Вся правда о Драко Малфое (гет)

Пробуждение в канун праздника — самая замечательная минута в жизни. Особенно если этот праздник — Рождество. Особенно если тебя после долгой напряженной работы ждет приятная поездка к родным и близким, пылающий камин в маленькой гостиной, наряженная елка, гирлянды из остролиста на дверях, рождественский ужин и конечно — что важнее всего — подарки. Да, Рождество — один их тех праздников, когда даже самые тяжелые пережитые минуты забываются, а на смену печали и страхам приходит почти нескончаемая радость… Если все именно так, то утро в канун Рождества — самое замечательное утро в году. Если же все иначе…

Гермиона проснулась с тревожными мыслями. Сегодня ученики покидали Хогвартс, отправляясь домой на каникулы — кто куда. В спальнях и гостиных всех четырех факультетов царило небывалое оживление. Студенты паковали чемоданы, обменивались поздравлениями, в спешке проверяли и перепроверяли, все ли самое необходимое они захватили с собой… Гермионе тоже нужно было собираться, но, в отличие от остальных студентов, она не чувствовала абсолютно никакой праздничной приподнятости.

Вчерашний вечер был не из самых приятных в ее жизни. Разговор с Малфоем, «свидание» с Маклаггеном… Гермиона проклинала себя за то, что из-за какого-то глупого, совершенно необоснованного желания кому-то отомстить и что-то доказать сама испортила себе праздник. Утешало только то, что с треклятой вечеринки у профессора Слизнорта она сбежала раньше своего «кавалера», поэтому ей не пришлось оправдываться и искать предлог расстаться с ним через два часа после начала «отношений».

Однако сегодняшний день тоже не сулил ничего приятного. Во-первых, Гермиона не могла представить себе, как она спустится в гостиную и встретится там с Кормаком. Еще тяжелее ей было представить прощание с Гарри (с ним, наверняка, будет Рон, к которому, разумеется, будет приклеена Лаванда). Поразмыслив немного, Гермиона решила спуститься в гостиную как можно позже, в надежде на то, что большинство студентов, торопящихся на поезд, уже часам к девяти очистят помещение.

Приведя себя в порядок, Гермиона принялась не торопясь собирать свои вещи. Ее рождественские праздники обещали быть не слишком веселыми: вдали от друзей, в кругу престарелых тетушек и полысевших дядюшек. Никаких поездок за границу, никаких путешествий… Гермиона сама не хотела уезжать далеко от школы, зная, что где-то рядом, может быть, на соседней улице или в соседнем коттедже, могут с минуты на минуту появиться Пожиратели смерти. Она бы с радостью провела Рождество в компании Гарри на площади Гриммо, но Гарри ехал в «Нору» к Рону, а терпеть беспрестанные разговоры о Лаванде в течение всех каникул Гермиона не собиралась.

— Ты не опоздаешь? — поинтересовалась Парвати, вбегая в спальню за полосатым шарфом. — В гостиной уже все собрались, еще десять минут — и отправляемся в Хогсмид!

— Все в порядке, Парвати, спасибо, — кивнула Гермиона, продолжая неспеша упаковывать свои вещи. Даже находясь в глубокой задумчивости, она все делала четко и аккуратно. — Я не опаздываю, просто не хочу торопиться.

— А-а-а… — протянула Парвати. — Ну, тогда ладно. Я… пойду? — не совсем уверенно закончила она и, смутившись неизвестно отчего, выскочила из комнаты.

Гермиона вздохнула, подумав о том, что встречи с Гарри, все же, не избежать — он-то ни в чем не виноват, оставить его без поздравления и не попрощаться с ним было бы не по-дружески.

Девушка в последний раз осмотрела свой багаж, проверила, на месте ли все необходимые учебники, взяла ли она перья и чернила (Гермиона собиралась на каникулах провести время с пользой, впрочем, как и всегда), и уже собралась уходить, как вдруг почувствовала, что что-то забыла.

— Успокойся, — сказала она себе. — Так всегда бывает перед отъездом. Вечно кажется, что ты что-то забыл, а потом оказывается, что еще и взял лишнего…

Успокоившись, она спустилась в гостиную. На счастье, Маклаггена там уже не было, зато Гарри стоял неподалеку от входа. Гермиона помахала ему в знак приветствия и спустилась по лестнице, волоча за собой свой огромный чемодан. Она надеялась поскорее попрощаться с Гарри и не встретить Рона, но надежды ее не оправдались — Рон, удачно спрятавшийся за спиной лучшего друга, без помощи слов прощался с Лавандой Браун.

— Привет, Гермиона! — поздоровался Гарри, как только она подошла ближе. — Тебе помочь?

Было видно, что Гарри очень неловко и за Рона, и в некотором роде за себя, ведь ему не так часто удавалось бывать с Гермионой в последнее время.

— Все в порядке, Гарри, я справлюсь, — ответила Гермиона гораздо прохладнее, чем хотела. И тут же добавила, смягчившись. — Не беспокойся, правда, Гарри. Со мной все хорошо, — и, не в силах больше наблюдать проявление страсти за спиной у друга, отвернулась.

— Ладно, — кивнул Гарри и вымученно улыбнулся.

Студенты Гриффиндора, громко смеясь и переговариваясь, потянулись из гостиной в коридор. Гермиону оттеснили от Гарри. Она расслышала обрывок его фразы:

— … встречи после каникул! Счастливого …ства!

— Тебе тоже счастливого Рождества, Гарри! — ответила девушка. Толпа уже несла ее к портретному проему.

— … есть важные новости, я все …кажу после каникул! — прокричал Гарри ей вслед.

Гермиона не успела ответить — Гарри пропал за спинами гриффиндорцев, выходящих из башни.

«Что за новости? — подумала Гермиона нахмурившись. — Вчера вечером случилось что-то, о чем я не знаю… Почему у меня такое чувство, что это как-то связано с Малфоем?..»

Поразмыслить над этим у нее не было времени — впереди ждала дорога в Хогсмид, а там — «Хогвартс-экспресс» и четырнадцать дней рождественских каникул, то есть целая пропасть свободного и совершенно бесполезного времени…

«Что ж, — вздохнула Гермиона. — Домой, так домой», — и направилась к выходу вместе с остальными.

Уже в поезде она вдруг ощутила ту же странную тревогу, что охватила ее за несколько минут до выхода из башни Гриффиндора. Словно Гермиона забыла что-то важное, что-то, что не должна была оставлять без присмотра в своей спальне, даже зная, что пароль от портрета неизвестен никому, кроме гриффиндорцев, а пробираться в спальню к старосте вряд ли кому-нибудь взбредет в голову. «О, Мерлин, что же я забыла?! — думала Гермиона, в четвертый раз перерывая свою сумочку. — Что я могла забыть?! Вроде бы все как всегда, ничего нового, ничего лишнего… Все на месте… В чемодане — одежда и учебники… Что же я забыла? Подарки? Нет, их тоже взяла… Что же тогда?!.»

— Что потеряла, Грейнджер? — надменный, холодный, искусственно растягивающий слова голос.

Гермиона подняла голову от содержимого своей сумочки и посмотрела на того, кто к ней обратился. На нее привычным неприступно-высокомерным взглядом серебристых глаз воззрился Малфой.

— Чего тебе, Малфой? — у Гермионы не было ни малейшего желания спорить или ругаться. — Иди, куда шел.

— Я, между прочим, в вагоне старост, — хмыкнул Драко. — И я, к твоему сведению, староста. Так что я имею полное право находиться там, где я сейчас нахожусь. И даже, пожалуй, обязанность…

— Не можешь найти купе, в котором от тебя спрятались твои дружки? — Гермиона не выдержала мирного тона и начала язвить. В последнее время у нее это начало удивительно ловко получаться.

— Мои дружки от меня не прячутся, — Малфой явно не собирался уходить. Демонстративно сложив руки на груди и прислонившись плечом к двери, он уставился на Гермиону с каким-то не совсем понятным выражением. — В отличие от некоторых… магглорожденных всезнаек… которые прячутся от неотесанных мужланов по коридорам Хогвартса…

— На что ты намекаешь, Малфой?! — Гермиона вскочила с сиденья. В девушке начал закипать гнев.

— Я?! — наиграно удивился Драко. — Боже упаси, ни на что я не намекаю! Я же не самоубийца, вдруг ты натравишь на меня своего возлюбленного — верзилу?

— Он мне не возлюбленный! — вспыхнула Гермиона. — Я просто… просто пригласила его на вечер к Слизнорту… потому что не знала, кого еще можно пригласить… и вообще, почему я перед тобой отчитываюсь?!

— Не знаю, — пожал плечами Малфой, ядовито улыбаясь. — Может, потому, что боишься меня?

— Я?! — Гермиона театрально расхохоталась. — Тебя?! Малфой, ты в последнее время с лестницы не падал? Или об стены головой не бился? Это не я выпытываю у тебя о твоих интрижках, а ТЫ пытаешься узнать, встречаюсь ли я с Маклаггеном!

— Какая разница? — усмехнулся Малфой, хотя взгляд его сразу стал несколько обеспокоенным.

— А такая, — ответила Гермиона, подходя к слизеринцу вплотную. — Ты меня ревнуешь, вот что!

Малфой опешил от такого заявления. Пару секунд он с совершенно беспомощным видом хлопал глазами, а потом вдруг побледнел, как полотно. Это не сулило ничего хорошего.

— Ревную? Тебя? — прошипел он с хорошо знакомой Гермионе интонацией угрозы. — Да я скорее расцелую соплохвоста, чем стану ревновать какую-то магглорожденную выскочку с лошадиными зубами!

— И вовсе они не лошадиные! — взвизгнула Гермиона, у которой с четвертого курса были совершенно нормальные зубы. — И ты ревнуешь, Малфой! У тебя это на лбу написано, просто крупными буквами! И знаешь, что именно? «Смерть Маклаггену!»

Малфой рассмеялся:

— Придумай что-нибудь получше, заучка Грейнджер! Или у тебя фантазии не хватает? Ты просто бездарна, ни чувства юмора, ни мозгов…

— А ты… — Гермиона задохнулась от возмущения. — Ты… Ты жалок, Малфой! И… и никчемен! И мелочен! И глуп! И труслив! И…

Тут Драко сделал шаг навстречу Гермионе, при этом дверь купе за его спиной захлопнулась.

— И какой же я, по-твоему, еще, а, Грейнджер? — спросил он тихо, но внятно.

— Ты… — Гермиону вдруг охватило знакомое чувство панического ужаса. — Выйди из моего купе…

— Зачем? — пожал плечами Малфой. — Мне здесь весело. Я узнаю о себе много нового…

— Малфой, ты…

— Драко, ты где? Куда ты пропал? — раздался голос в коридоре. Судя по всему, он принадлежал бывшей пассии Малфоя — Пэнси Паркинсон.

Гермиона торжествующе улыбнулась:

— Тебя зовут, Малфой! Не заставляй девушку ждать.

Драко посмотрел на Гермиону недружелюбно, но, усмехнувшись, сказал:

— Я сам решаю, когда мне стоит что-то сделать, и мне никто не смеет приказывать!

— Кроме, разумеется, Темного Лорда, — тут же вставила Гермиона с ядовитой усмешкой.

Малфой вздрогнул.

— Что, неприятно, Малфой? — продолжала Гермиона, хотя сама не могла понять, почему так себя ведет. — Не нравится чувствовать себя уязвимым? Ты не всесилен, так же, как и твой папаша…

Драко вдруг схватил Гермиону за плечи и встряхнул так сильно, что она чуть не прикусила себе язык.

— Не смей говорить о моем отце, слышишь?! — зашипел он ей в самое ухо. — Не смей, не вздумай! Я больше не намерен тебе этого повторять! В следующий раз…

— Что? — прошептала Гермиона, задыхаясь от страха и гнева. — Что ты сделаешь? Убьешь меня?! Так давай не будем откладывать, сделай это сейчас, пока Дамблдора нет рядом…

Глаза слизеринца сверкнули недобрым огнем. Гермиона уже начала жалеть, что вообще рискнула открыть рот. Но вдруг дверь распахнулась, и ворвавшаяся в купе Пэнси Паркинсон пораженно воскликнула:

— Драко?! Почему ты тут с грязнокровкой?! Что происходит?!

Гермиона почувствовала, как вздрогнули руки слизеринца, когда Пэнси произнесла запрещенное слово. Однако выражение его лица ни на йоту не изменилось. Малфой прошипел все с той же яростью в голосе:

— Я учу маггловское отродье хорошим манерам… Но, видимо, это бесполезная трата времени. Таких, как они, эти отбросы магического общества, нужно просто… убивать… — и, отпихнув Гермиону от себя так, что она упала на сиденье и больно ударилась локтями, повернулся к своей слизеринской подружке. — Пойдем, Пэнси, здесь нам нечего делать. Их черед все равно скоро настанет…

Пэнси тоненько захихикала, поддакивая своему кумиру, подхватила его под руку и вместе с ним удалилась из купе.

Гермиона, растерянная, подавленная, разгневанная и напуганная, села к окну и, потирая ушибленные локти, начала размышлять. И размышления эти, прямо скажем, были не слишком приятные. «Черт побери, и почему мне так не терпится нарваться на скандал с этим хорьком? Как будто раньше он не говорил ничего подобного! Ведь я могла, могла совершенно спокойно посылать его к черту, не реагировать, не отвечать…»

«Тогда ты с ним не спала», — ехидно протянул внутренний голос.

«Я… это была не моя вина! — вскинулась Гермиона. — Я тут ни при чем! Это… это он все подстроил! И эта странная магия… Я тут ни при чем!»

«Ты просто хочешь так думать, потому что тебе удобнее думать именно так», — хмыкнул внутренний голос, в котором на удивление проявились совершенно малфоевские нотки.

«Это он так говорил, прекрати его цитировать, я его ненавижу!»

«Ты сама пошла на это, Гермиона Грейнджер, — продолжал твердить внутренний голос. — Не потому, что ненавидишь его. Не потому, что пожалела его или себя. Не потому, что была расстроена и подавлена. В ту ночь ты плакала не только от обиды…»

«Я почти не помню ТУ ночь, — со злостью подумала Гермиона. — Это доказывает, что я ни в чем не виновата. Это было… какое-то…»

И вдруг яркая вспышка озарила сознание.

— Я забыла!!! — возопила Гермиона, вскакивая с сиденья. Бросилась к двери, но тут же остановилась и, усмехнувшись, посмотрела в окно. Поезд тронулся, маленькая железнодорожная платформа медленно поплыла назад. — Я забыла свои воспоминания… Наверное, положила их в столик и не посмотрела… Как все это глупо! — девушка плюхнулась на сиденье. — Забыла воспоминания! Надо было сразу разбить тот дурацкий флакон!..

Тут дверь купе скрипнула, вошли другие старосты, и Гермиона предпочла молча уставиться в окно — разговаривать ни с кем не хотелось. «Хогвартс-экспресс», набирая скорость, побежал по заиндевевшим рельсам к Лондону.

* * *

Драко не был рад каникулам. Да, он соскучился по матери. Да, ему до жути надоело ходить на бесконечно тоскливые уроки. Да, он был рад хоть на некоторое время уйти от своих обязанностей, прервать свои труды по исполнению воли Темного Лорда. Но он был не рад каникулам. Отнюдь. Он их уже ненавидел, не успели они начаться. Потому что Драко знал, что ждет его в поместье. Точнее, КТО его там ждет…

Разговор с Грейнджер еще больше испортил настроение слизеринцу. Ему не хотелось разговаривать ни с Пэнси, которая все еще висела у него на руке, ни с Блейзом, который присоединился к ним по дороге в свободное купе. Вскоре объявились Крэбб с Гойлом, и Драко стало еще тоскливее.

— Ты сам не свой, Драко, — прощебетала Пэнси на ухо Малфою. — Что случилось? Что сказала тебе эта грязнокровка? Клянусь, я порву ее на куски, если она осмелилась…

— Хватит, Пэнс, — грубо прервал Драко. — Не хочу больше о ней слышать.

— О, смотрите, тут свободно, — с неестественной бодростью воскликнул Блейз. — Сядем?

Никто не стал возражать. Заняв свободное купе, слизеринцы примолкли. Все чувствовали необъяснимое напряжение, словно вокруг их друга Драко Малфоя сгустилась темная аура, мешающая свободно дышать и думать. Даже Пэнси, которая знала Драко с самого детства, не могла понять, что с ним происходит. Она пыталась утешить себя тем, что Драко выполняет какое-то задание Темного Лорда, но чувствовала в глубине души, что это не единственная причина изменившегося поведения Малфоя. Правда, спросить его самого она ни за что не решилась бы.

— Куда ты собираешься на Рождество? — спросил Блейз у Пэнси.

— Наверное, мы с родителями поедем в Канны…

— Приятно провести время! — усмехнулся Блейз. — Вас потянуло на французскую кухню? Говорят, они едят лягушек…

— А мы варим из них зелья, — в ответ фыркнула Пэнси. — Чушь, Франция — это не так уж плохо. Там весело, наверное…

— Скоро будет весело и здесь, — мрачно процедил Драко. Все замолчали, уставившись на него.

— Что… что ты имеешь в виду? — неуверенно улыбнулась Пэнси.

— Не важно, — ответил Драко и, растянувшись на сиденье, закрыл глаза и сделал вид, что смертельно устал и хочет спать.

На самом деле ему не пришлось даже притворяться — в последнее время Драко действительно начал сильно уставать, перестал спокойно спать по ночам, постоянно думая над тем, как исполнить волю Темного Лорда. Поэтому уже через несколько минут он уснул по-настоящему.

Проснулся он от того, что Пэнси трясла его за плечо:

— Вставай, Драко! Мы подъезжаем к Лондону, пора переодеться…

Драко потер глаза и сел. В купе уже никого, кроме него и Пэнси, не было. Разминая затекшие руки, Малфой спросил:

— Где эти недоумки?

— Крэбб и Гойл? — переспросила Пэнси, хотя прекрасно знала, о ком спрашивает Малфой. — Кажется, ушли пугать первокурсников…

— Я же говорил этим идиотам, чтобы они не нарывались! — прошипел Малфой, вставая. — Если найдешь их, скажи, что их ожидает медленная мучительная смерть.

— В каком смысле «найдешь»? — с недоумением спросила Пэнси. — Ты меня… прогоняешь?!

— Нет, Пэнс, я ПРОШУ тебя, — с угрозой произнес Малфой. — Пока что прошу…

Пэнси поджала губы и сощурилась.

— Я думала, мы с тобой помирились…

— А мы когда-то ссорились? — поднял бровь Малфой. — Что-то я не припомню. Кажется, я… ах, да, я просто послал тебя, Пэнс. И не собираюсь просить за это прощения. Дружишь со мной — дружи на здоровье. Но на большее можешь не рассчитывать!

Пэнси заскрежетала зубами от ярости.

— Ну, ты и гаденыш, Драко Малфой! — воскликнула она, схватила с сиденья свою сумочку и выбежала из купе, кипя от гнева.

— Я знаю, — усмехнулся Малфой ей вслед.

«Как они мне надоели, — подумал он с тоской, принимаясь переодеваться из школьной мантии в свою обычную одежду. — Все эти тупицы, недоумки, с которыми приходится постоянно нянчиться, как с малолетними сопляками… И эта Паркинсон! До чего же упрямы эти девчонки, просто диву даешься, на что они готовы пойти, ради того, чтобы запрыгнуть в постель к богатому красавцу…»

Вдруг перед внутренним взором Драко возник до боли знакомый образ: светлая кожа, тонкие черты лица, ясные карие глаза и копна каштановых кудрей… Драко вздрогнул, покачал головой, пытаясь отогнать навязчивое видение, но не тут то было — образ стал настолько четким, что Драко мог поклясться, будто Грейнджер стоит прямо здесь, в его купе, и смотрит на него с легким укором. Из закоулков памяти всплыло воспоминание о сладкой ночи, самой жаркой, самой удивительной ночи, которая только была в его жизни. И той ночью она была с ним…

Драко стиснул зубы, пытаясь изгнать из сознания все мысли о «недостойной рода Малфоев» девушке, но не мог. Она вновь и вновь появлялась перед ним, ее губы манили своей ванильной мягкостью, ее волосы сводили с ума ландышевым ароматом… Драко не мог понять, что с ним происходит. «Я спятил, — подумал он уже в который раз. — Я совершенно свихнулся, если думаю об этой гря… Грейнджер! Черт побери, я даже не могу подумать о том, что она… Проклятье! Чертова Грейнджер! Кажется, она заколдовала меня или опоила приворотным зельем! С нее станется…»

Проклиная все и вся, Драко, наконец, собрался. Поезд начал сбрасывать скорость и уже через полчаса, выпуская клубы пара, остановился у платформы 9 и три четверти.

В купе к Драко заглянул Блейз:

— Ты идешь?

— Да, сейчас, — кивнул Драко мрачно. — Выходите без меня, мне нужно еще немного времени…

Блейз не стал ничего уточнять. Кивнув, он скрылся за дверью купе.

Драко подошел к окну и всмотрелся в толпу на платформе. Почти сразу он заметил золотой проблеск волос и длинное черное шелковое платье. Помрачнев, он направился к выходу.

— Драко! — воскликнула Нарцисса, как только он сошел в подножки поезда. — Дорогой мой, как замечательно, что ты приехал! — Нарцисса обхватила сына, прижала его к себе, хотя он был уже на голову ее выше, и поцеловала в лоб (для этого ей пришлось встать на цыпочки). — О, Мерлин! Сынок, ты так похудел! Ты плохо питаешься?

— Мама, — пробормотал Драко, чувствуя, как его захлестывает гнев. — Хватит! Я уже не ребенок. Едем домой!

Нарцисса посмотрела на сына слегка обиженно, но, не переставая улыбаться, ответила:

— Конечно, конечно, дорогой мой! Мы сейчас же отправляемся домой. Мы решили, что лучше всего трансгрессировать…

— Мы — это кто? — хмуро спросил Драко.

— Ты же знаешь, — Нарцисса, явно волнуясь, потащила Драко к выходу с платформы. — Тетя Белла… и… ОН… Они считают, что нам лучше не появляться в мире магглов и не пользоваться иным транспортом…

Драко вздохнул и покорно поплелся за матерью. Как и большинство студентов шестого курса, трансгрессировать он еще не умел, поэтому должен был следовать за матерью, как за поводырем. Однако он был рад, что сумел избавиться от своей свиты без прощаний, похлопываний по плечу, гневных взглядов Пэнси и натянутых улыбочек Блейза. Уже подходя к барьеру, Драко вдруг почувствовал, что на него кто-то смотрит. Обернувшись, он успел заметить только мелькнувшую в толпе копну каштановых волос. Сердце его вдруг оборвалось и полетело куда-то вниз, дыхание сбилось, а ладони тут же вспотели…

— Драко, милый, тебе нехорошо? — обеспокоенно спросила Нарцисса. — Может, нам стоит задержаться в «Дырявом котле» и дать тебе время отдохнуть?

— В этом нет необходимости! — немного резче, чем хотелось бы, ответил Драко.

Нарцисса замолчала. Драко посмотрел на мать с долей сочувствия. На самом деле он не хотел ей грубить, просто все, что навалилось на него в последнее время, делало его невероятно раздражительным.

— Сынок, — проронила Нарцисса. — С тобой все в порядке?

— Да, мама, — ответил Драко. — Я в порядке, все хорошо, не волнуйся.

Золотоволосая женщина сразу просветлела, услышав утешительные слова сына. Драко заметил, что мать тоже не совсем здорова. Огромные голубые глаза были заметно покрасневшими от слез, кожа побледнела почти до синеватого оттенка, заострились скулы… Драко мог бы пожалеть Нарциссу, если бы не знал, какую боль это ему принесет. Он жалел свою мать всегда, с самого детства, но показывать это не решался, зная, что жалость порой бывает острее стального клинка и ранит сильнее любого заклятия. Вздохнув, он лишь крепче взял ее за руку и попытался избавиться от всех неприятных мыслей, что донимали его.

Через несколько минут Драко с матерью уже стояли у ворот парка, окружающего Малфой-мэнор. Сам парк, имение и его окрестности были укрыты сверкающим снежным одеялом. Легкий морозец щипал за щеки и нос, изо рта при каждом выдохе и слове вылетали клубы пара, складываясь в причудливые формы. Вдалеке, под холмом, в маленькой волшебной деревушке на площади мерцала разноцветными огнями огромная рождественская елка. Из деревенского паба слабо доносились отзвуки веселой музыки и смеха. В имении же было тихо, огромная серая каменная глыба здания с темными провалами окон и мрачный парк со своими строгими пропорциями, ровно подстриженными кустами и свечками кипарисов наводил на неприятные мысли. Праздником тут и не пахло. Истинные Малфои предпочитали праздновать знаменательные даты вроде Рождества иначе, чем простые волшебники и уж тем более магглы.

— ОН здесь? — спросил Драко, как только они с матерью вошли в парк.

— Нет, — покачала головой Нарцисса. — Он отлучился по важным делам, но в имении гостит тетя Белла и несколько близких друзей…

— Долохов? Макнейр? Нотт?

— Да, да, сынок, — ответила Нарцисса, смущенно и несколько испуганно улыбаясь. — И еще… Сивый…

— Оборотень в нашем доме?! — возмущенно воскликнул Драко.

— Тише, сынок, прошу тебя! — взмолилась Нарцисса. — Мы уже так близко к дверям… Не оспаривай решение Темного Лорда, Драко. Такова была его воля.

— Наша семья ни разу за всю свою историю не допускала, чтобы порог древнейшего имения переступали маггловские выродки или, того хуже, оборотни… — пробормотал Драко, нахмурившись. — Почему для Сивого мы должны делать исключение? Сегодня мы пускаем в дом оборотней, а завтра наши домовики поднимут бунт и, когда мы будем спать, перережут нам глотки!

— Не говори так, Драко, — Нарцисса содрогнулась от мысли о взбунтовавшихся домовиках с огромными мясными ножами в каждой руке. — Это… Не то же самое. Сивый здесь по приказу Темного Лорда. И то, что он оборотень…

— Говорит о многом, мама, — перебил Драко, поднимаясь по широкой каменной лестнице к парадной двери. — Я не хочу больше это обсуждать. Можешь не волноваться, я не стану ничего говорить или спорить с волей Темного Лорда. Но то, что Сивый здесь, меня не радует. Это мое мнение и ничего больше.

Нарцисса кивнула. Приложила руку к двери и произнесла заклинание, снимающее защитные чары. Двери со скрипом распахнулись.

Драко шагнул вслед за матерью в тускло освещенный широкий холл. Осмотрелся и почувствовал, как по телу пробежала дрожь. Малфой-мэнор сильно изменился после ареста отца. Четыре месяца назад, когда Драко только отправлялся на учебу в Хогвартс, это было еще не так заметно. Теперь же какая-то дикая пустота словно заполнила весь некогда великолепный дом — почти дворец — изнутри. Хоть домовые эльфы по-прежнему выбивали пыль из тяжелых бархатных портьер, натирали мраморные полы до блеска, вычищали до последнего пятнышка всю мебель, хоть в имении все время пребывал кто-то из подручных Темного Лорда, а так же тетя Беллатрикс и Нарцисса, но дух запустения уже поселился в этом роскошном особняке, и не почувствовать этого было нельзя. Дом всегда был огромным, обделенным солнечным светом, холодным, таинственным и пугающим, но сейчас он стал казаться еще огромнее, темнее и ужасней. Драко повел плечами, пытаясь избавиться от неприятного чувства. Нарцисса подошла к нему:

— Думаю, тебе лучше отправиться в свою комнату, Драко. Эльфы принесут твои вещи и обед. Тебе нужно хорошо поесть и выспаться перед собранием…

— Собрание? — Драко вздрогнул. — ОН будет здесь?

— Да, Он сказал, что ждать его нужно ближе к полуночи, — кивнула Нарцисса. — Так что постарайся хоть немного отдохнуть, думаю, собрание затянется надолго, и возможности поспать долго не представится…

— Хорошо, мама, я постараюсь, — холодно бросил Драко, направляясь к широкой, устланной изумрудно-зеленым ковром мраморной лестнице на второй этаж.

— Обязательно поешь! — вслед крикнула Нарцисса. — Ты так исхудал…

— Конечно, поем, — пробормотал Драко себе под нос. — Как только выпровожу из имения этого вонючего оборотня и поговорю с Лордом. Или наоборот…

Нарцисса не услышала ответа сына, но поняла, что он совсем не доволен происходящим. Она чувствовала, что его что-то гложет, но не решилась спросить. Незаметно смахнув навернувшуюся слезинку, хозяйка имения поспешила в гостиную к ожидавшей ее прихода сестре и другим «постояльцам», а точнее, новым хозяевам некогда неприкасаемого имения Малфоев.

* * *

Предрождественский вечер был изумителен. Легкий морозец рисовал на окнах затейливые узоры, медленно падали с неба хлопья снега, похожие на пух — словно кто-то там, высоко-высоко, решил пошутить и выпотрошил огромную пуховую подушку. Временами среди туч мелькал смутный отблеск луны. На улицах и в домах яркими огнями сверкали гирлянды, трещал веселый огонь в каминах, со всех сторон тянуло всевозможными ароматами домашних вкусностей, приготовленных специально ради праздника.

Гермиона сидела в своей комнате у окна. Нельзя сказать, что она чем-то занималась, скорее, была погружена в безмолвное созерцание праздничного пейзажа за окном. Девушка старалась избавиться от мыслей — ее вечных спутников — хотя бы на один этот вечер, чтобы не казаться в кругу семьи самой несчастной и измученной. Все ее тетушки, дядюшки, племянники, кузины и кузены приедут вовсе не затем, чтобы смотреть на ее кислую мину. Гермиона не хотела расстраивать родных, а в первую очередь — родителей, поэтому и решила посидеть немного одна, привести в порядок мысли, а точнее, изгнать их из головы и закрыть дорогу обратно.

Снизу, из гостиной, раздался голос матери:

— Миона, спускайся! Дядя Джайлс и тетя Нэтэли вот-вот будут!

Гермиона вздрогнула, встряхнула кудрями. Признаться, ей не очень-то и хотелось спускаться, встречать родных, выслушивать поздравления, восхищенные вздохи по поводу того, как она выросла, и сочувственные ахи насчет ее бледного вида и темных кругов под глазами. Но выбора у нее не было, и девушка, натянув на лицо маску любезности, отправилась вниз, встречать гостей.

— О, Миона! — тетя Нэтэли, пухлая розовощекая женщина, папина двоюродная сестра, с порога заключила Гермиону в свои поистине богатырские объятия. — Как ты повзрослела! Как выросла! Тебя просто не узнать!

— Спасибо, тетя Нэтэли, — через силу улыбнулась Гермиона. — Вы тоже потрясающе выглядите!

— О! — восхищенно воскликнула тетя. — Как всегда, сама любезность! Джейн, твоя дочь — просто совершенство! Не так ли, Джайлс?

Тетя круто — настолько, насколько позволяли ее габариты — повернулась и выудила откуда-то из-под своей правой руки своего мужа, невысокого худенького человечка с очень приветливым лицом, таким же румяным и улыбчивым, как у тети Нэтэли. Он сразу же активно закивал в знак согласия, поздоровался с Гермионой и, проскользнув мимо грузной супруги, бросился приветствовать хозяев дома.

— Привет, Герми! Давненько не виделись!

Из-за широкой спины тети Нэтэли вынырнул кузен Гермионы — Эдвард.

— Здравствуй, Эд, — кивнула Гермиона, слегка скривившись. — Я тоже рада тебя видеть.

— Фу, Герми! — поморщился Эдвард. — Ненавижу, когда мен называют Эд!

— Я в курсе, — кивнула Гермиона. — Я даже больше чем уверена, что тебе тоже известна моя неприязнь к сокращению МОЕГО имени…

— Ой, ладно, Герми! — засмеялся Эд, хлопнув девушку по плечу, как парня. — Не строй из себя обиженную маменькину дочку, я же знаю, какая ты на самом деле! Я не собирался тебя злить.

Гермиона натянуто улыбнулась:

— Ты всегда просто поражаешь меня своей тонкой натурой и манерами, Эдвард. Впрочем, добро пожаловать! Сегодня, все-таки, Рождество, так что я не буду особо придирчивой. По крайней мере, постараюсь…

Эд, расхохотавшись, прошествовал мимо Гермионы в гостиную.

Вскоре прибыли дядя Селем с дочерьми Марианной и Элизабет; приехала из Стаффордшира бабушка Офелия Грейнджер, в последний раз выбиравшаяся из дома лет десять назад; следом за ней явился кузен матери Уильям Саммерс с женой, с ними — дедушка Джейкоб и бабушка Фанни… Словом, к семи часам дом Грейнджеров был полон родственников, улыбок, шуток, поздравлений, подарков, смеха… В воздухе витал аромат настоящего праздника, хотя почему-то Гермиона не чувствовала никакого душевного подъема. Праздник не радовал ее. Мысли девушки были далеки от поздравлений, подарков, пудинга и семейных фото на фоне ярко украшенной елки. Девушку постоянно кто-то окликал, кто-то стискивал ее руку в очередном приветствии, кто-то душил ее в объятиях, кто-то пытался поговорить с ней, кто-то шутил над ее рассеянным видом… Гермионе стало не по себе. Сославшись на головную боль и торжественно пообещав спуститься к праздничному ужину, Гермиона поднялась в свою комнату и заперла дверь. Сейчас ей просто необходимо было побыть одной, наедине со своими мыслями.

— Что со мной не так? — спросила она свое отражение в большом настенном зеркале. — Рождество! Пора повеселиться! Улыбнись, Гермиона Грейнджер, ты получишь массу удовольствия! Ты не видела бабушку Офелию и дядю Билли уже сто лет!.. Ну, почему мне не весело? Я более чем уверена, что Гарри и Рон сейчас развлекаются вовсю!

Гермиона с неожиданной злостью пнула ножку письменного стола и ушибла пальцы. Зашипев от боли, девушка плюхнулась на кровать. Снизу, из гостиной, донесся взрыв хохота, зазвучала веселая рождественская музыка. Гермиона, раздраженно что-то бормоча, спрятала голову под подушку.

«Почему я не могу просто повеселиться? — думала девушка про себя. — Почему нельзя расслабиться и ни о чем не думать? В кого я такая уродилась?..» Мысли Гермионы постоянно возвращались к последнему разговору с Малфоем. Ее пугали странные, необъяснимые смены его настроения: он то тянулся к ней, то в приступе гнева начинал говорить ей гадости, то игнорировал ее, с высокомерным видом проходя мимо… Что-то странное творилось с ним. Да и с самой Гермионой тоже. Она никак не могла понять, почему все еще думает о нем. Никак не могла объяснить свой странный поступок перед вечеринкой у Слизнорта. И, черт побери, не могла прогнать мысль о том, что ей понравилось…

«Я окончательно свихнулась, — подумала Гермиона с тоской. — Что в нем такого? Почему он все время в моей голове? Словно он меня заколдовал. Или напоил любовным зельем… Он мог! Это же… Малфой…»

Гермиона тяжело вздохнула. Как бы там ни было, но сейчас он был далеко от нее, в своем роскошном Имении, и наверняка посмеивался над ее, Гермионы, глупостью и недальновидностью. Что ж, как только каникулы закончатся, она обязательно поговорит с ним. Выскажет ему все, что накопилось. А сейчас она имеет полное право отдохнуть и повеселиться. Выбравшись из-под подушки, девушка направилась к двери — внизу ее ждали ее близкие, рождественский пудинг и приятные впечатления. Гермиона уже подошла к двери и даже повернула ручку, но вдруг замерла. Что-то насторожило ее, что-то было не так. Не оборачиваясь, Гермиона осторожно опустила руку в карман кофты, нащупала гладкую поверхность волшебной палочки. Собравшись с духом, Гермиона быстро обернулась, вскинув палочку.

Раздалось сразу два вскрика — девичий и совиный. На письменном столе Гермионы сидела незнакомая сипуха и таращилась на девушку огромными желтыми глазами. К лапке совы был привязан сверток.

— Привет, — немного нервно усмехнулась Гермиона. — Ну и напугала же ты меня! Как ты здесь оказалась? — бросив взгляд на приоткрытое окно, девушка сразу все поняла. — Как тихо ты влетела, просто удивительно! От кого это?

Сова повернула голову и моргнула. Ответить она, конечно, не могла. Гермиона, заинтересованная таким внезапным появлением незнакомой совы, подошла к столу.

— Интересно… — протянула девушка. — Вроде бы для подарков еще рановато…

Сова протянула Гермионе лапку со свертком и еще раз пронзительно вскрикнула.

— Гермиона, милая, с тобой все в порядке? — раздался с лестничной площадки взволнованный голос мамы.

— Да, мам, все отлично, — крикнула Гермиона в ответ.

От громких голосов сова забеспокоилась, захлопала крыльями и заверещала.

— Ладно, ладно! — прошипела Гермиона. — Я принесу тебе пирога, если ты сейчас же замолчишь!

Сова затихла, глянув на Гермиону почти презрительно. Девушка отвязала сверток от совиной лапки. Сверток был запечатан сургучной печатью. Это было очень странно. Ни Гарри, ни Рон, ни кто-либо другой из друзей Гермионы никогда не прислали ей подарков с гербовой печатью на упаковке. Такие вещи были скорее свойственны колдунам из знатных семейств.

— …Вроде Малфоя, — вслух закончила Гермиона свою мысль. — Стоило только о нем подумать, и вот, пожалуйста! О, Мерлин, когда он оставит меня в покое?!

Гермиона попыталась разобрать рисунок на печати, но он был нечетким — видимо, печать ставили в спешке, и герб получился смазанным. Доказать, что сверток прислал Малфой, Гермиона не могла, как, впрочем, не могла и опровергнуть.

— Это Малфой тебя послал? — спросила Гермиона, глядя на симпатичную сову. Птица, естественно, промолчала. — Кто кроме него мог послать мне сверток с гербовой печатью?! — Гермиона вдруг разозлилась. — Наверняка это какая-нибудь проклятая вещь, или ядовитое зелье, или Бог знает что еще! Ну, нет! Я это открывать не стану!.. — Гермиона бросила сверток на стол и зашагала по комнате взад-вперед, нервно теребя рукава кофты. — А я еще не верила Гарри! Боже, какая же я идиотка! Я ведь знаю, что Малфой — один из прихвостней Того-Кого-Нельзя-Называть, и ничего не могу поделать! Если мне придется все рассказать… Пожертвовать жизнью или дружбой Гарри и Рона?! Замечательный выбор! А, главное, чрезвычайно простой!!!

Гермиона услышала шорох и остановилась. Сипуха все еще сидела на столе и поглядывала на девушку хитрыми круглыми глазами. Гермиона усмехнулась:

— Хочешь, чтобы я тебе заплатила?

Сова склонила голову на бок, а потом вдруг клюнула сверток.

— Хочешь, чтобы я его открыла? Уверена, твой хозяин и об этом позаботился…

Сова продолжала клевать сверток. Клочки бумаги полетели в разные стороны.

— Прекрати! — Гермиона шагнула к столу. — Прекрати сейчас же! Если в нем проклятая вещь…

Сова не останавливалась. Гермиона в панике схватила сверток и резко дернула его к себе. Бумажная обертка с треском порвалась. На стол выпала маленькая, очень милая сумочка, вышитая сверкающим бисером, а вместе с ней — записка.

— Ну, вот! — нахмурилась Гермиона, строго глядя на сову.

Покосившись на сумочку, девушка взяла записку. Почерк был незнаком Гермионе: красивый и правильный, с множеством завитушек, он был похож на женский.

В записке было всего несколько строк не совсем понятного содержания:

«Эта бисерная сумочка — подарок от всего сердца. Она может пригодиться в ближайшем будущем. Береги ее и используй ее с умом. Счастливого Рождества!»

Ниже шла совсем непонятная приписка:

«Заклинание расширения пространства: Локус Экстенцио.

Заклинание уменьшения веса: Диминупондус».

— Странно, — сказала Гермиона самой себе. — Эти заклинания похожи на Высший курс магии, мы еще не начинали их изучать… Хотя, Малфою, должно быть, известны такие заклинания, о которых мы даже не имеем представления…

Сова тихо ухнула, словно усмехнулась, взмахнула крыльями и бесшумно вылетела в приоткрытое окно.

Гермиона со вздохом опустилась на стул и уже без опаски взяла в руки сумочку. Повертела ее в руках, внимательно рассматривая, открыла, заглянула внутрь. Сумочка казалась вполне обычной, разве что слишком ярко расшитой и слишком маленькой для ношения учебников.

— Зачем она мне? — хмыкнула Гермиона. — Чего он хотел добиться, посылая мне эту вещицу?..

«Может он… скучает по тебе? — не замедлил с ответом внутренний голос. Он же написал: «от чистого сердца». Может, так и есть? Может, он не такой, как кажется?..»

— Я уже один раз попалась на эту удочку! — хмуро пробормотала Гермиона. — С меня хватит!

Бросив бисерную сумочку на стол, девушка решительно шагнула к двери. Злость словно разбудила Гермиону, придала ей сил и желания повеселиться как следует в кругу семьи. Гермиона встряхнула кудрями, прогоняя все мрачные мысли, и пустилась бегом по лестнице.

И только у двери в гостиную вдруг поймала себя на мысли, что у Драко Малфоя никогда не было сипухи. С тех пор, как родители подарили ему черного филина.

* * *

Драко вот уже несколько часов сидел в своей комнате и никак не мог заставить себя выйти. Свечей он не зажег, и комната мало-помалу погрузилась в мягкий таинственный полумрак. Когда-то давно, в далеком детстве — Драко хорошо это помнил — он боялся странной полутьмы, заполняющей дом в сумерки и ночью.

Маленький Драко не любил свою огромную полупустую комнату, обитую зеленым шелком, с темно-зеленым, почти черным ковром на полу и тяжелыми бархатными портьерами на окнах, поглощающими свет. Эта комната быстрее всех других заполнялась темнотой и сильнее прочих пугала Драко наплывами странных шорохов и скрипов, вздохов и шепота. Драко казалось, что вместе с темнотой в комнату вползают существа, враждебные всему светлому, живому, дышащему; они шипят, чавкают, облизывая голодные оскаленные пасти, и протягивают к маленькому дрожащему мальчику свои длинные когтистые пальцы. Драко пытался укрыться, сжимался в комок под одеялом посреди широкой кровати, старался не слушать и не мог… Он просил домашних эльфов зажечь свечи и спал при свете, но отец, узнав об этом, запретил эльфам зажигать в доме свет по ночам. И снова Драко дрожал в темноте своей спальни, прислушиваясь к шорохам и всхлипам старого особняка. Однажды, в особенно темную и страшную ночь, мальчик не мог уснуть. Ему все казалось, что на кровать взбирается по покрывалу отвратительная скользкая рука, покрытая язвами, трупными пятнами и комьями могильной земли… следом за этой рукой должен был появиться некто настолько жуткий, что одна лишь мысль о нем вызывала панический ужас. Не выдержав такой пытки, Драко в первый раз в жизни ослушался отца и, разрыдавшись, бросился в комнату родителей. Отец был в гневе. Он не только не пожалел напуганного, дрожащего сына, но еще и решил наказать его за «поведение, не подобающее отпрыску рода Малфоев». На другой день Люциус привел сына в обширный зал в подвале Имения и оставил там без каких-либо источников света. При этом он предупредил сына, что где-то в тоннелях подземелья бродит боггарт…

Та ночь навсегда осталась в памяти Драко. С тех пор он перестал бояться темноты, даже в какой-то мере полюбил ее. Полумрак и тишина позволяли ему расслабиться, освободиться от лишних удручающих мыслей. Вот и сейчас, в предрождественский вечер, Драко сидел у письменного стола, всматриваясь в темноту перед собой, и мысли его текли медленно, умиротворенно, и были почти приятными. Драко думал о будущем, о своем триумфе и славе, которая ждет его в новом мире. Думал о том, как будет гордиться его отец, когда он выполнит поручение Темного Лорда и сможет вызволить Люциуса из Азкабана. Думал о многом… Но среди этих приятных мыслей тревожной искоркой проскакивало какое-то неясное воспоминание… что-то далекое, почти забытое, почти нереальное… Драко даже не мог сказать наверняка, с кем или с чем оно связано. Но оно было. Где-то рядом, где-то на периферии сознания…

Тук-тук-тук!

— Мистер Малфой! Миссис Малфой зовет Вас. Госпожа просит, чтобы юный господин мистер Малфой спустился в гостиный зал.

Драко бросил взгляд на дверь. В полумраке сверкали глаза-блюдца и колыхались огромные, похожие на уши летучей мыши, уши домовика.

— Передай миссис Малфой, что я спущусь через пару минут, — неохотно ответил Драко.

— Как прикажет юный господин, — эльф поклонился так низко, что почти коснулся ковра кончиком носа. — Но Слэйви должен предупредить юного господина, что Темный Лорд не любит ждать…

Драко вскочил со стула, как ошпаренный.

— Темный Лорд здесь?! — воскликнул юноша, бледнея. — Который час?

— Почти полночь, мой господин, — снова поклонился эльф.

— Отправляйся к моей матери. Скажи… — Драко кинулся к закрытому чемодану. — Скажи — я иду.

С тихим хлопком эльф исчез. Драко почувствовал, как холодеет тело, выступает испарина на лбу, а руки начинают предательски дрожать. «Темный лорд не любит ждать…»

— О, чертов домовик, ты даже не представляешь, насколько ты прав! — прошипел сквозь зубы Драко, лихорадочно перерывая чемодан в поисках волшебной палочки и строгой черной мантии.

Наконец, найдя все необходимое и собравшись с духом, Драко вышел из комнаты и направился в гостиный зал.

В зале было людно и горел яркий свет. После полумрака комнаты и коридоров свет резанул Драко по глазам. Сощурившись, юноша вошел в широкий, шикарно обставленный зал, и направился к матери, которую заметил стоящей недалеко от входа в обществе Беллатрикс Лестрейндж.

— О, Драко, мальчик мой! — вздохнула Нарцисса, увидев сына. Она была бледна, губы ее дрожали. — ОН ждет тебя. Он желает с тобой поговорить… Драко, признайся мне, признайся своей матери, ты ни в чем не провинился?..

— В чем я могу провиниться, мама? — хмуро спросил Драко, при этом почувствовав, как внутренности окатило ледяной волной страха. — Я выполняю волю Темного Лорда и горжусь этим.

— О, да ты вырос, Драко, — сладко протянула тетя Беллатрикс. — Я всегда знала, что Люциус воспитает из тебя настоящего Пожирателя… Хотя в тебе половина крови от Блэков, а это тоже о многом говорит…

Драко скривился в подобие улыбки. Тетя Беллатрикс расхохоталась:

— Истинно Блэковский юмор! Драко, ты меня удивляешь!

— Драко?

Холодный голос. Шипящий голос. Ползущий, проникающий в душу, подчиняющий, страшный…

— Драко здесь? Пусть подойдет ко мне.

Нарцисса вцепилась в руку сына. Глаза ее расширились от невыразимого страха за свое чадо. Казалось, еще секунда, и холодная, как айсберг, и твердая, как скала, Нарцисса Малфой свалится в обморок.

— Успокойся, мама, все в порядке, — пробормотал Драко недовольно. — Мне нужно идти, Он зовет меня.

Вырвавшись из рук матери, Драко прошествовал к центру зала, где на любимом кресле отца восседал Волдеморт. Пожиратели Смерти расступились перед Драко. Половина из них смотрели на сына Люциуса со злостью, другая половина — со злорадством.

— Ну, здравствуй, Драко, — тихо проговорил Темный Лорд. Тут же все разговоры в зале стихли. — Я вижу, ты решил отпраздновать Рождество в кругу семьи…

— Я не могу праздновать, пока не выполню своего задания, — ответил Драко, бросив взгляд на лицо Темного Лорда и тут же отведя глаза.

— Это похвально, Драко, — мягко проговорил Лорд. — Я рад, что ты, в отличие от своего отца, понимаешь всю важность данного тебе поручения. Надеюсь, ты относишься к нему со всей ответственностью.

— Конечно, мой Лорд, — с почтительным полупоклоном ответил Драко.

Лорд Волдеморт улыбнулся. Это была самая ужасная, леденящая кровь улыбка, которую когда-либо кому-либо приходилось видеть.

— Хорошо, — прошипел Темный Лорд. — Однако я до сих пор не вижу результата…

— Я пытался! — воскликнул Драко с волнением. — Я посылал эту Белл с проклятым ожерельем, она должна была принести его, но чертов Поттер…

— Достаточно! — резко прервал Драко Темный Лорд. — Я знаю о твоих попытках. Я был рядом и напоминал тебе…

Драко побледнел, непроизвольно схватив себя за предплечье.

— Напоминал тебе, что существует большая разница между «пытаюсь» и «делаю», — продолжал Темный Лорд все так же мягко, но в каждом произнесенном им слове слышалась угроза. — Вижу, мои напоминания тебя никак не подстегнули.

— У меня есть план, — залепетал Драко. Вся его напускная уверенность мгновенно улетучилась. — Я знаю, как это сделать. Я слышал, Слизнорт собирается подарить ему бутылку медовухи… Я подменю ее на яд. Никто не сможет остановить меня на этот раз! К тому же шкаф уже почти готов, остались только детали…

— Ты молодец, — кивнул Волдеморт. — Я рад, что ты стараешься выполнить поручение. Но достаточно ли усилий ты прикладываешь?

Драко нервно сглотнул, чувствуя, что в горле немилосердно першит.

— Думаю, да, мой Лорд, — хрипловато и не очень уверенно ответил он.

— Что ж, — снисходительно кивну Волдеморт. — Охотно верю. Ты умный мальчик, Драко. Ты ведь сумел извлечь урок из бесславного провала той миссии, которую я поручал твоему отцу…

Драко словно стегнули раскаленным кнутом. Упоминание об ошибке отца, а на деле — о его никчемности и бесполезности — из уст Темного Лорда звучало тягостнее всего.

— Итак, господа! — вдруг обратился Лорд к Пожирателям, совершенно забыв про Драко, что еще больше разозлило юношу. — Верные мои друзья, соратники! Ужас и дрожь всего магического мира! — Волдеморт встал с кресла и окинул взглядом безмолвствующую толпу Пожирателей. — Сегодня праздник, не так ли? Давайте выпьем в честь нашей будущей победы, в честь великих перемен, что грядут в волшебном мире! Выпьем за новый мир без грязнокровок (Драко едва сдержался, чтобы не вздрогнуть), без маггловских выродков! За мир, в котором место будет только чистокровным магам и их верным подданным!

У каждого Пожирателя в руках оказался золоченый кубок из коллекционного сервиза Малфоев.

— За новый мир! — провозгласил Темный Лорд.

— За новый мир! — хором повторили Пожиратели и осушили кубки.

В углу зала послышалась возня. Пожиратели расступились, пропуская вперед косматого колдуна с оскаленными желтыми зубами и волчьим взглядом. Он тащил за собой связанного подростка — маггла. Мальчишка был почти без сознания от ужаса. Кричать он не мог и только лихорадочно оглядывал окружающих его людей.

— Сегодня будет славная потеха, мой Лорд, — прорычал косматый колдун, сглатывая слюну. — Оставьте мне его живым, обожаю молоденькую кровь!..

— Ты привел к нам гостя, Фенрир, — усмехнулся Темный Лорд. — Замечательно! — Лорд подошел к подростку, схватил его за подбородок и заставил посмотреть в свои змеиные глаза. — Тебя ждет незабываемое Рождество, мальчик! Поистине незабываемое!

Пожиратели захохотали, а мальчишка заскулил от страха.

Драко стоял в стороне, сжимая кулаки и скрипя зубами. Он не мог видеть, как знаменитый особняк, принадлежащий семье магов, на протяжении многих веков гордившихся исключительной чистотой своей крови, превращается в притон для полукровок. Присутствие оборотня в доме само по себе раздражало Драко, но это он еще мог стерпеть до поры до времени. Но еще никогда — никогда за все время существования Малфой-мэнора — его порог не переступал ни один маггл!..

— Мой Лорд, — Драко решительно подошел к Волдеморту и, остановившись в нескольких шагах от него, поклонился. — Могу ли я просить Вас выслушать меня?

Темный Лорд обернулся с легким удивлением на змеином лице.

— Я слушаю, Драко. Хотя, признаться, я думал, что ты давно в своей постели, ведь время уже довольно позднее, а ты еще так юн…

Пожиратели бесстыже загоготали. Драко побледнел еще сильнее, на щеках его проступили некрасивые алые пятна.

— Мой Лорд! Как наследник рода Малфоев, чистокровного и одного из самых уважаемых в магическом обществе семейства, как сын вашего преданного соратника, я прошу избавить мой дом от позорящего и попирающего честь Малфоев присутствия маггла… и оборотня.

В зале наступила гробовая тишина. Стало слышно, как тихонько всхлипывает мальчик — маггл.

— Сильно сказано, мой мальчик, — усмехнулся Волдеморт. Повернувшись к Пожирателям, он воскликнул. — Мистер Драко Люциус Малфой считает наше с вами присутствие в доме его отца недопустимым! Честь семейства Малфоев, по его мнению, будет запятнана, если дом сию минуту не покинут все магглы и оборотни!

Пожиратели неуверенно и недружно захихикали. Темный Лорд повернулся к Драко и, наклонившись к самому уху юноши, прошипел:

— Может быть, ты считаешь, что имя твоей семьи так же позорят присутствующие здесь полукровки?

Пожиратели смолкли. Драко почувствовал, как сердце ухнуло вниз, а ладони мгновенно покрылись липким потом.

— Мой Лорд… — залепетал юноша. — Я не это имел в виду… я хотел сказать… что оборотень… что мы никогда… наша семья никогда… мой отец…

— Твой отец подвел меня, мальчик, — раздраженно перебил Волдеморт. — И сидит в Азкабане, где ему самое место! А его сын, такой же никчемный, как отец, никак не может выполнить простейшего поручения вот уже четыре месяца! Ты возомнил, что можешь просить меня о чем-то, мальчик?! Думаешь, что можешь приказывать мне?!

— Нет, мой Лорд, я только…

— Молчать! — рявкнул Волдеморт. — Я не закончил. Так вот, мальчик, запомни раз и навсегда: и ты, и твое тело, и твои мысли, и твоя душа, и родовая честь, и все, что у тебя есть — все это в моей власти! Только мне решать, когда ты можешь говорить, а когда должен молчать. Мне решать, когда ты должен дышать, есть и пить, а когда тебе лучше просто умереть! Ты пока что не заслужил того, чтобы просить у меня что-то. Ты — мой. Запомни это. А для того, чтобы ты как следует усвоил урок, думаю, не помешает затвердить его. Круцио!

Невыносимая, немыслимая, непередаваемая никакими словами боль охватила все тело Драко. Юноша закричал против собственной воли, упал на колени, а затем — на спину. Он чувствовал, как трещат кости, как выворачиваются суставы, как рвутся сухожилия. Кожа горела огнем, ее кололи тысячи игл, внутри все разрывалось, кровоточило, истлевало… При этом разум был словно отделен от тела. Драко мог поклясться, что наблюдает за своими муками со стороны. «Только не потерять сознание… — стучало в мозгу. — Только не потерять сознание… Только не потерять…»

Мучения кончились так же внезапно, как начались. Драко судорожно вздохнул, хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. В широко распахнутых глазах его стояли непрошеные слезы.

Склонившись над распростертым на полу юношей, Темный Лорд прошипел:

— Не правда ли, это интересней, чем просто расшалившаяся Метка? Тебе было весело, мальчик? Запомни: ты мой. Ты должен выполнить то, что я поручил тебе, а иначе… Иначе твою любимую, милую мамочку ждут такие мучения, по сравнению с которыми твой сегодняшний урок — лишь одна тысячная доля. Ты все понял, мальчик? Я тебя не слышу!

— Я… Понял… — прохрипел Драко, с трудом сумевший разжать стиснутые челюсти.

— Что ж, на сегодня с тебя хватит. Уберите его отсюда, — громко сказал Лорд и, развернувшись, направился к креслу.

Тут же к Драко кинулась Нарцисса, все это время боявшаяся приблизиться к Лорду.

— О, Драко! — всхлипнула она. — Вставай, сынок! Я помогу тебе…

Драко медленно поднялся с пола, опираясь на руку матери.

— Драко, милый, — дрожащим голосом зашептала Нарцисса, хотя ее никто уже не слышал — Пожиратели дружно гоготали над «шутками» Сивого с несчастным магглом. — Я же просила тебя подождать… Темный Лорд в гневе. Не нужно было говорить ему…

— Я сам знаю, что мне делать, — резко ответил Драко. — Пусти. Я хочу подняться в свою комнату.

— Но, сынок, я только хотела помочь…

— Спасибо, я не нуждаюсь в помощи, — Драко отстранился от матери, пошатываясь, поплелся к лестнице. Едва добравшись до первой ступеньки, Драко рухнул на нее, ухватившись за перила.

Нарцисса прижала к глазам платок, не будучи в силах смотреть на мучения сына, но при этом не осмеливаясь предложить ему помощь. Отдышавшись, Драко поднялся на ноги и заковылял вверх по лестнице в свою комнату. Снизу донесся возглас Нарциссы:

— Я пришлю эльфа с Укрепляющим Зельем!

— Присылай, кого хочешь, — пробормотал Драко почти про себя, продолжая упорно подниматься наверх.

Наконец, он добрался до своей спальни и, обессиленный упал на кровать. Уставился в темноту под пологом, попытался выровнять дыхание, прогнать мрачные мысли, успокоиться. Полумрак комнаты благотворно действовал на юношу. Драко почти пришел в себя, как вдруг…

Вдруг из темноты появилось лицо. То лицо, которое он меньше всего ожидал увидеть. Добрые карие глаза, копна мягких, благоухающих ландышем волос… Сердце юноши сделало кульбит, дыхание сбилось.

— Ты?! — хрипло выдавил Драко.

— Тс-с-с! — прошептало странное видение и прижало тонкую теплую ладонь к губам Драко. — Отдохни. Наберись сил. Ты устал, Драко…

— Как ты здесь…

— Помолчи, — видение улыбнулось. — Тебе нужно отдохнуть. Не упрямься. Сейчас это ни к чему, — видение приблизилось. Драко почувствовал на своих щеках легкое покалывание. А затем… затем ощутил ее губы на своих губах… ее вкус, ее запах… она была здесь, хотя ее здесь быть не могло… она была реальна, хотя была чистой воды фантазией… Драко закрыл глаза, отдавшись во власть своего воображения.

В следующую секунду раздался хлопок. В комнате появился маленький домашний эльф с серебряным подносом и пропищал:

— Юный господин! Простите, юный господин, Айви не должен был будить вас… Ваша матушка прислала вам Укрепляющего зелья и велела Айви проследить, чтобы юный господин все выпил до последней капли!

Драко приподнялся на локтях и посмотрел на эльфа, укутанного в старое засаленное полотенце. Юноша еще не совсем осознал, что уснул и только что проснулся. Ему казалось, что она рядом, что она только что вышла и должна вот-вот вернуться. Однако кроме домашнего эльфа в комнате больше никого не было. Драко вздохнул.

— Давай сюда свое зелье, — милостиво согласился он.

Айви с поклоном передал Драко чашу с искрящимся перламутровым зельем. Драко сделал большой глоток и сразу почувствовал, как живительное тепло разливается по телу.

— Зелье поможет юному господину восстановить силы, — пробормотал в благоговейном восторге Айви.

— Мне тут ни к чему твоя болтовня! — скривился Драко. — Убирайся!

— Айви не может, юный господин! Айви должен проследить. Все до последней капли!

Драко заскрипел зубами, но спорить не стал — приказы Нарциссы расценивались эльфами как более значительные, нежели его, Драко.

С очередным глотком зелья в тело вернулась сила и энергия. Вместе с силой вернулась злость. Драко вспомнил хищный оскал Сивого, огромные от ужаса глаза мальчика — маггла и такие же огромные голубые глаза Нарциссы. «Твою любимую, милую мамочку ждут такие мучения, по сравнению с которыми твой сегодняшний урок — лишь одна тысячная доля», — зашипел в голове Драко голос Темного Лорда. Юноша на миг представил лицо матери, искаженное смертной мукой, и чуть не пролил на себя остаток зелья — так затряслись его руки. А потом вместо Нарциссы появилось такое же искаженное, кричащее лицо в обрамлении каштановых кудрей…

— Хватит! — Драко вскочил с кровати, залпом допил зелье и, бросив чашу на поднос, велел эльфу убираться. Тот с поклоном удалился.

Драко зашагал из угла в угол, что-то шепча, сжимая кулаки, скрипя зубами. Через несколько минут, а может быть часов — понятие времени поблекло и растворилось в полумраке спальни — Драко прекратил свои бесцельные метания и сел за письменный стол. Зажег свечу, достал чистый пергамент, перо и чернила. И погрузился в глубокое раздумье, такое же таинственное и необъяснимое, как шорохи и стоны старого печального Имения…

* * *

Гермиона проснулась от странного предчувствия. Словно за пару секунд до пробуждения кто-то сильно толкнул ее в бок, или где-то громыхнула пушка, или Живоглот скакнул с кресла на кровать… Открыв глаза, Гермиона несколько минут не могла понять, где находится — настолько она отвыкла от домашней обстановки, своей уютной маленькой комнаты с веселыми шторками на окне, креслом-качалкой, застеленным клетчатым пледом, книжным шкафом и личным письменным столом. Просыпаясь по утрам, Гермиона привыкла видеть над собой теряющийся в полумраке ярко-алый полог кровати в башне Гриффиндора, слышать сонное посапывание подруг и чувствовать утренний холодок замка. Оказавшись вне стен Хогвартса, Гермиона стала сама не своя. Даже Рождество не смогло переменить ее мрачного настроя. Каждую минуту девушка ожидала какого-то подвоха, настороженно прислушивалась и приглядывалась, все время держала под рукой волшебную палочку. Принесенный совой-сипухой странный сверток с гербовой печатью только добавил Гермионе тревог и волнений. Сумочка, вышитая бисером, уже покоилась на дне школьного чемодана Гермионы рядом с запиской неизвестного автора. Гермиона считала, что это мог быть Малфой, поэтому хотела поговорить с ним в школе и выяснить, почему он решил сделать Гермионе подарок и каков скрытый смысл этого презента.

Открыв глаза, Гермиона сладко потянулась и взглянула на часы. Было без четверти восемь. «Ты на каникулах, Гермиона, — сказала сама себе девушка. — Можно поваляться в постели чуть подольше…» Совершить задуманное Гермионе не удалось. Она вдруг услышала тихий стук и поскрипывание, доносившиеся со стороны окна. Видимо, этот звук и разбудил ее в столь ранний час. Девушка встала, осторожно подкралась к окну и приоткрыла шторку. На подоконнике сидел большой, черный, как уголь, филин и скребся в окно когтистой лапой. В клюве он держал аккуратный квадратик письма. Гермиона пожала плечами и приоткрыла окно. Филин бесшумно влетел в комнату. Сделав круг над головой Гермионы, он уронил письмо на письменный стол, презрительно ухнул и стремительно вылетел вон тем же путем, каким прибыл. Замерев, Гермиона наблюдала за перемещениями филина до того мгновения, пока его черный хвост не скрылся в оконном проеме. И только теперь она поняла, что ей прислали письмо из магического мира. Причем тот человек, от которого она меньше всего ожидала писем…

Осторожно, как к притаившейся в засаде гремучей змее, Гермиона подошла к запечатанному письму. На конверте небрежным почерком был написан (а точнее, набросан) адрес Гермионы и имя отправителя: «Драко Малфой». Сомнений не оставалось. Письмо прислал ОН.

Гермиона села за стол и осторожно приподняла письмо двумя пальцами, словно боялась заразиться какой-нибудь экзотической болезнью. С виду конверт был вполне обычным и не таил никаких опасностей. «Все равно мне нельзя пользоваться магией, — с тоской подумала Гермиона. — Так что проверить письмо я не могу. Придется просто прочитать его или выбросить…» Девушка несколько минут сидела в раздумьях, глядя на желтоватый пергаментный конверт. Она почувствовала, как откуда-то изнутри накатывает волна странного теплого чувства. Сердце встрепенулось, забилось чаще. К горлу подступил комок. Гермиону с каждой секундой все сильнее охватывало непонятное волнение, словно в письме от Малфоя лежал выигрышный лотерейный билет на несколько тысяч фунтов. Гермиона все никак не решалась открыть письмо, утешая себя тем, что она вообще имеет полное моральное право сжечь его, не читая. Но что-то большое и сильное не позволяло ей поступить так. Какая-то часть ее жаждала больше всего на свете вскрыть письмо прямо сейчас. Вскрыть и узнать, что там. Что ОН ей написал…

«Зачем он написал, интересно? — подумала Гермиона. — Что такого важного должно было произойти, чтобы великий и ужасный Драко Малфой соизволил лично написать письмо грязнокровке Грейнджер?»

«Есть единственный способ проверить, — тут же ответил внутренний голос. — Вскрой конверт, прочти письмо».

«А если я не стану этого делать?» — заспорила Гермиона.

«Тогда тебя замучает любопытство. А если ты позволишь случиться чему-то нехорошему, что могла бы предотвратить — тогда еще и совесть», — ответил рассудительный внутренний голос.

Гермиона тяжело вздохнула. Внутренний голос был прав. Она не смогла бы спокойно спать, зная, что, возможно, случилось что-то важное. Отбросив все сомнения, она вскрыла конверт и вытащила свиток пергамента размером чуть больше обычной тетрадной страницы, исписанный быстрым, четким, почти каллиграфическим почерком. Этот почерк явно отличался от того, которым была написана записка, покоящаяся на дне чемодана Гермионы рядом с бисерной сумочкой. Это слегка обескуражило Гермиону. Однако она решила пока не думать об этом, а для начала прочитать письмо.

«Не знаю, зачем пишу тебе, Грейнджер…»

— Отличное начало! — фыркнула Гермиона. — Просто-таки в духе Малфоя — младшего!

В комнату осторожно проскользнул Живоглот, потерся немного о ножки стула и запрыгнул Гермионе на колени. Она рассеянно потрепала его за ухом, углубившись в чтение.

«Не знаю, зачем пишу тебе, Грейнджер. Но, видимо, мне просто не с кем больше поговорить… Глупо, знаю. Можешь считать, что у меня временное помутнение рассудка.

Хотя, возможно, так и есть. Не хотелось бы об этом говорить, но, похоже, твое проклятье передалось и мне. У меня бывают провалы в памяти и все время такое ощущение, будто есть какой-то другой я, которого я не знаю. Взять хотя бы ту ночь в выручай-комнате, когда мы с тобой…»

Руки Гермионы задрожали, строчки запрыгали перед глазами. Девушка глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки. «…Взять хотя бы ту ночь в Выручай-комнате, когда мы с тобой были вместе. Я этого почти не помню. Только обрывки фраз, какие-то нечеткие образы, туман… Может, мне не стоит так переживать по этому поводу? Или, все-таки, стоит? Ты, случайно, не насылала на меня никаких заклятий? Нет? Может, по ошибке? Или нарочно? Я потому интересуюсь, что, если это не так, то я всерьез беспокоюсь за свое умственное здоровье… Забудем. Увы, нам так и не удалось пообщаться более-менее мирно в последнее время…»

Гермиона усмехнулась. «…Я не горю желанием, можешь не усмехаться. С тобой вообще очень тяжело мирно общаться, Грейнджер. Ты упертая до ужаса, а самомнение у тебя просто… как у некоторых личностей, прекрасно нам с тобой знакомых. И нечего щуриться, я не о себе говорю!..»

Гермиона с удивлением поняла, что прищурилась. Улыбнувшись, девушка продолжила чтение. «…Словом, мне бы хотелось знать, можно ли как-то избавиться от всего того бреда, который меня сейчас окружает… Честно говоря, я не уверен, что есть какой-то способ, но для очистки совести было бы неплохо. Смеешься? Малфой и совесть — два слова, не совместимые в одном предложении? Нечего ржать, Грейнджер! Не все могут похвастаться таким целомудрием, как ты. Интересный, однако, каламбур, ты не находишь?..»

Гермиона покраснела до корней волос и прошептала в гневе:

— Такое ощущение, что он писал первое, что придет в голову! Идиот! Может, он отправил мне письмо по ошибке?

«…Здесь ужасно скучно, знаешь ли. Пустовато, сыро, холодно. А по ночам нас мучают сквозняки. Ах, да, и крысы. Не знаю даже, откуда их столько берется. Никакие заклинания не способны их выгнать. Подземелье Малфой-мэнора ими кишмя кишит. Это я пытаюсь пошутить. Знаешь, я был бы рад даже крысам… Здесь нет никого более-менее разумного. Никого, с кем можно было бы просто попереругиваться или затеять небольшую дуэль. Ты же понимаешь, о чем я… Ты снишься мне. По-идиотски звучит, знаю. Но у меня просто сносит крышу. Или я окончательно свихнусь, или отправлю тебе это чертово письмо. Может, ты его сожжешь, даже не открыв, мне это все равно. Просто больше нет сил молчать. В жизни порой происходят такие вещи… которые заставляют думать не только о себе. У тебя так бывало? Конечно! У кого я спрашиваю, ты же вечно таскаешься со своим золотым Поттером, а он постоянно попадает во всякие переделки. Вот скажи, зачем? Какой в этом смысл? Есть у всего этого какая-то цель? Или это просто способ провести свободное время?.. Я был бы не прочь провести свободное время, размахивая мечами направо и налево, пуская в магглов заклинания, и при этом выходить сухим из воды. Как у него это получается, не поделишься секретом?

Не дурацкое. Оно мне нравится… Это я идиот. Я превращаюсь в какой-то бесхребетный комок слизи. Это ужасно! Что ты со мной сделала, Грейнджер?! Я пишу тебе письмо — это ли не доказательство того, что я окончательно свихнулся? Мне, почему-то, кажется, что если тебе все рассказать, то мне станет легче. Чушь, конечно. Ты ведь сразу все выложишь своему ненаглядному Потти. Удивляюсь, как ты до сих пор не рассказала ему про Метку. Думаешь, я буду тебя шантажировать? У меня на это нет времени. Я просто убью тебя в случае чего. Ты же знаешь…»

Гермиона внезапно почувствовала странное облегчение. На губах ее сама собой появилась улыбка, а на глаза навернулись странные слезы.

«Не знаю, как закончить. Перечитывать даже не собираюсь, знаю, что получился бессвязный бред. Но, во всяком случае, я с тобой поговорил. Прекрати преследовать меня. Я хочу спокойно спать. И просыпаться. Когда приедем в школу, обязательно нужно будет поговорить… впрочем, время покажет. Да, и вот еще что: постарайся к тому времени остаться в живых, ладно? Я сильно расстроюсь, если не смогу как всегда подколоть тебя на Арифмантике или пошутить насчет твоей прически утром в Большом зале…»

Гермиона внезапно почувствовала, что смеется и плачет одновременно. Чувства, переполнявшие ее все последние недели, вырвались наружу. Утирая слезы рукавом пижамы, борясь со всхлипами, Гермиона тихонько засмеялась.

«Последнее, что я хотел сказать. Для очистки совести. Ха-ха. Помнишь, я сказал, что давно запланировал нашу с тобой встречу. Нашу ночь в Выручай-комнате. И ты тогда разозлилась. Так вот — я сказал это не для того, чтобы позлить тебя. Я на самом деле все запланировал. Все прошло именно так, как я хотел. За исключением одного… Похоже, я не рассчитал свои силы…

Не важно. До встречи в школе. Жду с нетерпением. Я уже соскучился по нашим встречам в ночных коридорах, по поцелуям и скандалам. По-моему, последовательность верная, я не ошибся? Черт, никогда в жизни не писал таких длинных писем. Уже утро, а я еще не ложился… Все, заканчиваю. Счастливо. Неприятно провести каникулы, Грейнджер. Драко Малфой».

Гермиона опустила дрожащий листик на колени. Конечно, дрожал не листик, а ее руки, держащие письмо. По щекам текли горячие и совершенно необъяснимые слезы. Гермиона улыбалась. Улыбалась загадочно, но от всей души. Улыбалась с облегчением. Она не стала перечитывать письмо. За тем беспорядочным набором слов, что Малфой написал за одну бессонную ночь, Гермиона увидела больше. Много, бесконечно много бессонных ночей. Темных, холодных ночей одиночества. И его — другого. Того, о котором он сам еще не знал или только смутно догадывался…

— Теперь я точно знаю, кто ты, Драко Малфой, — прошептала Гермиона, пряча письмо обратно в конверт. — Точно знаю… И больше не боюсь…