Кто скрывается под маской? (джен)

Лифт уже достиг нужного этажа, однако Казимир не спешил его покинуть. Он прилип к зеркалу, с тихими ругательствами пытаясь поправить воротничок, который всё выворачивался из-под резких пальцев. Лифтер заискивающе повторил в четвёртый раз:

— Третий этаж!

Казимир в ответ только выругался сквозь зубы. Впрочем, вероятнее всего, брань адресовалась не мальчику-лифтеру — его мистер Небески, как и всегда, предпочитал не замечать. А реальности в целом, никак не желающей сегодня подчиняться воле Казимира, и строптивому воротничку в частности.

Наконец, мистер Небески счел свой внешний вид удовлетворительным.

— Есть что-нибудь срочное? — вместо приветствия спросил он секретаршу. Та, торопливо водружая на нос очки в изящной оправе, затараторила:

— Студенты первых двух курсов составили коллективную жалобу на…

— Я спросил, есть ли что-нибудь срочное, — оборвал её речь Казимир. — Эта чушь может и подождать!

— Простите! — пролепетала секретарша, ежась и часто моргая.

— С ерундой не беспокоить, — уже спокойнее приказал мистер Небески, теряя к подчиненной интерес.

Он привычно распахнул дверь в свой кабинет и вдруг застыл на пороге. Внутри, усевшись в его любимое кресло, с издевательской полуулыбкой покачивала ногой в изящной туфле Жунг Шан Сэг.

— Почему ты её впустила? — гневно развернулся Казимир к несчастной секретарше.

— Кого?! — с искренним непониманием пискнула та. Мистер Небески застонал, снова развернулся к секретарше спиной и все-таки вошел в свой кабинет, аккуратно закрыв за собой дверь. После чего с тихим рычанием бросился на застывшую в кресле Жунг, чтобы ухватить её за волосы и с силой впечатать лицом в стол. И, не обращая внимания на разлетающиеся во все стороны важные бумаги, бить, бить, бить её размалеванную физиономию о гладкую темную столешницу…

Именно так себе всё это Казимир и представлял — ясно, во всех деталях, — когда летел, подстёгиваемый яростью, на незваную гостью. Но, к его изумлению и досаде, та в самый последний момент каким-то образом умудрилась вывернуться. Мистер Небески не заметил, как и когда она покинула кресло, но прямо сейчас она стояла в шаге от него, с любопытством наклонив голову набок, как бы спрашивая: «Ну и что ты ещё выкинешь?»

Насмешливое и ни капли не испуганное выражение её лица так взбесило Казимира, что он титаническим усилием воли взял себя в руки.

— Значит, ты теперь у нас «духовная наставница Жунг»? — издевательски спросил он.

— Вижу, с Ясминой ты уже поговорил, — хихикнула та.

— О да! — выплюнул Казимир. — Она начала нести чушь ещё вчера вечером и так всю ночь и талдычила, что не позволит больше собой помыкать, что духовная наставница велела ей взять жизнь в собственные руки… И что она всем расскажет, какой я бабник, развратник и садист.

— О, ты ведь знаешь, что нужно сделать, чтобы она успокоилась, — вкрадчиво произнесла Жунг. — Просто выполни мою маленькую просьбу…

После долгой паузы Казимир заключил:

— Похоже, ты взяла меня за горло.

— Рада, что ты это понимаешь! — просияла Жунг.

— И где гарантии, что после того, как я сделаю то, что ты там хочешь, моя жена не побежит меня ославлять на весь мир? — мрачно спросил Казимир.

— О, не волнуйся об этом! — хихикнула Жунг. — После Ясмине будет совершенно не до того, ведь её духовная наставница вдруг бесследно исчезнет. А без точного и подробного руководства… Ну, ты ведь и сам знаешь свою жену, не так ли? Она не особенно деятельна.

— Это если ты и вправду исчезнешь, — кисло отозвался мистер Небески. — А если нет? Если вслед за первой просьбой у тебя появится вторая и третья?

— У тебя есть только один вариант, милый. Поверить мне на слово, что больше я тебя не побеспокою, — с раздражающим наигранным сочувствием ответила Жунг. — Но хватит тянуть время, пора переходить к делу, как ты считаешь? Меня интересует всего одна простая вещь или, вернее, человек. Генерал Адамант Фаблос.

— А что с ним? И при чем тут я? — буркнул Казимир сердито.

— Мне нужно с ним… познакомиться, — улыбнулась Жунг тонко. — А ты мне в этом поможешь.

— Да я едва знаю этого тупого солдафона! — возмутился мистер Небески. — Он никогда не был мне интересен!

Жунг, грациозно опускаясь в кресло для посетителей, небрежно махнула Казимиру рукой на его привычное место.

— Объясни подробнее, почему ты решил, что он тупой? — вкрадчиво проговорила она.

— Да у него одна тема для разговора! Алеман со всех сторон окружен врагами, другие нации спят и видят, как оттяпать у нас кусок пожирнее…

— Он сам тебе так сказал? — с любопытством уточнила Жунг.

— Слово в слово, — с презрением на лице подтвердил Казимир.

— Он всем рассказывает?

— Мужчинам — кажется да, всем. А с женщинами этот чурбан, насколько я успел заметить, вообще общается междометиями.

— Значит, при тебе он разговаривал с женщинами? Как он при этом выглядел? И что это были за женщины?

…Послушно отвечая на вопросы Жунг, Казимир с некоторой досадой понял, что в его голове содержится не так уж и мало мусора — совершенно лишних и бесполезных сведений о генерале Адаманте Фаблосе.

«С другой стороны, — подумал Казимир, — какая разница? Главное, чтобы эта дрянь от меня поскорее отстала!»

* * *

Генерал Адомант Фаблос сидел на маленькой деревянной табуреточке в собственном саду перед большим кустом, усыпанном снежно-белыми розами. И аккуратно смазывал их колючие стебли каким-то неприятно пахнущим серым составом. Следы запашистой субстанции уже давно украшали собой не только рукава Адаманта, но и его потрепанную рубаху, штаны с собственноручно нашитыми на них аляповатыми заплатками. И даже заросшую серой щетиной щеку.

Оглушительно стрекотали цикады. Из распахнутого настежь окна доносилось фальшивое посвистывание и звон посуды — это нанятый генералом повар готовил обед. В какой-то момент свист вдруг затих, раздалось сердитое ворчание: «Кого это там принесло?» Адамант Фаблос пропустил это заявление мимо ушей — он был полностью поглощен своими розами.

— Генерал, к вам тут какая-то дамочка пришла! Говорит, вы её ждете! — выдернул его в реальность скрипучий голос повара.

— Дамочка? — с сомнением прогудел Адамант, но через мгновение его лицо прояснилось. — Ах да! Она за черенком розы, мне говорили. Пусти её сюда.

И генерал снова вернулся к своему занятию.

— Какая красота! — раздался за его спиной восхищенный возглас. — Что вы делаете, чтобы добиться такого бурного цветения в это время года?

При первых же звуках этой восхищенной речи, произнесенной с явственным сенмунским акцентом, Адамант резко развернулся к гостье и выпятил челюсть вперед. Окинул неприязненным взглядом гостью. Несмотря на вполне пристойный алеманский наряд и убранные под платок волосы, её лицо буквально кричало: «Иноземка!»

Генерал прорычал:

— Для тебя у меня ничего нет, сенмунская макака!

Жунг — это, разумеется, была она — сперва заморгала обиженно, затем виновато опустила голову и срывающимся от слёз голосом проговорила:

— Конечно, вам, алеманцам, не за что любить таких, как я… Но я ведь это не для своего удовольствия! Я просто хочу украсить дом, где предстоит расти моему сыну. А он наполовину алеманец по крови, и его родина здесь!

Задумавшись, генерал почесал грязной рукой заросший щетиной подбородок. Глухо буркнул:

— Ну, коли так… Много лет твоему сынишке?

— Скоро шесть! — с нотками гордости ответила Жунг. — Потому мы и решили перебираться в столицу — покойный муж хотел, чтобы наш ребенок учился в хорошей школе, а лучшее образование, конечно, дают здесь. Вот мы и решили переезжать. Я присмотрела небольшой домик и теперь…

Пока повеселевшая Жунг щебетала, выливая на своего нового знакомого бездну неинтересных ему сведений, генерал скрылся в сарайчике, примостившимся в кустах чуть в стороне. Затем вернулся оттуда с перевязанным бечёвкой большим свертком. Вручая его, Адамант перебил гостью:

— Умеете за розами ухаживать?

— Вообще-то, да, но с этим сортом я, признаться, раньше не имела дел… Он такой капризный… Но зато очень красивый! И потрясающе пахнет!

И генерал принялся обстоятельно рассказывать о своем многолетнем хобби — о розах. Поначалу он говорил как бы с неохотой, короткими рублеными фразами. Но постепенно увлекся и проболтал с заинтересованно внимавшей ему сенмункой больше часа. Опомнился он только от хриплого окрика повара из окна:

— Генерал, для гостьи стол накрывать? Она на обед останется?

— Ой, нет, нет, мне уже давно пора! — зачастила Жунг. — Просто вы так интересно рассказываете, я столько, оказывается, не знала! Совершенно забыла про время, совершенно!

— Да ничего, — буркнул Адамант. — Если ещё захотите послушать о розах, приходите к обеду в любой день, в три часа.

* * *

Разумеется, Жунг воспользовалась предложением. Она пришла через три дня с большой корзиной свежей домашней выпечки в руках. Уловив этот запах, генерал невольно вспомнил свою давным-давно умершую мать, ее мягкие руки, пахнувшие ванилью…

Обед затянулся. Адамант и Жунг успели поговорить не только о цветоводстве, но и о муже этой сенмунской дамы, алеманском моряке, который погиб во время Третьей Колониальной войны. О крайней подлости сенмунцев, развязавших когда-то этот кровопролитный конфликт. О сыне Жунг, которому, по ее мнению, сильно не хватало крепкой мужской руки. О нелюдимом младшем брате Адаманта, его единственном родственнике, который уже лет десять всячески уклонялся от любого родственного общения.

Вслед за первым совместным обедом последовал и второй. Жунг обратила внимание, что на этот раз генерал оказался гладко выбрит — и мысленно улыбнулась этому факту. Вновь гостья легкомысленно щебетала, постепенно понемногу отступая и давая и своему собеседнику возможность высказаться. О розах, о войне, о том, какой должна быть семья.

В конце, когда дело дошло до выпечки, принесенной Жунг, генерал вдруг примолк, хотя только что увлеченно рассуждал о том, что политика Алемана слишком мягкая по отношению к потенциальным агрессорам. Адамант Фаблос нахмурился, отвел взгляд и зачем-то полез в карман. Извлек оттуда кольцо — старомодное, массивное, с большим камнем. Без слов протянул украшение Жунг. Та послушно взяла колечко, немного неуверенно произнесла:

— Какое красивое!

И уставилась на генерала в ожидании объяснений.

— Это кольцо моей матери, — произнес он, затем, после томительной паузы, добавил: — Я не умею делать романтичные жесты и говорить красивые слова. К тому же у меня мало времени. Мой отпуск в родных краях может закончиться в любой момент, и опять придется вернуться на поле боя. Я человек военный. Потому я спрошу прямо, без лишних хождений вокруг да около… Станешь моей женой?

Радостно запищав, Жунг, восклицая какие-то глупости, бросилась Адаманту на шею.

— Да, да, конечно, да! — возвестила она.

* * *

Голубые абажуры со змеящимся по краю цветочным узором, покрывало на приземистой тахте им в цвет, многослойные занавески на окнах, перевязанные лентами, строй фарфоровых вазочек на полке — и посреди всего этого, прямо на полу, на куцей подстилке спала Жунг.

Кажется, ей снилось что-то нехорошее. Она вздрагивала во сне, что-то бормотала себе под нос. На лбу её поблескивали капельки пота. В какой-то момент она вдруг вся сжалась, затем оглушительно чихнула и села, тяжело дыша и лихорадочно облизывая губы. Взгляд её заметался по комнате. Пытаясь унять дрожь, Жунг обхватила колени руками и застыла в такой позе, старательно дыша через нос. Медленный вдох, медленный выдох. Ещё один медленный вдох… И выдох.

Наконец она, по всей видимости, успокоилась. Легко поднялась на ноги, зажгла торшер, запустила руку под тахту и извлекла оттуда большую деревянную шкатулку. Внутри неё оказались письменные принадлежности, вооружившись которыми, Жунг устроилась, игнорируя изящный стол, накрытый скатертью, прямо на полу, в круге теплого света.

Выпрямив спину, она принялась писать:

«С генералом все оказалось даже проще, чем я полагала. Стремясь придать достоверность своей легенде, я кропотливо проработала каждую мелочь. Купила дом, обустроила его так, чтобы он напоминал Адаманту картины уюта и беззаботности из его детства. Я изучила все, что смогла, об уходе за розами. Я выучила каждую деталь того сражения, в котором якобы погиб мой воображаемый муж. Несколько дней непрерывно наблюдала за шестилетними мальчишками из приюта, чтобы знать, что рассказывать о своем сыне. Полагаю, мои наставники были бы мной довольны, я все сделала, как надо.

И все же я ошиблась — большая часть приготовлений оказалась излишней. Адамант и не подумал посещать мой дом. Его мало заботили детали моего прошлого, он едва слушал восторженные истории о сыне. И одновременно я не ошиблась — все эти приметы домашнего уюта, крепких семейных уз, простого безыскусного быта привлекли генерала. Он настолько сильно тянулся к подобным вещам... Ему хватило и намека, что он может все это получить. Он так просто и быстро принял мои правила игры!

Мне следовало бы испытывать удовлетворение, уже завтра я стану женой Адаманта Фаблоса. А значит, получу доступ к документам в его кабинете и сумею выполнить Волю Дракона. Добьюсь цели, ради которой приехала в Алеман.

Однако я чувствую в глубине своего сознания лишние эмоции. Волнение. Мне страшно. По-настоящему совершенное орудие Великого Дракона должно быть лишено слабостей, я это понимаю. Оно должно всегда точно бить в цель, холодное и беспристрастное. Надеюсь, что к утру сумею взять себя в руки и провести финальную часть миссии так, как следует.

Должно быть, виной моему волнению приснившийся сон. Удивительно, неужели большинство людей постоянно видит и чувствует ночью что-то похожее? В таком случае, неудивительно, что они тратят на отдых так много времени — по целых восемь часов! Сложно восстановить силы, переживая каждый раз ночью что-то подобное… Как хорошо, что мне обычно не снятся сны. Неясно лишь, почему сегодняшняя ночь стала исключением.

Мне привиделась та торговка на рынке, которую я не так давно вспоминала. Первая из убитых мною во славу Великого Дракона. Во сне она снова продавала свои странные порошки, но я уже была не ребенком, как в воспоминаниях. Я была собой — уверенное в своих силах дитя Дракона с голубым поясом. Торговка посмотрела на меня как-то очень пристально, и из глаз ее полились кровавые слезы. Она сказала: «В прошлый раз мое снадобье не помогло, твои страсти все еще крепко спят. Ничего, теперь у меня есть более сильное средство!»

Затем торговка зачерпнула откуда-то из-под прилавка целую горсть серебристо-серого порошка, подняла его высоко, на уровень своего лица. И дунула. Серебристым облаком порошок поднялся в воздух, постепенно заполняя собой все. И вот уже я не могла видеть ничего, кроме серебристых поблескивающих клубов, они заполнили собой все, проникли в мои легкие, обожгли мои глаза, тяжелой блестящей пленкой осели на коже. Я почувствовала, как часто-часто бьется сердце… Оно и теперь ещё не вполне унялось, когда я проснулась и даже сделала несколько дыхательных упражнений...»

В тот самый момент, пока Жунг, сидя на полу, выводила в своем дневнике аккуратные строки, на другом конце города Казимир Небески нервно вышагивал по своей комнате и бормотал себе под нос:

— Сенмунская шпионка! Ну конечно же, конечно, это ведь очевидно! Почему я не догадался, почему я не понял раньше!

Он еще не знал, что ему делать с этим фактом. Но лихорадочная жажда сделать что-то, наказать эту наглую тварь, стереть её в муку, переполняло Казимира.