Соулмейт (джен)

Приступ рвоты пробудил меня. В глазах всё плыло, каждый вдох давался с большим трудом. В ушах ощущалось биение собственного сердца, а кровь, казалось, раскалилась до такой степени, что теперь я медленно сгорала изнутри. Каждая минута длилась мучительно долго: суставы ныли, по лицу стекал липкий пот, в груди время от времени появлялись спазмы. Через некоторое время я перевернулась набок и, содрогаясь в судорогах рвоты, увидела нечёткий силуэт.

— Давай, моя хорошая, ещё немного, — чья-то рука отодвинула мои волосы в сторону.

Когда я смогла более-менее ровно дышать, мне помогли умыться.

— Как ты? Слышишь меня?

Я промолчала. Говорить не было сил. Мои глаза были устремлены в пол. Всё, что я видела, это кафель и тазик у постели.

— Ладно, давай попробуем иначе... всё вышло, больше позыва нет? Перевернуться сможешь? Кивни, если да.

Я кивнула и, опираясь о край койки, попыталась вернуться в прежнее положение. Тело изнывало так, будто его выкручивают, как половую тряпку. Закрыв глаза, я стала жадно глотать горячий воздух. Рука человека, которого мне не удалось рассмотреть, уверенно скользнула по моему телу, освобождая от одежды. Я содрогнулась, пытаясь сопротивляться, но в ответ услышала:

— Не бойся, так надо. Я только оботру тебя, а позже установлю капельницу.

Холодная влажная ткань прилегла к моей коже. Она медленно двигалась по шее, переходила на грудную клетку, легкими касаниями опускалась всё ниже. Это было блаженство! Приятная прохлада подавила изнуряющий жар, и я вновь стала погружаться в сон.

Бессвязные картины мелькали одна за другой, — прошлое и настоящее, — неясные образы знакомых сменялись с бешеной скоростью, исчезали, становясь лишь искрами в усталых глазах.

— Что ты натворила?! — голос Тимура отозвался в сознании.

Я вспомнила, как шею пронзила игла Лии, как отказывали конечности, как стук сердца постепенно замедлялся. А дальше, как в тумане: Тимур, их ссора с Лией… о чём они говорили? Хотя объятия тьмы смогли прервать мою связь с реальностью, им не удалось вырвать из памяти обрывки диалога. Та странная девушка говорила о каких-то роботах, о непонятных ищейках, что уже напали на след, а Тимур… да что же он ей ответил? Кажется, упоминал о «мёртвой зоне». Откуда ему про неё известно? Только если… Чёрт, он тоже замешан во всей этой вакханалии?! Нет, только не он! Я готова повернуть время вспять, переиграть всё, что было, удалиться из всех воспоминаний, только бы не допускать мысль о том, что мой единственный друг, которому я позволила довериться, оказался по другую сторону! Он знал, как вызвать мою симпатию, как раскрасить этот серый мир, как расположить к себе. Но нет, я не готова осознавать, что он всё это время лгал! Сколько сомнений, сколько вопросов! Даже будучи не в сознании, я не могу себе дать отдохнуть от лихорадочных мыслей. Надо просыпаться. Срочно.

Хорошо, ладно. Где выход? Как вырваться из этого небытия?! Необходимо сосредоточиться на настоящем времени, подумать о комнате, в которой лежит моё тело, вспомнить человека, который был рядом…

Спустя несколько неудачных попыток, очень медленно, но воспоминания прошлого стали растворяться, будто призраки; голоса отдалились. Меня же снова бросило в жар, количество кислорода резко уменьшилось. Опьяняющее головокружение сыграло свою роль, и моё, так сказать, астральное тело упало, в безуспешной попытке удержать равновесие. Вскоре появилась дивная невесомость, и события предыдущих дней яркой вспышкой стали врезаться в глаза, пока передо мной не появился всё тот же голый потолок.

Да, я уверена, что проснулась, потому что боль опять вернулась: ноющие суставы и тупая пульсация в висках, только теперь к ним добавилось неприятное покалывание в левой руке. Я перевела взгляд — в вену была введена игла, по пластиковой трубке стекала непонятная жижа.

Я с трудом приподнялась и села на край койки. Голова не переставала кружиться. Аккуратно сняв капельницу, потерла глаза. Картинка стала немного четче. Что ж, здесь нет ни одного окна, только тусклый свет настольной лампы, которая стоит на тумбе, рядом со стаканом воды. Попытка встать на ноги увенчалась успехом только с четвертого раза. В горле пересохло. Мой взгляд вернулся к стакану. Нет, на воду всё-таки не похоже. Выпить непонятную жидкость я всё же не решилась.

Одно было усладой для ушей — тишина. Нерушимая сумрачная тишина…

Следующее, что бросилось в глаза, это большая железная дверь. Я подошла к ней и попыталась открыть, но она была заперта. Со стороны раздался шорох, и я моментально среагировала. Оказалось, там, в самом углу комнаты, на стуле, сидел человек в тёмном защитном комбинезоне. Его голова была опущена, тело расслабленно, руки сложены в замок. Похоже, он спит. Пытаясь передвигаться бесшумно, но, всё же шаркая, я подошла к нему. И хотя запахи значительно притупились, мне удалось уловить слабый оттенок замши, мускатного ореха и лаванды. Странно, сначала я подумала, что это З-217, но у него другой аромат… Может, моё обоняние дало сбой? Но этот человек был рядом на протяжении всей моей бессознательности…

Руки потянулись к его шлему и замерли в нескольких сантиметрах. Я вспомнила Тимура, его голос и то, что слышала накануне. Моё сердцебиение ускорилось. Хотелось развеять или подтвердить тревожную догадку. Кто же ты? Мой друг или невольный наблюдатель? Ты всегда знал правду обо мне, так ведь? Но если я права, тогда к чему был этот дешевый спектакль?

Я отдёрнула руки. Нет. Не сейчас, я не готова разочароваться. Пусть сам расскажет.

— Что же тебя остановило? — тихий мужской голос прорезал тишину.

— Думала, спишь.

— Я не могу спать, — он поднял голову. — Как ты себя чувствуешь?

— Как в бреду. Голова немного кружится, рука очень болит, да и пить хочется.

— Я ведь поставил тебе стакан.

— Что в нём? Вода мутная.

— Всего лишь сорбент. Не бойся.

— Ладно, — я подошла к тумбе и выпила содержимое. Вкус был терпким и горьким. — Что вчера произошло?

— Не успела прийти в себя, а уже закидываешь вопросами. — Он тяжело вздохнул, словно ему было больно говорить. — Ты всё равно скоро начнешь снова засыпать, оставь допрос на потом.

Я опустилась на койку.

— Ты не З-217. Голос другой. И запах.

— Тебе так кажется из-за введенных препаратов. Разум сейчас воспринимает всё совсем иначе.

— Да ну? — я недоверчиво посмотрела на него. — И что же это за препараты?

— Те, которые ввела Лия, и те, которыми тебя пичкаю я.

— Стало намного понятнее, спасибо, — надеюсь, он понимает сарказм. — Докажи, что ошибаюсь.

— Детский сад.

Я молчала, продолжая сверлить его взглядом. Мой собеседник сдался быстро. Он рассказал о нашей первой встречи, и как она завершилась; рассказал, как приходила к нему в отчаянии посреди ночи. Пришлось признать неправоту и извиниться. Напряжение сразу отступило.

— Долго я здесь?

— Ты спала почти сутки.

— Ого… и ты всё это время был рядом?

Он кивнул. Я улыбнулась:

— Это приятно.

— Что именно?

— Когда кто-то о тебе заботится. Хотя, — я заерзала на твёрдой постели, — условия у вас здесь не самые лучшие. Да и чувствую себя, как птица в клетке.

— Ничего, ты почувствуешь сонливость совсем скоро, и время опять быстро пролетит.

— А ты снова останешься сидеть в углу?

— Нет. Я уйду, когда уснешь. Тебе уже лучше, мне нет смысла оставаться.

— Но ведь когда проснусь, ты вернешься?

Он молчал нестерпимо долго, будто не решаясь ответить.

— Почему же не отвечаешь? — я прервала тишину. — Это должно быть что-то обидное? Да ладно, не переживай, я ведь всё понимаю.

— Не в этом дело, — он встал со стула и, подойдя к тумбе, стал в ней копошиться. — К сожалению, я не могу с тобой остаться, потому что у меня есть своя работа.

Он достал какие-то ампулы, но откинув их в сторону, поспешил к стене. Его рука резко упёрлась в неё, а медленные тяжелые вздохи доносились даже до моих ушей. Я приподнялась, но он отошел дальше:

— Не надо, сейчас пройдёт.

— Тебе плохо…? Я могу как-то помочь?

— Нет, — прозвучал лёгкий смешок. — Просто мне надо немного отдохнуть.

Я видела, как тяжело ему отходить от этой стены, как медленно он возвращается к тумбе и как дрожат его руки, когда он достаёт ампулы и смешивает их содержимое.

— Ляг, — его голос стал сдавленным и глуховатым, — я поставлю новую капельницу.

— У меня рука уже отваливается.

— Надо потерпеть ещё немного, организм почти очистился.

— От чего?

— Потом, всё потом. Не напрягай руку, постарайся расслабиться. — Он ввёл иглу в вену. Я поморщилась, сдерживая боль. — Извини. Обещаю, что это последняя.

— Надеюсь, когда нам удастся поговорить, ты не станешь увиливать от вопросов.

Он притронулся к моему лицу, но как-то очень неуверенно. Мужская рука, всё ещё подрагивая, скользнула по щеке, будто изучая черты лица. Это меня рассмешило:

— Ты чего делаешь?

— Хочу тебя запомнить.

Улыбка сразу же сошла на нет:

— Ты прощаешься?!

Его рука отдалилась. Он направился к двери, так ничего не объяснив.

— А ну, стой! — я попыталась встать с койки, но резкая боль в висках вызвала очередной приступ головокружения.

Теряя равновесие, моя попытка ухватиться за ближайший предмет увенчалась грандиозным провалом, так что одним нелепым движением я умудрилась повалить капельницу на пол. Вырванная игла образовала рану, из которой следом ливанул крохотный ручеёк крови. От этого зрелища меня стало тошнить, но данное происшествие заставило мужской силуэт задержаться у самого выхода.

— Не оставляй меня, пожалуйста, — прошептала я, прикрывая рану.

Он обернулся:

— Ты действительно умеешь создавать проблемы.

— Но я ведь не специально!

— Угу, — он вернулся и после того, как помог мне улечься на койке, обработал поврежденный участок тела. — Я уйду сразу, когда уснешь.

— Спасибо, — я взяла его за руку и ощутила, как он напрягся.

Его ладонь медленно сжалась в кулак. Тогда я решила отстраниться, но он перехватил мою ладонь:

— Если тебе это поможет расслабиться, я потерплю.

Повернув к нему голову, я долго рассматривала защитный комбинезон, а потом сказала:

— Было бы неплохо видеть твоё лицо. Сложно угадывать эмоции.

— Знаю.

Ответ прозвучал сухо. Не очень-то он разговорчив.

Постепенно сон действительно стал меня одолевать. Тишина сменялась слабым звоном в ушах, дыхание замедлилось. Я чувствовала, как мужская рука выскальзывает из моей ладони, как отдаляются шаги. Слышала щелчок замка и скрип двери. Слышала… но уже ничего не могла сделать.

Следующее пробуждение далось намного легче. Сознание было ясным, от сонливости не осталось и следа. Я села на край койки и вновь осмотрелась — в комнате никого не было, капельница стояла в стороне. Значит, когда я спала, кто-то всё-таки наведывался. Бодрая, словно несколько часов назад меня не одолевали адские муки, я поднялась и принялась расхаживать из стороны в сторону, разминая тело. Да, сейчас мне действительно лучше, но что делать дальше? Надеюсь, взаперти держать не будут?

Подхожу к двери, дёргаю ручку. Закрыто. Надо бы кого-то позвать. Стучу, но никто не отзывается.

— Эй, — добавляю слабые удары ногой. — Меня кто-нибудь слышит?

Замираю в ожидании. Ничего. Опираясь спиной о дверь, сползаю на пол:

— Вообще-то, я хочу в туалет, — делаю несколько безуспешных ударов кулаком и разочарованно вздыхаю. — Если что, долго не вытерплю.

Сижу на холодном полу, продолжая лениво стучать в дверь. За стеной слышится странное жужжание. Вскоре раздался скрип и приближающиеся шаги. Быстро встаю. Успеваю отскочить как раз в тот момент, когда дверь открылась.

— Зря кричала. Видела, что ты проснулась, — девушка в защитном комбинезоне указала вверх.

Проследив за её жестом, я увидела камеру. Такое чувство, будто заключенного держат…

— Переоденься и я переведу тебя в другое крыло, — она протягивает такой же комбинезон.

Не тороплюсь его забирать. Вместо этого бесцеремонно раздеваюсь прямо перед ней, не сводя глаз со шлема. Уж больно знаком её голос. Откидываю упавшую на пол одежду ногой и беру новую из рук девушки. Одеваясь, говорю:

— Здравствуй ещё раз, Лия.

Она снимает шлем. На моем лице появляется довольная ухмылка.

— Пока лежала, всё пыталась вспомнить, где же мы встречались до вчерашнего дня, — застёгиваю комбинезон. — Это ведь ты меня осматривала в первый раз? Ты и З-217.

— Да.

— Почему же сразу не предприняла меры, коль я тебя так раздражаю?

— Нельзя. Это лишние хлопоты. К тому же, тогда мне было неизвестно, кто ты.

— Как узнала?

— З-217 запретил внедрять чип, но его поведение сразу же показалось мне странным. Подсоединить твой девайс к моему оказалось проще простого, так что я следила за каждым твоим шагом.

— И, конечно же, слышала все разговоры?

— Да.

Я хмыкнула:

— Нечем было заняться? Знаешь, я должна на тебя злиться, ведь ты настучала на меня, подставила родных и к тому же, я испытала такую палитру ощущений, что, казалось, умру в этой комнате с минуты на минуту!

— Очень на это надеялась. Но он сделал всё, чтоб ты поправилась.

— Кто, З-217?

Лия закрыла голову шлемом:

— Надевай свой и пошли.

— Что у вас за привычка недоговаривать?

— Не мы умалчиваем, а ты задаешь много вопросов, — она отворила дверь и отошла в сторону, пропуская меня вперёд.

Я вышла из комнаты, и резкая струя промозглого воздуха врезалась в меня. От неожиданности я вскрикнула, оцепенев в глупой позе. Смех Лии заставил обернуться.

— Жаль, не вижу это недоуменное выражение лица.

— Можно было хотя бы предупредить! У меня сердце в пятки ушло!

— Обычная дезинфекция, ещё привыкнешь, — она шагнула ко мне, и новый поток воздуха одарил нас двоих. — Датчик реагирует на движения и срабатывает каждый раз, когда кто-то покидает комнату или заходит в кабинку. Всё, идём.

Лия вышла, и я последовала за ней. Мы оказались в просторном коридоре. Он больше напоминал тоннель. По обе стороны находились одинаковые двери, которые выделялись друг от друга только табличками с номерами. Я глянула на свою и спросила:

— Судя по всему, та комната принадлежит З-217?

— Уже нет. В этом крыле находятся люди с подозрением на Мирах.

— Значит он…? — я не решалась произнести это вслух.

— Болен. — Лия закончила вместо меня. — Зараженный номер 317.

— Отсюда аббревиатура?

— Да.

— Но я думала, что больные находятся в специальных изоляторах.

— Так и есть. Пациентам запрещено их покидать.

— Но ведь он спокойно передвигается по зоне? — Лия не ответила. Тогда я спросила о наболевшем: — Извиняюсь, конечно, а в изоляторах тоже нет уборной?

Она рассмеялась.

— Везде есть. Дополнительная комната активируется только в том случае, если пациент находится в базе, а тебя, во избежание проблем, не внесли, как зараженную. Твои образцы, которые мы брали раньше, хранятся лишь в архиве. Каждый больной находится на строгом учете и нам о каждом из них приходится отчитываться перед властями.

— Разве вы не зависим?

— Нам необходимо получать спонсорство. Мы сообщаем только о результатах исследований, преподносим статистику смертности.

— Неужели вообще никого не удалось излечить за столько лет?

— Увы, нет. Мы провели ряд экспериментов, испробовали все возможные методы лечения, но удалось лишь уменьшить боль и придумать устройство, которое замедляет развитие болезни.

Мы вышли на улицу. Я посмотрела вверх и удивилась:

— Такое чистое небо и ни одной звезды.

— Защитный купол. Не позволяет никому покидать территорию.

— Но ты ведь как-то вышла? И З-217 меня вывозил отсюда.

— Купол ограждён забором, который находится под напряжением. Его контролирует охрана, на компьютеры которой моментально приходит информация, если кто-то пытается пробраться к нам или наоборот — выбраться из зоны. Выход за границы в рабочих целях не запрещен, но тогда охрана убирает защитный барьер на считанные секунды. Их хватает как раз для того, чтоб взлететь.

— Забавно получается. Данные обо мне вы никуда не вносили, но, тем не менее, как-то сюда протянули мимо охраны, да ещё и комнату выделили.

— Скажем так, у нас имеются хорошие связи, и… — она закашляла, словно нарочито, чтоб не договаривать фразу, но, немного помолчав, добавила: — и мы хорошо общаемся с директором.

Больше вопросов я не задавала. Мы шли по пустому двору в тишине. Не без любопытства я осматривалась по сторонам, оценивая масштабы построек без окон. Они настолько огромны, будто там не одна сотня больных людей. От этой мысли пошли мурашки по коже.

— Слушай, Лия, — мы вошли в здание, которое находилось в стороне от остальных, — это касается З-217. Почему он не в изоляции, как остальные?

— Комбинезоны защищают достаточно, чтоб уберечь нас от инфекции, так что контакт с ним не опасен, если ты об этом.

— Но если всё не так плохо, почему мы не встретили ни одной живой души?

— Подобная роскошь доступна только для работников зоны. Сами же пациенты никогда не покидают своих комнат.

— Но ведь зараженные сотрудники несут ещё больший риск.

— З-217 очень умён, он нужен нам. Именно он помог разработать то устройство, которое позволяет больным прожить намного дольше, не испытывая острых симптомов.

— Как же он заразился?

— Ввёл себе вирус.

Совершенно ошеломлённая, я остановилась:

— Специально?! Но зачем?

Лия пожала плечами:

— Может быть, в такой способ хотел мотивировать себя. Гении все с причудами.

— Ни за что не решилась бы на такое… — мы пошли дальше. — Слушай, а что на счёт роботов, о которых ты говорила вчера?

— О, нет, нет, нет! — она рассмеялась и задержалась около одной из дверей: — в эту ахинею меня не впутывать.

Она жестом пригласила войти. Точно такой же поток воздуха, как и в предыдущем крыле, омыл наши защитные костюмы.

За кабинкой скрывалась просторная комната с раскладным диваном, небольшим комодом и письменным столом, за которым сидел человек. Он обернулся к нам:

— Здравствуй, Марта, — вот теперь я была точно уверена, что это голос З-217… или Тимура?

— Привет, — я не решалась подойти к нему. — Как себя чувствуешь?

— Хорошо, — он упёрся рукой о спинку стула. — Лия, спасибо, что привела её. Оставишь нас ненадолго?

— Без проблем. — Она притронулась к моим плечам и прошептала, наклонившись к уху: — уборная справа. Шлем, кстати, можешь снять.

Когда она ушла, я обратилась к З-217 прежде, чем он заговорил со мной:

— Приношу глубокие извинения, но сначала я схожу в туалет. Ты даже не представляешь, как тяжело было сдерживаться под капельницами на протяжении такого длительного времени!

У него вырвался смешок:

— Как раз таки я тебя понимаю, как никто другой.

Я вошла в соседнюю комнату. Компактно и чисто. Есть душ, умывальник и даже зеркало. Справив нужду, я сняла шлем и, не найдя, куда его положить, зажала между коленями. Безумно хотелось смыть с себя всю грязь прошедшего дня. Я подошла к умывальнику. Прохладная вода тонкой струйкой скользнула между пальцами. Будто завороженная, продолжала глядеть, как успокаивающе она утекает, как щекочет мои ладони, как оборачивается вокруг запястья. Сложив ладони вместе и образовав маленькую выемку, я собрала немного воды и резко плюхнула нею в лицо. Моментальный прилив бодрости разразился по телу. Непроизвольно глянув на себя в зеркало, я сразу же отвернулась. Та девушка, которая мелькнула в отражении, мало походила на привычную меня. Впалые скулы и мешки под глазами испортили настроение.

Воспользовавшись одноразовым полотенцем, я вытерла руки, зеркало, на которое попали капли воды, и вернулась в комнату. З-217 продолжал сидеть за столом. Он что-то упорно писал в толстой тетради.

— Значит, это твоя комната? — я опустилась на диван и положила рядом шлем. — Здесь лучше, чем было в предыдущей.

— Не моя, — он закрыл тетрадь и повернулся. — Теперь здесь будешь жить ты.

— Не поняла… в каком смысле?

— Территория зоны остаётся единственным местом, где ты будешь в полной безопасности. Скорее всего, поисковая система уже активно занимается тобой и, поверь, те люди, которых к тебе направят, не будут церемониться.

— Какая прелесть. — Я упёрлась руками в колени и потупила взгляд в пол, оценивая ситуацию. — И как долго это будет продолжаться?

— Не знаю. Лия совершила большую ошибку.

— Да, она рассказала про браслет.

— Но не сразу, — он вздохнул. — Только когда она осознала, куда тебя собираются упрятать, решила признаться. В итоге, браслет пришлось сломать, но твой след обрывается рядом с зоной. Лучше пересидеть здесь денёк другой.

— У меня нет столько времени, — подумала про себя, а вслух сказала: — Я не злюсь на твою подругу. Но если те чувства, которые она испытывала, желая отомстить, понять можно, то зачем были такие радикальные меры — нет.

— Просто хотела свести счёты. Но как же мне надоело, что никто не включает голову и напрочь забывает про последствия!

— Мы все порой глупим, — я вымучено улыбнулась. — Что со мной будет?

— Мне неизвестно, что предпринимаю власти по отношению к нарушителям данного уровня.

— Но мы оба догадываемся, что, скорее всего, смерть. Кто знает, может укол Лии был меньшим злом.

— Ошибаешься. Она опытный химик. Помогает разрабатывать вакцины, и, видимо, её осенило, что смесь обливиона с токсичной дозой атропина и анестезирующим средством дала бы отличный летальный исход с примесью томительной боли.

— Тогда мне просто повезло, что Тимур… — я запнулась. — Кстати, на счёт него…

З-217 заметно занервничал. Он стал перебирать пальцами.

— Не хочешь мне ничего объяснить?

— Нет. Ты пока не готова.

— Да почему?! Ты же обещал, что не будешь увиливать от вопросов.

— Я обещал? — он искренне удивился. — Очень интересно.

— Ты ведь сказал, что потом всё расскажешь!

— Когда такое было?

— Когда ставил мне капельницу!

— Ах, вот оно что… — он встал со стула и направился к выходу.

— Снова сбегаешь? — я вскочила вслед за ним.

— Нет, стой! — он выставил руку передо мной, не позволяя приблизиться. — Мне всё это уже порядком надоело. Я не против возиться с тобой и не отказываюсь от собственных слов, что сделаю всё возможное для поддержки связи между вами. Я нашел ему людей, ввязался в эту белиберду, разработал механизмы, но с меня хватит. Мне надоело постоянно что-то объяснять! Какого чёрта я вообще здесь сижу?! Я устал, Марта.

Он развернулся и ушел прочь, застав меня врасплох. В полном недоумении я осталась стоять посреди комнаты, отказываясь переваривать услышанную информацию. Это что сейчас было? Откуда появилась агрессия? Что за внезапный приступ истерики? Ядовитый писк пронзил мой слух и вывел из хрупкого состояния уравновешенности.

Громко ругаясь, я пыталась отыскать источник шума, которым оказались часы, встроенные в стол. Куда я только не тыкала, но разобраться, как их отключить, не удалось. Мне пришлось просидеть ещё целую минуту, заткнув пальцами уши. Зато я узнала, что уже полночь, а, значит, у меня в запасе стало на сутки меньше.