Приказа верить в чудеса не поступало (гет)

— Ну привет, что ли, Ирк.

Медленно подняла голову, не узнав, не поверив в первое мгновение. Замерла прямо посередине крыльца — припозднившиеся сотрудники торопливо огибали с обеих сторон, стараясь проскочить как можно незаметнее.

— Здравствуй, Сергей.

Ровный тон, ничуть не сбившийся, железобетонное равнодушие в голосе, и даже в глазах ее, прежде тепло и радостно вспыхивавших, не мелькнуло и отблеска. Только сейчас заметил, заострил внимание, насторожился — и дорогая тачка, слишком роскошная даже для начальника отдела; и элегантные шмотки явно не китайского производства; и неброские, но весьма дорогие украшения — кольца на пальцах, серьги с бриллиантами чистейшей воды...

Неплохо так для простого начальника райотдела, укололо неожиданно неприятно.

— ... Какими судьбами?

— Да тут в двух словах не расскажешь, — и снова эта улыбка с давно забытым теплом.

Только нисколько не стало теплее. Где-то на уровне подреберья — все та же гулкая пустота и выстужающий холод. Ничего больше. Разве что легкое раздражение — прохладное, смутное, — от этого его непринужденного ничего-не-было вида. Совсем как и раньше...

За столиком в кафе, неторопливо отпивая кофе и спокойно разглядывая, вновь удивилась абсолютному равнодушию — а ведь когда-то так явно и бурно представляла их встречу, от жгучей обиженной ярости до тихой растерянной нежности. Но вот сейчас он, холеный, заметно поправившийся, дорого одетый, какой-то сытый и вроде как успешный, сидит напротив, старается не пялиться слишком уж откровенно, а у нее не отзывается совсем ничего.

— Женился? — цепким взглядом отметила тускло блеснувший ободок обручального.

— Да... Почти три года уже, — заметно смутился, растерянно скомкав в пальцах салфетку.

— Дети?

— Двое, — улыбнулся уже совершенно искренне. — Иришка, дочка жены, и Владик... Владислав Сергеевич то бишь. А ты?..

Ира только неопределенно повела плечом, снова не сбившись. Взглядом мазнула по циферблату дорогих наручных часов, и что-то неприятное царапнуло вновь.

— У меня совещание через десять минут. Давай к делу. Ты ж не просто так с утра к отделу примчался?

* * *

Все началось примерно месяц назад. Ни он, ни тем более Нина первое время не догадывались ни о чем — Владимир Иванович ничем не делился, не распространялся о трудностях, только был больше обычного занят и напряжен. Сергей, то и дело мотаясь по командировкам, — намечалось открытие нового офиса в регионе, — на работе почти не появлялся, с тестем практически не виделся, о том, что творится в компании, даже не догадывался. Вскрылось все неожиданно: вернувшись из очередной поездки, застал Нину в слезах на грани истерики — у отца случился инфаркт. Вот тогда-то и всплыло все, что прошло мимо него: на компанию уже давно точит зуб некто Торопов, конкурент, сначала пытавшийся прибрать фирму к рукам относительно цивилизованно — предлагая продать за приличные бабки — а потом разошедшийся не на шутку. В ход пошли все существующие методы, от скандальных статей в газетах и интернете до бесконечных проверок из пожарной, налоговой и бог весть откуда еще. Потом несколько банков, с которыми работала фирма, почти одновременно отказались сотрудничать дальше, затем сорвалось несколько крупных сделок, следом оказалось, что главный помощник тестя, с которым они начинали дело, помог устроить в компанию типа, сливавшего информацию Торопову, а в качестве "вишенки на торте" сбежал главный бухгалтер, прихватив все средства, к которым имел доступ. Это и стало контрольным ударом — тесть попал в больницу. Но опомниться и начать разгребать неприятности Сергею так и не дали — один за другим посыпались звонки сначала с просьбами встретиться и обсудить слияние фирм, затем — угрозы, с каждым разом становившиеся все более откровенными... Поначалу донимали только его, затем начали трезвонить домой и нервировать жену. Последней каплей стало неудавшееся похищение, когда перепуганная Иришка прибежала домой, чудом вырвавшись от "каких-то дядек на черной машине", — и Глухарев, сначала надеявшийся обойтись своими силами, окончательно потерял терпение...

* * *

Ночные огни терялись в плотно задернутых шторах, загустевшая темнота разбавлялась только приглушенным сиянием светильника. Прохладные женские руки скользили умело, волнующе, но ему почему-то снова вспомнился полутемный гостиничный номер в далекой Венеции и яростно-жаркое пламя хмельного нетерпеливого сумасбродства — и только тогда вспыхнуло, разгораясь, тяжелое, остро-нетерпеливое возбуждение. Откинулся на подушки, прикрывая глаза, расслабляясь, позволяя чему-то неясному, но такому будоражащему, захватить целиком, и в этот момент требовательно зазвонил телефон.

— Да какого хера! — вскинулся раздраженно. С трудом дотянувшись до мобильника, поспешно нажал на сброс, но положить обратно не успел — вновь раздалась настойчивая трель.

— Зотов, ты где?

Небрежно отпихнув от себя полуголую девицу, выпрямился и сделал глубокий вдох, едва сдержавшись, чтобы не послать начальницу далеко и надолго.

— А с каких пор, Ирина Сергеевна, вас интересует, где ваши сотрудники проводят ночи? — плеснул неприкрытым сарказмом, хотя внутри все кипело. Вот сука рыжая! Как же не вовремя...

— Не умничай! — ударило раздраженной хрипотцой. — Немедленно в отдел!

— Товарищ полковник, мой рабочий день давно закончен, — выговорил как можно спокойнее, свободной рукой скользнув по изгибу тонкой спины.

— Немедленно в отдел, я сказала! — Зимина рявкнула так, что Михаил невольно вздрогнул. А через паузу, заполненную раздраженным дыханием, выдала такое, что он едва не выронил телефон: — Шатохин убит.

* * *

А вечер-то, оказывается, испорчен не только у него, с усмешкой подумал Зотов, неприлично долго застыв взглядом на роскошном наряде начальницы. Небось из ресторана выдернули, если не из чьей-то постели...

— ... То есть ты хочешь сейчас меня убедить, что не имеешь к этому никакого отношения? — Зимина, раздраженно пройдясь по кабинету, медленно опустилась в кресло. Тонкая шелковая ткань легко взметнулась, и на миг в разрезе платья мелькнула стройная ножка.

— А какое я могу иметь к этому отношение? — непринужденно пожал плечами Михаил. — Вы, Ирина Сергеевна, что-то путаете, я полицейский, а не какой-нибудь киллер.

— Да что ты говоришь? — ехидно осведомилась полковник. — Зотов, можешь не стараться строить из себя честного полицейского, я прекрасно знаю, что ты из себя представляешь. Или забыл уже про "палачей"? Ах да, ты же у них был "внедренный агент", — словно опомнившись, протянула с еще большим сарказмом.

— Вот именно, — кивнул Зотов. — Я соблюдаю закон, и Шатохина я не убивал. И вам это прекрасно известно, — добавил, очутившись за ее спиной.

— С чего это вдруг? — вздернула бровь Ирина.

— Бросьте, товарищ полковник, — усмехнулся Михаил, наклоняясь еще ближе и касаясь дыханием обнаженной изящной шеи. — Вы же наверняка приставили своих шестерок за мной следить, и они уж точно докладывали о каждом моем шаге. Так что вы прекрасно знаете, что убить Шатохина у меня просто-напросто не было ни малейшей возможности.

— Если ты об этом догадывался, то запросто мог что-нибудь выкинуть, в конце концов, кого-нибудь нанять, — упрямо произнесла Ира, с ужасом ощущая, как ей вдруг становится нестерпимо жарко — приглушенный голос Зотова, отдаваясь мурашками на обнаженной коже, захлестывал удушливой тяжелой волной. Запрокинула голову, встречаясь глазами с его странно напряженным, свинцово-пристальным взглядом, и в этот момент распахнулась дверь кабинета.

— Зимина Ирина Сергеевна? Следственный Комитет. У нас постановление на обыск.