Пламенный венец (гет)

В столице стояла нестерпимая жара, солнце палило нещадно, а освежающий морской ветер не всегда долетал до замка, стены которого покраснели, казалось, оттого что были до невозможности накалены. Эртур добрался до своей каморки и улегся на узкую и жесткую постель. Рейегар предлагал выделить ему как мастеру над войной отдельные покои где-нибудь в Кухонном Замке, но Эртур отказался. Он был королевским гвардейцем и останется им до конца своих дней, и негоже ему жить где-то еще, кроме как в принадлежащей ему комнатушке в Башне Белого Меча.

Благо, солнце появлялось в небольшом окне над кроватью Эртура только ближе к вечеру, и пока у него была возможность наслаждаться тенью. Она не дарила желанной прохлады, но во всяком случае уберегала от обжигающих солнечных лучей. Одежда Дейна взмокла, пот струился по лбу и щипал глаза. Живя дома, в Дорне, Эртур никогда подобного не испытывал. Воздух там не был таким тяжелым и будто бы осязаемым. Бывало, он весь день мог провести в уютной тени у берега Быстроводной, наслаждаясь прозрачной водой и приятным ветерком.

Сегодня у него был день отдыха, однако Дейн был не против потратить его часть на тренировку с Лианной Старк. У него все равно не было особенных дел, и он был рад, что королева решила вернуться к занятиям. За годы он успел привязаться к ней, как к сестре, однако, как и с Эшарой, он не стал с ней достаточно близок, чтобы чем-то делиться. Сказать по правде, даже Рейегара он давно уже не посвящал в свои душевные дела, в основном выслушивая его самого, когда королю требовалось выговориться. Эртур же держал все свои тайны при себе.

У Рейегара была его Лианна, у Эшары — ее Тихий Волк, да и сама она оказалась теперь далеко, как и Аллирия, и Эдмар. В отличие от других своих братьев по гвардии, Дейн чувствовал себя одиноко. Старшая сестра Освелла Шелла Уэнт служила у королевы во фрейлинах, Джонотор Дарри и Ливен Мартелл имели любовниц, Майлс Мутон и Арис Окхарт были еще молоды и окружены стаей друзей, а Барристан Селми, казалось, и вовсе ни в чем таком не нуждался, хотя про него и ходили когда-то слухи, что он был по уши влюблен в Эшару, да и сам Дейн подмечал полные тоски взгляды сира Барристана в сторону его сестры. Эртур не заметил, как остался один. Хотя он и знал, что может всегда пойти к Рейегару, беспокоить старого друга ему не хотелось. У короля и так достаточно забот, не хватало ему еще загрустившего гвардейца.

Эртур снова подумал о Лианне Старк. За те годы, что он знал ее, она успела сильно измениться, ее глаза сделались серьезнее и тверже, она стала собраннее на людях, хотя в кругу близких все еще иногда позволяла себе становиться непосредственной шаловливой девчонкой. Однако упорство ее никуда не делось, она отдавалась любимому делу со всей страстностью, словно юному горячему любовнику. Лианна Старк не боялась усталости и труда и поэтому смогла многому научиться несмотря на то, что ей было трудно.

Она полюбила несвободного мужчину и получила его, ей хотелось освоить искусство владеть мечом, и она делала в этом большие успехи. Казалось, она всегда добивалась того, чего хотела. Королева Лианна будто бы светилась внутренней силой, которой, по мнению Эртура, недоставало многим мужчинам. Они отращивали мускулы, ловко размахивали мечами, но стоило лишь легонько надавить на них, и они ломались, крошась словно тонкий лед. Сломать Лианну Старк было нелегко — сколько бы раз она ни падала, то все равно поднималась и продолжала идти вперед. Эртур не мог этим не восхищаться.

Дейн провел пальцами по влажному лбу и крыльям носа. Пожалуй, стоило позвать оруженосца, чтобы тот приготовил ванну. Он вспомнил, как в свое первое лето в Королевской Гавани ходил с Рейегаром купаться на берег Черноводной. Принц знал множество скрытых от посторонних глаз мест, как в городе, так и в округе, что было не удивительно, если вспомнить о его стремлении держаться подальше от толпы. Они плескались в прохладной воде, ныряли и устраивали заплывы. Эртур обычно выигрывал, но это нисколько не огорчало принца. Однажды Дейн решил напугать его, занырнув надолго под воду. Он выскочил, смеясь, прямо перед лицом Рейегара, заливая его брызгами, однако, стоило ему заметить, как сильно побледнел принц, так улыбка тут же сошла с его лица.

— У меня больше никого нет здесь, Эртур, — грустно произнес Рейегар. — Только ты да матушка.

В тот день Дейн понял, что замкнутый, сторонившийся людей юноша стал ему братом во всем кроме имени. В тот день Эртур поклялся себе защищать его и пока что клятвы не нарушал, пусть ради этого ему и приходилось поступиться другими данными им обетами.

Ему бы больше всего хотелось вернуть те дни и ту мальчишескую легкость. Тогда Эртур еще не был королевским гвардейцем, а Эйерис не свалился в бездну безумия. Все казалось таким простым и понятным, а потом все вдруг запуталось.

Дейн признавался себе в глубине души, что он сам отдалился от Рейегара, хотя его друг все еще продолжал тянуться к нему несмотря на то, что у него была собственная семья и целый ворох дел, которые всегда оказывались неотложными. «Я сам его выбрал тогда, — говорил себе Эртур, — но я все равно продолжаю винить его за это».

Он поднялся и подошел к двери, чтобы окликнуть своего оруженосца, который опять где-то прохлаждался, но вместо этого столкнулся лицом к лицу с запыхавшимся и растрепанным Уилласом Тиреллом. Его огромные глаза коричного цвета были широко распахнуты, и, если бы это был какой-то другой мальчик, Эртур бы встревожился, но Уиллас всегда выполнял поручения короля, перед которым благоговел, с ни с чем не сравнимым рвением.

— Что стряслось, Уиллас? — Дейн улыбнулся.

— Сир… — пробормотал мальчишка, ловя сбитое дыхание, — сир Джонотор сказал… сказал, что его величество зовет вас к себе.

— Хорошо, — кивнул Эртур, — ты можешь передать его величеству, что я буду готов через четверть часа.

Уиллас во все глаза уставился на него, видно, пораженный тем, что Дейн никуда не бежал сломя голову по первому зову короля. Эртур закрыл за ним дверь, разделся и, смочив грубую хлопковую тряпку в тазике для умывания, отер потное и липкое от жары тело. Он натянул бриджи и легкую тунику, убрал мокрые волосы в хвост и направился к королю.

Интересно, что Рейегару было от него нужно? Если бы это было связано с делами гвардии, король обратился бы к Джонотору Дарри, что стоял на посту у его горницы, значит, дело было в чем-то другом. Поразмышляв об этом, Эртур встревожился и ускорил шаг, поспешно преодолел двор и взлетел вверх по лестнице на второй этаж. У двери Рейегара никого не было, и, осторожно постучав, Дейн просунул голову внутрь.

— Входи, Эртур, — пробормотал король. Он стоял у окна и вертел между пальцами завязку на манжете своей белой туники.

Эртур вошел и в недоумении остановился. Рейегар продолжал возиться с завязкой и теперь накручивал ее на палец. Он был явно взволнован, и Дейну только оставалось гадать, что стало тому причиной.

— Ты звал меня, — отметил Эртур, и его слова прозвучали почти как вопрос.

— Да, — Рейегар кивнул, не отворачиваясь от окна. — Прости, я… если быть честным, я не знаю, с чего начать.

Эртур насторожился. Судя по тону короля и по тому, как тот избегал смотреть другу в глаза, Дейну предстояло услышать нечто неприятное.

— Говори как есть, — попросил Эртур, он сложил руки на груди и оперся плечом о стену, пронзая Рейегара взглядом, желая скорее узнать, что намеревался сообщить ему король.

Рейегар кашлянул в кулак. Он наконец-то повернулся лицом к Дейну, король прикусывал губу, и во всем его внешнем виде сквозила неловкость. Он с грохотом отодвинул тяжелое кресло и уселся в него, жестом приглашая Эртура поступить также. Разговор, видно, предстоял долгий, и это вновь заставило Дейна забеспокоиться.

— Тебе знакомо имя Тристель? — наконец спросил Рейегар, и Эртуру почудилось, будто на него выплеснули ушат ледяной воды. Он никогда не предполагал, что снова услышит это имя, тем более из уст Рейегара Таргариена. — Вижу, что знакомо, — заявил король, вздыхая. Больше он ничего не сказал, отвернулся в сторону и по привычке потер переносицу.

«Что ему известно? — размышлял Эртур. — И что он сделает со мной теперь?» Ему хотелось заговорить, но никакие слова не приходили на ум. Стоило ли ему повиниться или же, наоборот, все отрицать? Почему эта давняя история, оставшаяся рубцом на сердце Эртура, совершенно внезапно всплыла именно сейчас, словно давно умерший утопленник?

— Молчишь? — Рейегар склонил голову, его индиговые глаза потемнели, став почти черными. — Я думаю, что пришло время все мне рассказать, Эртур. Опомнись, Дейн, это же я, твой друг!

— Ты не только мой друг, но еще и мой король, — заговорил наконец Эртур, чувствуя, как язык прилипает к пересохшему небу.

— Не думаешь же ты, что я казню тебя или отправлю в Ночной Дозор за нарушенную клятву? — воскликнул Рейегар. — Да что с вами со всеми происходит?

Дейна будто бы ударили по лицу. Он словно очнулся от какой-то странной дремы и во все глаза поглядел на короля. Тот казался обиженным и даже разозленным.

— Извини, — буркнул Эртур. — Я хотел рассказать тебе еще тогда, я хотел просить тебя…

Эртур, не останавливаясь, говорил, а Рейегар молча слушал. Дейн полагал, что друг его удивится, но тот оставался спокойным, лишь индиговые глаза загадочно поблескивали, словно где-то там, в глубине этих аметистов горел огонь. Дейн больше смотрел на собственные стиснутые в замок руки и лишь иногда поглядывал на Рейегара, надеясь разгадать, что он обо всем этом думает, но король был невозмутим. Лишь изредка губы его странно кривились, словно бы он что-то напряженно обдумывал.

Рассказ вызывал у Дейна смешанные, беспорядочные чувства. Он испытывал одновременно и облегчение, и тупую тянущую боль, будто зашитая рана вдруг вскрылась и начала кровоточить. Он ошибся, это был не рубец, его рана лишь легко затянулась, но стоило потревожить ее, как она разошлась, снова обнажая ничем не защищенную плоть и причиняя боль, от которой Эртур, казалось, не в силах был избавиться.

— Почему ты не пришел ко мне? — проговорил Рейегар, он закинул ногу на ногу, и оказавшаяся сверху нога покачивалась в воздухе, словно маятник.

— Что бы ты сделал? — пожал плечами Эртур. — Мои клятвы пожизненны.

— Ты не должен был решать это сам, — Рейегар поджал губы. — Если бы я ничего не смог сделать, я бы сам сказал тебе об этом. Я король, если я того пожелаю, я могу менять законы и традиции.

— Сам знаешь, как это опасно, — отметил Эртур. — Вспомни Эйгона, твоего прадеда, который только и делал, что подавлял восстания, ибо осмелился дать привилегии простому сословию, отобрав их у лордов, алчущих лишь большей власти. Ты не можешь что-либо изменить одной своей волей.

— Ты не первый говоришь мне это, — Рейегар усмехнулся. Он поднялся, взял штоф с вином и, наполнив два кубка, протянул один из них Эртуру. — Освежись, а то ты весь взмок. Тем не менее, Эртур, это должно было быть мое решение, а не твое, однако не будем говорить о путях, что нам не суждено было пройти. Мне жаль, что все вышло именно так. У меня нет друга более близкого, чем ты, но я бы отпустил тебя с ней, даже если бы ты надумал бежать в Эссос.

Впервые за все то время, что он находился в этой комнате, где ему знаком был едва ли не каждый дюйм, Эртур улыбнулся. Он пожалел, что столько лет, сам того не желая, винил Рейегара в сделанном им самим выборе.

— Помнишь, ты как-то сказал мне, что кроме меня и твоей матушки, у тебя никого нет? — спросил вдруг Дейн, возвращаясь мыслями к тому дню, когда они беззаботно плескались в речке. Вот бы повторить все это сейчас.

— Да, — лицо Рейгара просветлело, — и с того времени почти ничего не изменилось. Ты дорог мне так же, как моя жена и дети.

— А у меня кроме тебя никого нет, Рейегар, — проговорил Дейн и отчего-то неуклюже пожал плечами, сам не зная, что именно хотел этим сказать.

Король склонил голову и легко улыбнулся. Такими улыбками близкие и друзья Рейегара были обязаны Лианне Старк, Эртур знал это. До нее уголки губ короля редко когда устремлялись вверх, да и теперь широкие улыбки были ему не свойственны.

— Знаешь, — заговорил вдруг Рейегар, — сам того не ведая, ты, вероятно, ошибаешься.

— Что ты имеешь ввиду? — насторожился Эртур. Волнение охватило его, а благостное выражение на лице его друга скорее не успокаивало, а наоборот, внушало еще большую тревогу.

— Я имею ввиду, что ты кое-что оставил своей даме сердца, — пояснил король. — А именно мальчика по имени Дункан.

— Откуда ты знаешь? — воскликнул Дейн. Поверить в такое было совершенно невозможно, а особенно трудно было поверить в то, что обо всем этом ему рассказывал Рейегар. Вся кровь в его теле будто бы отхлынула, собравшись в клубок где-то в области сердца, а затем ринулась обратно, бросая Эртура в жар.

— Оттого, что бедолага пробрался в замок искать отца, попался в руки стражи и счастливо напоролся на мою супругу, пожелавшую восстановить справедливость. Увидев его фиолетовые глаза, Лианна сложила два и два и приняла его за моего бастарда, — король покачал головой. — Так как я знал, что никоим образом не могу быть причастен к рождению этого мальчика, а после он сказал мне, что цвет глаз он унаследовал не от матери, то мне ничего не оставалось, как подумать на тебя, друг мой.

Снова наступила тишина. Рейегар отвернулся, позволяя Эртуру немного прийти в себя, однако у него не вышло бы сделать это так быстро. Дейну казалось, что заигравшийся котенок подхватил клубок его мыслей и спутал их так, что привести их в порядок было более невозможно. Эртур не знал, что ему делать и как ответить на слова друга, он лишь сидел, пытаясь разобраться в себе и в своих чувствах, что накатывали на него, словно волны на берег Черноводного Залива.

— Ты что-нибудь сказал ему? — спросил Дейн просто для того, чтобы что-то спросить.

— Не мне говорить ему, — покачал головой король. — Я отправил его на кухню, кухарки покормят его обедом. Если ты хочешь…

— Я не знаю, — перебил его Дейн, голос его внезапно дрогнул, и он устыдился своей слабости. — Чтобы сделал ты?

— Если бы у меня вдруг объявился сын от любимой женщины, о котором я никогда не знал? — Рейегар улыбнулся. — Я бы немедленно захотел познакомиться с ним.

— А как же…? — начал Эртур.

— Об этом мы поговорим позже. Когда именно, ты решишь сам, — пообещал король. — Запомни, друг мой, я всегда буду на твоей стороне. Однако тебе придется рассказать обо всем Лианне. Кажется, она уже осознала, что сделала слишком поспешные выводы, но ей бы не помешало услышать это из твоих уст, чтобы она совсем избавилась от подозрений.

— Хорошо, — согласился Эртур, хотя он и не представлял, каким образом он будет повествовать обо всем этом Лианне Старк, однако раз уж он заварил эту кашу, ему предстояло съесть ее всю, до последней ложки, какой бы противной на вкус она ни оказалась. — Я… пожалуй, пойду, — он поглядел на Рейегара будто бы ждал его одобрения.

— Постой, — король остановил его. — Один последний вопрос, который не дает мне покоя. Лианну сбил с толку не только цвет глаз, но и валирийские черты, которые заметны у мальчика в той же степени, что и у Эйгона. Некто со стороны, возможно, их не отметит, но знающий человек всегда обратит внимание.

Эртур с минуту молчал. Он утаил от Рейегара правду о происхождении Трис и не знал, стоит ли раскрывать ее теперь, однако необходимость врать своему другу и королю Дейну претила.

— Рейегар… — пробормотал он и внимательно посмотрел другу в глаза, — пообещай мне, что ты никому об этом не расскажешь и не станешь ничего предпринимать.

— У тебя есть мое слово, — сказал король со всей серьезностью. — Этого достаточно?

— Да-да, конечно, — заверил друга Дейн. — Не думай, что я когда-либо считал тебя недостойным доверия.

— Приятно слышать, — буркнул Рейегар.

— Тристель — потомок принца Дункана и леди Дженни, — сказал Эртур, и на этот раз пришел черед Рейегара замереть на месте.

— Не может быть! — воскликнул король. — Хотя… — Рейегар вскочил с места и подошел к полке с книгами, его пальцы забегали по корешкам, и Эртур подумал, что он прикасается к книгам словно к желанной женщине. Трепетно и нежно. Король вглядывался в заглавия, что-то ища, пока не выхватил один из пыльных томов и принялся его перелистывать. — Сейчас, — бросил он, — сейчас-сейчас. Вот. Вот оно. У них была дочь…

— Алисанна, — вставил Эртур. — Бабушка Трис.

— Невозможно, — мотая в неверии головой, король вернулся в кресло. Он все еще сжимал книгу в руках. — Когда я спросил про нее у мамы, она сказала, что Алисанна исчезла вскоре после пожара в Летнем Замке. Ее искали, но, видно, не слишком старательно.

— Полагаю, она не хотела, чтобы ее нашли, — предположил Эртур.

— Да, наверное, ты прав, — Рейегар был явно взволнован и, если бы не данное Эртуру слово, он тут же побежал бы скорее знакомиться с Тристель. Мальчик, до своих семнадцатых именин не имевший не только братьев и сестер, но даже и кузенов, стремился обрести семью. — Однако, я не буду тебя больше задерживать, прости. Иди, я знаю, тебе не терпится.

Ноги у Эртура отяжелели и будто бы держали его на месте, в то время как сердце его рвалось поскорее очутиться на замковых кухнях. Он хотел одновременно бежать и врасти сапогами в землю. Дейн тряхнул головой, стараясь придать себе невозмутимый вид. Не торопясь, он спустился по лестнице, преодолел двор, прикрывая глаза от бьющего в лицо вечернего солнца, и оказался прямо у кухонь, которые мог узнать по исходившим оттуда запахам даже тот, кто был в Красном Замке впервые.

Эртур дернул дверь, протискиваясь внутрь. Молоденькие служанки и поварихи бросали на него любопытные взоры, переглядываясь и перешептываясь между собой и сопровождая все это глупым хихиканьем. Дейн знал, что юные девицы благоговели перед рыцарями, а если уж речь шла о легендарном Мече Зари, то тут и говорить было нечего, один его небрежный взгляд многим кружил головы.

В лицо ему пахнул жар от плит и запах жаренного масла, чад щипал глаза, и Эртуру показалось на мгновение, что он попал в застланную туманом пещеру. Дейн потер глаза, моргая и пытаясь привыкнуть к неприятным ощущениям. Стоя у двери, он некоторое время озирался в поисках мальчика, пока не заметил его густую черную шевелюру, такую же как у него самого. Мальчишка наворачивал суп и о чем-то негромко болтал со старшей кухаркой. Женщина сидела напротив, положив подбородок на руки, и с умилением глядела на его.

Эртур не стал сразу подходить к нему, рассматривая мальчика издалека. Дункан. Он не заметил, как его губы выгнулись в улыбке при воспоминании о ловле разбойников с деревенскими соседями Трис. Думала ли она об этом, когда давала имя их сыну или же просто назвала его в честь одного из своих предков или же в честь знаменитого Дункана Высокого — самого благородного рыцаря, что когда-либо ступал на землю Семи Королевств. Интересно, что сказала Алис, узнав, что у внучки родился мальчик, который не унаследует магический дар.

Были ли у Трис другие мужчины, ведь ей нужно было зачать и родить девочку? От этой мысли Эртуру вдруг сделалось больно. Спустя столько лет он все еще дрожал от гнева при мысли, что другой мужчина может касаться ее тела, ласкать ее, целовать ее мягкую кожу, пахнущую травами. Дейн помнил ее запах и ее вкус, словно видел ее только вчера, словно бы и не было тех долгих лет, когда он предпочитал и вовсе о ней не думать. «Ты сам отказался от нее, — сказал себе Эртур, — не тебе ее ревновать. У тебя нет на это права, как и права называть этого мальчика своим сыном».

Однако прав был тот, кто первым сказал о том, что любовь — смерть долга, а честь — ничто в сравнении с возможностью прижать к себе любимую женщину или держать на руках своего малыша. Рейегар Таргариен давно толковал ему об этом, теперь эту истину познал и Эртур Дейн. Увидев Дункана, он уже не мог просто так развернуться и уйти прочь.

Ему стоило сделать всего несколько шагов, чтобы покинуть кухни и навсегда исчезнуть из жизни своего сына. Теперь он лишь прикоснулся к ней, подглядел за ней в замочную скважину, но Эртуру отчаянно хотелось стать ее частью, и он не мог просто так побороть это желание. Казалось, оно было сильнее, чем жажда обладать любимой женщиной, сильнее, чем любое чувство, которое было когда-либо доступно Мечу Зари. Еще некоторое время он простоял в тени, однако потом покинул ее и приблизился к мальчику.

— Здравствуй, Дункан, — проговорил он, стараясь придать своему голосу спокойствия.

— Сир, — мальчик подскочил и принялся было кланяться, но Эртур жестом попросил его вернуться на место и доедать свой суп. — Откуда вы меня знаете?

— Король послал меня к тебе, чтобы я отвел тебя домой, — объяснил Эртур, чувствуя на себе удивленный взгляд старшей кухарки. Где это было видано, чтобы король Рейегар посылал одного из белых плащей, чтобы позаботиться о каком-то безродном мальчишке. — Уже темнеет, не дело тебе в одиночку бродить по улицам. Доедай, а я тебя подожду на улице.

Эртур так опасался выдать себя, показать охвативший его трепет и волнение, что предпочел поскорее сбежать. Он потрепал мальчика по голове и поспешил покинуть задымленный зал, после которого даже жаркий уличный воздух приносил достаточное облегчение. Дейн не заметил, что старшая кухарка последовала за ним.

— Сир Эртур, — пробормотала она, — вы уж простите, но с чего мальчишке такие почести? Неужто правду шепчут, и мальчишка правда побочный сын короля?

«И когда только они успели все это придумать?» — подумал Дейн.

— Керра, — тихо сказал гвардеец, — вы знаете, что я не выношу слухов, особенно о своем друге и призываю вас далее их не распространять. Этот мальчик не имеет к королю Рейегару никакого отношения. Вы сами знаете, как бывают добры король и королева. Их величества просто решили проявить милость к ребенку. Это все.

Он строго оглядел кухарку и под его тяжелым взглядом она как-то измельчала и поджала губы. Эртур понадеялся, что этого будет достаточно, дабы прекратить ненужные толки. Дейну не хотелось впутывать в это дело Вариса, который мог бы начать копать глубже и докопаться до чего-то такого, что его совершенно не касалось. Эртур не желал, чтобы толстые пальцы евнуха добрались до Трис и ее сына.

Дункан вышел и послушно встал рядом с сиром Эртуром. Дейн кивнул Керре, взял мальчика за руку, и вместе они направились к конюшням, ловя на себе любопытные взгляды. Благо, наступил час ужина, и народу во дворе оставалось не так много. Дейн сам оседлал Мрака — своего вороного жеребца — и усадил Дункана в седло. Медленным шагом они направились к замковым воротам.

— Куда ехать, Дункан? — спросил Эртур.

— На улицу Сестер, сир, — пробормотал мальчишка. — Через два квартала от Гильдии Алхимиков, сир.

Не слишком-то хорошее место на взгляд Эртура. Недалеко оттуда находился бордель, известный, как Дом Поцелуев, но это всяко было лучше, чем также располагавшийся рядом Блошиный Конец.

— Ты знаешь, как меня зовут, Дункан? — вдруг спросил Дейн, не уверенный, что мальчик узнал его.

— Конечно, сир, — мальчишка восторженно залепетал, — стоит поглядеть на ваш меч, как становится ясно, что вы тот самый Меч Зари.

Эртур усмехнулся, качая головой. Неужто это Тристель рассказывала сыну о нем?

— Откуда ты прослышал обо мне? — полюбопытствовал он.

— Да кто о вас только не болтает! — воскликнул Дункан. — Межевые рыцари, забредавшие в нашу деревню, только и рассказывали о ваших подвигах! Про Братство Королевского Леса и про то, как вы победили на Суде Семерых огромного рыцаря, размером с гору. О ваших победах на турнирах и о том, как вы дважды победили самого короля.

— А матушка что-нибудь тебе рассказывала? — спросил Эртур с едва слышной надеждой в голосе. На его счастье, мальчик был слишком удивлен и взволнован встречей с легендарным рыцарем, чтобы заподозрить нечто странное или непривычное.

— Нет, — он сокрушенно помотал головой, — она говорит, что мне следует учиться, а не слушать россказни. Она подумывала над тем, чтобы отправить меня в Цитадель или в подмастерья к какому-нибудь ремесленнику. Но это было, когда мы еще жили в деревне, пока жива была прабабушка, а теперь она только молчит и говорит, что не знает, что со мной делать.

«Значит, Алис больше нет», — подумал Дейн, вспоминая эту смелую и гордую женщину. Несмотря ни на что он всегда испытывал к ней симпатию и уважение. Он удивился, что не понял этого раньше, ведь Алис никогда бы не позволила внучке уехать в город.

— А ты чего хочешь? — осведомился Эртур. Дункан невообразимо напоминал ему его самого в этом нежном возрасте. Он тогда во все глаза глядел на молочно-белый меч своего дяди и мечтал и сам когда-нибудь взять его в руки. Что ж, некоторые мечты все же сбываются. Рассвет теперь и правда висит у него за плечом, но Дейн подумал, что с радостью отдал бы его ради того, чтобы иметь возможность наблюдать, как растет его сын, как грезит о рыцарстве, читать ему сказки, а по ночам засыпать в объятиях Трис и ни о чем не думать.

— Я хочу стать таким же рыцарем, как вы и как сир Дункан Высокий, — разболтавшегося мальчишку было уже не остановить. Видно, у него дома подобные мечты не поощрялись, и он рад был поделиться ими с тем, кто готов был его выслушать. — Как думаете, смог бы я стать рыцарем Королевской Гвардии? Сир Дункан был из простых, но все равно получил белый плащ. Правда, матушка говорит, это все потому, что он был другом юного принца Эйгона. А я бы мог подружиться с принцем, разве нет? Король и королева не показались мне такими высокомерными, как можно о них подумать.

— Сир Дункан получил белый плащ не за то, что он стал другом принцу крови, а за то, что в своих деяниях следовал идеалам рыцарства, — Эртур потрепал мальчика по голове. Ребенку явно не хватало мужского воспитания, и это было заметно. В очередной раз Дейн почувствовал резкий укол вины. — Он не сразу начал побеждать на турнирах или сделался хорошим мечником, но человеком честным и благородным он был всегда. Этому невозможно научиться. Это то, что есть у тебя в сердце.

— Но ведь бездарного мечника никто в королевскую гвардию не возьмет, — возразил Дункан, — разве не так, сир?

— Твоя правда, — Эртур рассмеялся. Их беседа текла так естественно, будто Дейн знал мальчика всю свою жизнь. Однако, он подумал, что стоит Дункану узнать, кто он на самом деле, как вся легкость немедленно испарится, сменившись неловкостью, а затем сотней вопросов, на которые Меч Зари не сможет ответить так, чтобы не ранить чувства мальчика. — Однако этому всегда можно выучиться.

— Где же выучиться, сир? — тяжко вздохнул Дункан. — Денег на учителя у матушки нет, это у вас лордов в каждом замке есть мастер над оружием.

— Ты можешь пойти оруженосцем к какому-нибудь достойному рыцарю, — отозвался Эртур, немного пораздумав, — вот, может, даже и ко мне. Своего оруженосца я когда-нибудь посвящу в рыцари, и мне понадобится новый.

— Ох, только бы матушка на это согласилась, — в голосе мальчика звучал непередаваемый восторг.

«Это самое меньшее, что я могу для него сделать», — подумал Эртур, а вслух сказал:

— Не мне решать за нее, Дункан.

Захочет ли Трис вообще говорить с ним после того, как он поступил с ней, а уж тем более отдать ему своего сына? Дейн уже успел размечтаться и совсем позабыл об этом. Имел ли он право являться после стольких лет и отбирать у матери ее единственного сына? Эртур пожалел, что из-за своей несдержанности подарил Дункану ложную надежду. Не только Дункану, но и себе самому.

— Скажите, сир, — снова заговорил Дункан. Его звонкий мальчишеский голос расколол на мелкие осколки думы Эртура и выбросил их прочь. — А король ничего не сказал вам о моем отце? Они с королевой так старательно выспрашивали меня, и я подумал… а вдруг они что-то знают?

— Нет, Дункан, — Эртур покачал головой, сердце его обливалось кровью, — его величество ничего мне не сказал.

— Неужто мне и правда никогда его не найти? — пробормотал он сокрушенно, а затем, выпрямившись и будто бы позабыв на время о своем разочаровании, радостно крикнул: — Приехали, сир!

От этих слов сердце Эртура сжалось от волнения и предвкушения скорой встречи с той, кого он не видел столько лет. Изменилась ли она? Узнает ли он ее? Что она ему скажет? Как посмотрит? Все эти вопросы не давали ему покоя.

Эртур спешился и помог слезть с высокого седла и Дункану, подхватив его за талию, а затем привязал коня к слегка покосившемуся деревянному забору. Дункан поспешил к калитке, желая поскорее успокоить мать, которая, вероятно, успела уже хватиться его. Дейн на мгновение замер, рассматривая дом с белеными стенами и черепичной крышей, которая, по всей видимости, увеличивала цену этого дома на пару-тройку золотых драконов. Черепица уже крошилась и сыпалась в нескольких местах, и Эртур подумал, что следовало бы ее подновить. Этим бы он и занимался сейчас, если бы не родился Мечом Зари и не стал королевским гвардейцем.

— Дунк! — донеслось у него из-за спины. — Дунк, паршивец, где ты был?

Трис бежала по улице, растрепанная, она подхватила подол, чтобы не упасть, и в сумерках сверкали ее бледные икры.

— Мама! — Дункан кинулся к ней, и она заключила его в объятия, крепко прижав к себе.

Эртур ощутил укол какого-то странного, незнакомого доселе чувства, словно где-то в другом мире у него была совершенно отличная от теперешней жизнь. В ней он подбежал к Дункану и Тристель, обнял их, и они все вместе направились в дом, где их уже ждал горячий ужин. Сейчас же Тристель вовсе не замечала его, все ее внимание было отдано сыну, о судьбе которого она так беспокоилась.

Тень росшей у забора рябины хорошо скрывала его, и Эртур подумывал вскочить на лошадь и ускакать подальше, разорвав навсегда тонкую нить, что связала его с той другой жизнью, которой он никогда не проживет. Тристель поднялась и, взяв сына за руку, повела его к дому.

— Миледи, — позвал Эртур.

Она остановилась.

— Я не… — начала она, и тут ее взгляд упал на его лицо. Рот у Трис приоткрылся, но слова, видно, изменили ей. Она молча рассматривала Эртура, словно бы пыталась увериться, что глаза не обманывают ее.

— Это сир Эртур Дейн, мама, — стал объяснять Дункан, совершенно не понимавший, что происходит. — Он доставил меня домой по просьбе короля.

— Короля? — вскрикнула в испуге Тристель. — Самого короля?

— Не волнуйтесь, миледи, — Эртур улыбнулся, — ничего страшного не произошло. — Об истинной причине, заставившей Дункана явиться в Красный Замок, он предпочел пока трусливо умолчать, боясь, что не вынесет взгляда синих глаз Трис.

— Иди-ка домой, Дунк, — она потрепала сына по шапке густых волос. — Помогай накрывать на стол.

Попрощавшись с Дейном, мальчик послушно убежал. По всему было видно, он желал бы остаться, но не хотел перечить матери после того, как уже изрядно провинился перед ней.

— Он искал в Красном Замке отца, — наконец сознался Эртур и поглядел на Трис. Ее лицо оставалось немым и холодным. За годы она успела измениться. Прежняя Трис попыталась бы его поколотить или накричала бы на него. «Это я затушил ее огонь», — подумал с сожалением Дейн.

— Верно, он как-то подслушал мой разговор с бабушкой и решил во что бы то ни стало заняться поисками, — проговорила Трис задумчиво и устало.

— Алис? — спросил Эртур. — Дункан сказал, что она умерла. Я скорблю вместе с вами.

— После ее смерти мы перебрались в столицу, — сообщила Трис, и в глазах ее блеснули слезы. — Оставаться в той деревне мне было тошно. Ты рассказал ему что-нибудь? — внезапно осеклась она, возвращаясь к предыдущей теме разговора.

— Нет, не сказал, — Эртур удрученно покачал головой. — Это право принадлежит тебе. Ты ему скажешь?

— Лучше не стоит, — отмахнулась она. — А тебе лучше сюда больше не приходить.

Ее просьба звучала окончательно, словно приговор, и Эртур даже не мог потребовать суда поединком. Он виновен, и боги знают это. Больше ничего не сказав, Трис зашагала к дому, а Дейну больше ничего не оставалось, как подчиниться ей и уйти, оставив их в покое.

Он взялся за поводья и принялся отвязывать их. Дверь дома Трис отворилась, бросив на покрытую травой лужайку прямоугольник света. На пороге показалась девочка, такая же черноволосая, как Дункан, судя по всему, его ровесница.

— Мама! — позвала она. — Иди скорее, мы умираем с голоду.

— Иду, Дженни, милая, — отозвалась Трис.