Шоаррский грипп (джен)

Планета Новая Москва. Квартира Корделии Трастамара

Сцена первая

Корделия в той же ипостаси местного шерифа.

Перед ней на двух стулья сидят Катрин и Камилла. У Камиллы еще один синяк, под другим глазом. У Катрин такая же симметричная расцветка. У обоих зачесанные на сторону волосы прикрывают проплешины, образовавшиеся в результате выяснения отношений. Камилла прикладывает к синякам кусок замороженного мяса, Катрин — пачку пельменей.

Кеша сидит на кожаном табурете почему-то ко всем спиной. Мартин как обычно у плиты. Делает горячие бутерброды с пятью сортами сыра.

Корделия:

— Мама, я сейчас у тебя один неприятный вещь спрошу, только ты не обижайся.

Катрин (голосом умирающего лебедя):

— К… какой вещь?

Корделия:

— Очень простой вещь. Сколько тебе лет?

Катрин заметно оживляется. Нервно поигрывает пельменями.

Катрин:

— Это… это очень неприличный вопрос! Такие вопросы воспитанные люди не задают. Это… это моветон.

Корделия:

— Мама!

Катрин:

— Я не могу так сразу при посторонних. Пусть они выйдут!

Корделия:

— Мама, где ты видишь посторонних? Здесь твои самые близкие и родные люди. А киборги… киборги и того хуже. Они знают то, что ты сама от себя скрываешь. Вот смотри. Мартин…

Мартин (не отрываясь от выкладывания тартинок на противень):

— У тебя 12-й день цикла. Повышен уровень эстрогенов. А вот у второй дамы ПМС.

Камилла (из-за куска мяса):

— Э… э! Завязывай! Он у вас что, в женской консультации подрабатывает?

Мартин (невозмутимо):

— А вот у госпожи Эскотт таких проблем нет. Уже нет. Давно.

Катрин оскорбленно поджимает губы.

Катрин:

— Какая вопиющая бестактность!

Корделия:

— Мама, киборг — он как врач. От него что-то скрывать бесполезно. Это я к тому, что я, собственно, могу тебя и не спрашивать.

Катрин:

— А зачем тогда? Зачем подвергаешь меня этим… этим пыткам? Ты же ранишь меня! Ты вонзаешь мне нож в самое… самое (всхлипывает)…

Корделия:

— В самое куда?

Катрин (патетически):

— В самое… самое… Ты рассекла мне сердце!

Корделия:

— Скальпелем?

Катрин (роняя пельмени и заламывая руки):

— О, если речь — дыханье, а дыханье Есть наша жизнь, — поверь, во мне нет жизни, Чтобы слова такие продышать.

Корделия:

— Мама, это Шекспир.

Катрин (выходя из роли):

— Разве? Могла бы и подыграть. Сказала бы — мама, ты гений!

Корделия:

— Увы… Это слова Гертруды, обращенные к Гамлету. Кстати, операцию на сердце он ей тоже осуществил. Так что выбери другой орган.

Катрин гордо отворачивается. Пытается сделать скорбное лицо, но подбитый глаз мешает.

Камилла:

— А можно я скажу? Старушке на днях стукнуло…

Катрин (трагически):

— Не надо, я сама!

Корделия:

— Да говори уже!

Катрин:

— Это не так просто, мне надо собраться. Это же такая драма!

Корделия (сурово):

— Лет вам сколько, сударыня?

Катрин:

— Можно я шепну тебе на ушко? Это такой ужас!

Корделия (теряя терпение):

— Мама!

Катрин (корчась в невыносимых муках):

— Ну хорошо… тридцать восемь.

Корделия закрывает лицо руками. Камилла хмыкает. Мартин отправляет противень в духовку. Кеша безмолвствует.

Корделия:

— Попугаев?

Катрин:

— К… каких попугаев?

Корделия:

— Потому что тридцать восемь тебе только в попугаях.

Катрин (приободрившись):

— Ну да, а почему нет? Сейчас так модно. Тренд, тенденция. Возраст в попугаях.

Корделия (задумчиво):

— Ну если тренд. Тогда мне семь… в бегемотиках.

Камилла:

— А я тоже хочу. В бегемотиках.

Корделия:

— Размечталась! Тебе только в мартышках. Или вон, в поганцах.

Поворачивается к Кеше и внезапно осознает некую онтологическую неправильность. Будто бы прежняя целостная и объяснимая реальность утратила свои логику и завершенность.

Корделия:

— Я уже целый час чувствую себя пассажиром лайнера, у которого внезапно заглохли двигатели. С одной стороны, долгожданная тишина, а с другой — какое-то нехорошее предчувствие. Мартин, ты что с ним сделал?

Мартин:

— Ничего.

Корделия:

— А почему он молчит?

Ответить Мартин не успевает. В него летит упаковка пельменей.

Катрин:

— Кешенька, золотце, что они с тобой сделали?

Мартин небрежно ловит летящую пачку, кладет ее на стол, подходит к Кеше и разворачивает его лицом к зрителям.

Кеша обеими руками держит литровую бутылку кока-колы, на горлышко которой надета детская соска. С блаженным причмокиванием Кеша поглощает содержимое бутылки. Глаза от удовольствия сведены к переносице.

Немая сцена.

Корделия первая обретает голос.

Корделия:

— Мартин, как тебе это удалось? Он молчит!

Мартин:

— Прямое подключение к центру удовольствия в nucleus accumbens или в вентральном стриатуме.

Катрин издает вопль отчаяния.

Камилла (икнув от неожиданности):

— Это он с кем сейчас разговаривал?

Корделия:

— Переведи. Мы в университетах не обучались, в квартирах по 15 комнат с ванными не жили.

Мартин уже извлек первую партию горячих бутербродов и принимается за приготовление второй.

Мартин:

— В 1954 году учеными Джеймсом Олдсом и Питером Милнером был проведен эксперимент. В мозг крыс был вживлен электрод для стимуляции определенных участков головного мозга. Предполагалось, что крыса будет испытывать дискомфорт. Но вышло наоборот. Электрод был внедрен в участок лимбической системы, отвечающей за выброс дофамина. При нажатии на рычаг крыса… испытывала удовольствие.

Катрин (в негодовании):

— Ты что же, изверг, ему мозг просверлил?

Мартин:

— Да ничего я ему не сверлил. У него и без сверления электрод имеется. Даже два.

В это время, при очередном сосательном движении, Кеша втягивает не напиток, а воздух, так как бутылка уже пуста. Он производит еще одну попытку, потом еще одну. Делает несчастную обиженную мордочку. Морщится и готовится громко и требовательно реветь. Мартин подходит и пытается отобрать бутылку. Но Кеша держит ее мертвой хваткой. Наконец Мартин отколупывает его пальцы и выдергивает соску изо рта.

Кеша:

— А-а, дай! Хочу!

Делает руками хватательные движения.

Кеша:

— Дай! Дай! Дай!

Мартин ловко надевает соску на полную бутылку с кока-колой и вручает Кеше.

Мартин:

— Пей уже, книгострадалец

Кеша тут же присасывается и блаженно затихает.

Корделия:

— Ахренеть! А у него там… ничего не слипнется?

Мартин окидывает «собрата» оценивающим взглядом.

Мартин:

— Не слипнется. У него там антипригарное покрытие.

Катрин:

— У него же диатез будет!

Мартин:

— У киборгов не бывает диатеза.

Камилла (завороженно глядя на Кешу):

— Как же эротично он это делает! Я прямо… простимулировалась.

Катрин:

— Ах ты! Сучка ты крашенная!

Камилла:

— Почему это крашенная? Это мой натуральный цвет.

Катрин срывается с места и пытается вцепиться Камилле в ее натуральный цвет. Вернее, в его остатки.

Корделия:

— Сидеть! Место!

Катрин замирает.

Корделия:

— Да что ж вы за люди такие? Да вас же как в цирке на тумбах держать надо! А ну быстро вернулась на табурет.

Катрин неохотно возвращается. Мартин приносит ей новую упаковку пельменей.

Корделия:

— Мама, я для чего этот разговор про возраст затеяла?

Катрин (всхлипывая):

— Чтобы… чтобы сделать мне больно. Потому что тебе нравится делать мне больно. Потому что вам всем нравится делать мне больно. Вы жестокие, бессердечные люди!

Корделия:

— Я завела с тобой этот разговор про возраст, чтобы ты осознала себя взрослым человеком, чтобы вспомнила, что тебе не семнадцать лет.

Катрин:

— Как это не семнадцать? А сколько?

Камилла (ехидно):

— Может, спросим у доктора Альцгеймера?

Корделия:

— Даже в попугаях уже прилично. А ты ведешь себя как… как…

Катрин:

— Ну говори, добей меня!

Корделия:

— Как… как… инфузория-туфелька. Вот какой пример ты подаешь Кеше? Чему ты его учишь? (Поворачивается к предмету обсуждения) Мартин, да отними ты у него эту бутылку!

Мартин:

— Не могу. Он током бьется.

Корделия:

— Чем бьется?

Мартин:

— Током. У него внутри есть дополнительный аккумулятор.

Камилла (низким, хриплым голосом):

— Ну да, есть. Это дополнительная опция. Для стимуляции эрогенных зон. Очень, знаете ли, вдохновляет.

Корделия:

— А встроенного ракетно-зенитного комплекса у него нет?

Камилла (томно-мечтательно):

— Ракетно-зенитного комплекса нет, а вот плазмомет есть. И еще какой!

Такого посягательства и поругательства Катрин вынести уже не в силах. Она срывается с места и все-таки вцепляется Камилле в волосы. Корделия закрывает лицо руками.

Звонит видеофон. Корделия машинально включает громкую связь. Раздается голос ее заместителя. Слышатся панические нотки.

Заместитель:

— Алло, Хьюстон, у нас проблемы.

Корделия:

— Какие?

Заместитель:

— Нам нечего ставить в эфир. Все актеры на карантине.

Корделия в прострации наблюдает за мутузящими друг друга Катрин и Камиллой. Мартин, все такой же невозмутимый, ставит перед хозяйкой кружку с дымящимся кофе и тарелку с горячим одуряюще пахнущим бутербродом. Корделия вдыхает аромат и оживает. В глазах вспыхивает безудержная жажда наживы.

Корделия (заместителю):

— Будет вам шоу. Палата номер 6 в «Дурдоме-2».

Сцена вторая

Несколько часов спустя.

Все сидят за столом. И даже Кеша с бутылкой.

Корделия:

— Прежде всего нам необходимо определиться с сюжетом. Что-нибудь узнаваемое и простое.

Мартин:

— Троянская война.

Корделия:

— Это по твоему простое? Это же массовка, стенобитные орудия. Троянский конь, наконец. Вот кто будет конем?

Мартин:

— Зато узнаваемое, с боевыми действиями.

Корделия (растерянно):

— А причина? Там же Елена Прекрасная была.

Мартин:

— Так у нас есть.

Указывает на Кешу.

Мартин:

— Яблоко раздора. Камень преткновения. Казус белли. Спорная территория.

Корделия:

— Он же ХУ-модификации. Тогда уж Елен… Прекрасный.

Мартин:

— Игрек не долго и ампутировать.

Кеша внезапно перестает совершать сосательно-глотательные действия.

Кеша:

— Не согласный я.

Корделия:

— Смотри-ка, оно разговаривает. И с кем это вы не согласны? С Игреком или с Иксом?

Кеша:

— С обоими! И вообще, игрек в таком деле не помеха. У меня талант от природы. Я кого хочешь сыграю. «Общая мировая душа — это я… я… Во мне душа и Александра Великого, и Цезаря, и Шекспира, и Наполеона, и последней пиявки. Во мне сознания людей слились с инстинктами животных, и я помню все, все, все, и каждую жизнь в себе самой я переживаю вновь…»

Корделия:

— Дайте мне ружье. Я пристрелю эту Чайку.

Камилла:

— Что ж это получается? Если он Елен, то я… рогоносец Менелай?

Катрин:

— А мне идея очень даже нравится. (Смотрит на Мартина с благосклонностью) Даже у жестянок бывают светлые мысли.

Корделия (предостерегающе):

— Мама!

Катрин:

— А что я такого сказала? Всего лишь назвала вещи своими именами.

Корделия (грозно):

— Мама! Два предупреждения у тебя уже есть.

Катрин (струсив):

— Ладно, ладно. Беру свои слова обратно. Светлые мысли бывают даже у этих… как их… Ну вот же я щелкаю…

Кеша:

— Дексяр недоделанных?

Катрин:

— Во, точно!

Корделия (Мартину):

— Хочешь, я убью соседей, что мешают спать?

Камилла (многообещающе глядя на Катрин):

— А мне позволят участвовать?

Корделия:

— Мартин, радость моя, я тебе обещаю. Когда все это закончится, я куплю две установки С-1400, установлю их на крыше и буду отстреливать всех родственников на подлете.

Смотрит на Мартина с обожанием. Он отвечает ей таким же преданно-обожающим взглядом.

Мартин (примирительно):

— Да ладно, мне не привыкать.

Камилла:

— Высокие, высокие отношения!

Смотрит на Мартина, как будто видит его в первый раз.

Камилла:

— А ты ничего! Симпатичный. Суровый такой. (Потом вдруг добавляет, понизив голос) Ровно в полночь.

Мартин:

— Что в полночь?

Камилла:

— Приходи к дивану, не пожалеешь.

Кеша:

— Э, так нечестно быть! Кто это тут симпатичный? Дексяра, что ли? Да он девственник!

Камилла (восторженно):

— Правда, что ли? Так это дело поправимое. В полночь жду. Придешь?

Мартин:

— И не подумаю.

Корделия:

— А еще он пожалуется хозяйке, и она превратит тебя в крысу. Леди Менелай, извольте придерживаться роли. Тебе еще войной идти на преста… то есть, на юного Париса.

Катрин (которой очень понравилось прилагательное «юный»):

— Пусть явится только под стены высокие Трои. Получит по полной, волосьев лишится, зубов окровавленных сгустки рассыплет по пляжу…

Камилла (презрительно):

— Да на фиг являться? Себе я предмет обожанья другой обеспечу! Достойный и чистый, как снежные пики Олимпа!

Корделия:

— Ахренеть! Дактило-хореем заговорили. Вот что шоу-бизнес животворящий делает!