Выход из склепа (гет)

Эмили не знала наверняка, располагает ли Мастер хоть каким-то жилым углом в Париже или хотя бы в пределах Франции. Стойко вяжется видение, что вот он въелся в клинику и никуда больше и не уходит. Пожилому (даже запредельно по меркам средней длительности жизни) мужчине было бы неплохо завладеть землями Прованса, обладать благодатной почвой для выращивания трав, проводить ритуалы, пусть не оставлять должности Хранителя, а еще видами на величайшие гряды.

Не хотелось сознаваться, но мыслит Эмили как обладающая состоянием. На одной терапии не сколотить состояния, чтобы стать владельцем золотых гектаров. И сама она сейчас не имеет за душой ничего, кроме укрытия, благо, остающееся за пределами влияния Габриеля.

Маринетт не отступилась от угроз, сохраняя хладное уважение, она не могла поставить его перед своей привязанности к напарнику. Сама девочка еще не осознавала, что начинает вязаться ее воздействием. Личного разговора не выходило, рассказать и, может, напутствовать не получалось.

Заручись ЛедиБаг еще и поддержкой, за исключением и без того вставших на ее сторону квами, она могла бы сокрушить не то что Бражника, кажется, что на месте прежних героев восстановила бы мир. Но Маринетт для этого родилась непозволительно поздно.

Эмили не обмолвилась, однако ей требовался рассказ. Полноценное и всеобъемлющее повествование, что стало происходить после того, как мир погрузился в сон. Эмили не повезло: она не была Авророй, и укол о Камень Чудес не усыпил всех разом. Из жизни она выпала одна. Зарождалась жажда обсуждений, долгих споров, тех же горьких примирений, как только факты улягутся и больше не будут бунтовать в разуме, вынуждая перебирать их снова и снова.

Агрест знала лишь две вещи про ее нынешнюю судьбу. И если интерес к Маринетт уже твердо обдуман и имеет все шансы на исполнение — надо только раскрыть дверь узкого помещения, где находилась ее кушетка, — возможность встретить ШэтФорта исключительная.

* * *

Догадки о том, что Фу проживает в клинике, все чаще атакуют Эмили. В первые дни своего нахождения с ним никак не отпадает необходимость продолжать увиливать при каждом стуке в дверь, ловко огибать стоящую мебель, затворять каморку и выжидать. Это являлось неизменной и крепкой основой, на которую наслаивается поиск для себя посуды, столкновение с застарелым слоем.

— «Так вот как появляется антиквариат», — приходит к ней вывод, когда пленка прикипевшего чая сравнима со структурой фарфора, даже может посоревноваться с ним в толщине.

На все ответвления комнат приходится единственная раковина, кран ее имеет поистине отвратительный характер. Видавшая виды китайская ширма с ее высоким самомнением и хрупкими воспоминаниями об императорах и та казалась более терпимой. Слой кристаллизированной накипи из осевшей на металлический кран воды тоже внушительный, точно и его Мастер Фу планирует в ближайшие тридцать лет сбыть как достояние всего китайского рода. Не решаясь рушить древних порядков, Эмили регулярно дожидается конца смен в салоне и движения людских потоков к дверям Мастера. Он открыто не показывает четко прослеженного за ее силуэтом взгляда, но такое чувствуется как плотной пленкой на коже. Выскальзывая в общий коридор, удостоверившись в отсутствии еще одних наблюдателей, ненавязчиво позвякивая посудой в тазе, прижатом к левому локтю, она осматривает замок. Простой до неприличия, красный глаз не смотрит из угла в упор, а свободная кисть перебирает содержимое кармана. Длинный атласный халат Лун Жи Фу сотрясается от активного поиска, пока пальцы не натыкаются на две невидимки и шпильку. Посуду приходится поставить на слегка липкий пол, пластмасса от контакта, конечно, не чавкает, но Агрест жалеет, что не обладает еще парочкой рук. Металлическая комбинация проходится по извилинам личинки, невпопад утыкаясь то в их бока, то нижнюю полость. Цилиндр недовольно скрипит, но будучи до ужаса примитивным в устройстве, не может противиться, отпуская дверь. Крикливый запах радостно вырывается, распространяясь в такие моменты не из одних щелей косяков. Приходится перетерпеть.

Мастер усмехается самому себе, разворачиваясь спиной обратно в свои владения. Гавайская рубашка после проведения сеансов обычно висит на стуле, и ходит мужчина в сетчатой майке средней пористости. Для бокового зрения это уже не такое яркое пятно, и все же заметно. Как и слышны слова:

— Умения вскрывать двери тоже должны способствовать расположению к тебе?

— Терпеть не могу хвастаться, — говорит Агрест, продолжая идти, — но на момент нашей с Вами встречи я уже могла вскрыть все ежедневники моего брата. А после — ШэтФорта, — в предложениях чувствуется осмысление того, почему она замешкалась и не так ловко щелкнула шпилькой, как это бывает в фильмах.

Сцепление фраз на удивление смягчает его скрытие. Недоверие никуда не исчезает.

Мокрая посуда и влажный таз ставятся на стол, поставишь их повторно на пол и можно не оторвать. Сквозняк захлопывает дверь, нет нужды повторно лезть к замку.

Продолжается уже более спокойное вальсирование по клинике безо всякого беспокойства наткнуться на кого-либо. Протираются полки, поднимаются книги, оказываются замечены застывшие капли экстрактов для усиления возможностей квами. Ёмкость облеплена крепкой коркой, постукивание по ней никак не откликается и не реагирует. Клоки бумаг с записями и иероглифами тоже не тронуты уже некоторое время, пыль успела осесть.

— А осмотр вещей тоже ни на что не указывает?

— На мое желание помочь, — хочется процедить, но Эмили удивительно спокойна в своих действиях. Пальцы не дрогнут от резкого осаждающего тона. Мастер Фу желает ее подцепить, точно так же, как Маринетт уперто хочет добиться от него справедливости. Это было нормальным для ситуации, не хочется срываться.

Лун Жи Фу пусть и имеет довольно крепкое тело с не провисающими мускулами, кожей, не желающей упускать коллаген, разум стареет. У старца те самые выводящие молодое поколение привычки цепляться к словам, остро реагировать на шутки, не понимать их, свои доводить до ушей с настойчивостью. А еще параноидальное слежение за сохранностью устоев, спокойным течением обстоятельств, не должных быть переменными.

Слежение за каждым шагом Эмили закономерное и оправданное, потому она старательно сгоняет мурашки от раздражения с ног и рук.

Фу смягчается от ответа, звучащего достаточно искренне, чтобы ощутить в животе скованность, и это неудобство кличут первым зовом совести. Он заговаривает на попытку женщины избавиться от глазури, никак не уходящей под натиском прижимаемой салфетки:

— Это последствия разгадывания книги. От этой жидкости не так просто избавиться, я не сразу свел капли с рубашки. Сейчас мы разведем, Вайзз поможешь нам.

Сцена не становится ступенью к завязыванию новых связей между Мастером и его воспитанницей, не восстанавливает уже треснувшие нити. Для Агрест это победа над развивающейся рассеянностью к окружающей Мастера Фу обстановке, но и она способна доставить радость над свершением.

Экспонатов во всей клинике набирается приличное количество, и все манерное, со своим проявлением качеств. Касание Эмили отлично от задевания Фу. У мужчины это туше. И клиника, по всем подозрениям служащая домом, отзывается подобно музыкальному инструменту. То ли долгий контакт с магическими элементалями, то ли каждый предмет втянул в себя частицу хозяина, но окружение имеет жизнь.

Для Эмили это отлично от покинутого особняка, к которому она даже не способна приблизиться, не вызвав резонанса. Даже попади, подозрения о его пронизанной холодности столь остры, что развевают налет адреналина с остатков воспоминаний. Ее дом раз и навсегда переменен. Скорее мавзолей, соперник Лувра, музей гениальности модельера, клетка для сына. Адриан обязательно станет волен, обещает себе Эмили, позволяя обособляться от молчания Мастера Фу и шорохов, порожденных уборкой.

* * *

Встреча с ЛедиБаг происходит раньше всяких представлений. Откладывая пестик, не стерший корку в порошок, и принявшись за нож, задумавшаяся Эмили вздрагивает от настежь раскрытой двери.

Довольно поздно для гостей и нет времени скрыться. Первой врывается доска, на которых дети истирают кончики маркеров до состояния тлеющей метелки. Следом протягивается силуэт в светлой одежде. Забавные низкие хвостики треплются при ходьбе, а лицо изумленно тянется.

— Мастер Фу, разве это не Ваша клиентка? Я думала, рабочее время прошло, — ратуя на то, что не начала речь с порога, удивляется Маринетт и тут же подбирается, неловко ставя доску, крутя ее которым кругом, прежде чем твердо хватает. — Пр-ростите, не поздоровалась.

Дюпэн-Чэн твердо помнит, что налетела на женщину спящей, больше ассоциативный ряд ничего не подбрасывает.

— Пора тебе познакомиться с нынешней ЛедиБаг, Эмили, — Мастер старается скрыть вздох, предчувствуя новую волну негодования от юной ученицы. Она неумело скрывает удивление, настигшее после такого легкого раскрытия личности. — Уверен, за время твоего пребывания здесь ты уже успела не раз раскрыть Маринетт.

— Да, так и есть. И жаждала познакомиться все эти дни.

Ласковая улыбка, уверенный взгляд, непоколебимый голос не просто подкупают юную героиню, а совершенно раз и навсегда обескураживают, заставляя поверить. Лицо вспыхивает, как если бы кто поддувал в самое сердце костра.

— Ч-ч-чем-м ж-же я эт-т-то зас-с-служила, — выбивание слов сквозь треск зубов от чрезмерно быстро захвативших тело нервных импульсов кажется очаровательным. Интонация теряется, ловко зажевывая очевидный вопрос, выдавая утверждение. Невиданная перемена личностных качеств показывает, как много влияния привносит квами.

— Я тебе обязательно скажу, — утвердительно заверяет Эмили, при появлении улыбки женщина опускает взгляд на нож в руках, продолжая скоблить слой и складывать осколки в склянку. — Ты ведь что-то принесла, будь добра, не отвлекайся на меня.

Поддержка в речи и углубление в работу, создающее иллюзию присутствия, возвращает Маринетт растерянный запал, точно она так же собрала выпавшие куски и закинула в себя. Пальцы твердо вжимаются в скользящую поверхность доски, выдавая скрип. Мастер Фу искренне хочет запрокинуть голову и взвыть, но желание перебивается, когда Дюпэн-Чэн принимается не просто рассказывать с прежним упорством, а рисовать схемы, привлекать внимание. Действия девчонки разрывают образ исчезновения: Агрест вовсю улыбается. Увидеть бы ей, как это дитя рисует план по покорению сердца Адриана.

Маринетт освобождает мужчину из плена неожиданно просто для него самого, вдруг посмотрев на экран телефона. Бегло прочитав уведомление, она уже почти вернулась к своей затее, как взгляд зацепился за время. Оставленные до лучших времен уроки могли так и остаться в ящике, если она не уйдет. Благо, патруль приостановлен из-за присмиревшего Бражника и сообщения от Кота. Куцое «У меня нет возможности выйти в ближайшее время» противно поскоблило по Дюпэн-Чэн, но она была чересчур загружена, не углубляясь в ощущения.

Заснувшая от переполнявших ее эмоций после жаркого выступления Тикки не сразу распознала запаха печенья.

— Прости, иначе я не успею добраться, — квами понимающе кивнула, протерла глаза и повиновалась зову преображения.

— Я не шутила про разговор. Возвращайся в следующий раз не для дебатов, ладно? — глубинный взгляд приостанавливает сияние магических частиц для Маринетт. Ей казалось, что настолько зеленые глаза только у Кота. Завороженная, она и не ощущает, как нарастает новый слой кожи, броней защищающий от всех воздействий. Вращение Земли стопорит, концентрация вся на женщине. И мысленный ход становится восковым: расплавленный и разгоряченный, застывает. Только покров Тикки помогает вернуть разум Маринетт. Девчушка думает, что при нахождении рядом Адриана ей этого не хватает.

Но никакой силы квами недостаточно, чтобы предложение щелкнуло, осенило. Маринетт с легкостью бы вспомнила образ Агреста из увиденных множество раз фотосессий, недаром карточки скрываются под матрасом и гордо вывешены на стене. Эмили она не успела закрепить в сознании.

— Не могу отказать, — улыбается ЛедиБаг, и выходит неловко после длительной запинки. Костюм позволяет хоть несколько оттенить пылающее лицо. Не успело оно прийти в норму, как вновь обращенное внимание сбивает результат напрочь.

Чувство, что за Эмили наблюдают, возобновляется. Взгляд Мастера Фу ни разу не сошел с пальцев Агрест, дабы ни единый кусок магической материи не исчез. Для нее это лучше мысли, что может с ней произойти, вернись она к Габриелю.

Вечер заканчивается эмоционально. Эмили концентрируется на мысли, что при просьбе герои могут вызволить Адриана. Мысль эта согревает нутро, мягко плещется топленым маслом. И застывает как оно же: с неприятным перебиранием между пальцами. Тогда особняк станет разворошенным осиным гнездом. Слишком великая опасность. Она задумывается, что не обречет на такую участь детей, ЛедиБаг всего ничего лет, напарник может оказаться не многим старше. Габриель умнее. Если вдруг эта девчушка, уверенно идущая тараном, может больше не улыбнуться, подставляя под солнце веснушки, активно от этого лезущие на шею и обод майки, будет непростительно.

Маринетт оставляет после себя вереницу предложений, скопление стрелок и карикатуру Кота на доске.

Маринетт оставляет после себя сны у думающей о ее судьбе Эмили.

Примечания:

https://vk.com/dur_ot_mur

Ссылка на мое детище, источник подарков при скорых розыгрышах и всяких разговоров.) ~