Magic is Might (джен)

После сочинения красивой легенды на грани бреда, но именно в той его степени, когда говорят «настолько бред, что такое не придумаешь», общественности представили историю, в которой были замешаны американская мафия не-магов, приколы Умников Уизли, гоблинские интриги и билеты на концерт Селестины Уорлок. Гермиона дала умное и вдохновляющее интервью «Пророку» (читай: Рите Скитер, а значит, имела возможность его редактировать) и пошла на внезапно назначенную встречу с Альбертиной Бердинг уже немного легкомысленной и бесстрашной. Скорее всего, ее уволят, но дойдя до дна, сложно опуститься ниже.

Миссис Бердинг сидела за большим дубовым столом и сосредоточенно черкала что-то на пергаменте. Ее седые волосы были уложены в строгий узел, а жемчужная нить на шее как будто находилась там все время их знакомства. Она не подняла глаза, когда Гермиона вошла и села на стул для посетителей.

— Хорошая речь. И складная история. Я в нее, конечно, не верю, но это то, что нужно, когда хочется скрыть факты.

Это была первая похвала, которую Гермиона получила за пять лет. Она хотела возразить, но Альбертина терпеть не могла, когда разговаривают без разрешения в ее присутствии. К тому же она была права.

— Я видела в вас зеленую максималистку, повернутую на справедливости, но смотрите-ка — врать умеете. Гриффиндор, борьба против «зла» — пф, кому угодно мозги испортят, — она отложила пергамент и взяла следующий. — Войны делают людей слишком прямолинейными, заставляют забыть, что в мирное время работают другие законы. Не люблю войны, мешают работе.

Насколько Гермиона знала, ее начальница уехала из страны, когда Скримджер был убит, и вернулась через месяц после победы. Вряд ли это была трусость, скорее здравый смысл — Альбертине было больше ста лет.

— Я собиралась отложить это на годик, но последние события показали, что мне, пожалуй, пора заняться собственным садом. На пенсию выхожу.

Еще одной особенностью миссис Бердинг было то, что она чрезвычайно редко называла кого-то по имени. Обезличенность была правилом, а уж откровения про сад — Гермиона была уверена — слышали от нее единицы. К чему она клонит?

— Я буду рекомендовать вас министру на свою должность.

— Что? — Гермиона была в шоке. — Но вы же знаете, я больше не...

— Не можете колдовать? — тут Альбертина посмотрела на нее в упор своими желтоватыми пронзительными глазами. — Когда-нибудь видели меня колдующей?

Гермиона осознала, что даже не знает, как выглядит ее волшебная палочка.

— А я неплоха, к примеру, в дуэльных чарах. Только это не нужно в моей работе. А что нужно — так это холодные мозги, свободные от всяких стереотипов. Я внимательно изучала все проекты, которые вы так упорно мне подсовывали. Помогу расставить приоритеты и расскажу, как убедить этих истуканов на собраниях. Вот этими, — она указала на левую стопку пергаментов, исчерканную зелеными чернилами, — стоит заняться сейчас, пока ваше имя на слуху, вас жалеют, вами восхищаются.

— Но вы же отказывали мне все эти годы! Швыряли мне назад все мои предложения, — возмутилась Гермиона.

— И правильно делала, — холодно ответила миссис Бердинг, — остудить надо было твою горячую голову. Горячность хороша в суде, а не в составлении законов. А сейчас ты и поутихла, и зубки, смотри-ка, отрастила, и врать научилась. Готова.

— Я могу идти? — Гермиона была так зла, что даже не ощутила всей значимости события.

— Давай-ка, иди. И помни, что у тебя больше не будет времени на своих убогих зверушек, пора уже серьезными вещами заняться.

Гермиона в бешенстве вылетела из комнаты под хмыканье Альбертины. Вот старая перечница!

* * *

Последний раз Гермиона ощущала такую злость, когда Рон вернулся после своего позорного побега во время поиска хоркруксов. Да, вроде бы все хорошо: она не теряет работу, судя по всему, сможет заниматься вопросами, которые волновали ее с прихода в магический мир, и все это несмотря на то, что теперь каждый волшебник знает о ее магической истощенности. Не стоит тешить себя иллюзиями, что с этим совсем не будет проблем, недалеких и жестоких людей хватает, но в целом общество приняло ее, а ее новая должность поможет соблюдать дистанцию — потому что это власть. Но почему же нет ни радости, ни удовлетворения? Почему вместо счастья осуществленных желаний Гермиона переполнена гневом и горечью?

Ведь выходит, все, что она получила сейчас, она заслуживала уже давно. Поговори с ней Альбертина с самого начала, когда только увидела большой потенциал в новенькой, может, и не понадобилось бы этих пяти лет бессилия от несправедливости, отчаянных попыток казаться нормальной и постоянного страха конца своей магии. Весь этот угнетающий фон мешает сейчас почувствовать гордость собой, мешает вздохнуть свободно и не просчитывать мнение окружающих, не пытаться доказывать что-то каждому встречному и в целом чувствовать долг перед кем-то или чем-то. Хотя... Есть еще пара дел, которые требуют унять гнев и закрыть наконец свои истории, а может быть, и открыть новые, кто знает. Да, нужно уподобиться Снейпу и начать раздавать долги.

— Карла, зайди в мой кабинет, пожалуйста.

С момента нападения им еще не удавалось поговорить, но Карла постоянно смотрела на Гермиону издалека ужасно виноватым взглядом. Это уже начало немного раздражать.

Они уселись, и Гермиона протянула своему секретарю тонкий пергамент с видневшейся на нем печатью Министерства.

— Ч-что это? Я уволена?

Забавно, что их реакции на вызов начальства были одинаковы.

— Ну что ты, Карла! Это повышение. С личного согласия министра ты назначаешься на мое место в отделе регулирования волшебных существ, официально.

Какое занимательное зрелище — наблюдать, как человек, готовящийся к худшему, получает то, о чем не мог и мечтать. Неужели она выглядела так же?

Гермиона с улыбкой смотрела, как Карла лихорадочно перечитывает одни и те же строки, проговаривая про себя, словно так они станут более реальными.

— Но… я?

Гермиона уверенно кивнула.

— Я давно чувствовала, что к этому идет, но постоянная запарка и, что уж скрывать, мои личные проблемы не позволяли видеть очевидного — ты гораздо тоньше чувствуешь желания магических существ, чем я, Карла. Ты понимаешь их, понимаешь их нужды и их природу. Наш разговор в «Круглом столе», — тут Карла помрачнела, — нет, послушай, тот наш разговор был последней каплей. Я уже не могла игнорировать это. Ты будешь для них лучшим помощником и наставником. А уж юридических знаний тебе хватит за глаза. И если что, ты всегда можешь обратиться ко мне.

Карла все еще сидела ошарашенная и смущенная.

— Но что же будете делать вы?

Гермиона пожала плечами и улыбнулась.

— У меня будет очень, очень много работы.

* * *

Не обращая внимания на косые и любопытные взгляды, провожающие ее через атриум, Гермиона шла на встречу с Роном в «Дырявый котел».

Он привстал из-за столика, когда она в нерешительности остановилась возле.

— До последнего не думал, что ты придешь.

Гермиона оглянулась на многолюдный зал и предложила:

— Может аппарируешь нас куда-нибудь в тихое место? Мы могли бы прогуляться.

Рон немного удивился, но собрался и предложил ей руку.

Она медленно вложила свою ладошку в его, и они с хлопком исчезли.

— Хогвартс? Почему Хогвартс?

Они стояли на границе аппарации перед замком, где у них все началось и закончилось. Похоже, Рон это тоже понимал.

— Ну... здесь тихо в июле.

Они не сговариваясь двинулись к опушке Запретного леса.

— Ты сидел у моей постели в Мунго.

— Да. Я хотел первым застать тебя, когда ты проснешься, даже выпил бодрящий эликсир. Не понимаю, как я заснул.

Гермиона иронично улыбнулась.

— Тебе никогда не нужен был особый повод, чтобы поспать.

Рон криво усмехнулся:

— Что верно, то верно, — и помолчав, продолжил: — Ну и историю вы придумали с Гарри. Она настолько плоха, что в нее все верят.

— В этом и был смысл, — еще одна улыбка.

— Ты расскажешь, что случилось на самом деле? Я волновался.

Гермиона кивнула, собираясь с мужеством.

— Рон, ты ведь помнишь, как именно были уничтожены хоркруксы Волдеморта? Конечно, такое сложно забыть, но давай пройдемся по списку. Дневниковый Риддл был поражен рукой Гарри, Дамблдор сломал кольцо, ты разрушил медальон, диадему сожгло адское пламя Крэбба, Невилл убил змею, сам Волдеморт убил частичку себя в Гарри, ну а я воткнула клык в чашу Хаффлпафф.

— Конечно, я помню, но какое это имеет отношение к нападению на тебя? Ты хочешь сказать...

Он стремительно побледнел.

— Нет. Нет, Рон, Волдеморт действительно мертв. Но на разрушенный мной хоркрукс — чашу Хаффлпафф, а может быть, и на все, кто теперь скажет, было наложено одно интересное проклятие. Несложно определить — я была единственной маглорожденной из списка, и поэтому подействовало оно только на меня.

— Проклятие было против тех маглорожденных, что попытаются уничтожить хоркрукс?

— Да, — тут Гермиона остановилась и развернулась к Рону лицом, — и заключалось оно в том, что грязнокровка, посмевшая угрожать жизни Волдеморта, должна быть выкинута из мира волшебников. Я предполагаю, что если бы мы не остановили его, применение этого заклинания стало бы следующим шагом в геноциде маглорожденных.

Рон в шоке уставился на нее.

— Ты... ты потеряла магию еще тогда? Но как? Ты же колдовала после войны — я видел своими глазами! И твоя секретарша сказала, что ты отбивалась от нападавшего не кулаками, а заклинаниями!

— Подожди, Рон. Это длинная история, и начинать ее стоит с самого начала, — Гермиона примирительно выставила перед собой руки. — Ты прав в том, что я колдовала до недавнего времени. Даже сейчас я могу еще сотворить одно-два заклинания. Но с того момента, как я уничтожила хоркрукс, моя магия начала медленно убывать. Если ты помнишь, тогда оставалось меньше двенадцати часов до конца войны, поэтому это не помешало мне защищаться. Потом я списала все на усталость, потом на стресс и послевоенную депрессию. Да и год у нас был не самый простой.

— То есть все растянулось на пять лет?

— Да. У меня еще примерно полгода. Первым мне стал недоступен Патронус. Это сильная, ресурсозатратная магия, которая и в обычном состоянии не очень хорошо у меня выходила. Потом перестали получаться многоступенчатые трансфигурационные формулы, почти сразу, как я сдала Тритоны. Обычный волшебник тоже способен колдовать в зависимости от своего магического уровня, но при этом он не ограничен в количественном отношении, если действует в его рамках. Грубо говоря, некоторые могут наложить тысячу Световых чар подряд, но при этом не сумеют преобразовать собаку в камень, даже при понимании сути процессов.

Гермиона перевела дыхание. Абстрагироваться на уровень лекции позволяло не чувствовать, что это все о ней.

— Я достала магиметр, по которому могла проверять свое текущее магическое состояние. На самом деле первые четыре года было почти приемлемо: в обычной жизни не так уж часто требуются сложные заклинания. Но когда мой уровень упал до красной отметки, я заметила, что теперь магия стала ограниченной для меня и в количественном отношении, то есть на тысячу люмосов я уже тоже не способна. Но...

— Почему ты мне не сказала? — перебил ее Рон.

Гермиона опустила глаза.

— Гарри знает?

Она молчала. Что тут скажешь?

— Мерлин! Вы пять лет шушукались у меня за спиной!

— Рон, ты можешь злиться, но на меня, а не на Гарри, он магически поклялся мне, что ничего никому не скажет.

— Но почему, Гермиона? Почему мне нельзя было знать? — он схватился за голову. — Получается, мы еще были вместе, когда ты узнала. Мерлин... А я в это время постоянно был рядом с Лавандой... С Лавандой, а не с тобой! Какой же я кретин...

Гермиона схватила его за руки и попыталась заглянуть в глаза.

— Нет, Рон, поверь мне, ты не виноват, ни в чем не виноват. Правда! Я ведь все видела, я бы не отпустила тебя к Лаванде, если бы не думала, что это будет лучше для тебя.

Он сбросил ее руки и отшатнулся.

— Лучше? Что значит лучше? И что значит «отпустила»? Ты говоришь обо мне так, словно я не способен самостоятельно решать, с кем я хочу быть! Словно я не был способен поддержать тебя! Вот какого ты обо мне мнения?

Она знала, что это будет непросто. Но его вопросы были абсолютно справедливыми.

— Я понимаю, что это отвратительно звучит, но считаю, что поступила правильно, хотя бы на тот момент. Ты был убит горем, Рон! Я бы не смогла вытянуть тебя из него, если бы не была сильной и несгибаемой в твоих глазах. И да, я использовала Лаванду! Ты помогал ей выкарабкаться и выкарабкался сам! Потому что у нее было будущее, а у меня его не было, Мерлин побери! И да, я сделала вид, что мы отдалились, когда поняла, что Лаванда к тебе подкатывает! Это был наш путь выживания! — она заметила, что перешла на крик, и замолчала.

Он тоже молчал, все еще взвинченный, но уже обдумывающий ее слова. Раньше бы он уже наорал на нее и аппарировал подальше.

— Оставим пока ту историю. Что насчет того, что последние полгода ты от меня бегаешь? Я уже давно встал на ноги, а Лаванда выздоровела, к тому же ты знаешь, что мы расстались с ней прошлым летом!

— Зачем тебе это все, Рон? Разве наша история не закончена?

Ну вот, она идет ва-банк. Неужели и вправду на что-то надеется?

— Я не был счастлив в эти годы, Гермиона. Нет, я не хочу сказать, что могу быть счастлив только с тобой. Но когда я понял, что могу быть счастлив, когда я уволился из аврората и начал заниматься делом, которое мое и мне подходит, я понял, что теперь созрел для отношений. И хочу иметь их с тобой. Возможно, ты была права, и я не смог бы пережить твое проклятие тогда. Это очень похоже на меня в семнадцать лет. Ты, конечно, не должна была думать за меня. Но сейчас это не имеет никакого значения. Гермиона, у тебя кто-нибудь есть?

Так вот как проявляется взросление? Когда человек, который глупо ревновал и имел эмоциональный диапазон, как у зубочистки, теперь стоит перед ней и говорит спокойно и уверенно, просто и прямо, глядя ей в глаза, о том, чего хочет.

— Какая разница, Рон? Нельзя же сказать, что если это место свободно, то значит, все получится. Но, отвечая на твой вопрос, — у меня есть работа и общество сквибов, больше никого.

— Тогда ответь мне на следующий вопрос — мы можем попробовать еще раз?

Гермиона помрачнела.

— Есть еще кое-что, Рон. Дети.

— Какие дети? У меня нет детей. У тебя есть?

Она нервно хихикнула.

— Нет, конечно, нет. Но я не думаю, что способна дать тебе ту семью, которую ты хочешь.

— Откуда ты знаешь, какую семью я хочу? Не помню, чтобы мы когда-либо это обсуждали.

— Ну, я думаю, если бы Лаванда не упиралась, у вас было бы уже пятеро, — она еще раз усмехнулась.

Рон недоуменно смотрел на нее.

— К твоему сведению, Лаванда захотела ребенка через год, как мы стали встречаться. Я был против. Восемнадцать, девятнадцать — это не тот возраст, чтобы становиться родителями. А потом я просто понял, что живу не с той женщиной. Поэтому, когда Лаванда заговорила о свадьбе, я помог ей устроиться в «Ведьмополитен» и не удивился, когда она нашла другого. Духу не хватало с ней расстаться, поэтому я, в целом, поступил с ней так же, как ты со мной. Я бы не хотел иметь детей в ближайшие лет пять, и, я уверен, тебя это тоже интересует, не думаю, что способен выдержать больше, чем двоих. Но думаю, это обсуждаемо. Вопросы?

Она была в шоке. Что за незнакомец перед ней стоит? Но как же он ей нравится!

— Но Рон, они могут быть как я — сквибами.

— Не болтай ерунды. Все дети могут родиться сквибами, и наши тоже. Это не повод их не любить — во-первых, а во-вторых, мы оба с тобой родились волшебниками, а значит, шансы у нас, как у всех. А теперь я хочу пригласить тебя на свидание. Для начала. Раз мы уже обсуждаем детей. У нас ведь не было ни одного настоящего свидания? И я ужасно голоден.

— А как же моя магия?

— Я думаю, ты достаточно чудесна.

* * *

На Гермиону напал синдром глупой улыбки. С ней она впервые за несколько лет испекла себе на завтрак панкейки, с ней же прибралась дома, ловко заколдовав сначала веник, а затем метелку для пыли, с ней же написала короткую записку Снейпу, а потом потратила полдня, чтобы прогуляться до Косого переулка и обратно — собственной совы у нее не было.

Вечером, явившись минута в минуту к назначенному времени, Снейп критически осмотрел предложенный Гермионой кофе и прошествовал с ним в библиотеку, безошибочно угадав, за какой именно она дверью.

Они устроились перед изображением Стоунхенджа и молча пили кофе. Гермиона первая отставила чашку:

— Судя по вашему настроению, профессор, вам больше не хочется меня отравить, это радует.

Тот действительно был настроен мирно и свои пугающие замашки оставил за порогом.

Снейп задумчиво постучал длинным пальцем по подбородку и сказал:

— Я был выведен из себя, как вы заметили. И все равно считаю, что вы должны были меня предупредить о том, что будет происходить после нашего маленького спектакля. А также о том, что вы уже пять лет теряете магию.

Гермиона удивленно воскликнула:

— Откуда вы знаете?

Снейп удовлетворенно хмыкнул и поставил чашку на столик.

— Вы варите приличный кофе, Грейнджер. Итак, значит, я не ошибся. Так уж случилось, что я не дурак, поэтому сложить два и два было элементарно. Во-первых, вы защищались двумя жалкими Оглушающими заклятиями, что уже странно, ведь вы, очевидно, не сразу поняли, кто скрывается под оболочкой Долохова, а значит, должны были предстать в своей лучшей боевой форме. Вообще-то, именно на это я рассчитывал, когда использовал волос настоящего Долохова, а не вашу магловскую подделку. У меня, знаете ли, остался некий полезный запас, — тут он улыбнулся почти нежно, — во-вторых, вы не стали аппарировать ко мне домой, хотя это гораздо быстрее, чем зачаровывать портал, высчитывая верные коэффициенты. В-третьих, этот ваш жадный взгляд, когда я наколдовал вам стакан воды, — осторожнее, Грейнджер, некоторые волшебники могут истолковать такие взгляды превратно, — он хмыкнул. — В-четвертых, ваша карьера — бумажная работа, популяризация общества сквибов, заранее сданные Тритоны — ну, это уже настолько на виду, что я удивляюсь, как вас еще не вывели на чистую воду. Ну и в-пятых, я знаю, как можно прикрывать некоторые заклинания другими, — и это уже высшая магия, но проклятий, серьезно понижающих магический уровень волшебника в пределах нескольких часов, попросту не существует. Магия — это не невинная овечка, она склонна к выживанию, — Снейп оценивающе посмотрел на девушку и тихо спросил:

— Полагаю, это военный подарочек? Темный Лорд или Беллатрикс?

Гермиона сидела с открытым ртом. Снейп так точно разложил ее по полочкам, и все в его словах выглядело само собой разумеющимся... На миг она ужаснулась — все остальные тоже знают!

Но потом вспомнила, что интеллектуальные способности Снейпа значительно выше, чем у обычных людей.

— Волдеморт. Гарри ведь рассказывал вам, чем мы занимались вместо седьмого года школы?

Снейп внимательно посмотрел на нее.

— Так значит, вы думаете, что проклятие было наложено на хоркрукс?

— Или пока он был лишь чашей. Ее предыдущая владелица тоже не была душкой.

— Я склоняюсь к тому, что это была некая перестраховка Темного Лорда. Из рассказа Поттера я понял, что чаша Хаффлпафф была не первым и не вторым лордовским трофеем, тем временем его паранойя, страх смерти и презрение к маглорожденным с годами прогрессировали.

— Да, Дамблдор тоже так считает. Более того, — зло сказала Гермиона, — он предполагал подобные ловушки, но не упомянул об этом ни Гарри, ни тем более мне. Когда мы только начали наши поиски, профессор Люпин сказал: вы не знаете, с какой магией вам придется столкнуться. И был прав. Сейчас я вообще удивлена, что мы остались живы.

Она задумчиво рассматривала еле заметный шрам, оставшийся от пыток Беллатрикс.

Снейп так же был задумчив и сосредоточен.

— Мисс Грейнджер, я понимаю, что вы маглорожденная. Хоть вы и читаете все, до чего можете дотянуться, судя по вашей библиотеке, — в данном вопросе это довольно бессмысленно. Но я предполагал, что вы разговаривали с колдомедиками в Мунго о своем недуге. И конечно, с портретом Дамблдора. Что они вам сказали?

Гермиона досадливо посмотрела на Снейпа:

— Что сказали, что сказали... Впихнули магиметр и погладили по головке. Дамблдор бы тоже погладил, если б портреты такое умели.

— И никто не говорил с вами о магии?

— Что толку говорить о ней с той, у кого ее вот-вот не станет? — она пожала плечами.

Снейп задумался еще глубже.

— Я как-то предлагал Дамблдору написать что-то вроде азбуки для детей, выросших в мире маглов. К сожалению, тогда было не лучшее время для учебных нововведений. А жаль. Маглорожденные дети приходят в одиннадцать лет на свой первый курс и начинают пользоваться инструментами, не понимая их сути. Заучивают заклинания, машут палочкой направо-налево, зазубривают ингредиенты для зелий, но при этом не ведают, что творят. Дети, выросшие в семьях волшебников, конечно, тоже в основном не склонны к рефлексии, но всю суть впитывают с молоком матери, следуют вековым традициям и действительно лучше разбираются в магическом мире. Другое дело, что без свежей крови этот мир быстро вымер бы, но отчасти их снобизм действительно обоснован. Вот вы, мисс Грейнджер, что вы знаете о природе магии?

Гермиона почувствовала себя как на уроке, а потому ей очень захотелось ответить правильно. Она попыталась собрать воедино все, что она читала, и поняла, что почти все ее знания касаются практической стороны.

— Ну... Магия — это одна из способностей человека взаимодействовать и постигать окружающий мир, наряду со зрением, осязанием, обонянием. Используя свою способность колдовать и магические сердцевины волшебных палочек, подобрав вербальную составляющую, волшебники могут оказывать влияние на действительность.

— Я видел у вас на полках книги по магловской генетике. Можете ли вы сказать, что способность к магии — это ген?

— М-м-м, да, я думаю, это подходящая аналогия.

— Хорошо. Но ограничиваются ли функции этого гена способностью волшебника колдовать? Вас никогда не интересовал, к примеру, феномен предсказаний?

— Я ушла с этих занятий в середине третьего курса, — Гермиона фыркнула.

— Я говорю не о той мишуре, что развешивала перед вами Трелони.

— Не понимаю, как это связано с темой нашего обсуждения. Я предпочитаю старую добрую логику.

— Ваша любимая трансфигурация, заклинания, зелья — это инструменты, контролируемые магом. Тогда как предсказания, если они истинны, сами выбирают момент, когда прийти к тому, кто способен облечь их в словесную форму. Поэтому любой здравомыслящий волшебник должен скептически относиться к урокам предсказаний, потому что этому невозможно научиться, но с настороженностью и серьезностью — к самим предсказаниям. Ни одно зелье, ни одно заклинание или трансфигурационная формула не имеют таких привилегий. А значит, природа этого процесса достаточно уникальна. Ну же, подумайте, Грейнджер. Зачем магии нужны пророчества? Почему у обоняния нет никаких инструментов для влияния на события, а у магии есть?

Гермиону очень увлекла беседа, но сказать ей было нечего.

— Я не знаю, профессор. Вы намекаете, что магия — это нечто большее?

— Очень хорошо. Конечно, магия — это нечто большее. Гораздо, гораздо большее, чем любая способность человека. Дело в том, что любое его качество, что заложено в генетическом коде, направлено на продолжение жизни. Тогда как магия внутри волшебника преследует еще одну цель — продолжить магию.

Гермиона пыталась осмыслить сказанное.

— Вы хотите сказать, что магия позволяет людям создавать пророчества, чтобы иметь возможность управлять ими? Но это же бред.

— Вы так уверены? Ни одно пророчество не было исполнено, пока в него не поверили. Магия всегда создает их, чтобы продолжаться. Неужели история Поттера вас ничему не научила? Темный Лорд не потерпел бы поражение, если бы не поддался магии и не принял бы пророчество Трелони за план к действию. И в свое второе пришествие — он дал Поттеру все, чтобы подросток, не окончивший школу, не обладающий особыми способностями, смог его победить.

— Но если следовать вашей концепции, магия вообще не должна была позволять рождаться таким волшебникам как Волдеморт или Гриндевальд, разве не так? Из-за них умерли сотни людей — сильных волшебников и волшебниц.

Снейп кивнул.

— Я думал об этом. Возможно, сначала магия расцветала в них и держалась за них, потому что никто не станет отрицать, что Темный Лорд был потрясающим волшебником и творил экстраординарную магию.

— Хорошо. Но профессор, как это относится к моей истории? Я вот-вот стану сквибом, и что-то не очень заметно, чтобы магия захотела ко мне вернуться.

— Она ждет, чтобы вы предоставили ей условия для этого. Если ваши цели соответствуют ее целям. И вы, Грейнджер, не сквиб и никогда им не будете. Возьмем еще одну аналогию. Представьте, что человек — это набор емкостей, — он взмахнул палочкой, и из кармана его мантии вылетели несколько флаконов. — Вот емкость для зрения, для обоняния, для магии. У маглов нет емкости для магии, она не предусмотрена генами. У сквибов есть эта емкость, но она пустая. У всех, кто способен колдовать, она хоть чуть-чуть, но заполнена. Вы никогда не замечали, что у многих людей магические способности порой резко возрастают? Иногда виновата психосоматика, как, например, у Лонгботтома. Его с детства запугивали и ставили в пример родителей, а он боялся магии, боялся, потому что видел, что магия сделала с ними... Но по его словам, на пятом курсе он понял, что магия — она не только на стороне тех, кто причиняет боль. Магия может быть и на его стороне тоже. Как результат — он отомстил за попытку моего убийства, чему я несказанно рад. Или вот еще хороший пример: вы никогда не задумывались над тем, как во время финальной битвы Молли Уизли смогла победить Беллатрикс Лестрейндж?

— Миссис Уизли... Она защищала свою дочь! — в ее голосе забрезжило понимание.

— Именно. В поединке матери семерых детей и бездетной женщины при сходных магических способностях у последней нет шансов. Я замечал такие моменты с самого детства. Моя мать... Впрочем, есть лучший пример: не говорил ли вам мистер Поттер о том, как поразительно начала колдовать его беременная жена?

— Да. Да, он говорил, — Гермиона была в растерянности.

— Магия имеет инстинкт, мисс Грейнджер. Она хочет быть. Хогвартс стоял всегда и во всех битвах потому, что магия защищала его, потому что дети перспективны для магии. Когда ребенок попадает в ситуацию, которую считает опасной, магия встает на его сторону. Одинокие бездетные мужчины — вот самый бессмысленный материал. Но вы, Грейнджер, женщина, — протянул Снейп и усмехнулся: — Я уже говорил, что вы меня забавляете? Полагаю, Темный Лорд просто не мог вообразить, что его хоркрукс разрушит маглорожденная ведьма, — он заставил склянки еще немного полетать и загнал их обратно в карман мантии. — Ваш сосуд не уничтожен, Грейнджер, он всего лишь медленно опустошается. А магия ждет.

Гермиона лихорадочно пыталась не впадать в эту отчаянную надежду, а скептически посмотреть на предложенную концепцию. Ее мозг последовательно искал бреши в словах Снейпа, искал нарушенную логику.

— Но почему о таком не пишут? — беспомощно спросила она, — Я нигде не читала даже близко ничего подобного вашему видению мира!

Снейп пожал плечами:

— Это те области магии, которые редко обсуждаются, потому что одним кажутся абсолютно естественными, а другим они просто неизвестны. А может быть, это чересчур философский вопрос для большинства, кто знает.

— Все это прекрасно и даже складывается в ладненькую теорию. Но как насчет вас, профессор Снейп? — резко спросила Гермиона. — Вы-то как раз «одинокий бездетный мужчина», почему же магия вас спасла, раз вы для нее бесполезны? Почему вы выжили?

— Я не знаю почему, — ответил он просто, — но догадываюсь как.

Он посмотрел ей в глаза.

— Здесь я мог бы попросить ваш чудесный договор о конфиденциальности, но я думаю, достаточно предупреждения: на случай, если хоть что-то из моего последующего рассказа узнает кто-то другой, я знаю, где вы живете, Грейнджер. И защита вашего дома никудышна.

— Я не собираюсь болтать, профессор. Но чтобы вы знали, я не так уж и беззащитна — у меня есть пистолет.

Он неприятно ухмыльнулся:

— Магловская игрушка? Вы же понимаете, что от нее достаточно легкого Protego?

— Нет, если не знать, чего ожидать.

— Насколько я осведомлен, маглы по большей части носят оружие для устрашения, а не для использования, волшебники же просто посмеются над вами. Все-таки вы очень забавная.

— Посмотрим, будет ли забавно тому, кто попробует на меня напасть.

— Я уже пробовал, — он откровенно насмехался.

— Так как вы выжили, профессор? Когда мы уходили с вашими воспоминаниями из Визжащей хижины, вы были как минимум без сознания. А когда вернулись утром забрать ваше тело — вас уже не было.

Профессор Снейп снова стал серьезен и задумчив.

— Яд Нагини не действует мгновенно. Как вы помните, Артур Уизли остался жив при нападении в Зале пророчеств, хоть помощь к нему подоспела не сразу. Темный Лорд ревностно относился к своей змее и не допускал меня к исследованиям ее яда, поэтому я мог лишь догадываться о его свойствах. Я точно знаю, что стандартная Всезмеиная настойка против него бессильна. Будь я обычным маглом, у меня были бы все шансы умереть от потери крови, но, к счастью, я не магл. Тем не менее — по моим расчетам — на момент, когда Поттер, просмотрев воспоминания, добрался до чащи Запретного леса и принес себя в жертву за всех, кто боролся на его стороне, во мне оставались сущие крупицы жизни. А потом яд перестал действовать, потому что направлялся волей Темного Лорда, который уже не мог убить ни меня, ни кого-либо вокруг.

— Но ваши раны... Они так или иначе были несовместимы с жизнью. Вам кто-то помог?

— Да, мисс Грейнджер. Боюсь, что своими силами я не смог бы выжить.

— Но ведь никто, кроме нас, не знал, что вы остались там. И Патронуса вы не могли вызвать в таком состоянии. А мы... — тут Гермиона виновато споткнулась.

— Вы были заняты, я знаю, — спокойно ответил Снейп, — мне помог человек, который не участвовал в битве за Хогвартс.

И тут Гермиону озарила догадка.

— Профессор, это была Мэри МакДональд? — робко спросила она.

Снейп нечитаемо посмотрел в ответ.

— Хоть в чем-то вы проявили проницательность, Грейнджер. Мисс МакДональд имела ко мне некие чувства во время учебы в Хогвартсе, несмотря на... Впрочем, это не относится к сути. После того, как... Темный Лорд исчез первый раз...

Он хотел сказать, после того, как умерла Лили, поняла Гермиона.

— ...она нашла меня и тайком поставила магический маячок, который дал бы ей знать, если бы мне грозила смертельная опасность. Именно на такой магии основаны, к примеру, часы в доме Уизли. Только обычно подобные чары не действуют без обновления больше десяти лет, а ее продержались больше шестнадцати. Не волшебство ли? — он горько растянул губы в некое подобие улыбки. — Как Мэри рассказала впоследствии, аппарировала она без промедления, но ей пришлось задержаться в хогсмидовской заварушке вместе с Горацием Слагхорном. Она работает в Мунго, поэтому сумела оказать мне нужную помощь.

— У вас с ней было что-нибудь? — спросила Гермиона и сразу прикрыла рот рукой. Снейп не тот человек, который стал бы обсуждать личную жизнь с бывшей студенткой.

Тем не менее он ответил, спокойно и смотря куда-то мимо Гермионы:

— Нет. И быть не могло.

Тут он встал, дав понять, что откровенничать он закончил, и начал изучать полку с книгами по органической химии, придвинув свой огромный нос к корешкам.

Теперь понятно, почему он хотел оградить от Скитер эту женщину. Похоже, это все, что он мог для нее сделать в благодарность.

— Профессор, учитывая, как вы внимательно изучаете мою библиотеку, могу я как-нибудь взглянуть на вашу?

Снейп, как раз с интересом уткнувшийся в книгу, не отрываясь от текста, ответил:

— Может быть. Но я открою для вас камин.

Гермиона сидела, и понимание медленно накатывало на нее. Неужели это правда? Неужели она сможет вернуть свою магию, свою сущность, свое я?

— Кто знает, мисс Грейнджер, может быть, магия оставила меня в живых именно затем, чтобы я смог прочитать вам эту импровизированную лекцию по теории магии, — тут он вдруг ухмыльнулся, — и еще, Грейнджер, даже не думайте — я не стану делать вам ребенка. Как-нибудь сами.

И смотря в черные глаза, в которых на самом дне плескались искорки смеха, Гермиона поняла, что все это по-настоящему.