Полная чаша (джен)

Сад зарос травой. Высокой, выше пояса — Родольфус даже и не думал, что она может так вырасти на их почве. Если завести, к примеру, козу, будет, чем кормить её зимой. Кстати, почему бы и нет? Молоко он не любил — но ведь можно сделать творог или мягкий сыр… или не мягкий. Кто-то ведь из их бретонской родни делал сыр — и, если Родольфуса не обманывала память, неплохой. Можно будет подумать об этом — но пока его интересовал сад.

Яблони… Здесь их было много — разных. Разные сорта, разный возраст… Много яблонь посадила ещё его мать — и сейчас они были в самом расцвете своей силы. А ведь у них, у Лестрейнджей, всегда был отличный кальвадос! Да и сидр отменный — правда, не английский, островной, крепкий, а бретонский, лёгкий, в пару градусов. Такой здесь не популярен — впрочем… впрочем, чем не альтернатива сливочному пиву? При хорошей рекламе… Да, пожалуй, это тоже вариант. Кальвадос и сидр. В конце концов, если Огдена виски привёл в Визенгамот, почему Лестрейнджи не могут продавать кальвадос? Что почётно — то не зазорно… да и есть ли что-то унизительнее нищеты? Эльфы вряд ли разучились делать сидр с кальвадосом за прошедшие годы — впрочем, даже если так, вспомнят. Ну а он разберётся — всё, что делает один человек, может сделать и другой. Он научится, тем более что выбора у него, в общем, нет. Жить на что-то нужно — ну а его этому, по крайней мере, когда-то учили.

Значит, яблони. Сейчас, летом, на них уже завязались яблоки, и Родольфус придирчиво осматривал деревья, проводя рукой по стволам и растирая в пальцах листья. Яблони… Их семья всегда гордилась своим садом — может быть, не зря?

Впрочем, тут росло ещё кое-что. Груши — не так много, от силы десяток. Из них тоже можно делать сидр — Родольфус в детстве любил его даже больше яблочного. Можно посадить ещё столько же — место есть. Что ещё? Вишни — но их мало, с полдесятка, и обычно урожая хватало лишь на пироги и на соусы. Где-то там должен быть и малинник — было время, когда малины созревало так много, что их тётка прибывала к ним и делала изумительную наливку, но вообще обычно ягоды сушили, а потом заваривали с ними чай, и ещё, конечно, делали джемы.

«Да ты прямо как я, — прозвучал у него в голове голос брата. — Всё об алкоголе и сладостях». Действительно… Родольфус хмыкнул — и, не сдержавшись, рассмеялся. Что поделать — сласти и спиртное хорошо продаётся. Ну не овощами же ему торговать!

Кстати, овощи. Огород. Он как раз закончил обход сада и, вернувшись к дому, повернул к огороду. И остановился, в некотором удивлении разглядывая аккуратные длинные грядки. Интересно, почему огородом эльфы занимались, а вот садом — нет? А хотя… так ли уж не занимались? То, что тот зарос травой, говорит о том, что эльфы не нуждались в ней для хозяйственных нужд — а деревьям она не помеха. Наверное. Но сухих или больных деревьев Родольфус не встретил, и кто знает, результат ли это везения или эльфийской заботы.

Впрочем, это он узнает — ну а огород хорош. Да, ему определённо не придётся голодать… и, пожалуй, ему стоит навестить птичник, на уверенность в наличии которого его навела поданная на завтрак традиционная британская яичница с тостами… стоп. Тосты? Хлеб? Никакой пшеницы у них не росло — так откуда мука?

— Атли!

— Господин звал? — почти тут же отозвался эльф, возникая с негромким хлопком совсем рядом.

— Где вы взяли муку для хлеба?

— Обменяли, — в глазах эльфа проскользнуло недоумение. О да, их, лестрейнджевские, эльфы не чета другим — лебезить они, хвала Мерлину, склонны не были.

— У кого и на что? — надо же. Может статься, что его собственные эльфы смогут поучить его многому. Как забавно.

— Это сложный вопрос, господин, — эльф задумчиво почесал за ухом — а Родольфус улыбнулся.

Вот теперь он действительно почувствовал себя дома.

— Расскажи мне, у кого, что и на что вы меняете, — попросил Лестрейндж. — Вообще всё.

Эльф на удивление формально дёрнул себя за ухо и сообщил Родольфусу:

— Атли — плохой эльф.

— Я прощаю, — не менее формально отозвался Лестрейндж. — Говори.

Слушая короткий и предельно точный рассказ старшего эльфа, Родольфус слегка усмехался. Надо же… оказывается, у эльфов есть собственная, совершенно неизвестная их хозяевам жизнь. Вообще у всех эльфов — ну, или у очень многих. Да у них целый рынок имеется — собственный, бартерный, но обширный и весьма непросто устроенный. Интересно, сколько хозяев о нём знают? А ведь это… это очень интересно — нужно будет об этом подумать.

— Я доволен вами, — сказал Родольфус, когда эльф умолк. — Я очень доволен, — он слегка улыбнулся. — А теперь собери всех — у меня есть новости, и они неприятны.

— У нас тоже есть новости, господин, — сказал эльф на удивление довольно.

— Я так понимаю, хорошие? — удивлённо спросил Родольфус.

— Мы надеемся, что господину понравится, — отозвался эльф уклончиво.

— Говори, — Родольфус поймал себя на том, что его впервые с момента случившейся с братом трагедии что-то действительно заинтересовало. Что за новости могут быть у эльфов? Хорошие?

— Нас теперь шестеро, господин, — сообщил эльф.

— У вас есть дитя? — изумлённо спросил Родольфус. Новость действительно была хороша — и просто невероятна. Эльфы не так часто заводят детей, и обычно делают это более или менее в то же время, что и хозяева. — Давно?

— Два с половиной года как, — с настолько довольным видом ответил эльф, что Родольфус едва удержался от шутки, но всё же просто спросил:

— Чьё дитя? Твоё?

— Что вы, господин, — Атли посмотрел на него как… нет, определённо, эльфы не должны вот так смотреть на хозяев. Впрочем, не Родольфусу привередничать — и потом, его всегда забавляли манеры их эльфов. И нравились куда больше, чем, например, малфоевских.

— Чьё же? — Родольфус почти что развеселился. Надо же… маленький эльф. Может быть… эльфы ведь порой чуют то, что недоступно волшебникам — может быть, у Рабастана всё же есть шанс?

— Хэдры и Вигги, — ну, теперь понятно, почему Атли буквально раздувается от гордости. Вигги — его сын, родившийся в их доме в прошлом веке и считавшимся ещё во времена детства Родольфуса совсем молодым.

— Мальчик или девочка? — спохватившись, всё же спросил Родольфус.

— Мальчик, — отозвался Атли и добавил: — Если господин пожелает дать ребёнку взрослое имя, эльфы будут рады.

— Имена детям дают родители, — возразил Родольфус, усмехаясь. Хотел бы он увидеть лицо Малфоя, услышь он подобное от своих.

И помрачнел. Вряд ли он вообще увидит его — это он неожиданно оказался на свободе, Люциус же остался в Азкабане, и вряд ли Поттер захочет инициировать пересмотр и его дела. А жаль… Не то чтобы они прежде дружили — но, всё-таки, были родственниками, пускай и не кровными. Надо будет навестить Драко с Нарциссой — хотя нет. Пожалуй, лучше для начала им написать — он совсем не был уверен, что те захотят его видеть. Не стоит ставить их в неловкое положение, являясь без приглашения.

— Собери всех, — повторил Родольфус. — И пусть принесут дитя — я хочу посмотреть.

— Господин, — Атли снова дёрнул себя за ухо — с тем же рвением.

— Говори, — кивнул Родольфус доброжелательно.

— Эльфы просят разрешения на брак.

Брак? Да что у них тут, вообще, происходит? Словно в доме кипит жизнь и рождаются свои, человеческие дети!

— Я не против, — удивлённо ответил Лестрейндж и неохотно добавил: — Я отпущу, если нужно.

Эльфа отпускать не хотелось, но держать того против воли было попросту неосторожно. Лестрейндж знал, что бывает в подобных случаях: история с малфоевским Добби была последним и одним из самых ярких примеров. Эльфы исчезающе редко выражали желание покинуть хозяев, но когда такое случалось, лучше всего было их отпустить.

— Если господин позволит, — Атли хитро улыбнулся, — Марни бы хотела привести мужа в дом.

— Пусть приводит, — кивнул Родольфус. — Я приму присягу.

Марни… надо же. Эту эльфийку когда-то привела к ним в дом его жена — та была частью приданого. Та была запугана до смерти, и Родольфус смутно помнил, что Салли (их самая старшая эльфийка, вырастившая не одно поколение Лестрейнджей и имеющая суровое и, как ни смешно, вполне боевое прозвище Чёрная Лопата) первое время ходила за ней по пятам, буквально вышибая из неё и страх, и подобострастие, и какое-то патологическое желание хныкать по любому поводу.

Мерлин, как же странно… Что он вообще знает про эльфов? Не так много, если вдуматься… знает, разумеется, как и почему они оказались у волшебников в услужении, знает, как они рождаются, как растут, знает об их общих встречах… что ещё? Ничего, по сути — даже об их магии он понятие имеет очень смутное. А ведь они обладают мощным волшебством, и не всякому волшебнику под силу с ним справиться. Почему же это никогда его не интересовало?

Впрочем, вот теперь у него будет предостаточно времени и на это. Более того — он теперь сможет даже сравнить, отличаются ли эльфы, выросшие в разных домах. Привести в дом. Надо же… Так бывает, Лестрейндж знал — как и то, что у эльфов и вправду чаще всего именно мужчина приходит в дом к женщине. Значит, у него теперь будет даже не шесть, а семь эльфов. Семь. Родольфусу нестерпимо захотелось поверить в то, во что он никогда не верил — в то, что это знак. Знак того, что его знаний и терпения хватит, чтоб однажды вернуть брата. Что же, терпения ему не занимать — а знания он добудет. Только бы ему повезло! Может, в самом деле…

Тех двоих — дитя и нового взрослого эльфа — Родольфус увидел вечером. И долго разглядывал крохотное большеухое создание, аккуратно запелёнатое в чистое льняное полотенце. Эльфы живут долго — и по этой же причине долго, очень долго взрослеют. Этому созданию было уже два с половиной года, но пока что он казался совершенно беспомощным и, Родольфус знал, едва-едва должен был начать ходить. Ничего — через год он уже будет вполне резво бегать, а ещё через пять или шесть заговорит.

Вынув нож — старинный, Родольфус не взялся бы определить его возраст: говорили, что когда-то тот привёз с собой его предок, одним из первых ступивший на британскую землю вслед за Вильгельмом Бастардом — Лестрейндж проколол себе средний палец и провёл им по лбу малыша, рисуя длинную алую полосу.

— Принимаю тебя в дом Лестрейнджей, — проговорил он, проводя над нею вторую. — И даю тебе защиту, пропитанье и кров, — он начертил третью и, убрав руку, залечил ранку.

Вигги вытащил из пелёнок крошечную ручку сына и, уколов пальчик иглой — малыш недовольно захныкал было, но Хэдра наклонилась к нему и шепнула что-то, и тот, к удивлению Родольфуса, всхлипнул пару раз и умолк, теперь с любопытством его разглядывая — крепко взял кроху за руку:

— Радди входит в дом Лестренджей, — он провёл маленьким пальчиком сына по ладони Родольфуса, чертя на ней горизонтальную полосу. — Радди обещает служить, — он провёл вторую, — до тех пор, покуда не вернёт себе право носить одежду, — он нарисовал последнюю, третью полосу и отдал ребёнка матери.

— Радди, значит, — медленно произнёс Лестрейндж.

— Если господин желает, — Хэдра вежливо наклонила голову, — он сам наречёт его взрослым именем.

— Нет, — Родольфус, с некоторым удивлением понимая, что по-настоящему растроган, покачал головой. — Пусть останется. Я признателен, — и он тоже слегка склонил голову.

Они сплели в этом имени их имена — их обоих. Родольфуса с Рабастаном. Так тому и быть — может, правда…

Нет. Не сейчас. Ему вообще сейчас нужно думать совершенно о другом. Например, о том, как восстановить хозяйство — привести дом и сад в порядок и найти какой-то источник дохода. И если первое с такими эльфами ему не казалось серьёзной проблемой, то второе… впрочем, это тоже не сейчас.

Пока что ему следует познакомиться ещё с одним эльфом — и узнать, для начала, из какого он дома.

Тот смущался и привычно выкручивал себе ухо — вернее, пытался, потому что Марни каждый раз, как тот начинал это делать, строго зыркала на него и толкала в бок. Как забавно — ведь когда-то она сама… ничего, привыкнет — Атли его быстро отучит от излишней подобострастности.

— Твоё имя? — Лестрейндж постарался сказать это помягче, заслужив за это недовольный и откровенно осуждающий взгляд Атли.

— Минки, — быстро заморгав, произнёс тот.

— Если господин захочет, — больше для него, чем для Лестрейнджа сурово проговорил Атли, — ты получишь другое.

— Господин захочет, — решительно сказал Родольфус. «Минки». Нет. Это не имя, а собачья кличка какая-то. Подходит ручной дамской зверюшке — но не эльфу. — Что бы ты предложил? — спросил он у Атли.

Тот склонил голову набок, оценивающе глядя на новенького и поглаживая рукоять привычно заткнутого за пояс ножа, почесал бровь и солидно проговорил:

— Думаю, что Мирни могло подойти бы.

— Ты согласен? — Родольфус вопросительно глянул на Минки. Тот… оказывается, эльфы краснеют, надо же — смутился и, сильно дёрнув себя за ухо, закивал.

— Быть посему, — решил Лестрейндж. А забавно: Мирни и Марни. Кто сказал, что у эльфов нет чувства юмора? — После брака я приму присягу, и ты примешь это имя. Когда свадьба? — он вдруг понял, что ни разу в жизни не видел эльфийских свадеб и понятия не имеет, как они проходят. И бывают ли вообще. — И где? — добавил он на всякий случай.

— Если господин позволит, — Марни забавно дёрнула своим похожим на хоботок носом, — мы хотели бы пожениться тут. Мы не потревожим господина, — добавила она на всякий случай.

— Я не против, — кивнул Родольфус. — Делайте и берите всё, что вам нужно. Когда?

— Если господин позволит, — Лестрейндж мог бы поклясться, что слышит в её тоне иронию, — мы бы выбрали день солнцеворота.

— Самый долгий день в году? — Лестрейндж улыбнулся. — Пусть так будет.

— Господин почтит нас своим присутствием? — спросила она, и Родольфус кивнул:

— С радостью.