно усмехнулась. Судя по густоте пара, варил он сам, или же покупал у неопытного зельевара. Однако, сделав глоток, он удовлетворенно улыбнулся.

— О-о-о-о, мистер Малфой очень сильный маг, — повторил целитель, будто Гермиона не расслышала с первого раза. — Он пережил эти десять лет только благодаря внутренней силе своей магии. Он нашел в себе ее источник и укрылся в нем, как в… хм… раковине, и не замечал хода времени. Возможно он выжил и сохранил рассудок только благодаря этому. Но есть и другая сторона медали. Возвращение в реальность оказалось очень сложным. Ему непривычно воспринимать самого себя на десять лет старше. Чем-то он даже напоминает мне новорожденного ребенка, чей очень маленький мир, темный, но комфортный, только что обрушился.

Гермиона с трудом подавила внезапно и некстати проснувшийся материнский инстинкт. Ведь речь шла о Драко заносчивом хорьке Малфое, при мысли о котором у нее сводило живот и покалывало в мизинце левой руки. Сначала это было состраданием, желанием помочь, дружбой? Потом она скучала по нему, боролась десять лет за его свободу. А сейчас она представила его ребенком на руках у молодой Нарциссы, и в груди заворочалось что-то огромное, жаркое и покалывающее. Гермиона тяжело вздохнула и заставила себя вновь обратить внимание на доктора.

— …а якоря у него нет, — продолжал он, — вот мистер Малфой и стремится обратно в комфортное для него забытье. Если вы знаете, чем его расшевелить, мисс Грейнджер, связать с реальной жизнью, сделайте это, иначе у меня появится еще один постоянный пациент.

И Гермиона точно знала, как помочь мистеру Малфою.

* * *

— Драко?

Он лежал в отдельной палате. Не акт благотворительности, а меры предосторожности. Репортеры толпились под дверью, на которую специально повесили портрет одноглазой Ганхильды*, чтобы отгонять любопытствующих. Старая ведьма демонстрировала всем желающим войти органы погибшего от драконьей оспы. Пароля не было, только список лиц с разрешением на вход.

Палата оказалась небольшой и абсолютно белой. Посередине кровать и пара стульев. Окно за спинкой плотно зашторено светлыми гардинами.

Малфой лежал на боку, поджав под себя ноги.

— Драко? — Гермиона подошла ближе и присела на стул.

Его глаза были закрыты, даже, скорее, с силой зажмурены. Было сложно понять, спит он или категорически не хочет никого и ничего видеть.

— Малфой! — она легко потрясла его за плечо.

Он вдруг словно резко очнулся и, распахнув глаза, уставился на Гермиону.

Дыхание перехватило. Впервые за все это время они были наедине, так близко друг к другу. Гермиона усилием воли заставила себя дышать и отвела взгляд.

— Как ты себя чувствуешь?

В ответ он попросту отвернулся и уставился в стену.

— Как хочешь, — она разложила на коленях документы, которые принесла с собой, — я здесь по делу. Итак, мне нужно, чтобы ты подписал несколько бумаг. Здесь о возвращении тебе палочки, вот она. Здесь о возвращении остального имущества и восстановлении в правах на наследство Малфоев.

В ответ он едва слышно хмыкнул.

— Целитель Мейси говорит, что ты проведешь здесь еще несколько недель, а потом сможешь вернуться домой, — Гермиона заметила, как сильно напряглись его плечи. — В это время я прослежу за тем, чтобы мэнор подготовили, если ты, конечно, перестанешь изображать обиженного ребенка и подпишешь бумаги о возвращении тебе дома вместе со всеми, хм… эльфами.

И снова никакой реакции.

— А еще я должна рассказать тебе о состоянии твоего здоровья. Эти годы в жутких условиях не прошли бесследно, Драко. Правда, отделался ты очень легко. У тебя сильное общее истощение, как физическое, так и магическое. Но ничего такого, что не смогли бы поправить в Мунго. А вот со зрением дело обстоит хуже… — Гермиона тяжело вздохнула, — тебе придется некоторое время носить очки со специальными чарами, иначе ты рискуешь потерять зрение.

— Спасибо.

— Что? — Гермиона не поверила своим ушам.

— Спасибо, Грейнджер, — он вдруг резко сел на кровати, — этого ты ждешь за свои старания? Ты молодец, спасла очередную жертву.

— Драко… — она уставилась на него в полной растерянности, — что ты говоришь такое, я…

— Меня спасла святая Грейнджер! — грубо прервал он. — Будет что рассказать потомкам. Осталось только нацепить носок и радоваться, что я теперь свободный эльф. Мои права в руках Великой Защитницы Всех Несправедливо Униженных. А сама-то, а, Грейнджер? Пост в Министерстве потеряла, все считают тебя чуть ли не новой Пожирательницей. А глянь Пророк! Твой Уизел и ваши несомненно рыжие отпрыски уже видели, что ты — подстилка Малфоя? Давай, Грейнджер, беги к ним, оправдывайся, спасай свою репутацию. Твой святой долг выполнен.

— Ты не представляешь, как не прав, Драко.

Она хотела много всего сказать, встряхнуть его, доказать, что он ошибается, сказать, что он остался таким же мерзким хорьком, как и был десять лет назад. Но все эти слова вдруг застряли комком у нее в горле. Она судорожно вздохнула, встала, стараясь не смотреть на него, и оставила ворох бумаг на прикроватной тумбочке. А небольшой вытянутый сверток положила ему на одеяло.

— Твоя палочка, — тихо сказала она и поспешно вышла из палаты.

Драко еще долго сидел, словно застыв, смотрел на захлопнувшуюся дверь, чуть сощурив уставшие глаза.

* Зелье, которой пьёт Мейси, — Умиротворяющий бальзам (англ. Draught of Peace) — зелье, достаточно сложное по составу. Позволяет успокоить нервы и умерить все тревоги. (с) http://ru.harrypotter.wikia.com/wiki/Умиротворяющий_бальзам

* Ганхильда из Горсмура (англ. Gunhilda of Gorsemoor; 1556-1639) — одноглазая, горбатая ведьма, которая приобрела известность благодаря разработке лекарства от драконьей оспы.

Та самая горбатая ведьма, через чью статую можно пробраться в "Сладкое Королевство" в Хогсмиде.

(с) http://ru.harrypotter.wikia.com/wiki/Ганхильда_из_Горсмура