Странный мир (джен)

Девушки вошли в уютную светлую комнатку, и у Иры зарябило в глазах: всё здесь — и мебель, и стены — было отделано в жёлтых и оранжевых тонах, с обоев улыбались разноцветные зверушки, а от обилия блёсток и висячих сувениров кружилась голова. Ира впервые видела такой жизнерадостный интерьер и не сдержала восторженного возгласа.

— Знаю, безвкусица, — сказала Ира вторая. — Это мама колдует. Делает мне хорошее настроение. Я не вмешиваюсь.

— Ну что ты, здесь очень красиво! — возразила Ира. — Ой, простите, что я на «ты».

— Нормально, — отмахнулась Ира вторая. — Я же тоже на «ты». — Она села на оранжевую тахту и, заметив, что Ира ждёт приглашения, хлопнула ладонью рядом с собой. Ира присела на краешек. — Расскажи.

— Что рас... — начала Ира и осеклась. Она поняла, что и экзотические блюда, и макияж, и модная одежда — всё готовилось в расчёте на то, что незнакомец зайдёт в дом.

Как рассказывать, она не знала. После прощания у крыльца она вообще не хотела ни с кем разговаривать, но девушка так ждала этой беседы, что Ира пересилила себя.

— Он помог мне. Сначала думал, что я это ты, а потом так помогал. Фактически вытащил с того света.

— Как вы встретились?

Ира вспомнила его взгляд в трамвае, и по её телу пробежала дрожь.

— Я ехала на заднем сиденье, а он вошёл и увидел меня. Дал коньяка, привёл к себе.

Девушка жадно ловила каждое её слово, но Ире не хотелось делиться подробностями. Все сегодняшние приключения она передала в общих чертах, умолчав о впечатлении, которое произвел на неё незнакомец. Называя его «он», Ира надеялась, что девушка случайно обронит его имя. После целого дня, проведённого с этим человеком, Ира стыдилась спрашивать, как его зовут.

Но, похоже, это имя было для второй Иры что нож острый. Она лишь изредка перебивала гостью вопросами: «А что он сказал?» и «А что он сделал?», и по мере рассказа её нервное напряжение переходило в апатию. Наверно, она ожидала услышать другое. Под конец она нарочито безразлично спросила:

— А про меня он что-нибудь говорил?

— Нет.

Мучаясь угрызениями совести, Ира не знала, куда девать глаза. Взгляд её упал на внушительную стопку журналов по вязанию, и она поняла, чьим рукам дом обязан своей ажурной красотой. Долгие часы, дни и годы кропотливой работы постепенно создали это очаровательное, уютное гнёздышко — дом, из которого ушла любовь.

Ире стало ясно, в какой печали живёт эта умная и талантливая девушка, похожая на неё лишь внешне, и что восхитительная отделка интерьера — только видимость, а на самом деле здесь царит невыносимая грусть. Можно сколько угодно лепить на стены блёстки, сердечки и весёлых медвежат, можно всей семьёй улыбаться друг другу и делать вид, что всё отлично, но под внешним слоем мишуры как жила, так и будет жить чёрная тоска со зловещим именем Taedium Vitae.

Отец этой девушки ненавидит незнакомца, так как считает его виновником дочкиной меланхолии. «Как сглазили девку — жить не хочет», — помнится, говорил он. Ира, напротив, немножко завидовала и считала, что Ире второй повезло. Как можно быть несчастной, если в твоей жизни был такой парень, если ты провела с ним столько времени и была ему больше, чем другом? Ира о таком даже мечтать не смела.

Чтобы отвлечь девушку от мрачных мыслей, Ира перевела разговор на более глобальную тему:

— Как называется ваш мир?

— Не знаю. А разве вы свой как-то называете?

Ира покачала головой:

— Мы считаем, что мир один.

— И мы. Рассказала бы, как там у вас, ведь больше не увидимся.

Ира с готовностью принялась рассказывать про свой мир, где всё стабильно и понятно, но, описав это его главное свойство, обнаружила, что рассказывать больше нечего. Хоть убей, она не могла найти других отличий.

— Откуда выйдешь, туда и вернёшься, — задумчиво повторила Ира вторая. — И как же вы там живете? Как там вообще можно выжить, если все двери мёртвые? Даже спрятаться негде. А вдруг астероид?

— Нормально живём. Я, наоборот, не представляю, как живёте в своём мире вы. Что за колдовство такое с дверями? Почему их нельзя за собой закрывать?

— Потому что тогда всё изменится.

— Это я поняла, но как вы ориентируетесь? Вы же не знаете, что ждёт вас за очередной дверью.

— А ты-то сама знаешь, что ждёт тебя в будущем, скажем, через час?

— Не знаю, — согласилась Ира, — но это же разные вещи.

— Одинаковые. Ты в точности не знаешь, но можешь предполагать. Что через час сядешь на автобус, что утром пойдёшь на работу... Ты работаешь?

— Да.

— А я нет. Вот. И мы тоже предполагаем: что за этой дверью сейчас, например, магазин, за той — работа, а в следующий раз за теми же дверями будет спортзал, где русские люди изучают японское каратэ...

Ира судорожно вздохнула. С ума сойти: в другом, чужом мире — и тоже русские люди!

— ...Или суши-бар, где русских людей кормят японской едой. Понятно?

— Ни капельки. — Упоминание о японской еде кольнуло Иру, и она пожалела, что рассказала слишком много. Интересно, а там, в обычном мире, такая еда бывает? Вряд ли удастся проверить, не с Ириным характером ходить по барам. — Но интересно. Получается, у вас мир дверей? — улыбнулась Ира, вспомнив рекламу дверного магазина, но ответный камешек пропал втуне: в этом доме не было телевизора.

— Считай, что да. Самое главное, не попасть в Чёрную дверь.

— А это что такое?

— Дверь, которая может появиться где угодно. Многие люди там пропадают, потому что её не все чувствуют. За ней пустота. Открываешь — а там черным-черно, нет ни потолка, ни стен. И чернота тебя затягивает, как вода на глубину, хочешь захлопнуть дверь, а не можешь... Если затянет, будешь вечно блуждать во мраке, где ничего нет. Открыл — и хана тебе.

Ира зачарованно слушала эту легенду, как страшную сказку из местного фольклора, но не восприняла всерьёз.

— Пожалуй, у вас интереснее, чем у нас. Ой!

— Чего?

— Мне в библиотеке кричали из смежного кабинета: «Не закрывайте дверь!» — а я не успела и закрыла. На меня потом так смотрели. Я что-то плохое сделала, да?

— Ну, подружка... — у Иры второй даже вытянулось лицо. — Если честно, то ты наворочала делов. Те люди запросто могли погибнуть — ты же отрезала им выход.

Ира впала в меланхолию и, чтобы не молчать, рассказала о пожилой женщине, с которой встречалась дважды.

— Так бывает, — кивнула Ира вторая. — Некоторые люди движутся во времени в обратном направлении. Та старуха сначала видела тебя в библиотеке, а потом на автостанции, вот и окрысилась. Похороны, говоришь, обсуждали?

— Угу, — пригорюнилась Ира. Ещё один кубик мозаики встал на своё место.

— Не дрейфь, — ободрила её Ира вторая. — Думаю, что хоть кто-то из них выбрался. И вообще это случилось в другом мире — не в твоём. Лучше подумай о том, что скоро вернёшься домой.

Ира подумала. Вспомнила, что у неё нет документов, а в коридоре рыщут патрули, и навряд ли Ирочкин папа сможет отделать их струной.

— Как же я без документов мимо патруля пройду? — вслух подумала она.

— Мимо какого патруля? — не поняла Ира вторая.

Ира нехотя рассказала ей о стычке в коридоре.

— Вечно его где нельзя носит, — пробормотала Ира вторая, вскочила и начала ходить по комнате, задевая головой китайские погремушки. Комната огласилась мелодичным звоном. — Ты не переживай, мой папа отведёт тебя по нормальной дороге, где все люди ходят. Не так быстро, но безопасно... Струной, говоришь?

— Струной.

— Вечно он таскает с собой запрещённое оружие.

Она была великолепна в своем чёрном костюмчике с золотистой бахромой, и Ира смотрела на неё без всякой зависти, она-то знала, что никогда не сможет так аристократически выглядеть даже в самой дорогой одежде. Разговор так или иначе скатывался на незнакомца.

— А что такое «антидот»? — робко спросила Ира.

— Противоядие, — ответила Ира вторая, удивлённо подняв бровь. — Он что, колол тебя чем-нибудь?

— Таблетки давал. А он и колоть умеет?

Ира вторая сверлящим взглядом посмотрела на её забинтованное колено и ответила:

— Их там всему учат. Как правильно лечить, как правильно убивать...

— Где «там»? — с любопытством спросила Ира. «Актёришка» — припомнилось ей, и она пожалела, что так мало удалось о нём узнать.

— В студии. Я сама там занималась, но быстро ушла. Слишком похоже на секту. Все называют друг друга братьями и сёстрами. Я считалась его «сестрой», пока ходила в студию. Он до сих пор так меня называет.

Вон оно что, подумала Ира, вспомнив разговор незнакомца по телефону, где упоминалась сестра — не об этой ли девушке шла речь? Но вслух спросила совсем о другом:

— А что за студия?

— Якобы театральная, но это для отмазки, — сказала Ира вторая заговорщицким голосом, снова села и откинулась на стопку подушек. — На самом деле они шпионят за бандитской организацией, которая под видом врачей колет людям разные вирусы.

— Ух ты, прямо детектив. В нашем мире такое невозможно. А почему бандитов не арестовали? — спросила Ира.

— Беда в том, что дохнут от такой болезни не сразу, а через год, поэтому выследить этих гадов практически невозможно. Такие вирусы очень заразны и передаются воздушно-капельным путем. Говорят, есть штамм, с помощью которого можно уничтожить целый континент. Вот группа бедовых ребят и сцепилась с бандитами, а чтобы никто не догадался, назвалась театральной студией. Заходишь за кулисы, а там на стене целый арсенал.

— Как же эту студию не запретили?

— А у них руководитель хитрючий. Обучает владению оружием якобы для постановок, ну и, естественно, время от времени они выдают спектакли. Даже копейку какую-то получают с выступлений. Я на свой гонорар вот это купила, — девушка тронула кулон-зуб и сделала паузу. — Мы тогда вместе выходили на сцену. Видела бы ты его в кимоно! Я играла главную злодейку, а он — самурая.

— Руководитель? — шёпотом спросила Ира.

— Какой, к чертям, руководитель!

— А кто?

— Проехали, — отмахнулась Ира вторая совсем как незнакомец, и Ира первая с лёгкой ревностью поняла, что эти двое прожили вместе достаточно долго, раз у них схожие манеры. — Почему ты не следишь за собой? — неожиданно спросила Ира вторая.

Этот вопрос застал Иру врасплох.

— Почему не слежу... Слежу.

— Не носи это платье, оно старит тебя на десять лет. Тебя тётенькой или женщиной не называли?

— Называли. Но это мамино платье!

— Выкинь его в помойку. Тебе в нём под сорок. И волосы надо лаком брызгать, чтобы не спутывались.

Ира машинально вынула из кармана дарёную расчёску и прошлась ею по волосам. На лице девушки при виде знакомой вещи отразилась такая мука, что Ира, вконец смутившись, отряхнула расчёску и положила её на тумбочку со словами:

— Пусть это будет у тебя.

Отдавать было жалко, но ей хотелось хоть чем-то утешить девушку. Та смотрела на расчёску, как на змею. Чтобы увести разговор от опасной темы, Ира оживлённо сказала:

— Мне понравилось, что у вас городской транспорт бесплатный! Вот бы и нам так.

— С чего ты взяла, что он бесплатный? — процедила Ира вторая, мрачно на неё посмотрев. — Вы на чём вообще ехали?

— На трамвае, — ответила Ира, силясь понять, что сделала не так.

— На бесплатном трамвае? — страшным шёпотом спросила Ира вторая и, не дожидаясь ответа, помчалась в прихожую.

Ира услышала, как она там крутит диск телефона и бормочет: «Ну же, бери трубку!»

— Всё время занято, — уныло сказала Ира вторая, вернувшись. — По крайней мере жив, если болтает с кем-то.

— Он отрезал телефон, — сообщила Ира.

Вторая Ира глянула на неё как на пустое место и снова выбежала в прихожую, но через полминуты вернулась и сказала:

— Я не успела. Кто-то уже открывал дверь. Где его теперь искать?

— Это я, — чуть слышно призналась Ира. — Он попросил меня три раза открыть и закрыть — сказал, что это очень важно.

— А ты рада стараться? — нервно расхохоталась Ира вторая.

— Он же попросил. Я хотела помочь.

— Помогла! Ты... Ты... — Ира вторая опустилась на тахту и уткнулась лицом в колени. — Ты... не знала. Ты не виновата. Ты не знала, — как заведённая повторяла она, и Ире стало нехорошо.

— Ирочка, я правда не знала! Что я опять натворила? Расскажи, не молчи, пожалуйста.

Ира вторая выпрямилась и, глядя ей в глаза, произнесла:

— Знаешь, на чём вы ехали? Это тот трамвай, который увозит из жизни. За это денег не берут. Его так и называют — последний. Даже песня есть... старая. Там, когда припев, колокольчики звенят... — Ира вторая подавила рыдание и продолжала: — Он покончит с собой. Он всегда об этом говорил.

Ира оторопела от её слов, и ей живо припомнились мелочи, на которые она смотрела сквозь пальцы. По всему выходило, что он действительно прощался и заметал следы. Бумаги жёг...

— Почему ты не позвала его к себе? — как во сне, продолжала Ира вторая. — Он бы пошёл. Пусть бы он жил с тобой в другом мире. А мне ничего не надо, лишь бы он был жив.

— Я хотела, но побоялась, что он сочтёт меня навязчивой.

— «Сочтёт», — скривилась Ира вторая. — Где он теперь?

— Ты думаешь, он вошёл в трамвай, чтобы...

— Ну да. А ты спутала ему все планы. Отодвинула... на время. Может быть, его уже нет. Не стал дожидаться последнего трамвая и сам что-нибудь устроил.

Ира вспомнила о верёвке в его кармане и похолодела.

— Ирочка, но зачем ему? — беспомощно залепетала она. — Он же такой. Успешный. Зачем?

— Чёрт его знает, зачем. Я у этого болвана то таблетки, то верёвку отбирала. Поэтому мы и разругались. — Она перевела дух и добавила сдавленным голосом: — С виду и не скажешь, правда? Я ничем не могла выбить из него эту дурь.

— А что, если это не дурь? Может, у него смертельная болезнь, — предположила Ира. — Такого ты не допускала?

Ира вторая оторопело на неё посмотрела.

— Нет. Думаешь, он попался этим бандитам, и его тоже укололи? О господи.

— Не обязательно попался. Бывают и просто неизлечимые болезни, ПВН, например, — Ира вспомнила бабушкины медицинские журналы.

— Между прочим, у него слабая дыхалка, — непривычно тихо произнесла Ира вторая, несостоявшаяся актриса. — Ты не заметила, пока вы бегали от патрулей? Руководитель часто ругал его, заставлял больше тренироваться. Чёрт, какая же я глупая!

— А ещё бывает шантаж... Много причин.

— Знаешь, а я ведь ни разу с ним не поговорила по-человечески. Я только орала на него.

Девушки замолчали, каждая о своём, и больше уже не разговаривали. Ира не рассказала о его словах в прихожей, когда он обнимал её и думал, что обнимает другую, и которые лишь теперь обрели смысл. Она колебалась, стоит ли рассказывать сейчас. Безусловно, его девушка имеет право знать о нём всё, но не поздно ли? Не наделает ли Ира своим откровением ещё больших бед? Рассказать так и не успела — хозяин дома спас её от принятия решения, ворвавшись в комнату с громким возгласом:

— Ну что, красавицы, поговорили о платьях, о причёсках? Нам пора выходить! Ириночка, проводишь гостью?

Ира вторая безучастно покачала головой. Значит, она всё-таки Ирина, а не Алзира. Хоть кому-то повезло.

— Она у нас принцесса-несмеяна, — извинился за дочку хозяин. — Ну что, в путь?

Ира встала, попрощалась с Ирой второй, и хозяин повёл её к двери.

* * *

Выйдя из автобуса уже в своём городе, Ира не торопилась домой. Сначала она зашла в аптеку и на оставшуюся мелочь купила бабушке корвалол, вышла, убедилась, что мир на месте, и только тогда успокоилась.

Внезапно её шатнуло. Неуклюже взмахнув рукой в попытке удержать равновесие, она задела прохожего, и он прокричал на повышенных тонах:

— Женщина, вы что, дурная? На людей бросаетесь!

— Извините, пожалуйста, я не нарочно, — промямлила Ира, но человек её не слушал: он уходил, бормоча себе под нос. Ира расслышала только одно слово: «какая...».

На мгновение реальность вновь заслонили слепые пятна, но тут же пропали, она даже испугаться не успела. Видимо, сказывалось утомление.

Вечернее солнце озаряло мягкими розоватыми лучами родную улицу — такую знакомую и всегда одинаковую. Произошедшее казалось бы сном, если бы не новые проблемы, которые предстояло решать: восстанавливать документы, оправдываться перед директрисой по поводу сегодняшнего прогула, сумку покупать, наконец. И ещё бабушке с мамой объяснять, откуда бинты и где её носило целые сутки.

Но чем ближе Ира подходила к своему дому, тем отчётливее понимала, что это не проблемы, а обычные бытовые неурядицы, и если бы ими хлопоты и ограничивались, она была бы счастливым человеком. Настоящая проблема крылась в другом.

Теперь до конца жизни её будут грызть две мысли. Первая — что стало с людьми в библиотеке и не является ли она убийцей — одного этого достаточно, чтобы навсегда потерять сон. Оставшись наедине с собой, она будет слышать их голоса: «Не закрывайте!», а осуждающие лица будет видеть в ночных кошмарах, и нет никакой возможности узнать их судьбу. Что, если они потом открыли, а там Чёрная дверь?

Вторая мысль была не так жестока и в каком-то смысле даже заманчива, но изводила Иру не меньше. Идя по улице, она поймала себя на том, что в лицах встречных мужчин ищет знакомые черты. Ей захотелось, чтобы он снова оказался рядом и обнял её, но это желание пришлось подавить.

И давить придётся до конца своих дней, не имея возможности позвонить и не зная, жив он или умер там, в своём далеком мире. Если бы у неё осталась хоть расчёска, единственный мостик между мирами, связывающий её с ним, Ире было бы легче, но расчёски у неё нет. У неё нет даже его имени, чтобы повторять перед сном.

Ира подошла к своей калитке и собралась уже войти, но её громко окликнули: «Э-эй!» Она испуганно обернулась на голос — но увидела только Долли, соседкину серую овцу, привязанную в палисаднике. Никто её не звал — это овца бебекнула, выпрашивая лакомство.

Ира посмотрела, как Долли жуёт траву, и поискала в кармане сухарик. Не нашла, открыла калитку и поднялась на крыльцо. На перилах что-то поблёскивало в закатном свете — так и есть, очки!

Опять мама их потеряла. Наверно, вчера ждала её и весь вечер стояла на крыльце, волнуясь, и забыла очки. Ну, теперь-то всё в порядке, жизнь снова входит в привычное русло: библиотека, лекарства и поиск очков. Теперь очки — это единственное, что Ире придется искать.

Она положила их в карман и позвонила.