Замок над миром (гет)

Гелдиира

Как же хочется спать! Вообще-то, мне, как жительнице Подземья, положено было бы спать днем, а выходить ночью, когда безжалостное Солнце не слепит привыкшие к подземельной тьме глаза. Но увы. Днем големы грохотали тараном, громыхали огромные камни, отправляемые в полет осадными големами, орали орки… В общем — заснуть было решительно невозможно. А теперь, ночью, когда спят «все нормальные люди», я опять-таки, стою на башне, готовясь командовать решительным приступом.

Кому-то ночная атака на крепость орков может показаться глупостью: ведь орки в темноте видят лучше людей… Но ведь и штурмовать будут отнюдь не люди.

Таран громыхнул в остатки ворот. Катапульты на привратных башнях сиротливо догорали после атаки железных драконов. Драконы вернулись с помятыми боками: все-таки топоры, которыми швыряются орки — штуковины довольно-таки тяжелые. Но их сейчас (демонстративно неторопливо) ремонтируют гремлины. А вот восстановить катапульты на башнях, а главное — их расчеты, уже малореально. Баррикада за воротами несколько раз уже была разбита камнями осадных големов, но орки с поистине муравьиным упорством восстанавливали ее, используя, в том числе и те самые камни, которыми ее разбивали. Поскольку штурмовать эту баррикаду «в лоб» никто не собирался — никто и не заботился о поставках противнику строительного материала. Пусть хоть стену возведут.

— Мы на месте, — малый дух Тьмы, только и способный, что найти адресата и передать ему надиктованное сообщение, затанцевал передо мной, ожидая приказа, который заставит его повторить сообщение, или же отпустит прочь, в родной план.

Я кивнула д’Ин Амиту. Впрочем, они и сам слышал сообщение вестника. Мой хозяин и любовник (надо сказать, для человека — удивительно неплохой) взмахнул рукой, и строй големов загрохотал каменными ногами, демонстрируя начало атаки. В ответ на стене, боевая галерея которой была уже разбита в хлам, заметались орки. Д’Ин Амиту, как, впрочем, и Минтиирэ их вряд ли было так уж хорошо видно, а вот я видела все это мельтешение ясно и отчетливо.

Я отослала чужого вестника и призвала своего. Того, кто его мне отправлял, я и так знала неплохо, но, на всякий случай он отдал мне листок с печатью младшего командира д’Эрт. Так что отослать приказ «Вперед» — труда не составило.

Я не владею Хаосом, так что моего смотрящего не было там, у дальних ворот, где, собственно, и начали происходить основные события. Но моей фантазии вполне хватало, чтобы представить, что и как сейчас будет происходить.

Вот два орка двигаются по стене. Стена там, в отличие от той, что повернута к лагерю осаждающих, еще целая. Так что орки двигаются короткими перебежками, укрываясь за зубцами. Врага там еще не было, но кто знает: может быть, уже подбирается к стене какой-нибудь меткий стрелок?

В ночном зрении орков все окрашено в оттенки серого. Степь расстилается широко, да еще и орочий город стоит на небольшом, но все-таки холме. Так что, как говорил д’Ин Амит: «высоко сижу, далеко гляжу!» Лишь небольшая балка темнеет неподалеку. Там густая тень, куда не поможет заглянуть даже ночное зрение. Только заклятье, из особо специфических. Но бродящие по стене швырялы такими опасными вещами, как магия не занимаются, и вообще не очень доверяют всяким чудилам. Но, в любом случае, балка хоть и недалеко от стены, но, кто бы из нее не выскочил, часовые все равно успеют подать сигнал тревоги. А там… Бараки хрюкеров неподалеку, да и простые орки спят с топором или ятаганом под подушкой: поднимутся, прибегут, отобьют наглого захватчика…

Вот часовые сходятся на середине стены и, расходясь, теряют друг друга из вида. Ненадолго совсем ненадолго. Вот сейчас они оглянутся, чтобы проверить: на месте ли напарник…

Но уже поздно. Орки исчезают в шарах непроглядной тьмы, в которой бессильно не только орочье, но и темноэльфийское зрение. Бесформенные тени, признанные слишком мелкими, чтобы быть опасными, распадаются на два стремительных силуэта. И вот уже напряженное для крика горло оказывается пережато гарротой, а в глаза или в ухо, кому как попало, ударяет длинный и узкий стилет, мгновенно доходящий до мозга. Само по себе это могло бы и не помешать крику: орки — твари выносливые, даже простые хрюкеры способны некоторое время сражаться пусть и с пробитым сердцем… Но проклятье на черной стали не знает жалости и пощады. Громадные туши рушатся на галерею, аккуратно придерживаемые убийцами. А из балки уже выметнулся отряд атакующих. И некому подать сигнал тревоги. И стремительные тени достигают стены, так и не вызвав какого бы то ни было шума. Ездовые ящеры широко известны тем, что способны бежать как угодно: по полу пещеры, по ее стене, да хоть по потолку. Широкие лапы с мягкими присосками вкупе с магией этих странных даже для иллитири, но таких полезных зверей позволяют им не сбавляя хода проникнуть за стены. Еще через несколько секунд у стены оказывается и их предводитель: д’Ормуз ат’Ренх’Геррет, маг-отступник дома Геррет, к счастью, не являющегося союзным дому Иир, так что мне нет нужды его убивать, сидит на зачерненном серебряном диске, который перемещает старший элементал воздуха. Взмах изящным, изукрашенным резьбой посохом из костей черного дерева, и на надвратную башню обрушивается заклятье тишины. Двое всадников, из тех, что взобрались наверх прямо по стене надвратной башни, исчезают в комнате механизмов, и вскоре ворота беззвучно (что противоестественно для механизма, созданного орками), опускаются вниз, а решетка — возносится вверх. Теперь путь открыт не только для бесшумных и способных взобраться по стене всадников-иллитири, но и для более неуклюжих созданий. Прикрытые все тем же заклятьем тишины, торопятся к настежь открытым воротам големы. С неба, прямо к воротам, но со внутренней стороны, опускаются железные драконы, иллюзией ремонта которых орочьи наблюдатели любовались вот уже пол дня. А небольшой отряд «Всадников Ночи», нанятых через гильдию и прошедших Подземьем под знаменем гильдейского нейтралитета⁽¹⁾, приступает к своей излюбленной забаве: резне спящих.

Агира

Ночь. Тишина, нарушается только пением многочисленных сверчков и шумом орочьего лагеря неподалеку. То есть, тишина весьма и весьма относительная, но мне хватает.

Надо сказать, что лагерь образовался не сам по себе, а был построен не слишком трудолюбивыми орками. Ведь после получения сообщения о падении Серых холмов, Гхыртыкбургуз отдал приказ почти всем войскам, осаждавшим Беленджер, сняться с лагеря и отправляться на соединение с силами, движущимися из Черной скалы, чтобы отбить Место Силы у наглого захватчика.

Вообще-то, сытые орки, подгоняемые нобами и своими черными собратьями, могут двигаться довольно-таки шустро… Вопрос только был в том, что благодаря активной деятельности как нашего летучего отряда, так и сил д’Ин Амита, с сытыми орками в стане осаждающих было как-то напряжно. А двигаться им приходилось по той же самой территории, которую они же и разорили при наступлении. Так что все живое, что не успело разбежаться, уже давно исчезло в орочьих желудках. Проблему могли бы решить отряды фуражиров… Вот только фуражиры поблизости никого не находили, а отошедшие в поисках еще не сбежавших кочевников подальше от основных сил — уже не возвращались. Так что с едой у орков было туго, а голодный орк в поисках «чего бы пожрать», смотрит на соседей в строю не как на соратников, а как на источник провианта. А непрерывно вспыхивающие драки, по итогам которых торжествующие победители спешно жрали побежденных, оглядываясь по сторонам, чтобы мясо не отобрали — скорости движения колонны явно не увеличивали. Учитывая необходимость строительства укрепленного лагеря для отдыха, орки едва успели пройти половину пути от Беленджера до границы доменов.

Пьен и Иста предлагали устроить на движущиеся отряды орком массовый налет, и забросать их флешеттами с недоступной заклинаниям высоты. Но на военном совете, большинством в единственный голос Кайларна было принято решение не беспокоить орков на этом переходе, зато устроить им похохотать ночью.

Двое орков из выдвинутых вперед секретов, мягко оседают. Нет, вообще-то, орк — скотина сильная и живучая… Но с той дистанции, на которую к ним подобрались тени, они по не замечающей их присутствия цели выдают критический удар с вероятностью, мало отличающейся от единицы.

Конечно, хлопок тетивы по наручу⁽²⁾ должен в ночной тиши прозвучать немногим тише выстрела из упоминаемого Неумирающими огнестрельного оружия. Но, как я уже упоминала, тишина стоит весьма относительная, а на самих лучников я лично наложила проклятье Тишины. Это проклятье, почему-то называемое Неумирающими «сало»⁽³⁾, запрещающее распространение звуку в небольшой области вокруг цели, изначально было предназначено для того, чтобы сбивать каст вражеским магам, подавляя вербальный компонент заклинания. Но впоследствии оно стало также широко применяться для диверсий, становясь скорее благословением.

Я улыбнулась, вспомнив, как Кайларн настаивал, чтобы все маги под его рукой тренировались в безмолвном применении заклинаний. Многие при этом бурчали, ворчали, бухтели и высказывались всяческими другими способами, заявляя, что предпочитают научиться бросать более сильные заклинания, или делать это быстрее… На что Учитель объяснял, что аналоги тишины есть почти во всех школах магии. Разве что в Воздухе (одной из стихийных школ) запрет идет только на звук, соответственно, в воздухе, так что прячущемуся под этим заклятьем стоит ступать аккуратнее — вибрация земли никуда не девается. А вот школы Хаоса и Тьмы располагают по сути одним заклятьем на двоих, разве что в качестве источника Силы используются разные Планы. Ну а Кровь, Жизнь и Разум предпочитают варианты паралича голосовых связок. Эти способы заглушить заклинание немного экономнее (первый круг, вместо второго), зато позволяют защититься личными щитами или же сопротивлением магии. Тишина такой возможности не дает, поскольку действует не на цель как таковую, а на некоторую область вокруг нее.

Признав аргументы Учителя вескими, я до умопомрачения тренировалась во всякий момент, когда не была занята собственно военными действиями, и размышляла о том, как заставить сработать заклинание без вербального компонента во время перелетов. И вот однажды, после особенно успешного набега на корован орков, в ходе которого были убиты сразу два многоглаза из охраны, я осознала, что знаю как это сделать! Правда, заклинание, создаваемое таким образом получалось на круг выше исходного. То есть, и маны тратилось больше, и произнести таким образом я могла заклинания не выше второго круга. Но все равно это была небольшая, но победа!

Так или иначе, а дозоры охранения были сняты. И теперь у меня есть десять минут чтобы подобраться к лагерю прежде, чем соседние посты сообразят, что с их товарищами что-то неладно. Правда, надо сказать, что орки вполне могут посчитать, что эти два кадра сговорились, и вместе отправились искать жратву (поведение для орков не то, чтобы рядовое… но случалось и такое, случалось). И тогда у меня может быть больше времени. Но лучше на это не закладываться.

Орочий лагерь был обнесен рвом и валом. Недалеко от вершины вала располагались заостренные колья, наклоненные наружу. Атаковать такое сооружение в конном строй — идея не самая лучшая. Да и пехота хоть и сможет протиснуться между кольями, но неизбежно потеряет строй.

Как ни странно, но часовых на валу не наблюдалось. Это заставило меня насторожиться и активировать Взор Хаоса: дар Изменяющего пути, переданный мне Кайларном. Как и ожидалось, часовых на валу не было по очень серьезной причине: не слишком ловкие орки, бродя туда-сюда по валу, неизбежно задевали бы сеть, сплетенную из охранных заклятий и внимания духов, расставленных шаманами. К счастью, пробираться за частокол мне было без надобности. Сделать то, что мне надо я могу, не пробираясь внутрь лагеря. Мне достаточно увидеть кого-нибудь внутри.

Взмахнув призрачными крыльями, я аккуратно поднимаюсь над валом, не приближаясь к частоколу. Как и ожидалось, строить лагерь хотя бы чуть большего, чем минимально необходимо, размера, орки поленились. Так что теперь практически вся территория лагеря была усеяна завернутыми в одеяла зеленокожими телами, дрыхнущими буквально плечом к плечу. Разве что вокруг костров, на которых готовили остатки продовольствия… и особо неудачливых соратников, наблюдалась некоторая пустота, и еще — вокруг шатров шаманов и ваиводы. Нобы и черные орки дрыхли, выделяясь среди сородичей разве что размерами.

Сейчас был самый опасный момент операции. Кто-нибудь из бодрствующих орков внутри мог бы заметить, как гаснут звезды, скрываясь за облаком тьмы, в которое я завернулась. Но пронесло: все орки, что еще не спали, были больше заняты внутренними разборками, и не особо приглядывались к тому, что творится вокруг. Так что, подобравшись к охранной сети поближе, но так, чтобы не задевать ее и не поднять тревоги, я оказалась достаточно близко к одному из спящих, чтобы набросить на него проклятье Красной гнили. Первые уколы проклятья вряд ли будут замечены усталыми после дневного перехода орками. Что этой туше булавочный укол? Но скоро, очень скоро, волны проклятья, усиливаясь и складываясь друг с другом — покатятся по всему лагерю. И вот тогда это будет уже весело… Хотя и продовольствием я орков снабжу, как бы не на весь марш до Серых холмов.

Заурми

Проснулась я от боли. Боль была несильная, воителю-орку, а тем более — ученице шамана, невместно показать, что ее испытываешь… Но, с другой стороны, учитель Маухур всегда говорил, что «боль — это не просто так», и что показывать слабость — это глупость, но вот игнорировать боль — глупость ничуть не меньшая. И если у тебя что-то болит, а особенно — если заболело внезапно и без причины, то с этим обязательно надо разобраться.

Пульсирующая боль, казалось, не имевшая какого-то особенного источника, усиливалась, не быстро, но неприятно. Я вышла из шатра на площадку, где снаги⁽⁴⁾ должны были всею ночь поддерживать огонь. Разумеется, огонь едва теплился, поскольку дрова уже практически прогорели. Я пнула клюющего носом снагу, и указала на костер.

— У, чудила! — пробурчал тот, и двинулся за хворостом.

Надо будет его запомнить, и как буду заканчивать камлание — наслать на него что-нибудь ощутимо неприятное. Чтобы не заносило на поворотах.

Удары бубна задавали ритм. При этом стучала я осторожно и негромко, чтобы не разбудить учителя. Настоящий, правильный бойз не должен испытывать страха… но учитель — это учитель. И духов он собрал себе таких, что лучше не испытывать судьбу. Так проклянет, что мало не будет. С его силой считается даже сам ваивода!

Я закружилась в танце, вгоняя свой ум в то состояние, когда мир кажется далеким и отстраненным, имена и знаки уходят куда-то в сторону, и я чувствую некую невыразимую в словах истину. Именно в таком состоянии духов начинаешь понимать, и можно приказать им. Главное только — не утратить понимание того, зачем, собственно, начал камлать, и не провалиться куда-нибудь в нижний мир.

Духов бывает трудно понять. Но в данном случае результат кружения духов Света и Жизни был однозначен: меня прокляли. И проклятье небыстро, но неотвратимо усиливалось. Я изменила ритм, танцуя очищение. Свет, источаемый духами Света, и не видимый прочим, омыл меня, убирая проклятье, и я собралась уже заканчивать камлание, отправив младшего духа жизни устроить неприятность ленивому снаге, когда боль вновь дала о себе знать. Проклятье вернулось?

Понимать, что происходит, пребывая в трансе — занятие довольно-таки затруднительное. Да и мышление духов слишком далеко от понятий смертных. Однако, отправив младших духов Света полетать по лагерю, я все-таки разобралась. Каждый, пораженный проклятьем становился его источником. Само по себе проклятье исчезло бы довольно-таки быстро, но, перескакивая от одного орка к другому, оно усиливалось и продолжало само себя. Многие снаги уже были близки к смерти, и если не помочь им сейчас — орда лишиться самых многочисленных своих бойцов. Да и волки могут сильно пострадать. Но бегать по лагерю, снимая проклятье с отдельных орков — совершенно бесполезно. Проклятье все равно будет распространяться и усиливаться быстрее, чем я смогу его снимать. А значит — надо будить учителя. Он, конечно, сперва распроклянет по самое не могу… Но, потом, глядишь, смилостивится, и снимет проклятье.

Подходя к шатру учителя, я прикоснулась к черепу белокожего, тщательно отполированному и изукрашенному затейливой резьбой. Учитель говорил, что сам лично поймал бывшего хозяина, и не менее лично обработал кость еще когда был учеником, таким же как и мы сейчас.

Вообще-то, сторожевое заклятье должно дать знать учителю о том, что кто-то приближается к его шатру и без подобных ухищрений. Но коснувшись особы образом ключевой точки заклятья, я предупредила Маухура, что приближающийся — ему не враг (по крайней мере — один из тех, кому он доверил знание о подобных точках), и есть надежда, что в меня не прилетит что-то от ощутимо неприятного до смертельного, едва я пересеку вход в шатер.

— Чего тебе? — буркнул учитель, когда я вошла.

Он был в одной набедренной повязке, ног в руках уже были бубен и колотушка, а два старших духа молний, к которым Маухур может обращаться и без камлания, кружили вокруг него, готовые либо нанести удар по врагу, каким-то образом выпытавшим правила прохода охранных заклятий, либо ускорить самого шамана, обеспечивая ему отступление.

Многие шаманы предпочитают в качестве атакующих — духов огня. Считается, что они более могущественны, разрушительны, и способны накрыть своей атакой большую площадь. Маухур тоже учит нас обращению с этими духами, но основными стихийными считает именно духов молнии, способных не только атаковать, но и вовремя унести шамана из угрожаемой зоны. К тому же, духи молнии отлично сочетались с духами воды.

— Не подходи! — голос учителя вырвал меня из размышлений о природе духов и их сочетаемости.

Я замерла и посмотрела на учителя.

— Стой где стоишь. На тебе проклятье красной гнили! Многие поражены? — я и не сомневалась в способности учителя быстро разобраться в ситуации.

— Большая часть лагеря, — ответила я. — Меньше задеты шатры шаманов и ставка ваиводы.

— Это-то понятно, — пробурчал учитель себе под нос. — Там бойзов меньше, проклятье гаснет, не успевая набрать силу… Вот что. Иди к центру лагеря, бей в гонг, поднимай тревогу. От духов Света требуй очищение так часто, как только можешь. Не время экономить ману. Потом — собирай остальных учеников, выходите из лагеря, и встаньте так, чтобы между мами было не меньге, чем два роста взрослого орка. Проклятье само… Стой! — крикнул учитель, не договорив. — Спросонья совсем не соображаю. Этого и будут жать те, кто устроил все это. Соберитесь в шатре Груурха, он из ученических самый большой, и очиститесь. Никого к себе не подпускайте. Кто не поймет слов — проклинайте. Постарайтесь продержаться. Я же начну камлать большое очищение… Только этого дундука Шрыытука предупредить надо. Он хоть и дебил, но все-таки шаман… — На руку учителя спорхнул младший дух тьмы…

Не дожидаясь повторного приглашения, которое учитель наверняка выразил бы разрядом куда-то в район моих ягодиц, я выскочила из шатра, и отправилась исполнять приказания.

Кэра Серриган

Парить над лагерем орков, оставаясь незамеченной ими, оказалось на удивление довольно-таки сложно. А без Взгляда Хаоса, которым наделил меня сюзерен — это и вовсе было бы невозможно. Духи толклись над шатрами шаманов в большом количестве, да и над остальным лагерем тоже перемещались по запутанным замысловатым траекториям. Так что пришлось подняться повыше, и наблюдать. Взгляд Хаоса в сочетании с эмпатией позволил мне разобраться в том, какие духи выполняют функции охраны, а какие просто слетелись на отзвуки проводимых камланий. Так что через некоторое время я смогла наметить несколько путей для атаки, на которых я смогу не пересечься с защитными заклятьями и сторожевыми духами.

Я погладила фиал, закрепленный на поясе. Пока что расчеты были точны. Агира сумела пробраться к лагерю и запустить проклятье. Оно распространяется и ширится, но вижу это пока что только я. Духам нет дела до игр смертных… если от них не потребовать предупреждать о некоторых из них. Вот только духи — не люди. И не орки. И даже не эльфы. Это смертному можно сказать: «предупреди о проклятии», и смертный поймет. Духу же нужно перечислить все возможные варианты атаки. И предупредит он о тех атаках, о которых договорено. Не больше и не меньше. Наши провидцы нашли щель в обороне лагеря, и сейчас духи беззаботно играются с ветрами, а ало-зеленая дымка проклятья продолжает распространяться. Люди уже кричали бы от боли. Но могучим бойзам не к лицу обращать внимание на какую-то там «боль», не так ли? Однако даже у орочьей выносливости есть предел. И скоро…

Полог одного из ученических шатров откинулся. Оттуда показалась молодая орка. Невысокая и стройная на фоне своих шкафообразных сородичей, она принялась танцевать возле священного огня, призывая духов. Конечно, чтобы полноценно разобраться в творящемся — надо быть шаманом, да мало того — орком. Все-таки школы шаманства у орков, эльфов и кочевников, при общей основе, несколько отличаются. Но вот «от обратного», то есть — судя по полученным результатам, можно предположить, чего именно она хотела.

В ожидании результатов, я любовалась танцующей орчанкой. Надо сказать, посмотреть там было на что. И была бы парнем… Я бы, ух… Все-таки пребывание в нераздельном единстве единения оставило в моей психике некоторый след, хотя и не настолько сильный, чтобы задумываться о чем-то таком серьезно… но достаточно глубокий, чтобы любоваться, имея в виду не только эстетический аспект.

Призванные шаманкой духи пролетели через ее ауру, очищая зеленокожую от проклятья. И она уже собиралась было прекратить камлание. Оптимистка. Шаг в сторону от огня, и она уже достаточно близко к подтаскивающему дрова швыряле, чтобы заполучить проклятье снова.

Девушка немедленно продемонстрировала выдающийся для орка интеллект. Вместо того, чтобы повторять очищение (а, судя по результатам, камлание именно им и было) раз за разом, бессмысленно растрачивая ману, она вопросила о чем-то слетевшихся к ней духов, а потом — двинулась к шатру одного из старших шаманов. Прикоснувшись к «украшенному» в орочьей манере столбу, она некоторое время постояла, видимо, набираясь храбрости перед встречей со старшим шаманом и вошла.

Попытка подобраться к шаману, не отвлекаемому сложным камланием, через его охранные структуры — не самый безболезненный способ самоубийства. Так что я просто зависла, наблюдая за лагерем, но не пытаясь пробраться поближе к шатру. Тем временем, еще несколько учеников выскочили из шатров и принялись камлать. У кого-то получалось на время снять проклятье, у кого-то — нет. Но пока что к учителям догадались обратиться лишь двое. И прежде, чем они покинули шатры старших, девушка выскочила от, по всей видимости, своего учителя.

Первым делом она подбежала к бронзовому билу посреди лагеря, и ударила в него, поднимая тревогу. Разумно. Вот только это вызовет панику и неразбериху… Какое-то время орки будут метаться солеными зайцами, возможно, кто-то и поближе к шаманам подберется… Кто-то умрет естественной смертью, разрядив на себя охранную систему шамана. Кто-то просто пробежит достаточно близко, чтобы передать шаманам красную гниль…

Ученики шаманов собрались около девушки, проснувшейся первой, и, кажется, попытались ее о чем-то расспросить. Поскольку среди них были и личности, скажем так, существенно выше и крепче не потрясающей воображение своими габаритами девушки, то разговаривали они с источником жизненно важной информации свысока, только что не плюясь через губу. В ответ девушка поднесла к левому виску кулак, и резко разжала пальцы в сторону вопрошающего. Насколько я знаю, жест этот был позаимствован орками у эльфов еще в те времена, когда никаких людей в мире не было. В человеческой жестикуляции ему соответствует вращение пальцем у виска. Логично.

Вместе с группой собравшихся вокруг нее учеников, орка скрылась в том же шатре, откуда вышла, и через некоторое время оттуда полыхнул невидимый прочими свет Очищения. Неплохо. Неплохо. Особенно…

Хрюкера, подобравшегося к шатру почти достаточно близко для передачи проклятья, шарахнуло несильной, но ощутимой молнией в нижнюю часть спины. Умная чересчур…

Впрочем, не все шаманы продемонстрировали высокий интеллект. Из ближайшего к воротам лагеря шатра выскочил полуголый старикашка. Кажется, в спешке он даже забыл основные инструменты своего шаманского ремесла.

Что сказать… С того расстояния, на которое он подставился теням, сидевшим неподалеку под отводом глаз, попадание по магу равного ранга в виде «не защищенной, не сопротивляющейся цели» — это смерть на месте. Без вариантов.

Несколько учеников последовали за учителем… как в ворота лагеря, так и во Врата Серых пределов. Это было вполне предсказуемо. А вот следующий шаг мог быть интереснее. Забросив просмотр комедии «орки бегут из собственного лагеря», я повнимательнее присмотрелась к шаманским шатрам. Если сейчас старшие шаманы соберутся вместе, чтобы очистить лагерь — настанет время для меня и моего фиала.

Не собрались. Сперва очищение полыхнула из того шатра, куда ходила объект моего наблюдения. Потом — из соседнего, потом еще и еще.

С трудом и не сразу шаманы все-таки справились с напастью. С трудом — потому что сразу весь лагерь ни один из них не накрыл, а по очереди… каждый раз оставались очаги заражения. Собравшись все вместе, они могли бы уничтожить проклятье одним ударом… а я получила бы шанс уничтожить их. Поодиночке же они не были достойной мишенью для Пламени фей. Но уж ману-то они точно подрастратили неплохо. Учитывая же, что ваивода Гхыртыкбургуз недолюбливал всяких головастых умников, и вообще привел отношения с шаманами к более-менее приемлемому виду только после «успехов» в завоевании Беленджера, много алхимиков в его домене быть не должно. А те, что есть — еще должны доставить свой продукт… Да и проклятье положило немало орков, хотя на фоне их общей численности, конечно, капля в море. В общем, не так плохо, как могло бы быть, но и не так хорошо, как хотелось бы.

Проследив за незаметным отступлением теней, я рухнула возле застывшего вдали от сородичей черного орка, рванула его горло мечекрыльями, и облизала один из клинков, убедившись, что меня увидели по крайней мере двое хрюкеров. То, что кинулись они ко мне, а не от меня — было вполне ожидаемо. Они же — «храбрые бойзы», хотя одна из них — скорее «герла», хотя по объему и не скажешь, и вообще с шаманкой рядом не стояла… К их счастью, сейчас мне нужны были свидетели, а не трупы. Так что, смакуя вкус орочьей крови на губах, я улыбнулась храбрым поимщикам, и отвела им глаза. Когда на тебя смотрят, да еще и с кровавой яростью в глазах, «отвод глаз» — трюк не из простых, но у меня получилось. Оркам должно было показаться, что я просто растворилась в воздухе. Небо на востоке начало светлеть. Операция была завершена.

Заурми

Ночь вышла тяжелая. Несмотря на все предпринятые шаманами меры, погибли почти три десятка снаг. Это, честно говоря, не слишком страшно… но если подобные налеты будут повторяться — результат может оказаться совсем не радостным. Да среди учеников и старших шаманов — тоже есть потери, хотя и не столь опасные. Волчьи всадники потеряли двух наездников и трех варгов. Это было бы совсем не страшно, если бы не тот факт, что у волков погиб старый и весьма уважаемый вожак, и теперь стая готова была расколоться: часть волков собирались признать достойной вести стаю подругу старого вожака, а другая — второго из его сыновей. Учитывая, что старший сын провыл имя матери, а младший назвал старшего предателем… в общем, еще как минимум одного варга мы точно потеряем. А может — и больше, если за изгнанником последуют его сторонники. Конечно, ваивода может рявкнуть, треснуть кого-нибудь кулаком, и назвать вожака самостоятельно. Но свободные варги очень дорожат правом самим выбирать вожака, и подобный подход напряжет отношения варбосса со всем волками сразу. Тем более, что ваиводы Востока, с которыми Гхыртыкбургуз рассорился еще как только открылись границы его домена, заявили еще тогда, что «стукать пусть и дурного, но родича, идя против воли Схода⁽⁵⁾ — не будут, но всех изгнанников из Гхыровой орды (прямо так и сказали, на что Гхыртыкбургуз обиделся несказанно) — примут с радостью».

Тем не менее, ночь закончилась, и ваивода объявил сход вождей.

Кошма в шатре варбосса разделена на две части — зеленую, где расселись нобы в сопровождении черных орков, и черную, где устроились старшие шаманы с избранными учениками. Этот обычай, общепринятый в Орде, был принят ваиводой Гхыртыкбургузом лишь недавно — после нескольких провалов штурма домена Беленджер. До этого шаманы не пользовались уважением ваиводы, как «те, кто не может правильно стукать». Но когда кочевники раз за разом стали обрасывать малые орды, используя колдовство — стало очевидно, что именно мы, видящие незримое — необходимы орде. Тогда и появилась в шатре варбосса черно-зеленая кошма.

— Гра-а-а! — ваивода объявил начало собрание. — Подлый враг стукать нас! — как говорил учитель «кто имеет медный щит — тот имеет медный лоб». Большинство шаманов говорят на правильном языке, хотя и частенько добавляют в него ругательства (а еще чаще — добавляют правильные слова в поток брани). Но вот если так будут говорить военные вожди — их просто не поймут снаги и прочие меднолобые. Впрочем, это — лишь одна из причин взаимной нелюбви шаманов и военных⁽⁶⁾.

Некоторое время ушло на свару между шаманами и бойцами. Военные старались обвинить шаманов в том, что их охранные заклятья пропустили врага. Учитель же отбивался, указывая на то, что военные сами настояли на том, чтобы строить лагерь поменьше, а охранные заклинания провести по ограде, чтобы не мешать внешнему караулу. Еще одним аргументом учителя было то, что, собственно, обнаружила атаку и подняла тревогу его ученица (то есть — я), а расхваленные нобом Мурглаком караульные — либо ничего не заметили, либо померли, не успев поднять тревогу.

— Малчать! — ваивода прекратил дискуссию. — Мы бегим дальше. Колдун-железячник укрепляется в Серых холмах. Мы должны соединиться с бойзами, что бегут от Черной скалы, и настукать гадским железкам!

— А если колдун не захочет биться, и укроется за стенами Серых холмов? — спросил учитель. Остальные шаманы покивали головами, показывая, что этот вопрос интересует и их тоже.

— Тогда к нам прибегут бойзы из Черной скалы. Мы покажем этим светлокожим⁽⁷⁾ …⁽⁸⁾ и побегим к горам. Там мы наконец-то настукаем каменной юрте в горах, и прорвемся во владения железячников. Мы сожгем и порушим шахты, … и съедим светлокожих, что не успеют укрыться от нас в главном городе, мы будем разрушать и убивать! И … железячнику придется выйти из-за стен Серых холмов и стукнуться с нами. И даже если с ним придет колдун с запада — мы все равно … и настукаем им, а потом — захватим их дома, и станем сильнее!

— Гра-а-а!!! — подтвердили волю ваиводы собравшиеся, без различия шаманов и воинов. И я радостно вскинула кулак к потолку шатра, подхваченная общим потоком Ваагх!

Иримэ

Полет на крикунах имеет определенные ограничения. Это не трансгрессия, и даже не упомянутый как-то Ларом «Белый лебедь», что летает быстрее звука. Так что было принято решение не пытаться возвращаться каждый раз в Азир, восстанавливая ману, но следовать за орками, несколько в отдалении. Так, чтобы иметь возможность в случае обнаружения — оторваться, а в случае необходимости — быстро сблизиться с противником. Также, приказом Лара было приостановлено производство Пламени фей. Вместо этого, несмотря на то, что состав был признан полезным, все алхимики домена засели за производство эликсира маны.

В связи с принятым решением о дальнем походе, пришлось сократить численность отряда: часть крикунов несла только по одному всаднику, зато на них нагрузили палатки, запасы провизии, котлы, и прочие вещи, необходимые в походе.

Наш лагерь расположился у подножия небольшой гряды меловых холмов. На ее гребне заняли свои позиции наблюдатели первой смены, благо что там нашлось несколько мест, где заметить наблюдателя было бы достаточно трудно, а сам он мог видеть степь на десятки километров вокруг.

Честно говоря, было предложение возвести полноценное укрепление, вроде форта Каменный, который мы удержали-таки в домене Беленджер. Но потом военный совет, не без помощи Лара (да и моей тоже) пришел к выводу, что в отражении полноценной атаки ров и вал, которые мы можем возвести в приемлемые сроки, нам не помогут, а с мелким набегом, или, тем более — случайным хищником мы и так справимся. Так что основной защитой было признано пристальное наблюдение как за орками, так и за окрестностями, особое внимание уделяя отслеживанию погоды, чтобы не пропустить тех признаков ее изменения, что были неразумно проигнорированы нами в Каменном. Повторять эту ошибку никто не собирался, так что как минимум один из дежурной смены старательно наблюдал за облаками.

Но система обнаружения и охраны — это далеко не все, что необходимо для лагеря. У самого подножья гряды, так, что колышки пришлось забивать местами в известняк, закрепляя магией, разбили большую палатку для «командного состава», то есть, если совсем честно — мне и Лару. Вокруг, стройными рядам возвышались палатки поменьше, для «младшего начальствующего и рядового состава». Причем наша палатка была больше остальных не потому, что мне или Лару захотелось так вот возвыситься над другими, но потому, что предполагается, что в ней будут проходить совещания командиров.

Из варпа проявлением Всетворящего была извлечена и установлена крикуновязь. Честно говоря, основным ее назначением было не «удержать ездовых крикунов, если они вдруг захотят разлететься», но «указать крикунам место, покидать которое нежелательно». Также, в выкопанных ямах развели костры на дровах, источник происхождения которых был тем же, что и крикуновязи. Это было несколько… рискованно, но необходимо: собрать в глубокой степи достаточное количество дров не представлялось возможным, а тащить за собой необходимый запас топлива — означало критически уменьшить и без того невысокую численность ударного отряда.

К тому моменту, когда все работы по обустройству лагеря были окончены, вернулись наши диверсанты. Кэра вошла в палатку, слегка пригнувшись, чтобы ее крылья-мечи не распороли потолок. Следом зашли Агира и Пьен, также участвовавшие в атаке на орков. Аглеа, с глазами, закрытыми плотной повязкой, и Серг’Ра, командовавшие обустройством и обороной лагеря, уже находились здесь.

— Итак, — произнес Лар, и по его жесту по центру палатки раскатилась карта предполагаемого района действий. Поднята она была весьма скудно, большая часть была самым настоящим белым пятном. Разноцветьем различных пометок выделялись разве что ре места, где мы уже побывали, и довольно-таки узкая полоса, как перст, указывающая с севера на населенный пункт, обозначенный как Серые холмы. Где-то к юго-востоку от Серых холмов было отмечено предположительное местонахождение Черной скалы — столицы Гхыртыкбургуза. — Подведем итог операции «Гхыровая побудка», — Пьен прыснул. Да и мне это название, при всей его почти орочьей грубости, вполне понравилось. — Кэра, — кивнул он Королеве Мечей.

— Убит как минимум один старший шаман и несколько учеников. Точные цифры я предоставить затрудняюсь. Под конец там все метались, так что определить, кого достало-таки проклятье, кого — затоптали, кого — просто пришибли в стихийно возникающих драках — не представляется возможным. Еще сложнее сколько-нибудь точно оценить потери низших. Шаманы изрядно растратили ману в попытках побороть проклятье, но в конце концов им это удалось. Подходящей групповой цели для применения Пламени фей я не обнаружила. Также я лично добила одного черного орка. К сожалению, нобы перемещались в сопровождении группы поддержки, так что уверенности в том, что я сумею добить одного из них и уйти — не было. Так что, в соответствии с полученными приказами, я предпочла отступить.

— Согласен, — кивнул Лар. — Все сделано в пределах приказанного. Хотя, пожалуй, применение Пламени фей, пусть и по одиночному шаману, затруднило бы остальным… — Лар как-то кривовато усмехнулся, — …«борьбу за живучесть». Но это моя ошибка, не твоя. Ты все сделала правильно. Но главное — мы засветили наличие высокоуровневого скрытника, и возможный союз с Единением. Так что в дальнейшем им придется страховаться от подобных фокусов, причем — не только с небес, но и из-под земли. Это затруднит оркам разворачивание лагеря и замедлит марш. По данным разведки, орки тащат с собой два суточных рациона. Полагаю, растянуть его на три-четыре дня им особенного труда не составит. Но, если мы сможем серьезно их тормознуть, Гхыр предпочтет не бежать как наскипидаренный, а встать на дневку где-то вот здесь, — Лар указал довольно-таки обширный район в верховьях реки Торгун, там, где переход сплошной синей черты в пунктир указывал, что река пересыхает.

— Почему именно здесь? — заинтересовалась Аглеа.

— Судя по всему, Гхыр идет вдоль Торгун, чтобы не испытывать проблем с водой. Я полагаю, делать он это будет до тех пор, пока не доберется до пересохшего участка. Там — наберет бурдюки, и рванет на север, к Серым холмам. То есть — рванул бы, если бы рассчитывал, что ему хватит запасов до своей бывшей крепости.

— Или до точки рандеву с подкреплением, идущим от Черной скалы, — проворчал Серг’Ра. — Мы пока что ничего не знаем о тех местах, и силах, которыми он располагает.

— Не то, чтобы «совсем ничего», — хмуро улыбнулся Лар. — Мы знаем, что подкрепление есть. Что оно движется к Серым холмам, и что с собой тащат запас провизии, полученный в набеге на южного соседа. Так что есть шанс, что дневки все-таки не будет…

— …и что в домене Черной скалы вы с д’Ин Амитом столкнетесь с войсками этого самого «южного соседа», пришедшими с ответным визитом, — влезла я в паузу.

— Есть и такой шанс…

Еще некоторое время мы обсуждали меры, призванные еще сильнее затормозить орду, заставить ее встать-таки на дневку, и распустить охотничьи отряды, на которые можно было бы славно поохотиться. А потом Лар распустил собрание, и предложил мне воздвигнуть ширму, за которой я могла бы улечься спать, укрываясь от его нескромного взгляда. Но я молча покачала головой. В конце концов, у нас все равно дело идет к заключению постоянного союза, а не временного политического брака. И, хотя я еще не готова сдать последние бастионы, почему бы не позволить ему полюбоваться моим телом? Тем более, что свою любовницу Лар в этот поход не потащил…

Интерлюдия

Одинокий ангел взмыл над погибающим городом. Его время заканчивалось, и уже скоро придется покинуть призывающих. Но его сияющий свет уже позволил вернуться из Серых пределов трем паладинам и одному прелату.

Ангел наблюдал, как людская волна, теряя своих на каждом шагу, захлестнула редкую цепочку последних защитников города, и ворвалась в донжон. Ворота цитадели были выбиты стенобитным заклятьем, почему ее бывшим хозяевам и пришлось выйти на последний бой. Впрочем, сам бывший хозяин цитадели уже бежал в сопровождении сильнейших телохранителей и двух жриц из своего гарема. Прочие же должны были прикрыть его отступление, своими жизнями купив ему необходимое время.

Ангел опустился на боевую галерею донжона. Множество его собратий пало и вернулось в Свет, прежде чем прекратился поток стрел, отправляемых отсюда не знающими промаха стрелками. И теперь множество былых союзников, лежали на теплом дереве, залитом кровью, даже в смерти сохраняя изящество и красоту.

Поднявшийся на площадку воин в тяжелой броне кивнул ангелу. Он казался удивительно неуместным среди изящного переплетения смыслов и символов, образованных зеленеющими ветвями. Но он был здесь, а все остальное — не имело уже значения.

Воин убрал меч в ножны и достал узкий и очень острый кинжал, и полоснул по светлой веревке, сплетенной из волос, пожертвованных сородичами прежнего хозяина. Зеленое знамя с серебряной скопой, парящей над взъяренными волнами, поползло вниз, и было сорвано рукой в латной перчатке. Кольцо, вспыхнувшее на руке воина, было скрыто сталью и кожей перчатки от многих, но не от ангела, взгляду которого грубые вещи тварного мира не были преградой. Надвратный знак, объявляющий города принадлежащим клану Охотящейся скопы исчез, сменяясь латной перчаткой под тремя звездами: личным гербом захватчика.

Два воина: земной и небесный смотрели с высоты, как захватчики, рассыпавшись по городу, врываются в дома, вытаскивают из них обитателей и иную добычу. Кое-где бушевали пожары, но команды аколитов уже занимались тушением.

— Инериол — пал! — произнес Неумирающий. Это были первые его слова, услышанные ангелом. Ангел молча кивнул, соглашаясь с предводителем захватчиков.

Снизу доносились всплески жадности, похоти и отчаяния, иногда зависть разражалась серым всполохом смерти. Все это било по тонким чувствам ангела, но небесный воитель умел сдерживать свои чувства, понимая, что таков истинный лик победы.

Его время истекло, и ангел растворился в воздухе, возвращаясь на план Света, где будет ожидать следующего призыва.

Воронвэ

Стоя над развалинами своего дома, в которых копошилась недоживущая плесень, я понял, что отныне делом моей жизни будет месть тем, кто отверг протянутую руку, кто плюнул на давний союз, кто предал…

Тонкая полоска Силы вновь коснулась поверхности ясеневого плеча длинного лука. Конечно, здесь было бы более уместно танка⁽⁹⁾, посвященное кровавой мести. Но я всегда был не очень хорошим поэтом. Конечно, учителя Коа’Нессе Олласиэ⁽¹⁰⁾ зачли мне экзамен по стихосложению… но, как мне кажется — больше из жалости, и как дань уважения моим способностям мага, чтобы несданный экзамен не мешал мне продолжать обучение незримым путям Матери.

Очередной штрих, легший на древесину, добавился к портрету Энелькольдэ, легендарной Королевы мечей, стиравшей с лица земли одно за другим селения Плывущих-по-Морю⁽¹¹⁾, похитивших и осквернивших ее сестру. Чувства долга и мести, ведшие Энелькольдэ, были столь сильны, что в их пламени сгорела и ее сестра, чьи останки были обнаружены в Длинном доме одного из кланов Плывущих гораздо позднее.

Тихий голос растущей травы, донесенный до меня предутренним ветерком, подсказал, что те, кого я ожидаю — уже близко. С сожалением оставив незаконченный рисунок (ох и устроил бы мне нагоняй старый Элентармэ, учивший меня договариваться с деревьями, и уговаривать их принять нужную мне форму, за такое кощунство), я поднялся, и начал накладывать огненный наговор на свои стрелы. Конечно, можно было бы использовать площадное заклятье, и это позволило бы убить большее количество недоживущих за меньшее время… Но пусть лучше те, кого отправят в погоню — будут считать, что гоняют туима⁽¹²⁾, а не полноценного курувар⁽¹³⁾. Конечно, среди туима немногие предпочитают умениям разговора с лесом или исцеления — навык вложения собственного огня в стрелы, как и вообще стихийного чародейства… Но встречаются и такие. Встречаются. Вот и тем, кто сейчас гонит обоз к руинам Инериола, на которых копошатся торжествующие «победители» — встретится именно такой «уникум».

Я криво усмехнулся. Все-таки, младший князь Даэрон Семьсот тридцать второй⁽¹⁴⁾ (я скривился от напоминания о манере Неумирающих украшать свои имена бессмысленными цифрами), несмотря на проявленную трусость, сумел извернуться, и полностью растратить или утащить с собой всю княжескую сокровищницу. Так что жалким эдайн, чтобы преобразовать уютные древесные дома в свои каменные норы, потребуется доставить много камня и трупов убитых их топорами деревьев. И за это им придется щедро заплатить своей грязной кровью, напоить ею Растущих.

Голова каравана показалась из-за деревьев. Впереди шагают трое егерей, настороженно оглядываясь по сторонам. На их луках были натянуты тетивы⁽¹⁵⁾, но вот стрелы лежали в колчанах. Все-таки длительное время сохранять постоянную готовность к бою — не по силам недоживущих.

Следом за егерями, гордо восседая в седле, ехал всадник. На его грязно-зеленом щите золотилась какая-то сложная композиция малого герба⁽¹⁶⁾. Тьфу. Мерзость. И как только у малевавшего эту пакость руки не отсохли от созерцания этого убожества? Однако, судя по тому, что шпоры у всадника посверкивают серебром, а не золотом, рыцаря на охрану обоза поставить все-таки не сумели… или не захотели. Простой сквайр.

Следом за сквайром тяжело и устало шагали восемь мечников. Их снаряжение было добротным (для эдайн) но отнюдь не блистало новизной или ухоженностью. А уже потом двигались телеги с камнем и древесиной. Этелендэ!⁽¹⁷⁾ Это до какой же степени умопомрачения должен был дойти Совет Вечного леса, чтобы заключить союз с теми, кто убивает деревья, чтобы жить в окружении их трупов? С мерзкими моргул⁽¹⁸⁾ и то лучше было бы в союз вступить!

С легким хлопком стрела срывается с тетивы. Прежде, чем ее огонь гаснет, остывая в крови возницы, семь ее товарок отправляются в полет. Да, я не очень хороший лучник. В Коа’Курунолвэ я изрядно пренебрегал обязательными занятиями рата’квингэ⁽¹⁹⁾ в пользу искусства плетения невидимых струн. Потому, собственно, я и пропустил предводителя этого обоза, хотя его смерть и могла бы нанести презренным хумансам больший урон. Однако у меня не было уверенности, что я смогу убить его одним попаданием. А каждое мгновение, которое я потрачу на эту консервную банку — это неотнятая жизнь врага.

Но вот оставшиеся в живых (немногие) возницы догадались закатиться под телеги, а мечники, вместе со спрыгнувшими с дальних телег латниками попытались составить стену щитов. Не то, чтобы она была такая уж неуязвимая… Очередной хлопок тетивы, и стрела, увы, не заклятая, оказывается в ноге одного из мечников, чуть выше колена. Убить — не убьет, но притормозит изрядно. Хотя… Если нет поблизости аколита-медика — может и истечь кровью. Но вряд ли. Животная жажда жизни, свойственная этим полузверям, позволит остаться по эту сторону Серых врат.

Но, между тем, егеря уже успели вернуться. Еще одна-две стрелы — и они меня точно засекут. Так что, лук за спину — и побежали. Ловите эльфа в лесу!

Тин

Путешествие через Дикое поле, к пределам Империи сложно описать иначе, чем прибегая к обширным познаниям члена Ночной гильдии в области… табуированной лексики. Ванда, наш гильдмастер, строго учила меня и моих товарищей «общаться правильным языком», а не скатываться в простонародную брань. Но, частенько общаясь с уличными подонками и отребьем — сложно не научиться говорить и на доступном их пониманию языке.

Так вот… Понимая, что путешествие будет сложным, я, городской вор, удалявшийся от городской стены далее, чем на полет стрелы, только во время путешествия из Ветровска в Азир, настоял на включение в каждую из групп беглецов хотя бы одного человека, имеющего опыт проживания в сельской местности. Хотя бы минимальный.

К счастью, именно Агер, степной охотник, до вступления в наш маленький «клуб по интересам» проживавший в Заовражье, сумел избежать облавы. Впрочем, я не уверен, было ли это следствием умения охотника избегать внимания, счастливым совпадением, или же тем, что люди, обеспечившие наш побег — твердо знали: кого следует ловить, а кого — ни в коем случае. И теперь, когда не только наша группа собралась в полном составе, но подтянула к себе несколько человек из других групп, рассыпавшихся при облаве, и не сумевших собраться, Агер каждый вечер, устроившись у костра, рассказывал: как ходить по степи, что представляет опасность, на что следует смотреть, а что — можно оставить без внимания, и, главное — с чем можно сразиться, а от чего следует бежать изо всех сил. К моему удивлению, эти рассказы, вполне могущие оказаться жизненно важными для выживания всех и каждого, кажется, слушал только я. Нет, понятно, что отец Вульфред на привалах размышлял о высоком, составлял стратегические планы. Емы — не до мелких частностей тактического маневрирования. Так же и Рита, вместе еще с одной избежавшей облавы девчонкой, выматывались на переходах до такой степени, что на привалах просто лежали, бездумно глядя в небо. Но остальные-то?

Прислушиваясь к разговорам остальных беглецов, когда они изволяли-таки собраться к костру, я с трудом удерживался от громового смеха, которому Неумирающие прилепили эпитет «гомерический». Почему-то они решили, что в Восточной Марке Империи Света, когда мы до нее доберемся, для них уже заготовлены награды: чины и ордена. Почему бы Империя стала организовать или, тем более — освобождать хлебные места, на которые всегда куча желающих, для «героев Сопротивления» — я так придумать и не смог. Но, естественно, делиться этими размышлениями я ни с кем не стал. Незачем их заранее расстраивать. На мой взгляд, нас, в лучшем случае, ждут «солидные» и «привлекательные» места курьеров и старших помощников младших писарей в какой-нибудь конторе, связанной с церковью… Если, конечно, нас всех не отправят на костер как шпионов и еретиков. Впрочем, от последнего, я надеюсь, отец Вульфред прикроет. А так… даже небольшая должность «подальше от Ночной гильдии, поближе к церкви» в мои семнадцать лет — уже неплохой старт. А если отец Вульфред еще и обеспечит каким-никаким, а покровительством, а может, и знакомствами — вообще хорошо.

Я залез в рюкзак, и в очередной раз порадовался, что сумел вспомнить и отыскать закладку контрабандистов. Так что у нас с Ритой есть теплые спальники, фляги и запас еды на первое время. У большей части беглецов из Азира не было практически ничего. Даже оружие догадались захватить в дорогу, в лучшем случае — через одного. А ведь путь предстоит неблизкий. Военный отряд проходит домен (если не под диагонали) в среднем за 2 — 2,5 дневных перехода. Кочевники — быстрее, нежить — медленнее. Груженый товаром торговый, или рабский караван — тащится через средний домен 3-4 дня. А мы в смысле скорости перемещения, увы, существенно ближе к последним. Ни обозов, ни запасов провианта, избавляющих от необходимости охотиться, ни умения чередовать бег и ходьбу, сохраняя силы, ни хотя бы привычки к длительным переходам у нас нет. А идти предстоит далеко. Конечно, оптимальным решением было бы двинуться на северо-запад, напрямую к границам Империи. Но, увы, именно там высока вероятность повстречаться с эльфами. А у Вечного леса сейчас с Церковью и Империей Света отношения… не очень, скажем так. Так что на общем собрании нашей группы, подавляющим большинством в один голос отца Вульфреда, при полном одобрямсе остальных присутствовавших, было решено двигаться прямо на запад, через разоренные Темным походом домены, некогда принадлежавшие Империи, к реке Танас, пересекая ее притоки. А там уже посмотрим. Если получится — то лучше всего было бы пристроиться к каравану судов, и проплыть с ним на север, к крепостям Засечной черты, на которой в прошлый раз остановили темных. Ну а, если не получиться — то двигаться вдоль берега, не теряя реку из вида. Но, в любом случае, путешествие займет еще не одну неделю…

Боюсь, что сейчас к нам в полной мере относится стихотворение, которое как-то читал в таверне Ветровска заезжий бард еще во времена Аурениуса, утверждая, что его сочинили на родине Неумирающих: «…но выживет он — если Богу угодно, а сгинуть — ничто не мешает ему». Ведь идти нам придется через разоренные войной земли, где осели дезертиры обеих армий и разбежавшиеся чудовища, где были применены проклятья массового поражения такой мощи, что до сих пор остаются Пустоши — земли, на которых не живут люди, и откуда периодически лезут твари. Где главная власть — это банды, желающие одного — ограбить любого мимопроходящего.

С этими, надо признать, не самыми оптимистичными, мыслями, я завернулся в спальник, и заснул. И, разумеется, приснился мне кошмар.

Небеса струились потоками огня. Серый пепел, быстро темнея к горизонту, тек под ногами. Темные крылатые тени сходились над головой в скоротечных схватках, и проигравший рушился вниз потоком крови. Я подставил под один из таких потоков руку, и алая кровь потекла по тыльной стороне ладони, застывая на руке серебряной перчаткой. Восемь хищных стрел раскололи полыхающие багровым пламенем небеса, указывая тысячи путей. Я выбрал один из них, и двинулся вперед между изгибающихся потоками жидкости зеркал. Тень за моей спиной полыхнула огненным взглядом золотых глаз. Не оглядываясь, я шагал дальше, напевая продиктованные Вандой слова:

— А от границы ключ переломлен пополам…

Анрэн

Ванвэ’р’ата… Потерявший Путь. Кажется, у Неумирающих, там, за их собственным Звездным пределом есть понятие, аналогичное этому. «Ронин». Благородный воин, потерявший господина, и вынужденный добывать средства для себя и своего отряда мечом. Слово эдайн «наемник» все-таки не отражает всей трагедии этого потерянного пути.

Гилнир, мой побратим, тревожно всхрапывает, встряхивая рогом. Кажется, он пытается мне намекнуть, что подобные отвлеченные рассуждения не слишком уместны в бою. В принципе я с ним согласен, так что…

— Залп!

Я взмахиваю рукой, чтобы это увидели даже те, кто не услышит меня в шуме схватки.

Десять серебряных белооперенных стрел взлетают в воздух. Каждая из них забирает жизнь по меньшей мере одного врага, находя слабые места в почти неуязвимом хитине. Лучники-эдайн действуют намного менее эффективно, но зато их — почти сотня. И все равно у нас не получается не только остановить, но даже и сколько-нибудь серьезно замедлить врага, и волна анта добегает до строя мечников, которых, к счастью, удалось нанять в нашем путешествии.

Анта… Ходят слухи, что это — не то исходный материал, за который взялся погибающий бог, в надежде создать для себя новое оружие в Войне богов, последовавшей за объявлением Анором себя — единственным сущим богом людей, не то — один из первых, неудачных результатов не в меру могущественного, и столь же не в меру идеалистичного молодого чернокнижника, понадеявшегося таким вот образом принести мир и благополучие… Но, в любом случае в близком родстве этих тварей с Единением не сомневается почти никто. Возможно — кроме разве что самого Единения, но у них не спросишь. Да и достоверные сведения о происхождении Единения можно добыть разве что на Оловянных островах… Но отправившиеся туда экспедиции почему-то не возвращаются.

Тем не менее, факт налицо: анта, конгломерат более-менее насекомообразных видов, оказались достаточно живучими, чтобы распространиться далеко за пределами как самих Оловянных островов, так и вообще территорий, контролируемых Единением. Частенько они становятся проблемой, и тогда против них нанимают отряды, вроде моего.

— Залп!

Очередной ливень стрел ударяет по задним рядам напирающей хитиновой лавины. К счастью, у анта, в отличие от Единения, маловато стрелков, а летунов мои лучники уже почти всех выбили.

Строй копейщиков, привычное оружие сдерживания эдайн, к сожалению, совершенно неэффективен против анта. Хотя и огромные для насекомых, но мелковатые для человека, очень шустрые твари легко проскальзывают между копьями и буквально пожирают копейщиков. Это уже не один раз случалось за годы, в течение которых эта напасть терроризирует землю. А сородичи еще возмущались тем, что я приобрел для мечников-эдайн тяжелые каплевидные щиты и крепкие поножи. Конечно, эти щиты — не скутумы, предания о которых сохранились у эдайн со времен седой древности, но вместе с поножами — позволяют достаточно эффективно защищать ноги.

— Залп!

Я оглядываюсь на стоящих рядом лучниц. Пять, всего пять девушек из дальних семей, Неллас-Видящая и Квеннар — наш маг, вот и все, что осталось от моего некогда не самого последнего Дома. Впрочем, если бы не тайная, но действенная поддержка Вечного князя — я не смог бы сохранить и этого. Еще пять девушек-лучниц, потерявших свои Дома и свой путь, присоединились к нам уже позднее.

— Матка! — Неллас прикоснулась к моей руке, и указала куда-то на запад. Признаться, даже эльфийское зрение не помогало разглядеть детали в очередной волне надвигающегося на нас хитина. Но Видящая — это Видящая. И если она говорит, что там — матка, источник порождения и главный нервный центр роя — значит, она там.

Огромная тень проносится надо мной, и я, вслед за Неллас, вкладываю силы в призыв, так что и вторая виверна, хоть и меньших размеров, отправляется туда, где Видящая предполагает матку.

Добравшись до указанного места, виверны раз за разом пикируют, обрушивая на землю потоки яда. Подозреваю, что там и трава-то расти не будет как минимум несколько лет.

Давление на поредевший строй мечников резко снижается: погибающая матка зовет свои порождения на помощь.

— Огонь по готовности! — командую я. — Мечники — вперед!

Сейчас, пока матка еще жива и зовет тварей — надо истребить бегущих в как можно большем количестве. Когда она умрет — это лишит анта единого командования… И по крайней мере часть тварей кинется на нас в боевом безумии… прикрывая бегство остальных. Трюк не новый, но, увы, все еще эффективный.

— Держать строй!

Эти эдайн в боевом раже — слабо отличаются от молодых гончих. «Враг бежит — поймать и затрясти». А о том, что враг может и повернуться — не думают. Но если встречать волну анта без сомкнутого строя — потери зашкалят. Нет, если бы речь шла только об эдайн — то и моргул бы с ними. Но ведь, погибнув, они откроют дорогу к моим эльфийкам. Вот и приходится спасать их глупые головы, напоминая об осторожности и необходимости сохранять строй.

Но вот раздался ментальный вопль, отчетливый даже для неопытного адепта магии Разума. Матка — мертва. Короткий, но яростный навал стоит нам еще пятерых мечников, но в целом — строй устоял. И теперь лучники выбивают бегущих, а виверны обрушиваются с небес. Всех мы, конечно, не перебьем, но еще очень нескоро одна из разбежавшихся тварей мутирует в матку и соберет вокруг себя новый рой.

Я киваю Квеннару. Его лицо уже заливает нездоровая бледность, свидетельствующая о том, что его силы на исходе. Он кивает в ответ, и я командую:

— Разорвать строй! — и направляю Гилнира подальше от того места, где мы только что были.

Неллас и Квеннар скачут рядом со мной. Лучницы бегут изо всех сил. За ними следуют и лучники-эдайн.

— Разбежись, корявые! — Богдан, сержант нанятых мечников, переводит мою команду на доступный этим остолопам язык, и мечники тоже бегут.

— Все, не могу… — выдыхает Квеннар, почти сползая по шее своего коня.

Там, где недавно стояло наше каре — открывается огромная воронка, и из нее поднимается чудовищная пасть, в которую попадаются самые нерасторопные из мечников. Хулуд, тварь, входящая в рой. К счастью, таких в рое никогда не бывает много. Если бы он ударил немного раньше, когда мы были скованы необходимостью держать строй — было бы очень плохо. Но Квеннар, Говорящий-с-лесом, сумел удержать его своей магией. И теперь уже поздно.

Неллас дарованной ей Матерью силой Жизни парализует огромного червя. Я одну за другой всаживаю в него стрелы боли. Толстенный хитин неплохо защищает хулуда как от обычных стрел, так и от стихийной магии. Но вот боль он чувствует. И сейчас эта боль терзает огромное тело, выдавливая из него жизнь. Да и лучники, несмотря даже на хитиновую броню, медленно, но неотвратимо выбивают из твари немалый запас жизни. Да и вернувшиеся из погони виверны плюются ядом, и рвут тварь когтями. Вскоре червь затихает. Теперь надо будет откопать эту чудовищную тушу, и пройтись по ней, добивая каждую искру жизни, которая еще может в ней остаться. А потом — можно будет вернуться в город, получить выплаты по контракту, и можно будет двигаться дальше на юг. До Олваирина осталось уже совсем немного.

Мирина

Гвайира вернулась на план Хаоса. Теперь можно спокойно разобраться в том, что она увидела со своих горних высот. Своим острым взглядом громптица, дарованная мне владыками плана Хаоса, позволила мне осмотреть окрестности Беленджера. Вообще, мне приносят информацию многие. Ариса и те феечки, что имеют сходные с ней способности, и раньше считали себя ущербными, проникают туда, где их присутствие не слишком желательно для врагов Азира, и подглядывают, подслушивают, устраивают диверсии. Ставр в большей степени имеет дело с существами разных степеней разумности, и добывает информацию от них. Видящие Иримэ и Аэрин прозревают будущее. А я собираю всю эту информацию, и стараюсь понять: что же она означает? Обязанности эти свалились на меня с тех самых пор, как выяснилось, что мои способности к магии заставляю желать лучшего, зато по какой-то непонятной причине мне легко дается понимание тактики и логистики. В результате мне, указанием господина Кайларна пришлось прослушать в Военной школе соответствующие курсы, а также — оперативное искусство и даже стратегию. Наш лорд вложил в мое образование немало средств. Правда, как целитель я слабее даже тех культистов, кто не специализируется на этом, а уж про мою боевую немощь и вовсе хотелось бы промолчать: на фоне тех, кто начинал службу вместе со мной — я не котируюсь вовсе. Но почему-то господин Кайларн продолжает вкладываться именно в мое обучение.

Обычно я не участвую в общих собраниях командного состава, ограничиваясь тем, что собираю и обобщаю информацию, на основе которой лорд Кайларн принимает решения. Как он сказал: «Увы, но когда те, кто собирают информацию и те, кто принимают на ее основе решения — это одни и те же люди, это плохая идея. Слишком велик соблазн подгонять выводы под уже принятое решение. Мне… встречалось такое». Но вот перед каждым собранием командования — я в обязательном порядке докладываю лорду-жрецу о том, что удалось узнать, и какие выводы у меня получились из собранной информации.

Я нанесла на карту Беленджера последние отметки. В принципе, картина была уже понятна, так что я могу отправиться на доклад.

— Итак? — лорд Кайларн отвлекся от обсуждения очередного ритуала с Иримэ, когда я вошла в командную палатку. Впрочем, если судить по несколько припухшим губам эльфийки, обсуждаемый ритуал имел мало отношения к какой-либо из форм ясновидения.

— Вот, — я раскатала прямо на ковер с вытканной пентаграммой кроки пути, по которому предстоит отступать Гхыру. — Здесь отмечен оптимальный путь, и несколько возможных вариантов, — Иримэ улыбнулась. Для Видящей, с ее способностью наблюдать сразу десятки вариантов вероятного будущего, мои попытки предсказать всего лишь пять возможных путей, любой из которых может выбрать Гхыровая орда — наверное, представлялись смешными. Но я все равно немного горжусь собой.

— Хм… — Иримэ слегка прянула ушами. — Я каждый раз удивлялась, почему в моих видениях орда не идет напрямик, а сворачивает вот здесь… — изящный ноготь указал на отмеченный мной изгиб предполагаемого пути орды от прямого пути с места дневки до Серых холмов к востоку. — Но у тебя получается то же самое. Поясни? — она вопросительно посмотрела на меня.

В свое время, сравнивая мистические откровения Иримэ и Аэрин с моими расчетами, лорд Кайларн процитировал неизвестного в нашем мире Владыку Тьмы: «Когда какой-нибудь шарлатан твердит вам, что он никогда не думает, а лишь пророчествует от имени высших сил, то не слушайте ни его, ни те высшие силы, которые он представляет. Половина предвидения — это голый и холодный расчет». Как ни странно, Видящая Реалуэ с таким подходом согласилась.

— Смотрящие отметили, что ваивода Гхыртыкбургуз отправил несколько гонцов, ушедших примерно в этом направлении. А вот где-то здесь, — я указала небольшой район, куда вчера отправляла Гвайиру, — кочует небольшое племя орков-охотников. Вчера они были тут, — я отметила место на карте, где Гвайира видела шатры, — он с тех пор могли и откочевать, — я обвела круг, в котором должно находиться это племя… если не предприняло форсированный марш в какую-либо сторону. — Полагаю, гонцы несут приказ, назначающий точку рандеву. Там ваивода рассчитывает пополнить запасы, и, скорее всего, забрать всех взрослых орков в свое войско. Племени после этого конец, но не думаю, что Гхыртыкбургуза это сколько-нибудь волнует.

— Ага… — усмехнулся лорд. — А вот здесь… — он ткнул пальцем в место, где все вычисленные мной варианта маршрута сходились практически в одну точку, — …находится место, миновать которое — несколько затруднительно.

— Да, — кивнула я. — Крупная балка, вроде нашей Орбаковской. И ее пересекает дорога, построенная Древними. Преодолеть ее в любом другом месте… можно, но затраты времени и сил будут такие, что вряд ли кто-то на это пойдет.

Лорд Кайларн кивнул, похоже, придумав что-то интересное и увлекательное для орков, а потом поинтересовался:

— А что там с осадой Беленджера?

— Вот, — я раскатала следующую карту столицы местных владений Каганата. — Орки продолжают осаду. Несколько раз они пытались не дать осажденным набирать воду из Торгуна… не слишком успешно. Однако дорога на юг, к тархану Будаху — надежно перехвачена, прежде всего из-за того, что орки продолжают удерживать бывшее предмостное укрепление. Со стороны осажденных были попытки прорваться на север… возможно — с целью пополнения провианта охотой, или передачи приказов тархана кочевым племенам Заречья… Неудачно. Орки каждый раз наваливались крупными силами и загоняли прорывающихся обратно за стены, или же истребляли. Как минимум один раз орки имели шанс прорваться в ворота… но не воспользовались им, и отозвали атакующий отряд. Видимо — не желали нести потери в уличных боях с гадательным результатом.

— Полагаю, отряд оставлен не для того, чтобы захватывать город, — отозвался лорд Кайларн, — а для того, чтобы блокировать гарнизон, не дать ему соединиться с основными силами противоорочьего альянса… и отвлечь мои основные силы.

— Да, — подтвердила я выводы лорда. — Патрули орков направлены далеко в глубь степи. Особенно сильные — высланы на запад, к Великой (они доходят почти до Каменного форта, хотя попыток штурма и не предпринимали), и на юг, в сторону владений тархана Будаха. Видимо, ожидают деблокирующего удара. Лагерь осаждающих перестроен так, что его можно быстро свернуть.

— То есть… — задумчиво произнесла Иримэ, — если мы двинем войска на помощь тархану Захарии…

— Орки снимутся с осады и уйдут вдогон Гхыру, — продолжил лорд. — При этом у них будет определенный шанс соединиться с основной ордой, а вот у нашей пехоты — точно нет. Орки по степи бегут намного быстрее людей.

— А если в погоню пойдет конница кочевников? — заинтересовалась эльфийка.

— Отрядная скорость будет примерно одинаковая, — прикинула я. — Оторваться орки не оторвутся… но и догнать себя не дадут. А если кочевники увлекутся преследованием и сами оторвутся от нашего отряда — у орков будет шанс развернуться и перебить, или, по меньшей мере — рассеять преследователей.

— Понятно. Слушайте приказ… — белка Аэрин, до сих пор беззаботно прыгавшая по шатру, села столбиком, всем своим видом выражая готовность передать приказ. Собственно, именно на такой случай Видящая ее и отправляла. — Пусть Фабрис и Лёсса начинают переправу через Великую, но к Беленджеру — не торопятся. Рано еще. Я подам знак, когда придет время. Агнешка и Збышек, — вот не знаю, по каким признакам наш предводитель их выбрал. Может — просто потому, что первыми вспомнились, — пусть выдвигаются сюда, — указующий перст верховного жреца культа Перемен уперся в знак на карте, обозначающий переправу через балку, — и проведут массовый посев чеснока. Нам — не трудно, а оркам — будет приятно такое внимание. Как закончат — пусть двигаются на соединение с основным отрядом. Остальной же отряд двинется вот сюда, — теперь Кайларн ткнул в предполагаемое место расположения орочьих охотников. — Гхыр не получит ни провизии, ни подкрепления! Сворачивать лагерь. Мы выступаем!

1) "Гильдейский нейтралитет". Отряды гильдии наемников, не нанятые фракционными либо личными врагами хозяина домена — имеют право следовать через домен, возможно — заплатив некую пошлину, размер которой оговаривается Гильдией. Конечно, подобные вещи используются и для разведки, почему к таким отрядам частенько относятся безо всякого радушия... Но вот идея "накопиться на территории домена, прикрываясь гильдейским нейтралитетом, а потом внезапно атаковать"... Такие идеи Гильдией не одобряются, вплоть до неожиданной, но совершенно естественной смерти не только автора идеи, но и всего отряда в полном составе. Так что те, кто с Гильдией не хочет рассориться — отряды под флагом нейтралитета хоть и без удовольствия, но пропускают.

Вернуться к тексту

2) Для того, чтобы избежать повреждения руки отпущенной тетивой, стрелки из лука пользуются специальным наручем для левой руки (или для правой, если левши).

Вернуться к тексту

3) Сало — от англ. Silence (тишина)

Вернуться к тексту

4) Снага (раб) — так старшие орки (начиная с учеников шаманов) именуют любых младших орков, (хрюкеров и швырял), а если в Орде присутствуют гоблины — то и всех гоблинов скопом, кроме чудил (шаманов) и вождей (героев).

Вернуться к тексту

5) Сход — имеется в виду Сход Верхних Ваивод, структура управления Орды. Вмешиваются в жизнь доменов они редко и нерегулярно, но вот полноценную войну между владениями своей фракции — резко не одобряют. Вплоть до призыва Ваагх! против ослушника. Хотя, встречаются среди орков и такие оригиналы, которым это только в радость, причем игроки и неписи примерно одинаково.

Вернуться к тексту

6) У орков, так же, как и у эльфов, система помогает игроку, переформируя его речь в то, что подданные ожидают услышать. Если, конечно, выбрана соответствующая опция в интерфейсе. Хардкорные же игроки эту опцию могут отключить, и стараются проникнуться духом своего народа самостоятельно. Ходят слухи, что система подобные усилия вознаграждает, но полноценного подтверждения этому нет.

Вернуться к тексту

7) Светлокожий — распространенное среди орков оскорбление. Имеет значение «слабак», «трус» и так далее. Изначально означало эльфа, потом — распространилось и на других не-орков, кроме черной ветви Каганата.

Вернуться к тексту

8) Позвольте, я не буду цитировать речь орочьего ваиводы дословно. Ничего приличного там все равно нет.

Вернуться к тексту

9) Танка… Конечно, эльфийские правила стихосложения отличаются от японских. Но в данном случае имеется в виду краткое, сложенное в пределах сложных и формализованных правил стихотворение, лишенное рифмы и выражающее красоту момента и обуревающие чувства. Поэтому я счел уместным использование именно этого термина.

Вернуться к тексту

10) Коа’Нессе Олласиэ (Дом юности листвы, квенья) — аналог средней школы. Заведение, в котором молодых эльфов учат читать, писать, стрелять из лука, составлять стихи, резать по дереву, основам магии, и многим другим вещам, необходимым начинающему жизнь Перворожденному. Те, кто покидает учебное заведение по окончании этой ступени — пополняют армию Вечного леса как стрелки. Те же, кто проявляют более высокие способности — продолжают обучение уже в специализированных Домах, становясь мечниками, магами, всадниками на единорогах…

Вернуться к тексту

11) Плывущие-по-Морю — фракция Морских владык и ее члены. Поскольку моряки по воде не плавают, но ходят, использованное причастие придает этнониму уничижительно-оскорбительное звучание, аналогично «москали», «хохлы», «жиды», «лягушатники» и т.л.

Вернуться к тексту

12) Туима (росток, квенья) — молодой, лет 100-150 эльф, относительно недавно покинувший Коа’Нессе Олласиэ. Как правило умеет обращаться с луком и несколькими заученными чарами, не располагая собственной Книгой Заклинаний.

Вернуться к тексту

13) Курувар (квенья) — маг. В данном случае имеется в виду юнит 4-го ранга, закончивший Коа’Курунолвэ — Дом Мастерства и Мудрости.

Вернуться к тексту

14) Даэрон Семьсот тридцать второй — разумеется, имеется в виду семьсот тридцать второй игрок, пожелавший назваться именно этим именем.

Вернуться к тексту

15) В походе как правило, тетиву с луков снимали, натягивая ее только непосредственно перед сражением

Вернуться к тексту

16) Малый герб — щит и изображение на нем. Средний герб — щит дополняется шлемом или короной. Большой герб включает в себя средний герб, а также щитодержателей и девиз.

Вернуться к тексту

17) Этелендэ — мн. ч. от этеленда (квенья) — «изгнанный, утративший доверие». В переносном смысле — ругательство, допустимое в приличном обществе.

Вернуться к тексту

18) Моргул (синдарин) — колдовство, некромантия

Вернуться к тексту

19) Рата’квингэ (квенья) — путь лука, искусство обращения с данным оружием.

Вернуться к тексту