Соулмейт (джен)

Что такое смерть? Полная остановка биологических и физиологических процессов жизнедеятельности организма. Что нас ждёт там, в конце пути, когда стук сердца будет заглушен? Сырая земля и черви? Или огонь и прах, летающий по миру? Как-то слишком мрачно.

Мы живём в 2357 году, но что изменилось? Ещё три века назад люди могли только мечтать об усовершенствованных летающих автомобилях, предполагали, что роботы станут неотъемлемой частью человечества, люди летели на Марс, в надежде его колонизировать. Но что получилось в итоге? Роботы оказались недешевым удовольствием, к тому же, они далеки от идеала. Летающие автомобили действительно хороши, они успешно функционируют, однако мне кажутся обычными уменьшенными моделями старых вертолётов. Да и постоянная необходимость отправляться в аэропорт, чтобы взлететь, значительно влияет на использование данного транспорта. А вот космос… он всё ещё необъятный и пугающий. Нам удалось сделать Марс благоприятным местом для будущего человечества, но всё же переселяться туда пока что рано.

Казалось бы — мы превзошли самих себя! Человечество продолжает стремительно развиваться, вот только с приходом столь совершенных технологий появилась новая угроза.

Как только на свет появляется очередной младенец, в его тело сразу же вживляют что-то вроде капсулы, которая убивает нас в шестнадцать лет…если не выполним одно простое условие. Мы должны отыскать соулмейта. Проще говоря, родственную душу.

Если честно, я не знаю и даже не понимаю, с какой целью это было создано. Возможно, кому-то нравится наблюдать за нами. А, может, есть более благородная цель, скажем, к примеру, предотвращение перенаселения. Человечество давно пользуется вакцинами, которые предотвращают множество вирусов, к тому же, рак и СПИД больше не смертельны. Но, как показывает статистика, на смену одной пандемии всегда придёт другая. В наше время существует только одна смертельная болезнь. Мы называем её просто Мирах-2285. Красиво, правда? Как кратная звезда в созвездии Андромеды. Приблизительно в 7 угловых минутах находится галактика NGC 404, именно это вписывают в медицинскую карту при обнаружении болезни. Галактику называют Призраком Мираха, и неспроста это является коротким обозначением неизлечимого недуга. Насколько мне известно, это не земная болячка, однако, передаётся она через кровь. Человек, подобно призраку, не подозревает, что заражен. Он может быть носителем долгие годы. Вирус имеет свойство влиять на клетки, организм далеко не сразу понимает, что происходит что-то неладное, а потому не спешит вступать в борьбу. Но как только наступает нужный момент, первые симптомы не заставляют себя долго ждать. Сначала могут легко ломаться ногти, — согласитесь, кто станет обращать внимание на подобные мелочи, — а позже на расческе остаётся всё больше волос. Местами на теле человека образуется что-то похожее на синяк, и только спустя несколько месяцев он переходит в язву, которая неустанно кровоточит и чешется. Примерно ещё через пару месяцев появятся учащенные приступы рвоты, а после к ним добавятся кровавые выделения. Человек медленно будет гнить изнутри. Думаю, вы слышали про зомбирующий гриб, который превращает муравьев в послушных зомби. В случае с Мирахом, продолжает происходить что-то подобное. Вирус настолько всасывается в организм, что начинает пожирать клетки, превращая человека в съедобную корочку, ведь его тело уже не просто покрыто язвами, оно один сплошной черствый сухарь, из которого временами сочится гной. К сожалению, наши технологии еще не способны побороть эту болезнь, мы лишь научились продлевать мучения бедолаг, пичкая их всякой всякую гадостью и пытаясь пробить кожаный доспех иглами. Самое ужасное, что человек продолжает так жить на протяжении нескольких лет, изнемогая от боли, а его разум полноценно функционирует, пока однажды Мирах не решит прервать мучения жертвы.

Да, это единственная болезнь, способная убить человека, и в связи с тем, что различные чрезвычайные происшествия ужасно справляются с зачисткой человечества, было принято ввести капсулы смерти. Условие кажется действительно очень простым, но везением одарён далеко не каждый. И я вхожу в число этих несчастных.

Через девять дней мне исполнится роковые шестнадцать. Я всё ещё не нашла своего человека. Страшно представить, что меня ждёт. Приходилось видеть сотни подростков, которые бились в агонии посреди улицы. Их губы белели за считанные секунды, со рта сочилась тягучая пена, тело покрывалось багровыми пятнами, а глазные яблоки просто заливались кровью. Несчастные погибали в страшных мучениях, так что многие, боясь подобной участи, прерывают своё существование самостоятельно. Не смею их осуждать, ведь моё время почти истекло, и я прекрасно их понимаю.

Как мне объяснили ещё в детстве, не бывает такой ситуации, чтоб у кого-то не было соулмейта. Но вполне возможен такой конфуз, что твой человек родится за день до решающего дня. И это никак не мешает системе продолжать функционировать. Что же произойдёт, если двое не встретятся? Всё просто: один умирает, второй продолжает жить, а его предназначением автоматически становится другой человек. Не знаю, какой смысл вникать в эту технологию, если повлиять на неё никак невозможно.

— Эй, Марта, — мягкая рука сестры прикасается к моей, заставляя вернуться в реальность. Я перевожу взгляд с окна, смотря куда-то прямо перед собой. — Ты сама не своя. И прекрати возить этой ложечкой по кругу, уже черт знает какой раз!

Опускаю глаза на полуостывший кофе. Пенки давно уже нет.

— Марта… — сестра поглаживает мою кисть пальцами. — Я волнуюсь.

В ушах появляется резкий звон, который сменяется такой же внезапной тишиной, только звяканье вилок об тарелки слышны, да и те ужасной болью отзываются в висках. Решаюсь посмотреть на сестру. Кажется, словно она замерла, застыла во времени. Её зелёные прядки волос постепенно приобретают серые тона, зелень глаз меркнет, а следом за ней и салатный комбинезон. Видимо, всё становится совсем плохо. Срываюсь с места и выбегаю на улицу. Вокруг — безжизненный город, дымчатая листва и ненавистное блеклое солнце. Единственный цвет, который я могла видеть, исчез. Обычно, у таких одиночек, как я, цветовая гамма постепенно начинает исчезать за год до рокового дня. Мы называем это «тревожный звоночек», который не даёт забыть о предстоящем кошмаре. Если же человеку удаётся встретить соулмейта в этом промежутке — цвета моментально возвращаются, а на месте капсулы образуется отметка в виде креста. Но каковы шансы у меня…?

— Марта, что б тебя! — сестра выбегает из кафе и резким движением разворачивает к себе лицом. — Прекрати меня пугать! Подожди...ты плачешь?

Попытка сокрыть слёзы оборачивается провалом:

— Анита, стало хуже. Теперь всё в одном цвете.

— Нет, нет, нет! — она ухватила меня ладонями за щеки и прижалась лбом к моему лбу. Голос стал заметно дрожать: — мы найдём его, ты мне веришь?!

— Конечно, но мы ведь обе понимаем, что это почти невозможно.

— Нельзя сдаваться, время ещё есть!

— Анита… ты сама не знаешь, кто был твоим человеком, но при этом надеешься отыскать моего.

— Неважно! Главное — заметить, даже знакомиться необязательно! Мы можем быть точно уверены в том, что твой соулмейт где-то рядом, таковы правила системы!

— Да, родиться мог в соседнем городе или даже в нашем, но никто не отменяет тот факт, что люди могут переехать или банально путешествовать.

— Не нагнетай! Ещё есть возможность получить подсказку.

— Центр помощи обреченным даёт её в предпоследний день. Иголка в стоге сена. Ладно, спасибо за поддержку, — натягиваю на лицо фальшивую улыбку, лишь бы сестра не впадала в большее отчаяние. — Дай мне немного времени, хочу побыть одной.

— Я не оставлю тебя сейчас.

— Всё в порядке, правда. Это лучшее, что ты можешь сделать.

Анита крепко обняла меня и нехотя отстранилась:

— Обещай, что не будешь гулять допоздна.

— Конечно.

— Хорошо. Тогда, до вечера?

Я кивнула в ответ и побрела прочь. Ненавижу этот город. Да, в общем-то, не только этот. Все нормальные люди с рождения видят цвета, я же из тех, кто с дефектом. Мой цвет с рождения — зелёный. Всё, что меня окружает, вот уже почти шестнадцать лет, ни разу не стало темнее или светлее серого. Такое, к сожалению, случается, и называется очень просто — врачебная ошибка. Неудачно введенная капсула. Моя семья старалась окружить меня всеми оттенками зелёного, лишь бы немного облегчить бессмысленное существование. Так, каждые выходные, мы выбирались за город и проводили весь день в объятиях листвы, наслаждаясь густой кроной деревьев и сочной травой. Мне очень полюбилась та полянка, где было потрачено столько дней, так что каждый раз, когда опустошенность накрывала с головой, я возвращалась к этой святыне. И, собственно, сейчас я снова иду туда.

Заходишь в метро, садишься на синюю ветку, проезжаешь три остановки, пересаживаешься на зелёную ветку, потом ещё две остановки и выходишь в город. Мне пришлось заучивать все названия станций, чтоб не путаться, но я так часто уходила в себя, что нашла способ запомнить ветки попроще: вправо, три остановки, снова вправо, прямо, а там с левой стороны должна быть зелёная ветка. После — пройти пару кварталов, миновать перекрёсток с изогнутым деревом, дойти до картинной галереи, а после прошмыгнуть по узкой тропинке. Если больше никуда не сворачивать — прибудешь к полянке за пять минут.

Что ж, я на месте. Еще несколько часов назад, сокрытая от людских глаз поляна в ядовито-зелёных тонах подарила бы мне неописуемый восторг и долгожданное умиротворение, но сейчас…. Зачем вообще пришла? Какая-то призрачная надежда дрожала на струнах души, будто бы эта святыня осталась нетронутой злой реальностью, но как же я ошиблась. Убедившись, что система отняла у меня самое сокровенное, моё тело безнадёжно плюхнулось на прогретую солнцем землю. Ничего интересного. Закрываю глаза — черный. Открываю — серый. Снова черный, и опять серый. Может, вздремнуть часок другой? Вот бы хоть один цветной сон, хотя бы на минуточку…. Но нет. Вздыхаю и жмурюсь. Кажется, устала от монотонной гаммы. Когда мне казалось, что начинаю погружаться в сон, откуда не возьмись, прямо надо мной, раздался мужской голос:

— Ты чего разлеглась? Не видишь что ли? Вон, тучи собираются. Уверен, вот-вот ливанёт.

Нехотя открываю глаза и вижу, как молодой человек сидит на корточках, склонившись над моим лицом.

— Уйди.

— Промокнешь ведь, потом станет холодно. Далеко живешь?

Закрываю глаза и молчу. Парень ложится рядом.

— Меня, кстати, Тимур зовут. — Даже не собираюсь ему отвечать, но он никак не замолкает: — Ты не особо общительная или это просто день не задался?

Наконец, не выдерживаю и сажусь, скрестив ноги:

— Послушай, Тимур, я специально пришла сюда, чтоб побыть немного в тишине. Иди, куда шел, хорошо?

— Так я тоже сюда шел, — он поворачивает ко мне голову и улыбается.

Откуда же в тебе столько дружелюбия? — мелькает в голове, а вслух произношу:

— Вот ляг тогда на несколько метров дальше и отстань от меня.

К моему удивлению, он так и сделал. Довольная, вновь опускаюсь на спину, но тут же вскрикиваю от неожиданности. На моё тело безжалостно капает ледяная вода!

— А я говорил, что ливанёт, — самодовольно отвечает Тимур.

— Как ты можешь продолжать лежать?! Дождь ведь усиливается!

— Ты приходишь сюда, чтоб полежать в тишине под тёплым солнцем, а я прихожу, чтоб насладиться непогодой. Мы разные.

— Сумасшедший… — бормочу себе под нос и, скрестив руки, дабы хоть немного согреться, решаю вернуться домой.

— Так ты далеко живешь? — Тимур поднимается с земли. — Передавали, дождь будет долгим. Промокнешь до ниточки.

— Ничего, как-нибудь переживу.

— Мой дом недалеко, сразу возле дороги. Можешь переждать, если хочешь.

— Спасибо, но нет. Не хватало ещё нарваться на приключения с незнакомцем.

— Как раз будет повод познакомиться.

Мотаю головой в ответ и без лишних слов тороплюсь уйти от непонятого паренька. Странно, сколько раз приходили с родными, никогда никого здесь не было. Непогоду он, видите ли, любит. Чудак какой-то. В дождь всегда серо! Этот цвет истошный! Едва не зацепившись о бугорок в земле, выхожу к дороге и уверенно перехожу на другую сторону, как вдруг из-за угла вылетает автомобиль. Успеваю лишь закрыть глаза, прежде чем осознать происходящее. Тонна грубого металла проскальзывает мимо, подобно молнии, а я едва могу нормально дышать, пока не ощущаю боль в области локтя.

— Ауч! — оборачиваюсь. — Тимур?! Как ты здесь так быстро оказался?

— Не быстрее тебя. Действительно стало холодать, тоже решил пойти домой. А ты вообще не смотришь на светофор, да?

Поднимаю взгляд на единственный кружочек, цвет которого разобрать не в моих силах:

— Просто задумалась.

— Ага, — с показным безразличием отвечает парень и начинает переходить дорогу.

Уверенно следую за ним.

— Кстати, спасибо.

— Пожалуйста, — он поворачивается ко мне с улыбкой, но тут же его взгляд замирает на уровне моей грудной клетки: — Кому-то стоит носить бюстгальтер под белые майки.

— В смысле? — опускаю голову и понимаю, о чём он говорит. К моему телу прилегает буквально прозрачная тряпочка, а я, краснея от стыда, только и могу, что прикрывать грудь руками. — Да, всё-таки стоило посмотреть прогноз погоды.

Тимур снимает с себя футболку и протягивает мне:

— Если действительно собираешься идти домой, лучше надень это. Но моё предложение погреться всё ещё в силе.

Прикладывая мужскую вещь к телу, осматриваюсь по сторонам, в надежде избежать косых взглядов, но, к счастью, на улице только мы вдвоём.

— Где, говоришь, ты живёшь?

— Да вот, — он кивает на впередистоящее здание, — сразу на первом этаже.

— Ладно, идём.

Тимур насмешливо хмыкнул в ответ и подошел к домофону, который тут же считал его лицо, и дверь подъезда отворилась. С долей сомнения, я задержалась у входа, но гром, который в эту секунду разразил небеса, моментально заставил меня передумать.

Сложно было сказать, в насколько уютную квартиру я попала, но в ней было достаточно комфортно, ведь не смотря на маленькие габариты, минимальное количество мебелей не мешали восприятию. Тимур отвёл меня в соседнюю комнату и начал рыться в шкафу:

— Можешь пока раздеваться, я сейчас что-нибудь тебе найду.

— И всё же, подожду, когда выйдешь.

Он обернулся и приподнял бровь:

— Сколько тебе, пятнадцать?

Я кивнула.

— Можешь выдохнуть, ты меня мало интересуешь.

— Почему это звучит так обидно? Тебе самому сколько? Семнадцать, восемнадцать?

— Двадцать пять.

— Сколько?! — от удивления мои ноги пошатнулись. — Да ты выглядишь, как подросток!

— Сочту за комплимент. — Он вынул из шкафа шорты, очередную футболку и протянул мне: — переодевайся, пока заварю чай.

Проводив Тимура взглядом, я закрыла дверь в комнату и принялась стягивать мокрую одежду, попутно изучая глазами комнату. Одна кровать, письменный стол, на котором нет ни техники, ни книг или тетрадей, вообще ничего. Окрашенные стены, голый пол. Напротив входных дверей, наверное, уборная, если соседняя комната — это кухня. Значит, живёт один. Так пусто… Интересно, чем увлекается? Любопытство вынуждало заглянуть в ящички стола, но сочла это наглостью, так что пришлось усмирить желание покопаться в чужих вещах.

— Я всё, — выкрикиваю, поправляя футболку.

Дверь открывается. Тимур с улыбкой протягивает руки, ожидая, когда я передам ему влажную одежду. Зачем-то складываю её и отдаю. Какое-то странное чувство, похожее на неловкость, вгоняет меня в жар.

— У тебя покраснели щёки, — он будто нарочито растягивает эту фразу, а после окидывает меня с ног до головы удовлетворенным взглядом. — Ну, ты погляди, как хорошо на тебе села моя одежда.

— Это потому что у тебя комплектация подростка!

— А вот теперь звучит обидно.

Он разворачивается и уходит на кухню. Следую за ним. Стоя в дверном проеме, наблюдаю, как он стряхивает мои вещи и вешает их на сушилку.

— Чего застряла? Проходи.

Покорно вхожу и занимаю первый увиденный стул. Тимур проверяет заварку, ставит на стол чашки и наполняет их:

— Так как тебя зовут?

— Марта, — уже не колеблясь, отвечаю.

— Марта… — он повторяет моё имя, растягивая гласные. На его лице вновь сияет улыбка. — Красивое имя.

— Почему ты всегда улыбаешься?

Он кинул на меня такой взгляд, словно я задала самый глупый вопрос в мире.

— А почему нет? Тебе неприятно?

— Нет, что ты, — от собственной глупости начинаю теребить кончики волос, — у тебя очень симпатичная улыбка. Просто это немного странно.

— Мне нравится дарить людям своё настроение, а оно у меня, как видишь, хорошее. Надеюсь, у тебя теперь тоже.

— Безусловно, — подтягиваю к себе чашку и спешу сделать глоток, чтоб не взболтнуть очередную ерунду.

— Марта… — он садится напротив, подпирает ладоней лицо и бесстыже начинает меня разглядывать. — Расскажи о себе, Марта.

— А что ты хочешь узнать?

— Всё! Чем увлекаешься, о чём мечтаешь, какие планы на будущее?

— Зачем такие подробности?

— Просто любопытство.

— В этом мы похожи, — делаю очередной глоток. — Моё любопытство не знает границ. Честно говоря, меня так и норовило полазить в твоих ящичках. Ты живешь один, да?

— Ага, уже как года три.

— А где твоя семья?

Улыбка с лица Тимура моментально исчезла.

— Прости, — шепчу едва слышно и уже давлюсь чаем.

— Да нет, ничего страшного. Они погибли. На работе.

Он не стал вдаваться в подробности, а я не решилась расспрашивать.

— Ящички, говоришь, интересовали… — он постукал пальцами по столу и поднялся. — Идём, покажу.

Я отставила кружку и пошла за Тимуром. Не знаю почему, но меня так заинтересовала тайна пустого стола, что я просто не могла отказать себе в таком удовольствии. И вот, первый ящичек медленно отодвигается, а у меня перехватывает дыхание. Там лежало множество кистей для рисования!

— Можно? — протягиваю руку к одной из них. Тимур кивает, и я с восхищением осматриваю инструмент. — Обалдеть! Это же кисть из верхней части хвоста сибирской белки, я права?

— В точку!

— С ума сойти! Их ведь уже почти не достать! Где ты их купил?

— Не покупал, мне подарили.

— Восхитительно! Мех белки отлично удерживает влагу!

— Нравится? Забирай.

— Что?! — вскрикиваю от удивления. — Ты серьезно?

— Совершенно. Мне, как видишь, есть чем рисовать.

— У меня такое чувство, будто ты долго следил за мной, изучил мои хобби и заманил в эту ловушку.

— Всё может быть.

— Эй, — делаю шаг назад, — это же шутка, да? Не смешно, если что.

— Марта, учти, ты сама согласилась прийти ко мне.

В груди нарастает тревога. Когда его рука потянулась ко мне, я согнулась, как испуганная зверушка, но он лишь потрепал меня по макушке:

— Не переживай, я не маньяк. Открываем следующие?

Я настороженно закивала. Во втором были чистые листы, а в третьем он хранил рисунки. Должна сказать, что они были идеальны! Я и сама рисую, но только карандашом, ведь так точно не прогадаешь, но моя несбывшаяся мечта рисовать красками так и остаётся мечтой.

— У тебя нет мольберта, — заметила я.

— Отдал другу, теперь рисую на обычных листах.

— С чего вдруг такая щедрость?

Тимур пожал плечами:

— Я ведь говорил, что нравится дарить людям хорошее настроение.

Мимолётно кидаю взгляд на окно.

— Кажется, дождь прошел. Не так уж и долго.

— Твои вещи не высохли, можешь пока остаться в моих.

— Получается, у нас будет повод для встречи.

— Получается, что да.

Впервые за этот день я ответила на его слова встречной улыбкой.

— Тебя провести домой?

— Нет, спасибо.

— Точно не будешь снова кидаться под машину?

— Это была случайность! Здесь мне дорогу переходить не надо, доеду на метро, а там, через подземный переход и всё, домой по тротуару.

— Как знаешь.

— Так что на счёт кисти, я могу её забрать?

— Конечно, бери.

Я знала, что никогда не смогу ею воспользоваться, но это согревало мне душу.

— Ты вещи будешь забирать сейчас, или пусть высохнут, а я потом при встрече отдам?

— Пусть высохнут, — я направилась к дверям. — Было приятно познакомиться, Тимур.

— Взаимно, Марта.

— Увидимся завтра?

— Снова на поляне?

— У картинной галереи.

— В котором часу?

— В обед.

— Хорошо, тогда я буду ждать тебя завтра, в обед, у галереи.

Он так забавно повторил это, словно боясь забыть.

— До завтра, Тимур.

Он помахал мне рукой, и я вышла наружу.

Странный выдался денёк. Кто знал, что мой самый худший день может быть не таким уж и плохим? Я потеряла единственный цвет, но, кажется, обрела друга. Пока спускалась в метро, всё думала о том, как бы сказать ему, что нам нельзя привязываться друг к другу. Вот так подружимся, а что потом? Будем идти по улице, как вдруг меня схватит агония, и я буду захлебываться пеной? Фу, мерзость. Может, Анита права, и не стоит так быстро опускать руки?

Сажусь рядом с пожилой женщиной, которая постукивает тростью. Наблюдаю. Интересно, а как она встретила своего соулмейта? Начинаю рассматривать остальных людей. Есть ли среди них такие, как я? А такие, как Анита? Много ли людей знакомы со своими родственными душами, или всё это превратилось в обычную гонку на выживание, лишь бы просто случайно наткнуться глазами на нужного незнакомца?

Моя остановка. Думать больше не хочется. Иду домой, смотря себе под ноги. И как я собираюсь увидеть своего человека, если всегда смотрю вниз? Может, я уже несколько раз прошла мимо него? Может быть…

Добираюсь домой быстро. С порога попадаю в крепкие объятия мамы, лицо которой опухло, словно после пьянки. Смотрю на Аниту. Злюсь. Она в ответ пожимает плечами. Всё ясно, проболталась маме. Час пришлось её успокаивать, мол, я жива и здорова, ещё два — выслушивала, что меня очень любят, а еще через час пришел папа, и мама прожужжала ему все уши о моей потере цвета. Самое интересное, что все были настолько заняты страданиями, что даже не заметили на мне чужую одежду! Не очень-то приятно осознавать, что тебя хоронят заживо. Надо будет что-то придумать.

Жгучая боль пронзила в области капсулы, вынуждая меня проснуться. Рука стремительно онемела. Ощущаю приступ жара. Тошнит. Откидываю в сторону одеяло и, жадно заглатывая воздух, смотрю в потолок. Не сложно догадаться, что это жестокое напоминание капсулы о приближающемся сроке. Почему никто не предупредил об ухудшении самочувствия? Что будет дальше? Почему разговоры о «капсуле смерти» под запретом?!

Минус нашей эпохи в том, что школы давно исчезли. Мы получаем образование дома, с помощью виртуального помощника, который составляет индивидуальный учебный план. С ним, к сожалению, не поговоришь о чем-то обыденном. Найти реальных друзей та ещё проблема: любые кружки, занятия, секции, ведут специально запрограммированные роботы, никакого набора или деления на группы попросту не существует. Тебе на электронный адрес приходит письмо с указанной датой, временем и местом, ты посещаешь выбранную специальность, слушаешь железяку, и с чистой совестью возвращаешься домой. И так раз за разом.

Когда-то, очень давно, ученые и футурологи вели активную дискуссию о возможностях будущего, об увеличении человеческой жизни, где цифры превышали сотню, и о том, что будет дополнительная реальность. За что боролись, на то и напоролись,… Могли они представить, что совсем скоро научно-технологический прогресс начнёт развиваться с такой скоростью, что развлечением станет именно реальность, а не виртуальный мир? К счастью, внутри семей живое общение всё ещё поддерживается, и, к сожалению, это единственные друзья.

Виртуальная реальность стала такой же необходимостью, как питание или сон. Ни для кого не секрет, что зрение — основной канал получения информации, и выдуманный мир, который нам активно транслируют, невольно подчиняет себе человека. Соблазн погрузиться с головой в иной мир сродни наркотику, потому что визуализация больше не единственная прелесть данной технологии. Теперь мы в придачу к высококачественной картинке ощущаем вкус, слышим звуки и чувствуем запахи. Будучи ребёнком, я, как и все остальные, повелась на желанную игрушку, но ирония в том, что я — это я. Если моё зрение неспособно воспринимать цвета — они не появятся в другом мире. Превосходство виртуальности в том, что теперь можно с лёгкостью вступать в контакт с другими людьми, даже физический, и ты прочувствуешь на себе касание каждой клеточкой организма, но вот тебе ещё один сюрприз — даже если каким-то чудом удастся наткнуться на соулмейта по сети… закатай губу. Не зачтётся.

Может, это ещё одна функция капсулы, побуждать людей выходить на улицу? С этой задачей она, конечно, справляется хорошо, вот только какой толк, если никто даже не собирается знакомиться и уж тем более общаться? Достаточно выйти в сеть, ввести необходимые критерии, в деталях уточнить свои прихоти, капризы, желания, и всё — добро пожаловать на сервер единомышленников! Но стоит только заговорить с кем-либо на улице, так сразу смотрят, как на сумасшедшего… то есть, как я на Тимура. Стоп! Это заставляет задуматься.

Как и я, он искал убежище для поддержания внутренней гармонии, дома же у него нет никакого выхода в сеть или подключения к определенной точке виртуальной реальность, и почему он так стремился завязать диалог, только если он не такой же, как я… с дефектом? А, может, я выдумываю, и он всего лишь относится к тому редкому виду людей, которые держатся за настоящую жизнь? Что ж, интересно. Надо бы как-нибудь его расспросить.

Постепенно начинаю чувствовать руку. Перевожу взгляд на часы, которые отражаются на потолке. Какой кошмар, только пятый час. Пытаюсь встать с кровати, превозмогая головную боль и тошноту. Замечаю, что сквозь щелочку дверной рамы пробивается тусклый свет. Кажется, в эту ночь бодрствую не только я.

Накидываю халат и выхожу из комнаты. Свет горит на кухне. Пробираюсь на цыпочках, чтоб не потревожить спящих. Анита сидит за столиком, спиной ко мне. Она что-то жует и, кажется, делает пометки в блокнот.

— Бессонница? — спрашиваю, подходя к ней.

Неожиданно сестра вздрагивает, вероятно, настолько увлеченная писаниной, что не обратила внимания на мои шаги.

— Испугала как! Да, не могу уснуть.

Сажусь напротив.

— А что ты пишешь?

— Боюсь, ты начнёшь злиться.

— Можно? — протягиваю ладонь.

Анита выжидающе на меня смотрит, но всё же через несколько секунд бессмысленных гляделок вкладывает в мою руку блокнот. Бегло просматриваю текст, время от времени кидая взор на сестру. Она ждёт реакцию.

— Что ж… — возвращаю блокнот. — Впечатляет. Не думала, что ты настолько хорошо знаешь мои увлечения, вот только, к примеру, пункт о посещении концерта любимой музыкальной группы… — глядя на Аниту, понимаю, как сильно она хочет меня подбодрить, поэтому стараюсь ответить как можно мягче: — живые концерты давно никто не даёт. Да, я слушаю альбомы, но не стану покупать билет на виртуальное выступление.

— Но ведь всё равно будет тур с автограф-сессией!

— Да, через три месяца! Извини, но я не улавливаю смысл этих заметок.

Последовала пауза. Анита опустила глаза и стала что-то невнятно бубнить себе под нос, так что пришлось попросить её сказать ещё раз и более чётко.

— Говорю, я подумала, что если выписать все твои увлечения, можно составить маршрут, по которому будет шанс отследить твоего соулмейта.

— А с чего ты взяла, что он будет ходить по выставкам, книжным магазинам и ждать автограф-сессию группы, которая исполняет тяжелый металл?

— Ну, как же? У вас ведь должно быть схожее мышление, интересы и всё такое…

Добродушный голос Аниты мог сгладить любую конфликтную ситуацию, так что нарастающая злость из-за маниакального помешательства на моей жизни, стала моментально угасать. Я лишь вздохнула и распласталась на стуле:

— Это работает немного не так. Моим соулмейтом может быть абсолютно любая девушка или парень, и пока я буду слушать металл, валяясь на кровати, он может совершать покупку каких-нибудь гламурных безделушек.

Анита задумалась, а я же отнеслась к её настойчивости и непониманию снисходительно. Меня даже забавляло то, что старшая сестра не улавливает банальные вещи, но когда я сама стала углубляться в этот внутренний конфликт интересов, то почувствовала себя какой-то одиночкой, словно я чужак в современном мире. Я не соответствовала времени и реальности, в которой существую, тогда где мне искать человека, настолько отчужденного, как я?

Меня стала одолевать грусть. Где-то сейчас такой же одинокий человек не понимает наш мир. Он может сидеть у окна, положив голову на подоконник, и наслаждаться звёздами; а может, ему хочется просто танцевать под живую музыку, которую дарит уличный музыкант. Что ж, где бы ты не находился, что бы не чувствовал, знай, что мы смотрим на одно небо, и если ты действительно в эту самую секунду танцуешь посреди улицы в гордом одиночестве — я присоединяюсь к тебе целиком и полностью, пусть даже мысленно.

-…Марта, ты снова не слушаешь? — Анита стала размахивать руками перед моим лицом.

— А? Что? Да, прости, в последнее время посещает много мыслей.

— Говорю, было бы здорово выбраться куда-нибудь вдвоём, покататься на тех же роликах.

— Прекрасная идея. Завтра?

— Можно и сегодня.

— Нет, пойду в картинную галерею с другом.

Сестра поморщилась:

— В галерею? С другом? Ты же понимаешь, как это странно звучит, с твоим отсутствием цветовой гаммы и асоциальностью?

В груди стало появляться странное покалывание. Возникло это чувство… как бы правильно выразиться… ожидания чего-то важного, что ли. Сердце так быстро бьётся.… Стараюсь переключиться на Аниту:

— Но как это мешает смотреть на картины? — Встаю из-за стола. — И когда ты уже прекратишь забывать тот факт, что я бракованная? Обычные вещи приносят мне большее наслаждение, чем убитое попусту время в какой-то виртуальной реальности. Надеюсь, на роликах ты собираешься кататься по улицам города, — с этими словами спешу вернуться в комнату.

Сестра следует за мной:

— Вообще-то, Марта, я никогда не забывала об этом. — Она остановилась у двери. — Только поэтому я покрасила волосы в зелёный, носила одежду этого же цвета, хотя терпеть его не могу.

— Разве я просила? Прекратите делать из меня жертву, а потом самим казаться таковыми.

— Неужели ты не понимаешь, что мы — семья, и будем делать всё возможное, чтоб уберечь друг друга?

— Я очень это ценю, спасибо, но в какой момент наш разговор свернул не туда, и мы переключились на семейные ценности?

Анита покачала головой так, будто получила укол разочарования.

— Я люблю тебя, Марта, — с этими словами она ушла. Свет на кухне погас.

— И я тебя, — шепчу в ответ и возвращаюсь в кровать.

Смотрю на время. Ужасаюсь, как быстро оно утекает. Хорошо, что хотя бы не слышно ход стрелок, отсчитывать секунды было бы невыносимо. В попытках уснуть ворочаюсь по сторонам. Решаю лечь ровно. Интересно, почему на улице нет ни одного бродячего животного? Их вылавливают? Не слышала, чтоб в городе был хоть один приют или реабилитационный центр. Господи, Марта, прекрати думать... Интересно, а как утилизировали все деньги? И как защищены электронные?... А если черепаха потеряет панцирь, она оказывается голой или бездомной? Хм… хех, Марта, думаю, всё-таки мёртвой. Да за что?! Подрываюсь с кровати и показательно вздыхаю. Кажется, сегодня поспать не получится. Подхожу к окну и открываю его настежь. Вау… воздух так приятно пахнет! Напоминает яблоко, которое откусываешь на берегу моря. Хочется пройтись по городу, пока ещё нет скопления людей, бегущих на работу.

На ходу снимаю халат, пижамные шорты, через которые умудряюсь перецепиться, стягиваю майку и откидываю на ближайшую мебель. Впервые позволяю себе такую роскошь, как разбросанные вещи, отчасти даже радуюсь, будто совершила какое-то преступление. Зависаю у шкафа. Что надеть? Серое или серое? Хм, наверное, всё-таки серое. Люблю, когда есть выбор! Останавливаюсь на брюках, рубашке и поверх неё жилет вязаной фактуры с v-образным вырезом. С прической не заморачиваюсь — пучок всегда был беспроигрышным вариантом. Выходя из комнаты, вспоминаю о вещах Тимура. Придётся взять с собой шоппер.

Замок входной двери пронзает слух гулким щелчком. Никогда раньше не замечала этого.

— Ты куда? — голос Аниты заставляет остановиться.

Оборачиваюсь.

— Думаю убить время. Пойду, прогуляюсь.

Сестра смотрит на шоппер, свисающий с моего плеча:

— Я так понимаю, ты надолго?

— Не думаю, что вернусь до обеда, пойду сразу к другу.

Она многозначительно хмыкнула и ушла. Это вызвало во мне какую-то неловкость, будто я пыталась сбежать из дома, но меня поймали на горячем. Выбрасываю из головы назойливые мысли и выхожу на улицу.

В грудной клетке вновь появляется необычное чувство. Что-то вынуждает меня идти в неизвестном направлении. Непонятно куда, не знаю зачем, но иду, словно под гипнозом. Спустя минут двадцать или даже тридцать, — точно не могу сориентироваться, кажется, время теряет счет, — оказываюсь около массивных ворот.

Это место находится достаточно далеко от центра, изолировано от остальной части города пятиметровым бетонным забором. Приятный запах воздуха сменяется тошнотворной вонью. Ощущение, что стою на куче разлагающихся трупов.

Я слышала об этом месте очень давно, ещё будучи ребёнком, но почему-то никогда его не видела. Ходили слухи, что всё это выдумка, городская легенда. Но как можно не заметить такую махину, которая прилегает к жилым домам?! Всё, что мне известно, так это лишь то, что за бетонным барьером находятся люди, зараженные Мирахом. «Мёртвая зона» недоступная для обычного человека.

Иду вдоль забора, внимательно его осматривая. Что же меня привело сюда? Не вижу никаких табличек, никакой охраны или даже входа. Такое чувство, что хожу по кругу. Резкое дуновение ледяного ветра ударяет в спину. Ошеломленно оборачиваюсь: с чего бы вдруг, на улице тёплое лето, — начинаю ёжиться. Постепенно меня охватывает дикий страх, необъяснимый, иррациональный. Чувствую себя в опасности. Вновь поворачиваюсь к забору и вскрикиваю от неожиданности, роняя шоппер: передо мной стоит…человек? На нём защитный комбинезон, полнолицевая маска скрывает внешность.

— Извините, — быстро проговариваю и наклоняюсь за сумкой, случайно задевая незнакомца.

Он начинает неестественно мерцать, а я осознаю, что у него нет телесной оболочки. Здорово, меня напугала голограмма. Выравниваюсь, ещё раз окидываю взглядом эту чертовщину и ухожу, прибавляя шаг. Случайно наступаю на небольшой бугорок и слышу электрический треск. Моё сердце начинает бешено стучать. Из-под земли в хаотичном порядке появляются маленькие непонятные трубочки, из которых хлыщет странный холодный пар. Делаю несколько шагов назад и задеваю спиной какую-то преграду. Поворачиваюсь. Передо мной всё та же картина! Протягиваю руку и ударяюсь. Нет, всё-таки что-то здесь не так… Ощупываю невидимый барьер, как вдруг понимаю, что пар заполняет пространство вокруг меня. Он никуда не выходит, не поднимается к небу, не выходит за какие-то границы. Я в ловушке. Страх сменился замешательством, в области лба появилась нестерпимая боль. Пытаюсь выкрикнуть, позвать на помощь, но, к своему ужасу осознаю, что я не просто не могу произнести хотя бы одно слово, мне перестает хватать кислорода.

— Нет, не теряй сознание, — твержу про себя, пытаясь идти куда-то вперёд.

Пар превратился в густую дымку, настолько плотную, что я не видела даже собственного тела. Стало очень холодно. В ногах появилось острое покалывание, и уже через несколько секунд я перестала их чувствовать. Охваченная паникой, я упала на траву, понимая, что моё тело не принадлежит мне. Глаза непроизвольно стали закрываться. Через минуту мир поглотил мрак.

В моё сознание стали пробиваться глухие голоса. Не понимаю, где нахожусь, и что происходит. Ноющая боль охватила всё тело. Пытаюсь открыть глаза, но тут же жмурюсь: яркие вспышки ослепляют.

— Вроде как очнулась, — уже более четкая фраза доносится до ушей. Это точно сказала женщина.

Поворачиваю голову. Напрягаю зрение. Удалось рассмотреть только два силуэта, один из которых стремительно приближался ко мне. В ужасе пытаюсь отодвинуться, но тщетно — в кожу рук и ног больно врезаются ремни. Прекрасно, я привязана к какой-то кушетке.

— Расслабься, будет легче, — слышу всё тот же голос, но уже значительно ближе.

В эту секунду моего лба коснулась холодная рука, судя по всему, в перчатке. Она медленно надавила пальцами в нескольких точках, и лёгкое покалывание стало разноситься по телу.

— Хорошо, очень хорошо, — нашептывала женщина, — я уж думала, мы не вернём её после тех двух отключек. Да, З-217, ты был прав, мы действительно перестарались с дозой.

— З-217? — выдавила я из себя. — Кто вы? Где я?

Демонстративно игнорируя вопросы, женщина берёт какой-то небольшой предмет. К сожалению, не хватает обзора, чтоб рассмотреть детали. Слышу щелчок. Она срезала прядь моих волос?!

— Что вы делаете? — почти срываюсь на крик.

— Это внеси в базу, — она продолжает делать вид, что не слышит меня. — Давай-ка посмотрим теперь на твои глаза.

В руках незнакомки находится какой-то тюбик, который стремительно приближается к моим зрачкам.

— Не закрывай их, иначе мне придётся наложить векорасширитель, — говорит женщина, выдавливая содержимое.

Жгучая боль вынуждает меня закричать. Второй силуэт тут же присоединяется к нам.

— Теперь поморгай, — говорит незнакомка.

Выполняю указания.

— Вроде бы нарушений нет, — она оттягивает моё веко и светит непонятным лазером. — Хотя… посмотри.

Надо мной склоняется вторая фигура, которая уже через несколько секунд мотает головой.

— Уверен? — спрашивает женщина. — Ладно. Проверь анализы, уже прошло тринадцать часов, что-то должно было проявить себя.

— Сколько?! — начинаю дёргаться из стороны в сторону. — Отпустите! Меня будут искать! Я должна была уже вернуться!

— Прекрати, я не хочу попусту одаривать тебя очередным уколом.

— Очередным?! Что вы со мной сделали?!

Женщина неожиданно подскакивает на месте и хватается за голову:

— Что б тебя, выключи передатчик! Я же предупреждала, что он сломался утром! Я с тобой в одной комнате, говори нормально!

— Она абсолютно здорова, — знакомый мужской голос выбивает меня из колеи.

— Тимур?! — поворачиваю к нему голову. — Какого здесь происходит?!

— Отпускай её, — говорит он, не обращая внимания на мои вопросы.

— Ничего не понимаю, как она тогда нашла нас? — женщина поворачивается ко мне. — Защитная оболочка просто не могла слететь… ладно, тогда время прощаться.

Она берёт шприц и набирает в него жидкость из пробирки. Снова начинаю паниковать. Кто-нибудь объяснит мне, что же здесь произошло? Вижу, как она сбивает пузырёк воздуха и уже готовится пронзить мою шею иглой, но её руку перехватывает мужчина.

— Ты что творишь?! — возмущается она.

— Нельзя, — он выхватывает у неё шприц. — Если ты ещё раз её чем-то уколешь, она просто не переживёт. Слишком опасно.

— Мы не можем оставить её при памяти, нам потом влетит, и ты это прекрасно знаешь.

— Если убьём — будет ещё хуже.

— Хорошо, твои варианты?

— Может, вас интересует моё мнение? — робко подаю голос. — Давайте вы просто меня отпустите, а я обещаю забыть всё, что видела.

— Я перевезу её в другое отделение, пусть ей поменяют воспоминания, — отвечает мужчина.

— Не надо колупаться в моей голове!

— Придётся тогда вносить в реестр данные об ошибке, — говорит женщина.

— Дай мне немного времени, — они продолжают общаться между собой, словно меня здесь нет, — проверю, кто сегодня на смене, может, получится договориться.

Слышу хлопок двери. Наверное, он ушел.

— Мне бесполезно задавать вопросы, да? — надеюсь хоть как-то прояснить ситуацию.

— Да. Это засекреченный объект и мы не можем понять, как ты к нам попала, если не больна.

— Интуиция привела. О «мёртвой зоне» ходит столько легенд, а она, оказывается, совсем рядом. Может, хотя бы скажете, что сделали со мной?

— Ничего, что могло бы тебе навредить. Всего-то небольшой осмотр.

— А чем обмазали моё глазное яблоко? Знаете, ощущения малоприятные.

— На зрение не повлияет, не бойся.

— Но вы там что-то обнаружили?

— Другим это не угрожает.

— А мне?

Она пожала плечами:

— Если З-217 уверен, что это безопасно, значит и тебе волноваться смысла нет.

— Кто он?

— На этот вопрос я уже отвечать не стану.

В общем-то, это было очевидно. Зря полагала, что смогу выудить хоть немного информации. Теперь меня одолевали сомнения. Очень надеюсь, что моё суждение касательно Тимура ошибочно. Дверь снова хлопнула.

— Всё в порядке, можем ехать, — сказал мужчина.

Незнакомка зафиксировала на моих глазах очки, через которые невозможно увидеть даже крошечный отблеск:

— Только без глупостей, — она стала развязывать мои руки.

Мужчина в это время освободил ноги и натянул на ступни обувь. Я приподнялась, но очень быстро потеряла равновесие. Крепкая рука успела ухватить моё тело. Впившись в незнакомца мёртвой хваткой, я маленькими шагами передвигалась к выходу.

За дверью оказалось очень шумно: доносились пронзительные визги, электрическое гудение и приглушенные шорохи. В нос опять стал пробиваться запах гнили.

— Здесь нехорошо пахнет, — прошептала я.

— Ты слышишь какой-то запах? — спросил мужчина.

— А вы — нет? Невозможно ведь не учуять эту ядреную смесь плесени и гнильцы.

— Интересно…

— Что интересно?

— У тебя хорошо развито обоняние.

— Раньше такое не наблюдалось.

Он промолчал.

— Что значит З-217?

— Моё имя.

— Или позывной?

— Или позывной. Не пытайся меня разговорить.

— Почему нет? Всё равно вы собираетесь поковыряться в моей голове. Я всё забуду.

— Не собираюсь.

По телу скользнул ветерок. Видимо, мы вышли наружу.

— Тогда куда мы направляемся? — продолжила я.

— Отвезу тебя на смотровую площадку, оттуда сама пойдёшь домой.

— Нарушаете правила?

— Только сегодня. Если позволю вмешаться в твоё сознание, тогда получишь травму мозга. Меня этот вариант мало привлекает. Не хочу проводить эксперименты над здоровыми людьми.

— А над больными?

— Какая же ты дотошная, — он остановился. — Отпусти меня, уже можно.

Я повиновалась. Судя по шагам, мужчина направился куда-то в сторону. Перед моим лицом проскользнул порыв ветра, и я невольно сделала шаг назад:

— Что бы вы там не делали, пожалуйста, осторожнее.

— Извини, — он вновь подошел ко мне и взял за руку. — Тебе нужно залезть в транспорт. Наклони голову.

Протянув руку вперёд, я сгорбилась и сделала несколько маленьких шагов, пока не нащупала сидение. Представляю, как нелепо выглядела моя попытка умаститься на нём. Дверь захлопнулась. Я услышала, как рядом открывается ещё одна.

— Мы же только вдвоём, да? — поворачиваю к нему голову. Хотелось бы посмотреть на этого человека.

— Да, — он вздыхает.

— Я сказала что-то не то? Странная реакция.

— Всё в порядке. Я думаю.

— О чём?

— О том, как бы тебя доставить в центр, чтоб никто не отследил наш маршрут.

— Можете высадить меня где-то недалеко от вашей мозгоправни.

— И ты снова нарвешься на неприятности.

Раздался гул мотора. Меня моментально припечатало к сидению, сердце ушло в пятки.

— Мы поднимаемся в воздух?

— Да.

— Это единственный способ выбраться отсюда?

— И попасть, — кажется, я чувствую его улыбку.

— Вы испортили мой день, — отворачиваю лицо.

— Взаимно.

— Я должна была встретиться с другом.

— Встретитесь в другой раз.

— Но теперь мне необходимо придумать какую-то вескую отговорку.

— Значит, придумай.

— Вау, спасибо за совет. А вдруг он обидится?

— Если друг, значит поймёт. Не сегодня, так завтра увидитесь. Не понимаю твоего беспокойства.

— Завтра я иду кататься на роликах с сестрой.

— Ты собираешься рассказывать мне все свои планы на жизнь?

— Лететь в тишине, да ещё и слепой, не самое приятное занятие.

— Осталось немного, потерпи.

— А зачем вы меня вообще так долго держали в тех стенах?

— Хотели убедиться, что ты не заразна.

— Тогда бы я пошла в больницу, а не разгуливала по городу. Что я видела перед тем, как потеряла сознание? То есть, имею ввиду, была какая-то голограмма…

— Моя. Система безопасности. Всё, Марта, хватит вопросов, сделаешь только хуже.

— Откуда… — я запнулась. — Откуда вы знаете моё имя?

— Мы знаем всю информацию о человеке, который к нам попадает. Радуйся, что в тебя не вживили чип.

— Зачем он нужен?

— Чтоб отслеживать твои шаги и поведение после осмотра.

— А у вас он есть?

Возникла напряженная пауза.

— Есть, — тихо ответил мужчина.

— И как вы живёте, зная, что за вами наблюдают?

— За всеми наблюдают. — Я услышала какой-то удар, после чего транспорт опустился вниз. — Мы на месте. Снимешь очки, когда поймёшь, что меня уже рядом нет. Оставь их около входа. Всё поняла?

Я кивнула.

— Хорошо, — он вышел из транспорта. Дверь с моей стороны открылась. — И, пожалуйста, не делай больше глупостей.

— Не могу ничего обещать.

Мужчина не ответил. Я простояла на месте около трёх минут, вслушиваясь в гул за спиной. Ужасно хотелось схитрить и снять очки раньше времени, посмотреть на человека, который сюда привёз. Но я не могла отнестись к нему с такой неблагодарностью. Ведь что ему мешало отвезти меня в то место и полазить в голове?

Освободив глаза, я осмотрелась. Удивительно, но на смотровой площадке не оказалось вообще никого, кроме меня. Как и было оговорено, оставила очки около входа и помчалась к Тимуру. Благо, метро работает круглосуточно.

По пути пытаюсь заглушить нахлынувшее чувство вины. Он, наверное, упрекал меня в том, что сама назначила встречу и не пришла. Впрочем, если скажу, что кто-то из домочадцев неважно себя чувствовал, то он может войти в моё положение и проявить снисходительность. Но сегодняшнее происшествие вовсе не то, о чём можно рассказывать всем подряд. Сердцем я чувствовала: неспроста ноги привели меня в «мёртвую зону», и это чувство в грудной клетке, которое пронизывало все мое существо, вторило о том, что нахожусь на правильном пути. Но сама я пока не понимаю, что мне необходимо искать и за какую нить ухватиться.

Выйдя на нужной станции, изо всех сил бегу к дому друга. Только сейчас, когда ничего не мельтешится на плече, понимаю, что мой шоппер пропал. Это ж надо было попасть в такой впросак! И где теперь искать сумку? Не думаю, что она осталась лежать около забора. Там же вещи Тимура! Придётся как-то выкручиваться.

Подхожу к подъезду. В окнах темно. Его нет дома? Вряд ли он спит в такое время. Домофон работает только по распознаванию лиц, следовательно, внутрь мне не попасть…

Пытаюсь дотянуться до окна, но моей руке не хватает нескольких сантиметров. Ладно, есть очередная глупая идея. Осматриваюсь — под ногами нет ни единого камешка. Что ж, в ход пойдёт тяжелая артиллерия. Снимаю кроссовок и, не делая сильного размаха, кидаю в окно. Никакой реакции. Вторая попытка оборачивается кромешным провалом — кроссовок не то, что не задел окна, он остался на подоконнике. Браво, Марта! Теперь пытаюсь дотянуться до обуви. Ну почему у них автоматическая шнуровка, даже ухватиться не за что! Делаю ещё несколько тщетных прыжков и сдаюсь. Зато будет знать, что приходила, вот только домой теперь придётся идти босиком. Надеюсь, никто не утащит за ночь несчастный кроссовок.

Сидеть под подъездом в надежде, что Тимур объявится, было бы глупо. Дома меня ждала семья и, вероятно, сейчас они пребывали в состоянии замешательства и тревоги, как минимум. Никогда раньше я не уходила в такую рань и допоздна, при этом никого не предупредив. Анита, конечно, успокоит маму и папу, скажет, что я ушла с другом, но уже представляю, какая речь для меня подготовлена. Не сложно предугадать эмоции родителей, когда их ребёнок пропадает на долгое время.

Я должна как можно быстрее вернуться к ним, забыть о сегодняшнем дне и не подавать виду, будто чем-то встревожена. Иначе я попросту не смогу объясниться…

— Марта… — в моё сознание эхом пробивается голос сестры. — Эй, Марта, проснись!

— Анита, отстань, я ужасно хочу спать, — ворчу сквозь сон.

— Марта! — зловещий металлический крик пронзает мой слух, и я испуганно открываю глаза.

Один шаг разделяет меня и чудовищную пропасть. Ноги моментально вспотели, кинуло в жар, руки задрожали.

— Какого здесь происходит?! — выкрикиваю, впопыхах слезая с подоконника.

На шум прибегают родители.

— Марта, Анита, что у вас случилось?! — мама растерянно смотрит на нас.

— Она собиралась спрыгнуть! — орёт сестра, заливаясь слезами.

— Бред, я бы никогда этого не сделала! — кричу в ответ.

Мама подбегает к Аните и пытается её успокоить. Кажется, у сестры началась истерика… Отец стоит в дверном проёме, не сводя с меня глаз. Почему я вижу осуждение? Оборачиваюсь и вздыхаю: окно всё ещё открыто. Закрываю.

— Идём, прогуляемся, — отец обращается ко мне.

Мама провожает взглядом каждое движение, а я читаю в ней откровенное презрение. Становится очень больно. Уходя, говорю ей и сестре:

— Я не собиралась прыгать.

Они не отвечают. Возвращаюсь в комнату. Накидываю поверх пижамы мантию и выхожу в коридор. Папа уже ждёт. Обуваюсь и мы выходим на улицу.

Несколько минут идём по тротуару в полной тишине. Решаю заговорить первой:

— Я бы не поступила с вами так жестоко. В мои планы не входит заканчивать жизнь самоубийством, к тому же, время ещё есть.

— Знаю, — отец обнимает меня за плечо, и мы идём дальше. — Мама тоже это знает.

— Теперь она злится.

— Нет, просто шок.

— Ничего не понимаю. Я лунатик?

— Нет.

— Я была уверена, что сплю!

— Это моя вина…

Останавливаюсь.

— Ты о чём?

Отец поднимает голову в небо и закрывает глаза:

— Есть серьёзный разговор. Давай присядем?

Без лишних слов подхожу к ближайшей лавочке и сажусь, глядя на отца. Он стоит неподвижно.

— Пап? — говорю едва слышно. — Не пугай меня.

Он судорожно сглатывает слюну и, натянув на себя улыбку, садится рядом.

— Ты ведь знаешь, как сильно мы с мамой тебя любим, — наконец говорит он.

Киваю в ответ.

— Когда на свет появилась Анита, мы не могли даже спать спокойно. Только и думали о том, как бы её уберечь от капсулы, и как же мы были счастливы, когда спустя 8 лет на её руке появилась метка! — он повернулся ко мне и взял за руку: — После Аниты мы не хотели детей. Снова и снова переживать неконтролируемый страх было бы невыносимо, но через 2 года кое-что произошло…

— Кое-что? — я рассмеялась. — Пап, рядом с тобой не маленький ребёнок, называй всё своими именами.

— Нет, ты не поняла. Марта, мы не твои биологические родители.

В эту секунду по телу словно пропустили электрический ток. Я отдёрнула руку. Меня охватил озноб, губы задрожали:

— Почему же вы так долго скрывали?

Отец отвернулся:

— Это не только наша тайна. Мы поклялись унести её в могилу.

— Даже Анита не знает?

— Никто не знает.

Мы замолчали, поглощенные каждый своими мыслями. Луна висела высоко, зловещая ночь продолжала расползаться по улицам и переулкам, проникая своей безмолвностью в моё сердце, просачиваясь сквозь образовавшиеся трещины в душе. Эта информация оказалась слишком тяжелой для восприятия. Она душила меня, сдавливала горло, не позволяя подобрать нужные слова. Но даже ей не удалось запятнать мою любовь к родителям, пусть даже к не родным. Я положила голову на отцовское плечо и накрыла ладонью его руки:

— Спасибо, что рассказал. Эта информация никак не повлияет на моё отношение к вам.

— Это ещё не всё, — он слегка сжал мою руку.

Я стиснула челюсть. Дурное предчувствие взбудоражило меня и вызвало тревогу.

— Твой настоящий отец — мой брат.

У него есть брат?! Нахмурившись, пытаюсь собрать пазл в одну картинку, но получается плохо.

— Ты, конечно, этого не знаешь, но когда-то я работал на космической станции. Наши наблюдения и проведённые исследования подбегали к концу, так что спускаемый аппарат транспортного корабля доставил нас на Землю. Следующий экипаж отправили незамедлительно, и среди них был мой брат.

— Дай угадаю: он погиб?

— Да, но не в тот день. Программу запуска решили изменить и вместо Марса экипаж отправили на Венеру. Это было очень рискованно, потому что до этого успешно на Венере функционировали только искусственные спутники. О мягкой посадке и надёжной связи даже не было речи, но отправленный экипаж справился с поставленной задачей.

— Не понимаю. Венеру ведь считали планетой, обманувшей ожидания? В последний раз её исследовали ещё два столетия назад.

— Да, ты права. Раньше искать там жизнь было бесполезно. 450 °С, атмосферное давление в 92 раза больше, чем на Земле. Какой дурак отправит туда людей?

— Это же стопроцентная смерть…

— Именно. Но ещё в двадцать первом веке на Венере в некоторых слоях атмосферы было обнаружено содержание фосфина, так что миссия по поиску признаков жизни оставалась главной задачей.

— Но ведь всем известно, что посадочные модули на поверхности Венеры в последний раз не смогли протянуть и трёх дней!

— Известно кому? Вам? Большинство миссий засекречены по сей день. Успешно были реализованы десятки проектов, одним из которых был облёт Венеры для маневра и набора скорости. Первыми на поверхность высадили роботов. Никто не ожидал, что результаты будут положительными, и вот, на базе собранной информации, было принято решение отправить людей. — Отец оглянулся. Убедившись, что никого рядом нет, продолжил: — Только, никто не учел тот факт, что роботы — не люди. Оболочка скафандра, созданная для людей, оказалась плохо оснащенной и защищала минимально. Лик планеты, закрытый мятущимися тучами, раскрыл своё недружелюбное естество в полной мере. Болезнь, которую мы назвали Мирахом, берёт начало именно с Венеры, но суждение, что она передаётся только через кровь — ошибочно.

Я молчала, не решаясь вмешиваться в рассказ. Было видно, как тяжело отцу говорить об этом. Он стал нервно постукивать ногой:

— Через кровь Мирах передаётся только между людьми, а вот в естественной среде достаточно обычного контакта с кожей, но кто знает, как быстро болезнь может мутировать или изменяться? Мой брат вернулся, будучи уже зараженным, но всё это открылось не так быстро. Из-за иного способа заражения, Мирах проявлялся совсем по-другому, более агрессивно. В тот вечер, когда брат понял, что болен, его жена уже была беременна, а когда симптомы стали проявляться и у других членов экипажа, власти приняли решение ликвидировать зараженных и тех, с кем они вступали после возвращения в контакт, дабы предотвратить развитие пандемии.

— Их убивали? — ужаснулась я.

Отец содрогнулся:

— Да. Но прежде чем всё это стало известно, брат тщательно скрывал свою болезнь, пока его жена скрывала от остальных беременность. Такие вещи рано или поздно всё равно всплывают наружу. В день зачистки, как мы сами его назвали, в дверь нашей квартиры постучались. На пороге стоял незнакомец, а в его руках был укутан младенец.

Слушая отца, было сложно адекватно реагировать, ведь большая часть рассказа воспринималась, как бред сумасшедшего, однако, услышанное после, многое для меня прояснило.

Как оказалось, тот незнакомец был коллегой моей настоящей мамы, которая всю жизнь проработала в «мёртвой зоне». Зная о том, что любая информация никогда не выйдет за пределы бетонных стен, она приняла решения рожать именно там, полагаясь на дружбу с этим незнакомцем. Отец сказал, что его звали Леон, и чтоб обмануть систему, и при этом уберечь меня от «зачистки», они с отцом вместе приняли решение вживить «капсулу смерти» в той же «мёртвой зоне». Капсула, находящаяся во мне, была лично разработана Леоном, а во избежание сбоя в системе, соулмейтом избрали его сына, которому повторно ввели имитацию капсулы, дабы сохранить равновесие и предотвратить сигнал тревоги.

Чтоб избежать утечку информации, ни я, ни его сын не должны были узнать правду, но в нужный момент моему соулмейту пришло бы сообщение с датой и местом встречи. На тот случай, если что-то пойдёт не по плану, в моём глазу была создана метка, которая проявилась бы лишь при попадании на него раскрывающего геля, что создаётся исключительно в «мёртвой зоне». Эта метка служит путеводителем. Она убирает иллюзию барьера и показывает настоящие стены лаборатории. На случай, если подобное произошло бы, меня должны были бы передать в руки Леона, который уже самостоятельно ликвидирует капсулу.

— Но ведь я не встретила никого, — обращаюсь к отцу. — Когда же это должно произойти?

Он молчит, глядя себе под ноги.

— Пап, пожалуйста, не затягивай.

— Максимальный срок — год перед последним днём рождением.

— Прекрасно, — хлопаю себя по колену.- Ладно, сбой произошел. Почему меня всё ещё не доставили Леону?

— Он мёртв. Вся его семья, включая Раймонда, его сына, и, естественно, твоего соулмейта. Работая с зараженными, Леон находился в зоне риска и одна оплошность стоила жизни всей его семье.

— Их тоже убили?!

— Нет, Мирах забрал их сам. Но я не знал, что они больны! Леон ничего не сказал, поэтому никто не предпринимал никаких действий. Теперь твоя капсула выходит из строя, и всё происходящее, что может показаться тебе странным — её проделки. Думаю, твоя неосознанная попытка совершить самоубийство вытекает отсюда же. Если нет соулмейта — капсуле больше незачем функционировать.

По телу пробегают мурашки, но стараюсь держать себя в руках.

— Хочешь сказать, я умру в любом случае?

— Да, — он опустил голову. — Или ты сама того не понимая убьёшь себя, или умрёшь, как остальные, в день своего последнего дня рождения.

Не знаю, что ответить и как реагировать. Такое чувство, что на меня только что целиком и полностью обрушился весь мир. По щеке начинает катиться слеза. Я разбита. Опустошена. Встаю с лавочки, разворачиваюсь, ухожу.

— Марта, — отец встаёт следом, — ты куда?

Замираю. Не оборачиваюсь.

— Не знаю. Хочу…исчезнуть.

— Марта… — он подбегает ко мне и обнимает так крепко, что, кажется, слышу хруст собственных косточек. — Мы что-нибудь придумаем. Пошли домой.

— Что придумаем? Воскресишь Леона, найдёшь прах, как там его, Раймонда? Или отмотаешь время на пятнадцать лет назад и позволишь меня убить, пока я ещё не нахожусь в сознательном возрасте и не понимаю, что должно произойти?

— Не говори так, — отец начинает тоже плакать. — Найдём эту «мёртвую зону», тебя проверят на метку, они обязаны знать, что делать с этой капсулой!

— Они обязаны знать… — повторяю шепотом, а потом срываюсь на крик: — Они обязаны были знать!

Вырываюсь из объятий отца и бегу прочь. Он кричит вслед, но я больше не реагирую. Мне известно, где находится зона. Они уже осматривали меня, но почему ничего не сделали?! Земля уходит из-под ног, все надежды летят в бездну. Я боюсь. Теперь мне действительно страшно! Если раньше я всё отрицала, потому что жила ожиданием, то сейчас передо мной открылась правда, которая медленно затягивает в лапы смерти. Дыхание сбивается, пробегаю один квартал за другим, стараюсь не падать духом. Потерянная, испуганная, всё дальше отдаляюсь от дома, где меня ждёт любящая семья. Но какой смысл просить их о помощи, которую они не смогут предоставить? В груди появляются уже знакомые ощущения. Я совсем рядом, остался один поворот! Выбегаю из-за угла и замираю. Никакой бетонной стены, только несколько зданий с пустыми отверстиями вместо окон и дверей, а рядом вывеска с паспортом объекта. Стройка? Что за бред! Подбегаю к ограждению и начинаю ощупывать — ничего не происходит. Чувство опустошенности только усилилось. Идти было некуда. Я упала на колени и закричала:

— Вы меня видите, я знаю! Почему вы ничего не сказали, почему ничего не сделали?! — продолжаю реветь навзрыд и кричать в пустоту: — Вы же узнали метку, вы понимали, что я родилась здесь!

Сворачиваюсь клубочком, поджимая колени. Изнутри исходит такая боль, будто меня разрывает на части. Грудную клетку сдавливает спазмами, пытаюсь сделать вдох. В нос ударяет едва уловимый запах древесного сочетания кардамона и розмарина, чувствую мягкий оттенок замши. Это запах З-217, вчера, находясь рядом с ним в одном салоне, я ощущала что-то похожее! Приподнимаюсь на локти:

— Ты здесь, да? Я слышу твой запах.

Прерывистое мерцание сменяется полноценной голограммой.

— Привет, — поднимаюсь на ноги и подхожу ближе. Он молчит. — Мне обо всём рассказали. Почему ты вчера ничего не объяснил?

— Не положено. Марта, уходи отсюда, привлечешь ненужное внимание.

— Ты знал про Леона?

Не отвечает.

— А про мою мать? Она работала здесь, да?

И снова в ответ тишина.

— Мне страшно, — перехожу на шепот. — Что со мной будет?

— Метка в глазу всего лишь делает тебя частью зоны, поэтому ты так легко можешь найти это место, больше ничего. Зря накручиваешь себя. — Он обернулся, но сзади никого не было. — Мне пора идти. Ты тоже уходи.

— Я не хочу домой. Анита и мама в истерике, а папа… — я вздохнула. — Думаю, нам всем надо хорошенько обдумать последние события.

— Тогда иди и думай, не нуди здесь.

— Поговори со мной!

— Ты меня подставляешь.

— Скажи, куда и когда прийти, у меня столько вопросов! Я хочу найти ответ хотя бы на один из них.

— Мы никогда не встретимся, мне нельзя покидать зону.

— Но ведь вчера ты вышел за её пределы?

— С особыми условиями. Это было исключение из правил, рабочий момент.

— Почему я чувствую твой запах так, словно говорю не с голограммой?

— Потому что я рядом, но за барьером. Уходи, пожалуйста. Если сейчас спохватятся, проблемы будут у обоих.

— Но я не знаю, куда теперь пойти.

— Ты говорила за друга, вот к нему и сходи.

— Ночью? — я невольно улыбнулась. — Ты бы открыл кому-то дверь в такой час?

— Но ведь я здесь, значит, открыл бы.

Подхожу вплотную и протягиваю руку ладонью вперёд:

— Спасибо, что откликнулся.

Голограмма отвечает таким же движением. Наши ладони соприкасаются, только жаль, что мы не чувствуем друг друга. Снова мерцание. З-217 исчезает из моего поля зрения, а я чувствую, как его запах начинает отдаляться. Вспоминаю, что хотела спросить за шоппер. Придётся прийти сюда ещё раз…

Стою на месте пару минут, пока слёзы не исчезают в моих глазах. Всё, что остаётся — хвататься за обрывки прошедшей жизни, которую я выбрала слишком поздно. Надо было бы сделать что-то великое, чтоб мир запомнил меня, а теперь делать нечего, кроме как дожидаться первых лучей солнца, чтоб в последние дни быть с теми, кто остался в живых.

Разворачиваюсь и иду прочь от зоны. Может, действительно пойти к Тимуру? Ужасно не хочется навязываться. Брожу по городу в полном одиночестве. Десять минут, сорок, час.

Начинается рассвет, появляются первые автомобили. Ещё через пятнадцать минут выходят люди. Такие же однотипные, как роботы: у всех одинаковое выражение лица, никому нет дела до остальных, выполняют свою работу чётко по графику изо дня в день, не отвлекаясь на какие-то мелкие радости, — даже на кофе, — боятся любых перемен. Иду мимо них, как призрак или тень. Чужаки, сплошь одни чужаки. У входа в метро вижу мужчину, он отличается от остальных, точнее, никуда не спешит. Стоит, мнёт в руках свою шляпку. Его хватает всего лишь на минуту, а потом он разворачивается и сливается с бегущими куда-то людьми.

Спускаюсь по лестнице. В носу смешивается огромное количество разных запахов. Обостренный нюх становится не столько подарком, сколько проклятием. Я чувствую всех этих людей, и постепенно меня начинает одолевать нестерпимый ужас. Вновь хочется бежать, спасаясь от этих незнакомцев, от чуждых запахов, от мучительного соседства каменных лиц.

Как только оказываюсь на нужной станции, сразу пулей вылетаю в город, где меня настигает аромат листвы и цветов. Да, здесь дышится намного легче. Продолжаю идти к дому Тимура. Утром уже нет той неловкости от раннего визита, которая возникла бы ночью. Поднимаю взгляд на окно — кроссовка нет. Хорошо, что дальше? Опять кидать обувь? Подпрыгиваю, слегка ударяя по подоконнику. Ничего. Делаю так ещё несколько раз, пока, наконец, не вижу знакомое лицо. Тимур открывает окно настежь и, держа на пальце мой кроссовок, поднимает его вверх:

— А ты целеустремленная.

— Прости, — криво улыбаюсь, — это нелепая случайность.

Он продолжает сверлить меня взглядом, приподняв одну бровь.

— Мне, наверное, стоит извиниться за вчерашнее, да?

— Было бы неплохо, — он кидает мне кроссовок. Ловлю его и вновь поднимаю взгляд на окно. Тимур стоит, опираясь на раму: — Начинай просить прощения, долго ждать не буду.

— Это долгая история, я не пришла не потому, что не хотела…

Его смех перебивает меня и вводит в ступор.

— Прекрати, — он продолжает смеяться, — я же пошутил. Твой кроссовок был самым лучшим извинением. Подожди, я открою.

И всё-таки, какой чудак! Подхожу к подъезду и жду сигнал. Раздаётся писк, открываю дверь. Тимур уже выглядывает из квартиры:

— Но, честно говоря, я тебя не ждал.

— Да и я не думала, что приду, — захожу внутрь. — Но я рада, что ты оказался дома.

— Когда ты не пришла на встречу, я решил навестить друга, вот и остался в гостях до утра.

— Так ты только вернулся?

Тимур идёт в сторону кухни:

— Ага. Чайник горячий, будешь что-то?

— Нет, спасибо.

Он останавливается и оборачивается:

— Так, а почему ты вообще пришла?

Пожимаю плечами. Не хочу рассказывать ему о своих проблемах.

Он стоит в одном положении некоторое время. Вижу, как его эмоции сменяются одна за второй: сначала недоумение, потом он нахмурился, а вот уже облизнул губу и наклонил голову.

— Нет, что-то здесь не так, — он подходит ко мне и протягивает руку к лицу. Его ладонь скользит по моей щеке, убирая свисающую прядку волос. — Ты плакала?

— Нет, всё хорошо.

Он медленно кивает головой:

— Ты плакала. Что случилось?

— Ерунда, небольшая ссора дома.

— Ага… — он обнимает меня, из-за чего снова хочется разреветься. — И долго ты ходила по городу?

— Нет, я вот только вышла из дома и сразу к тебе.

— У тебя на спине майка запачкана, и пятно уже успело въесться. Где валялась?

— Смотрела на звёзды.

— Как романтично, — он недовольно вздыхает и, держа меня за плечи, отстраняет от себя, — ты почему сразу не пришла?

— Не видела причин беспокоить тебя, это ведь такая нелепость!

— Марта, — сухо произносит он, — будь любезна, приходить ко мне в любое время суток, если у тебя что-то происходит, ладно?

Прячу своё смущение, примкнув лицом к его плечу:

— Ответь на один вопрос, пожалуйста.

— Говори.

— Почему ты возишься со мной? Зачем тебе всё это?

— Два. Ты задала два вопроса.

— Просто… мы ведь совершенно чужие люди. Ты проявляешь ко мне нездоровое внимание.

— Говорит девушка, которая кидала в моё окно обувь и сама пришла в гости утром.

— Это другое, ты не понимаешь!

Чувствую, как у него вырвался смешок:

— Конечно. Просто ты так похожа на меня. Большая редкость встретить человека, если ты понимаешь, о чём я.

— О, да! У меня, кстати, к тебе столько вопросов!

— Вот так сразу? Выпалишь сходу, или всё-таки чего-то горячего выпьем?

— Вообще, я планировала как-нибудь аккуратно устроить допрос, чтоб это было незаметно и ненавязчиво.

— А, всё, понял. Тогда делаю вид, что ничего не слышал и не ожидаю занимательной беседы.

— Но не сейчас, — разрушаю его надежды. — По-правде говоря, мне ужасно хочется спать.

Тимур ничего не говорит. Он подходит к двери в свою комнату, открывает её и указывает на проход:

— Пожалуйста.

— Насколько это ненормально, прийти к человеку и заявить, что хочу побыть у него дома, только чтоб выспаться?

— Тебе по какой шкале оценить?

— Десятибалльной.

— Тогда одиннадцать. — Только собираюсь ответить, как он тут же добавляет: — Я просто издеваюсь над тобой, не принимай близко к сердцу. Иди, отдыхай, всё в порядке. Поговорим позже, если не забудешь свои вопросы.

— Это вряд ли, — захожу в комнату и сажусь на кровать.- Можно попросить тебя об одном важном одолжении?

— Конечно, что я могу сделать?

— Следи за мной, пока не проснусь.

— То есть…?

— То есть будь рядом, пожалуйста. Я могу ходить во сне. Боюсь, как бы чего не учудить.

— Понял. Во сколько тебя, если что, разбудить?

— Не буди. Я устала, я очень сильно устала, — опускаю тело на мягкую перину и закрываю глаза. — Мне просто хочется спать…

Я проснулась из-за того, что меня сковал неприятный холод. На плече ощущалась лёгкая тяжесть. Я лениво повернулась и увидела рядом с собой спящего Тимура. Он был так близко, но я не ощущала ни его дыхания, ни сердцебиения. Казалось, даже его лицо застыло, но не в привычных чертах, где красовалась добродушная улыбка, а в каком-то поразительном безразличии. Я хотела встать с кровати и, чтоб не тревожить его безмятежный сон, осторожно убрала мужскую руку со своего плеча, но едва соприкоснувшись с его кожей, тут же попятилась к стене. Именно холод его тела и стал причиной моего пробуждения. Я запаниковала. В мою голову не пришло ничего лучше, кроме как попытаться растормошить друга, но чем дольше я его будила, тем страшнее мне становилось. Мрачная догадка отразилась тупой болью в висках: он мёртв! К горлу подступила тошнота, желудок свело, сердце ушло в пятки, а руки стали такими же холодными, как сам Тимур. В отчаянии, я прислонилась ухом к его грудной клетке, надеясь услышать хотя бы слабый стук сердца, но тщетно. В ужасе от происходящего и в полной растерянности я пролежала около друга несколько минут. От него исходил абсолютный покой, которым был наделён каждый невоодушевленный предмет.

Надо было что-то предпринять, причем очень срочно! Когда человек умирает, система незамедлительно получает сигнал, так что с минуты на минуту могли нагрянуть незваные гости. Я не могу просто взять и сбежать! Нельзя оставлять Тимура одного…

Выхожу из комнаты. Ноги подкашиваются так, будто только что закончила бежать марафон. По щеке скользит слеза. Мой мозг напрочь отказывается воспринимать реальность! Не в силах удержать равновесие, опираюсь о стену и тут же скольжу по ней на пол, закрывая лицо ладонями. Как же хочется, чтоб это оказалось просто страшным сном! Может, позвонить Аните или родителям? Конечно, Марта, хорошее решение — сначала уйти, а при первой же проблеме напомнить о себе. Хотя, какая это проблема? Это с ума сойти какая чрезвычайная ситуация! Так, телефон… точно…Он остался дома. Ладно, моя привычка всегда брать с собой запасные девайсы всё-таки пригодилась. Перевожу взгляд на запястье. Отлично, электронный браслет на месте. Пытаюсь его включить, но всплывающая голограмма настойчиво вторит, что аккумулятор сел ещё 3 часа назад. Стараюсь не поддаваться панике, но уже чувствую, как она становиться чрезмерно навязчивой, окутывает собой каждый миллиметр тела. Думай, Марта, думай! Нельзя просто взять и спрятаться от нависшей проблемы!

Закрываю глаза, слегка надавливая на виски. В голове совершенная пустота. Пытаюсь сконцентрироваться на себе, найти хотя бы один подходящий вариант решения проблемы, но всё зря. Может, поискать какое-нибудь средство связи в квартире Тимура? Не может быть, чтоб у него совсем ничего не было.

Я открыла глаза и тут же замерла, закрыв руками рот. Подавить крик стоило немалых усилий. Передо мной оказались мужские ноги! Я медленно подняла взгляд вверх, и, уже не контролируя себя, разревелась. Тимур стоял живее всех живых, а я все еще не могла принять произошедшее!

— Эй, ты чего? — он сел на корточки. — Почему плачешь, что случилось?

— Что случилось?! — переспросила я, захлебываясь слезами. — Ты издеваешься надо мной? Это шутка такая?!

Он приблизился ко мне так, чтоб наши лица находились на одном уровне. Его ладони осторожно притронулись к моим коленям, от чего я вздрогнула.

— Я просто хочу понять, чем вызваны такие бурные эмоции.

Притронувшись к нему в ответ, я будто желала убедиться, что он действительно жив. Немного успокоившись и смахнув очередную слезу, прошептала:

— Ты был холоднее льда… — никакой реакции не последовало, и тогда я повторила чуть громче и увереннее: — ты был очень, очень холодным!

— Да, я прекрасно тебя услышал.

— Твоё сердце не билось! — уже срываюсь на крик. — Не хочешь объясниться?!

— Не кричи на меня, я ведь только что воскрес! — он сказал это максимально серьезно, но было очевидно, что Тимур насмехается.

Он ухватил меня за кисть, и уже через мгновение моя рука оказалась на груди Тимура. Спустя несколько секунд тишины он спросил:

— Чувствуешь?

Я кивнула.

— Вот видишь, бьётся. Зря нервничала.

— Не понимаю…

— Моя вина. Стоило предупредить… — он поднялся и сделал несколько разворотов корпусом, как бы разминаясь. — Обливион.

— Обливион? Это что еще такое?

— Эм… — он нахмурился, глядя на меня с каким-то скептицизмом. — То есть, ты серьезно не знаешь об этом препарате?

— Впервые слышу.

— Без этого я не могу спать. В общем, это такой раствор. Инъекция помогает погрузиться в сон на определённое время, работа организма практически останавливается.

— Но твоё сердце…

— Билось, — он перебил меня. — Просто очень слабо. Говорю же — зря нервничала. Мне казалось, нестабильным сном уже никого не удивить. Кто-то делает инъекцию, чтоб дольше бодрствовать, я же наоборот. Каждый второй прибегает к этому препарату.

Я мотнула головой:

— В моей семье таким никогда не баловались.

— Вот значит как… Извини, что напугал. Кстати, тебе писала Анита.

— Моя сестра! — взгляд в тот же миг упал на разряженный гаджет. — К сожалению, он окончательно сдох…

— Не проблема, зарядим. Так вот, Анита интересовалась твоим местоположением, так что пришлось понаглеть и ответить от твоего имени. Написал, что осталась у друга.

— Это хорошо, иначе моя семья наверняка бы стала волноваться.

— Ты никому не сказала, куда ушла?

— Так получилось.

— Очень безрассудно. Может, объяснишь, наконец, что у тебя стряслось?

Я расстегнула браслет и протянула Тимуру:

— Долгий разговор. Можешь пока зарядить?

Он забрал устройство и пошел в свою комнату. В это время я встала на ноги, сделала несколько глубоких вдохов и потёрла заплаканные глаза. Голова постепенно начинала болеть. Стала ловить себя на мысли, что не хватает воздуха.

— Тимур, — я заглянула к нему из-за стены, — как на счет пройтись где-нибудь?

— Пройтись? — он склонился над зарядным устройством. Жаль, но мне не удавалось рассмотреть эмоции на его лице. — Надо подумать…

— А что здесь думать? Поваляемся на нашей поляне.

Он рассмеялся:

— Уже на нашей?

— Мне казалось, мы сблизились.

— Да, так и есть. Но какой смысл?

— А он должен быть?

Послышался протяжной вздох. Тимур медленно привстал, почесал затылок и вплотную подошел ко мне. Почему-то это меня не на шутку испугало, и я машинально отступила назад.

— Ты сказала, мы сблизились, — его голос звучал необычайно грубо.

— К чему ты клонишь?

— Хочу понять, насколько сильно.

— Мне не нравится твой тон!

— А мне не нравятся твои тайны. Ты мне дашь ответ?

У меня появилось дурное предчувствие.

— Я считаю тебя своим другом.

— Как интересно. И что же для тебя значит дружба?

— Испытание… — мой голос дрогнул. — Чтоб искренне с кем-то дружить, необходима смелость, особенно в наше время. Я отдаю тебе нож, которым могу ранить, чтоб подтвердить доверие, вот только где гарантия, что ты не пырнешь меня в спину моим же оружием? Но даже если это произойдёт, я всё равно встану где-то впереди, чтоб укрыть от пуль, которые обрушатся на тебя в наказание. Думаю, самопожертвование и есть дружба.

После последней фразы Тимура словно передёрнуло. Он резко схватил меня за руку и задрал рукав по самое плечо:

— Где она?! — выкрикнул он.

— Отпусти, мне больно! — я стала вырываться. — Да пусти же!

— Где твоя метка?! — Тимур выпустил меня из хватки и, подойдя к окну, уперся в подоконник. — Когда ты собиралась рассказать, если мы настолько сблизились, что ты можешь назвать меня другом?

Меня затрясло от волнения. Хотелось сделать то же самое, что и всегда — сбежать. Но в этот раз я постаралась пересилить саму себя, а потому сглотнув тяжелый ком, подошла к Тимуру и обняла его со спины:

— Прости, мне хотелось тебя просто уберечь.

— От чего? — его голос охрип.

— От себя. Изначально мне и самой была досадна та мысль, что ты привяжешься, я не знала, как правильно преподнести эту информацию.

— Сколько?

— Что сколько?

— Сколько тебе осталось?!

— Меньше недели. Точнее, пять дней.

Он схватился за голову, запустив свои пальцы в волосы. Его локти ударом опустились на подоконник. Я и подумать не могла, что спровоцирую такую реакцию.

— Этого не может быть, — шептал он, — просто не может быть. Невозможно.

— К сожалению, возможно…

— Нет, ты не понимаешь! — он убрал мои руки и развернулся лицом: — Наша встреча не совпадение. Я следил за тобой, очень давно.

— Что? — я слегка пошатнулась, не веря своим ушам. — Ты же понимаешь, как озабочено это звучит? Теперь мне страшно!

Лицо Тимура приняло непроницаемое выражение.

— Мне было тоже пятнадцать, когда я впервые тебя увидел. Это произошло в том же кафе, где ты сидела с сестрой в день нашей встречи. Тогда ты была совсем маленькой. Я стоял около кассы, меня отвлёк шум битой посуды…

— Да, я это помню до сих пор. У меня из рук выскользнул стакан, было так неловко… Никак не могла выкинуть этот случай из головы.

— Точно, — он улыбнулся. — Когда мой взгляд упал на ту девчонку, которая рыдала и кричала сестре, что она случайно обронила посудину, тогда в области капсулы появилась нестерпимая жгучая боль и буквально через пару секунд там образовалась метка. Честно признаться, изначально я думал, что моим соулмейтом оказалась твоя сестра, потому что всё произошло в тот миг, когда наши глаза пересеклись.

— Нет, её отметина появилась задолго до этого.

— Это я понял, когда не последовало никакой реакции, потому что был абсолютно уверен, что ранее мы не встречались. Я осознал, что мне необходимо быть не с ней, а именно с той маленькой девочкой. Но… — он заметно занервничал и умолк. Я неуверенно взяла его за руку, и тогда Тимур продолжил: — но я не понимаю, почему не сработала твоя капсула, если ты меня тоже видела в тот день.

Я знала, что это невозможно, потому что мне был предначертан другой человек, а потому пришлось как-то выкручиваться.

— А ты уверен, что я тебя заметила? Может, не обратила внимания? Да и если ты прав, почему же моя метка до сих пор не появилась, ты ведь находишься в нескольких сантиметрах от меня.

— Да, ты права, — он ответил на удивление быстро. — Значит, я действительно маньяк, который столько лет ждал взросления не того человека.

— Жалеешь?

— Ничуть. — Он убрал мою руку и направился к выходу: — Мне надо подумать.

— Значит, мне уйти?

— Можешь остаться, уйду я.

— У нас остались считанные дни, а ты бросаешь меня?

Он замер:

— Ошибаешься. Я должен что-то предпринять, чтоб эти дни превратились в года.

Я саркастично хмыкнула, от чего Тимур сразу же обернулся:

— Это кажется смешным?

— Нет, что ты, систему ведь так легко обмануть.

— Ты меня очень сильно недооцениваешь.

— Тогда я пойду с тобой, и мы будем думать вместе.

— Исключено, я должен остаться один.

— Вот ночью и останешься, когда вернусь домой. А сейчас… — я подошла к нему и обняла, — просто побудь со мной.

Тимур медленно покачал головой. Я ощущала, как тяжело его плечи поднимаются вверх, и как скоропостижно опускаются вниз с протяжным выдохом.

— Хорошо, — он взял меня за руку, — идем, погуляем, но ты обязательно мне обо всём расскажешь, до мельчайших деталей.

Это требование прозвучало достаточно грубо, но я нуждалась в помощи. В любой. Даже обычный разговор по душам был на вес золота.

Когда мы вышли на улицу, город оказался объят дивной тишиной. Было даже непривычно наблюдать несвойственное шумному мегаполису спокойствие. Мы продолжали идти, держась за руки, а вокруг не было ни единой души. Тогда, убедившись, что подслушать нас могут только деревья, я решилась рассказать Тимуру о том, что сама узнала лишь недавно, и хотя говорила я очень тихо, была уверена, что мой друг внимательно вникает в каждое слово. Как бы ни хотелось ему довериться, о многих вещах все же умолчала. Например, о тайне «мёртвой зоны», о причинах смерти брата своего отца, и о человеке, который должен был стать моим спасением. Зачем ему было знать об этом? Воскресить умершего было не в наших силах, да и кто знает, как бы тогда проявилось его рвение продолжать мне помогать.

С каждым шагом Тимур становился всё более серьезным, а когда я прекратила рассказ, он и вовсе остановился. Я ощутила, как его хватка ослабла. Видимо, он хотел выпустить мою руку. Замерев рядом, я позволила нам отдалиться. Пауза, которая между нами возникла, напрягала. Совершенно не глядя в мою сторону, Тимур произнёс с каким-то холодным безразличием:

— Это всё, что ты хотела рассказать?

— Да, — мне казалось, он догадывался о сокрытой информации.

Тимур откинул голову, устремив взгляд в небо:

— Спасибо, что открылась. Я это ценю. Вот только, никаких новых зацепок у нас не появилось.

Мои внутренности болезненно сжались при мысли, что времени оставалось совсем мало. Зацепки были, были! Мне даже хотелось запротестовать, но стоило только подумать, в какое болото втягиваю друга, как желание выпалить всё в одну секунду исчезло.

— О чём думаешь? — он посмотрел на меня и вновь протянул руку.

— Я запуталась, — сцепив наши пальцы в замок, я осознала, что его тело всё ещё холодное. — Ты совсем не потеплел…

Тимур вымучено улыбнулся:

— Проснулся раньше положенного. Побочный эффект от препарата.

Я понимающе кивнула, и мы продолжили дальше прогулку в тишине. На самом деле, мне бы хотелось как-то поддержать беседу, продолжить разговор, но ничего на ум не приходило. Да и необходимости в этом не было. Наверное, моя компания была всё же навязана ему, а потому я понимала, как важно было Тимуру спокойно и обстоятельно проникнуться своими мыслями.

— Послушай, — наконец сказала я, крепче сжимая его ладонь, — почему ты так хочешь мне помочь? То есть, я не понимаю, зачем тебе чужие проблемы? Почему нам просто не провести оставшиеся дни без хлопот, мы бы могли…

— Мы бы могли? — он перебил меня. Последовал ироничный смех. — Нет, мы ничего не можем. Я не хочу глотать призрачные надежды, дарить себе временные эмоции, понимая, что ты вскоре исчезнешь из этой жизни.

— В кого же ты такой упёртый…

— Я всего лишь преследую свои цели.

— Значит, дело вовсе не в альтруизме?

Тимур нахмурился:

— Нет, никогда не отличался подобными качествами. Боюсь, я не столь великодушен, как ты себе представляешь.

Я терпеливо ждала, когда он объяснится, но этого не произошло. Подступающий жар и немалая доля сомнений отразились на пылающих щеках. Тогда, пытаясь это скрыть, я опустила голову и отвела глаза. Из себя мне удалось выдавить лишь тихий вопрос:

— Тогда зачем это всё?

— У меня лишь две причины — я дал обещание, много лет назад. Тот человек был мне очень дорог. Он умер, но я не смею подвести его.

— Грустно… а вторая?

— Ты мне доверяешь. — Заметив моё замешательство, он самодовольно ухмыльнулся: — И, знаешь, в последнее время я тоже стал тебе доверять.

Мне стало не по себе. Я ощутила себя наивной глупой девочкой, которая читалась быстро и легко, подобно незамысловатой детской сказке. Повернув голову к Тимуру, я ответила:

— Но теперь я начинаю ловить себя на мысли, что совершенно тебя не знаю, кроме элементарных и до тошноты банальных вещей.

— Неправда. Ты знаешь обо мне больше, чем достаточно, просто не хочешь включать голову.

— Сомневаюсь…

Он улыбнулся:

— Все имеют право на тайну. Марта, я отвечаю на вопросы любого характера, просто ты не умеешь задавать правильные.

Я оскорбилась:

— Ладно, тогда скажи: как ты собираешься мне помочь?

— А как это относится к тому, чтобы узнать меня получше?

— Ход мыслей многое говорит о человеке.

— Ну, знаешь, то, что я планирую сделать, не очень гуманно…

Он резко умолк и снова остановился. Я оторвала от него взгляд. Из-за поворота вышел молодой парень. Он выглядел очень испуганным. Увидев нас, хромая и сгорбившись, он стал стремительно приближаться. Только теперь я заметила, что он держится за живот, а из его ноздрей вытекает тягучая жижа. В этот же миг Тимур грубо отдёрнул меня, при этом закрывая собой от незнакомца. Тот сразу замер, приложив ладонь ко рту. Казалось, его вот-вот стошнит. Он сконфужено осмотрелся по сторонам и, будто осознав, что вокруг нет никого, вновь побежал в нашу сторону. Я не находила в незнакомце какую-либо угрозу, скорее, безысходное отчаяние.

— По…- он упал на колени, вновь поднеся ладонь ко рту. Его грудная клетка стала содрогаться в спазмах, после чего парень попытался повторить попытку заговорить, вот только вместо голоса отозвался слабый хрип: — помо…

И прежде, чем договорить, из его рта хлынула мощная струя с объёмными сгустками, которая впилась в мой нос зловонным запахом железа. Без сомнения, это была кровь.

— Что б тебя…! — выкрикнул Тимур и, повернувшись, прижал меня к своей груди. — Не смотри на это, не надо.

Я зажмурила глаза и обняла его в ответ. Мы оба понимали, что произошло: пала очередная жертва капсулы. И как бы сейчас Тимур не пытался оградить меня от тошнотворного зрелища, я слышала, как тот парень захлёбывается собственной кровью, как его тело в конвульсиях бьётся об холодный асфальт, и самое ужасное то, что мы никак не могли помочь бедолаге. Когда предсмертная агония незнакомца стихла, раздалось несколько щелчков и противный писк — это были роботы, запрограммированные на зачистку. Они убирали тела. Им хватило нескольких секунд, чтоб отправить сигнал. Почти сразу приехало нужное оборудование, которое забрало труп несчастного. Сами же роботы ликвидировали любые следы произошедшего, так что, когда те покинули место трагедии, улица была в идеальной чистоте. От парня осталось лишь жуткое воспоминание.

Тимур едва прикоснулся к моему лицу, аккуратно убирая за ухо одну из выбившихся прядей:

— Обещаю, я придумаю, как защитить тебя от системы.

Его слова прозвучали так уверенно, что на миг у меня перехватило дыхание. Появилась слабая, даже призрачная надежда.

— Вчера, перед тем, как отключиться, я очень много думал, — он отстранился и стал рыскать в карманах. — Вот, возьми.

Тимур вынул ключи и протянул мне.

— Зачем? — я опустила его руку, но он ухватил меня за кисть, расправил ладонь и вложил в неё связку. — Это от твоей квартиры, я правильно понимаю?

— Угу, и от домофона. Это убережет мои окна от твоей обуви.

Улыбнувшись, я кинулась ему на шею, не в силах подобрать слова благодарности, но мой друг только рассмеялся и похлопал в ответ по спине.

— Да ладно тебе, это меньшее, что сейчас можно сделать.

— Спасибо, — я прошептала едва слышно. — Не представляешь, какие эмоции сейчас во мне бушуют.

— Могу догадаться, — он аккуратно отодвинул меня от себя и потрепал по макушке: — Так, ладно. Теперь, Марта, прошу меня извинить, но меня настигла сумасшедшая идея.

— Поделишься?

— Нет. Сначала необходимо всё проверить. Иди домой, успокой близких, а я пойду проверять свои гипотезы.

— Но мне ведь интересно!

Ухмыльнувшись, он лишь пожал плечами и поспешил уйти в обратную сторону. Я постояла ещё некоторое время, провожая его взглядом, но он даже не обернулся. Его силуэт становился всё меньше и меньше, пока не скрылся за очередным поворотом. Я осмотрела связку в своей ладони. Приятное тепло разлилось по телу. Повернувшись, я направилась домой. Оставалось пройти один квартал.

Подойдя к подъезду, я не стала сразу заходить. Пока у меня не возникало ни одной здравой идеи, как правильно начать разговор с семьей. Я прекрасно осознавала, как нелегко им давалось скрывать правду столько лет, и как моё поведение в последние дни отразится на дальнейших взаимоотношениях. Насладившись мгновением тишины, я взяла себя в руки и вошла внутрь. Изначально ничего не предвещало беды, пока я не приблизилась к своей квартире. Дверь была покрыта трещинами и оказалась открытой. Аккуратно, на цыпочках, я сделала несколько неуверенных шагов и замерла, потрясенная увиденной картиной: полуразрушенный коридор, вещи хаотично разбросаны по квартире, будто кто-то что-то искал; дверь в мою комнату была выбита, вся мебель перевернута. Внимание привлекли звуки на кухне, но я не решалась подать голос. Прижимаясь к стене, руки инстинктивно сжались в кулаки. Я сделала несколько шагов, так, чтоб была возможность уловить обрывки фраз:

— Так не может больше продолжаться… — кажется, это была мама. — А если они следят?... из-за неё нас всех могут убить… что значит подождать?...

Наострив ухо, я попыталась разобрать слова отца, но тщетно. Интуиция подсказывала, что вмешиваться нельзя, и не зря — легкий толчок со стороны окончательно припечатал меня к стене, в этот же миг мягкая ладонь закрыла мой рот. Передо мной предстала Анита. Она держала указательный палец второй руки около своих губ. Убедившись, что я молчу, она высвободила меня и прошептала:

— Тебе надо уходить, немедленно.

Недовольно скрестив руки на груди, я посмотрела на сестру, ожидая разъяснений. Она показательно закатила глаза и, ткнув запястьем прямо в моё лицо, указала на свой девайс. В ответ мне пришлось прокрутить своим запястьем перед её носом и так же шепотом произнести:

— Остался на зарядке.

Анита ухватила меня за руку и на цыпочках повела к выходу. Всё ещё не решаясь нормально заговорить, она склонилась над моим ухом:

— Нет времени. Беги, прячься. Я всё отправила тебе на почту.

— Анита, что там? — послышался голос мамы.

— Ну же, давай, уходи! — она вытолкала меня и скрылась в квартире.

Не получив никаких ответов, я выбежала на улицу. Какие бы странности не происходили, в одном я была точно уверена — моя сестра ни за что бы не подвергла меня опасности, следовательно, к её словам необходимо прислушаться.

В голове роилось множество вопросов, ответы на которые я была не в силах отыскать. Вынув из кармана ключ от нового убежища, и крепко сжимая его в руке, я без раздумий направилась к Тимуру. Это был единственный вариант… конечно, было стыдно перед другом, ведь я с каждым разом всё больше и больше навязывалась, но он будто и сам понимал, что меня ожидает в ближайшее время. По пути, я не могла не думать о том, что же произошло дома за время моего отсутствия. О чем говорила мама? Кто к ним ворвался? Есть ли в этом моя вина? И почему Анита заставила уйти? Время было потрачено впустую. Проблем становилось все больше, а я еще ни на шаг не приблизилась к разгадке хотя бы одной! Инстинктивный страх сковывал движения, но я продолжала свой путь в никуда. Что говорить Тимуру, когда он вернётся? Не знаю. Всё оказалось слишком запутанно, я не была готова к таким резким поворотам событий.

Подойдя к подъезду друга, я вновь прокрутила связку ключей в руках. За последнее время это место стало роднее дома. Я вошла внутрь до того, как меня стала одолевать очередная тень сомнения.

Постепенно стало темнеть. Мой браслет был заряжен только на четверть, так что функционировать он сможет явно не раньше, чем завтра… Что ж, мне не осталось ничего, кроме как терпеливо ждать своего друга, вглядываясь в окно.

Я не решалась притронуться даже к чайнику. Было неловко хозяйничать в чужой квартире. Когда на улице стало настолько темно, что я уже не могла увидеть даже ветки деревьев, пришлось сесть на ближайший стул в томительном ожидании. Откинувшись на спинку и закрыв глаза, я устало выдохнула. К сожалению, ощущение безопасности окончательно исчезло. Внутри было гадкое беспокойство. Перепуганное лицо Аниты всё ещё стояло перед глазами. Когда моя голова наконец-то избавилась от тяжелого груза навязчивых мыслей, я стала погружаться в сон, вот только отголосок сестринской фразы никак меня не покидал. Словно молотком отчеканивалось одно только слово: «Беги».

На следующий день я едва смогла открыть глаза. То ли ночи становились короче, то ли моя усталость давала о себе знать, но я перестала высыпаться. В придачу ко всему, моё тело затекло так сильно, что помимо ноющей боли в области шеи, почти не чувствовала ног. Кое-как, пошевелившись на жестком стуле, мне удалось привести тело хоть в какое-то подвижное состояние. Пересиливаю острое покалывание в стопах и поднимаюсь. Судя по заправленной постели и глухой тишине, Тимура всё ещё нет дома. Неужели он не возвращался? Может, снова остался у друга?

Сделав лёгкую зарядку и окончательно проснувшись, я выглянула в окно. Небо было серее, чем обычно. Наверное, это тучи. Как не странно, но новообретенное одиночество меня совсем не тяготило, а даже наоборот, приносило дивное наслаждение. Я отправилась в ванную и приняла контрастный душ. Как же здорово осознавать, что не приходится ждать своей очереди или наоборот торопиться, чтоб не задерживать домочадцев.

После длительного купания, мне пришлось позаимствовать у Тимура очередную его футболку, ведь из собственных вещей была только испачканная майка, шорты и мантия. Интересно, а где он дел вещи, которые я оставила у него ещё четыре дня назад? Надо бы ему напомнить про них…и попытаться вернуть его собственные.

В животе заурчало. Только сейчас я поняла, что ничего не ела почти двое суток. Захожу на кухню и открываю холодильник — сразу понятно, что жильё холостяка. Еды толком нет. Несколько пакетиков сока, молоко и какие-то странные полуфабрикаты, которые, судя по виду, лежат на полочке уже не первую неделю. Надо бы чуть позже сходить в магазин и прикупить нормальной еды, а пока что мой выбор остановился на молоке, срок годности которого истекает завтра. Нагло порыскав в тумбочках, в поле зрения попала коробка хлопьев, так что я достала миску и, высыпав остатки из коробки, залила их молоком.

Довольная собой, сажусь за стол и, наблюдая за тем, как первые капли дождя стучат в окно. Начинаю завтракать. События вчерашнего дня меня пугали, но сейчас меньше всего хотелось вновь погружаться мыслями во враждебную атмосферу. Может быть, иногда лучшее, что мы можем сделать во избежание новых проблем — это бездействовать. И мне очень хотелось хотя бы на один день отдаться течению времени, такому, как оно есть, вот чтоб не вмешиваться в него своим отчаянным противостоянием. В ступор меня ввело воспоминание, когда Анита упомянула, что отправила всю информацию по почте. В это мгновение аппетит полностью исчез, и я отставила недоеденный завтрак в сторону. Вернувшись в комнату, включила браслет и, умастившись на кровати поудобнее, стала лениво перебирать входящие сообщения. Открывая то самое послание, почему-то продолжала оставаться абсолютно спокойной. Думаю, это связано с тем, что вряд ли какая-то новая информация может оказаться хуже того, что и так уже известно. Наверное, всё дело в том, что я быстро смирилась с неоднозначным ритмом жизни и мои нервы давно натянуты до предела.

Пробегаю глазами между строк, оценивая объем написанного, и только потом принимаюсь читать более внимательно, уже вникая в каждое слово. Текст сообщения звучит так:

«Марта, я не знаю, что происходит, мне страшно! Несколько минут назад в дверь постучали, мы подумали, что ты вернулась. Отец немного не в себе, так что в это время он продолжал сидеть на кухне, а вот мама поспешила в коридор. Наше внимание привлекли чужие голоса. Марта, приходили за тобой! Эти люди задавали странные вопросы, что-то вроде того, кто твои настоящие родители, где ты прячешься и каким образом собираешься извлечь поддельную капсулу. Что это значит?! Кажется, ответ мамы их не удовлетворил, потому что, когда она захлопнула дверь прямо перед их носом, они сразу же её выбили! Дальше всё происходило, как в страшном сне: несколько мужчин ворвались в дом и стали переворачивать мебель. Не знаю, что они надеялись отыскать, но знаешь… я рада, что в этот момент тебя не было дома. Твоя комната тоже пострадала. Но не переживай, я постараюсь всё вернуть на место. В общем, сейчас мама очень взволнована, а вот папа держится молодцом. Перед тем, как эти сумасшедшие ушли, они угрожали тем, что скоро вернуться. Но я всё равно не поняла, что они хотели от нас, кроме как того, чтоб мы выдали твоё местоположение. Если у тебя есть возможность где-то пересидеть несколько дней, то лучше не возвращайся домой. Пожалуйста, будь осторожна, мы очень волнуемся».

Перечитываю сообщение ещё несколько раз. Значит, виновник происшествия всё-таки я. Кто же эти люди и почему они приходили? Откуда им известно о моих настоящих родителях и уж тем более о капсуле? Стараюсь не поддаваться панике. Открываю следующее сообщение, которое Анита отправила сразу после нашей встречи:

«Марта, родители рассказали правду о тебе и твоей семье. Ты поэтому сбежала тогда? Просто хочу, чтоб ты знала — я всё равно тебя люблю, как родную сестру! Давай завтра встретимся? Утром я буду помогать маме с уборкой, думаю, ближе к полудню освобожусь. Кстати, родители боятся, что за квартирой могут следить. И за нами тоже… но я рискну выйти. Давай встретимся в метро, на зелёной ветке. Помнишь, как мы ехали к поляне? Смешаемся с толпой и куда-нибудь сбежим. Думаю, нам стоит обсудить некоторые вещи. Надеюсь, ты придешь».

Закрываю почту и смотрю на время — почти одиннадцать, ещё успеваю. Неужели Анита могла допустить мысль, что я не приду к ней?! Разве что, побоюсь… и в этом она была бы права. Но теперь страшно не столько за себя, сколько за безопасность близких. Я надела браслет и, накинув на плечи мантию, вышла на улицу. Дождь сильнее не становился, прохладные капли вполне можно было стерпеть.

Проходя мимо картинной галереи, в мой нос ударил странный запах. Показалось, что увидела чей-то силуэт, но, подойдя ближе, рассмеялась с самой себя — оказалось, это просто замысловатые скрюченные ветки. Думаю, это всё обычная паранойя. Ещё несколько подобных сообщений от сестры, где она будет упоминать о слежке, и я начну здорово себя накручивать, подозревая каждого прохожего.

Подхожу к метро и морщусь: запахи хотя и стали слабее, по сравнению с первым днем, но я всё ещё ощущаю всю эту ядреную смесь пыли и различных приторных духов. Быстро шагаю по лестнице вниз, стараясь как можно скорее пройти мимо толпы незнакомцев. Зловония, исходящие от них, настолько невыносимы, что, кажется, ещё немного, и потеряю сознание.

Пришлось ехать с пересадками, потому что вряд ли Анита решила бы ехать на другой конец города, да и зачем? Она ведь не знает, где я временно проживаю. Выхожу на нужной станции и едва сдерживаю негодование: слишком много чужаков, которые то и дело, что пожирают меня своими блуждающими взглядами. Но, опять же, скорее всего, я просто продолжаю всё усложнять…

Я села на первую попавшуюся лавочку, отсчитывая про себя напряженные секунды. Очень скоро знакомый аромат пробился сквозь отвратительный смрад, и я обернулась. Анита сразу меня заметила. Она подсела рядом и повернула ко мне голову. Мы смотрели друг на друга, не произнося ни слова, но эта короткая заминка стала вызывать во мне обеспокоенность, так что решила заговорить первой:

— Как дела дома?

— Начинаем делать ремонт, — тихо ответила она и, не добавив ни слова, встала.

Сестра направилась к выходу, а я, недоумевая, просидела ещё некоторое время, наблюдая за ней. Когда она замедлила шаг и обернулась, я последовала за ней.

Видимо, она и вправду сильно переживала, поэтому время от времени с нескрываемым испугом осматривалась по сторонам. Мы успешно смешались с оживлённой толпой, при этом временно держали дистанцию. Даже выйдя в город, мы не смели друг с другом заговорить, и только скрывшись за высокими стенами домов и, убедившись, что рядом никого нет, Анита бросилась в мои объятия:

— Я так рада, что ты в порядке! — не без грусти сказала она.

От тепла её тела и запаха дома мне стало намного легче:

— Мне так жаль, что пришлось доставить семье новых хлопот.

— Не говори глупости! Главное, чтоб все оставались живы и здоровы, остальное — ерунда.

— Но, тем не менее, положение наших дел весьма неблагоприятно. Ты что-нибудь смогла разузнать?

— Что-то узнала. Мама не разрешала выходить из комнаты, но когда меня это останавливало? Кое-что я подслушала… — она отвела глаза и поджала губы. — Знаешь, я не уверена, но, по-моему, те люди говорили, что твоя капсула, если она поддельная, уничтожит тебя раньше отведенного срока. А ещё они сказали, что придут в день твоего рождения, чтоб проверить самочувствие именинницы.

— Самоуверенные олухи!

— Кстати, ещё они заявили, что не нашли твои данные в системе.

— То есть, как это?! — услышанное меня удивило. — Получается, я не состою на учёте, как остальные? Но как тогда они вообще обо мне узнали?

Сестра пожала плечами:

— Честно говоря, я не понимаю, как это работает. Если ты не в системе, возникает другой вопрос: как тебя обезвредить?!

Анита изменилась в лице. Её мимика выражала одновременно сомнение и озадаченность. Значит, про Раймонда ей никто не рассказал? Следовательно, мне тоже стоит придержать язык за зубами. Я вздохнула:

— А что вообще говорят родители? Или они при тебе не поднимают эту тему?

— Мама очень испугана. Всерьез считает, что те чудаки могут уничтожить всю семью, мол, мы посмели нарушить закон и всё такое.

— Что и следовало ожидать… думаешь, они действительно на такое способны?

— Если подумать, то почему нет? Это же преступление! При чем очень серьезное!

— Пожалуй, ты права. — Мне было тяжело принимать тот факт, что я подставляю под угрозу родных людей. — Но если я не появлюсь дома, что они смогут сделать? У них не будет доказательств, ведь я не дам возможности изучить меня. А если в системе нет никаких данных, то, чисто теоретически, я не существую, верно?

— Вряд ли всё так просто. Не думаю, что такой обман кому-то может сойти с рук. Думаешь, ты единственная, кто пытался скрыться?

— Нет, но как много людей, попавших в похожую ситуацию?

— Если такие вообще имеются. Насколько мне известно, ещё не было случаев, когда люди могли обмануть систему и поставить поддельную капсулу. Ну, или подпольные организации слишком хорошо работают.

— А ещё есть вариант, что обманщиков сразу выкрывали и, чтоб остальные не поддавались соблазну, сразу же ликвидировали. Так или иначе, домой возвращаться нельзя, это слишком опасно.

— Но ты не можешь постоянно прятаться у своего друга. Во-первых, где вероятность, что его не настигнет та же участь? Во-вторых, рано или поздно, тебя, скорее всего, объявят в розыск, и вот тогда ты подставишь его под угрозу, и в лучшем случае, тот пойдёт как соучастник. А знаешь, что таких ожидает? Скорее всего, в наказание, его отправят на космическую станцию, где держат всех заключенных. Отец говорил, условия там не из приятных, и многие погибают в первые месяцы. А в-третьих, кто он вообще такой?! Что мы о нём знаем? Ты действительно ему доверяешь?

Я озадачено смотрела на сестру, обдумывая её слова. Всем своим видом она говорила, что не считает подобное решение мудрым.

— У тебя есть другие варианты? — наконец, я ответила. — Так или иначе, риску подвержен любой из нас, даже те, кто хотя бы раз вступал со мной в контакт. Тимур не из тех людей, кто побежит спасать свою шкуру при первой нависшей угрозе и, думаю, что да, я могу на него положиться.

— Марта, дело, конечно, твоё, но…

— Тише! — я поднесла палец к её губам, заставив замолчать. Мне пришлось перейти на шепот: — ты ничего не чувствуешь?

Она мотнула головой.

— Запах.… Такой специфический. Я его уже чувствовала, когда шла к тебе. — Я сделала глубокий вдох. — Хм, кажется, неотработанное машинное масло.

Анита несколько раз шмыгнула носом.

— Нет, вообще ничего не слышу.

— Странно. Не уверена, но, по-моему, в метро он тоже был, правда, едва уловимый, а вот теперь он прям очень близко.

Наступило неловкое молчание. Анита стала встревожено оглядываться, а я в свою очередь понимала, что не могу нормально собраться с мыслями. Интуиция подсказывала, что это дурной знак. Я решила не испытывать судьбу в очередной раз, да и пугать сестру ещё сильнее не хотелось, а потому я положила руку ей на плечо и, с наигранной улыбкой, тихим, успокаивающим голосом сказала:

— Выдыхай, всё хорошо, кажется, он уже исчез. Думаю, тебе стоит вернуться домой, мало ли, кто может нас увидеть. Передай родителям, что мне искренне жаль, и еще то, что я их очень люблю.

Она вымучено улыбнулась в ответ:

— Я могу тебе как-то помочь?

— Не думаю.

Анита явно была расстроена, но старалась изо всех сил не показывать настоящие эмоции. Она обняла меня и мягко прошептала:

— Береги себя.

Тяжелый аромат машинного масла усилился. Я поспешила отпрянуть от сестры и, даже не попрощавшись, побежала в ближайший двор. Остановившись на безопасном расстоянии от Аниты, я сосредоточилась — запах её тела сейчас был на одном уровне с таинственным незнакомцем. Сердце бешено заколотилось. Я могла лишь догадываться, что сестра и тот человек в сию же секунду пересеклись. Ноги так сильно задрожали от дурного предчувствия, что пришлось ухватиться за первый устойчивый объект. Таковым оказался мусорный бак…

Ощущая, что запахи всё же стали друг от друга отдаляться, я сделала несколько глубоких вдохов, успокаивая себя. Что ж, они разминулись. Это хорошо, теперь мне спокойнее.

Анита предположила, что меня могу объявить в розыск. Значит ли это, что о произошедшем оповестят все правоохранительные органы? В таком случае, следовало бы меньше появляться на улицах, но с другой стороны, власти не могут допустить такой бесцеремонной утечки информации, ведь данное происшествие докажет несовершенство системы. Мне необходимо было о многом подумать, причём в полном одиночестве.

На улицах становилось людно, что отвлекало от основного потока мыслей. Я решила пока не возвращаться в квартиру Тимура, а потому отправилась через переулки к своей поляне, где можно было укрыться от незнакомых глаз. Такая пешая прогулка заняла примерно часа полтора, но и спешить мне теперь было некуда.

Спрятавшись от враждебности мира в гуще деревьев, я опустилась на сырую землю, не боясь испачкаться. Влажная трава щекотала руки, шум листвы успокаивал наболевшую голову. Всё ещё сложно было принять то, что моя жизнь за считанные дни сделала такой крутой поворот. Скажи мне кто раньше, что я стану пленником капсулы, прячась от ищеек властей в каких-то дебрях, посмеялась бы в лицо и ни за что не поверила. Почему бы им просто не оставить меня в покое? Они ведь тоже понимают, что мои шансы на выживание крайне малы, тогда к чему весь этот цирк? Или те люди подозревают, что, если моих данных нет в системе, а капсула поддельная, значит, она не сработает? Ну, подумаешь. Человеком больше, человеком меньше. Нашли преступницу, чудики!

Постепенно накрапывающий дождь прервал мою безмятежность, но я не спешила уходить. Маленькие капли били по листьям, сползая на тоненькие ветки, приземлялись прямо на моё лицо. Я задрала голову, позволяя им скользить по щекам, переходить на шею, замирать на груди. Жизнь оказалась так коротка и бесцветна, и только прохладный дождь был подарком для искалеченной души. Я наслаждалась им, подавляя яростное желание закричать от беспомощности.

Запах свежести был испорчен внезапно нахлынувшим смрадом неотработанного машинного масла, который резко проник в мой нос с дуновением хлёсткого ветра. Я распахнула глаза и осмотрелась. Странно, меня объяло ощущение, будто этот «кто-то» находится совсем близко, вот только в поле зрения он никак не попадал. Уловить из-за нагрянувшей непогоды, откуда исходит аромат, было почти невозможно. Что ж, зато теперь я была точно уверена, что следят именно за мной.

Я медленно поднялась и, оценивая свои шансы, сделала несколько маленьких шагов. Мой преследователь оказался неуклюжим, потому что треск ветки и непонятный шум с правой стороны сразу же привлекли внимание. Я немного выждала, а потом сорвалась с места и побежала в противоположную сторону, заводя чужака вглубь рощи. Мне повезло, ведь за много лет я прекрасно изучила эту местность, и никакие препятствия не могли заставить меня сбавить скорость.

Уже приевшийся запах стал постепенно развеиваться. Остановившись, я попыталась принюхаться и понять, в какой стороне он слышится более отчетливо, но, к удивлению, его нигде не оказалось, будто надо мной жестко подшутило собственное сознание. Кто знает, может, всё это действительно оказалось обонятельными галлюцинациями...? А вдруг, тот незнакомец всего лишь решил меня переиграть? От этой мысли становилось только хуже. На всякий случай, я сделала ещё одну петлю, и только потом изменила курс к дому Тимура.

Выйдя на нужную тропу, пришлось вновь броситься наутёк, потому что всё в округе то и дело, что молчало о нависшей угрозе. Уже у самого подъезда я отпустила страх и выкинула из головы параноидальные мысли. Я заметила, как в кухонном окне дрогнула тюль. Отлично, Тимур вернулся! Значит, этот вечер я не проведу в мрачном уединении.

Мне захотелось поделиться с другом всеми переживаниями, рассказать об инциденте, случившемся в доме родителей, посвятить его в детали, которые сегодня узнала от Аниты. Я вошла в подъезд, полна решительности разрушить барьер секретов, который сама же выстроила между нами. Моя рука потянулась к дверям. Несколько лёгких ударов не вызвали никакой реакции. Может, Тимур не услышал? Я просунула ключ в замочную скважину и дверь отворилась. Нарочито громко войдя внутрь и захлопнув дверь с гулким стуком, я остановилась у порога, ожидая, что мой друг всё же объявиться. Странный шорох заставил насторожиться.

— Тимур…? — я негромко окликнула его. Послышались шаги. — У тебя всё в порядке?

Сделав пару шагов, я замерла — передо мной появилась незнакомая девушка. Я окинула её взглядом: спортивная форма хорошо сидела на стройной фигуре, высокий хвост подчеркивал острые черты лица, но выглядела она не очень дружелюбно.

— Ты кто? — озадачено спросила я.

— Ну, я тот человек, которого ты заставила на протяжении дня побегать за тобой, — её голос показался мне знакомым.

Удивительно, но от неё не исходило никакого запаха. Совсем.

— Вы с Тимуром друзья? Как ты попала в квартиру?

Она покрутила связкой ключей, которая звонко зазвенела на её пальце:

— Одолжила на денёк.

— Я о тебе никогда не слышала, точнее, Тимур не предупреждал о гостях.

— Не удивительно. Думаю, он и о себе мало чего рассказывал. Считай, что меня, что его, ты знаешь на одном уровне.

Я нахмурилась, не понимая, к чему она ведёт:

— Мне известно о нём достаточно.

Незнакомка расхохоталась:

— Неужели? И где же он тогда сейчас находится?

— Это уж точно не наше с тобой дело. Лучше объясни, зачем следила за мной?

— Скоро узнаешь. Как ты меня выкрыла?

— Почувствовала запах машинного масла.

— Отлично, я так и предположила. Пришлось воспользоваться конспиративным распылителем. Попытки самоубийства уже наблюдались?

— Откуда ты…

— Значит, да, — она ехидно улыбнулась. — А как на счёт голосов?

Я вопросительно, не без тени растерянности, продолжила смотреть на незнакомку. Она разочарованно хмыкнула:

— Видимо, у тебя симптомы проявляются медленнее.

— Симптомы чего? — переспросила я. Ответа не последовало. — Может, всё же объяснишь, кто ты?

Девушка посмотрела на свой браслет:

— Да, время ещё есть.

— Можно как-нибудь без загадок? И без того тошно.

— Ты обязательно вскоре обо всём узнаешь. — Не по доброму улыбнувшись, она протянула руку: — моё имя Лия.

Недоверчиво, я протянула свою в ответ:

— Марта.

— Знаю.

Резким движением, я вырвала руку и сделала шаг назад:

— Да откуда тебе известно обо мне?

— Неужели, не узнаёшь?

— Нет.

— Жаль. Тогда, представлюсь по-другому. — Она вновь глянула на свой браслет и, переведя взгляд на меня, будто наблюдая за реакцией, произнесла: — Ты погубила одного очень близкого мне человека, и, к сожалению, я не смогла найти в себе силы простить тебя.

Я не понимала, о ком она говорит. Вспоминая всех, с кем мне приходилось общаться, я так и не смогла отыскать связь. Заметив моё замешательство, Лия цокнула:

— Речь идёт о Раймонде. Он был моим женихом.

— Вот те на, — меня сковала неловкость.- Мне, конечно, искренне жаль ваш несостоявшийся брак, но каким здесь боком я? На тот случай, если ты не в курсе, мы с ним даже взглядом ни разу не пересеклись.

— Понимаешь, Марта, недавно я узнала много нового, поэтому чувство обиды взяло верх. Мне показалось очень несправедливым, что кто-то страдал из-за тебя, в то время как ты продолжаешь беззаботно расхаживать по земле.

— Вообще-то, я умираю…

— Ты и так прожила больше, чем положено, — она перебила меня и подошла ближе: — через несколько минут за тобой приедут. Я доложила в центр обреченных о местоположении преступницы, которая решила обмануть правила системы. Кто знает, может, сойдёшь за бунтовщицу?

— Так это из-за тебя к моей семье наведались посреди ночи?! — мне захотелось ударить эту выскочку, но я понимала, что времени осталось в обрез. — Не мечтай, ты не увидишь, как меня убивают.

Я сразу же рванула к двери, но внезапная боль в области шее остановила меня. Буквально через несколько секунд я перестала чувствовать своё тело и повалилась на пол, подобно какой-то неживой вещи. Удар головой о твёрдую поверхность так же не сопровождался болью, только в ушах стало звенеть так нестерпимо, что мне едва удавалось слышать слова Лии. Она села на корточки и повернула к себе моё лицо. Её губы медленно шевелились, вот только я даже не собиралась разбирать, о чём она говорит. Кажется, моя битва была проиграна. Горло постепенно сдавливало, образы становились более мутными, только оскал этой девушки оставался таким же четким.

Когда я думала, что всё предрешено, и что все мои попытки сопротивления оказались тщетными, глухой хлопок пронзил сознание. Я напряглась. Мне удалось увидеть, как падает Лия. Судя по всему, её оттолкнули. Я ничего не чувствовала, но уловила, что мужские руки приподнимают мою голову. Я постаралась изо всех сил сосредоточиться на силуэте, который появился передо мной. Это был Тимур! Внутри зажегся слабый фонарь надежды, мне захотелось хоть что-нибудь ему сказать, но вместо этого лишь вырвался сдавленный хрип.

Тимур тепло улыбнулся и прижал моё тело к себе:

— Ты жива! Как же я спешил…

— Значит, всё-таки починил свою игрушку? — послышался голос Лии.

— Что ты натворила, глупая?! — он повернулся к ней.

— Я сделала то, что должен был сделать ты, причем ещё несколько дней назад! Почему ты мне ничего не рассказал?!

— Потому что знал, что ты не сможешь контролировать свой гнев.

— И оказался прав. С минуты на минуту за ней приедут, зря так напрягался со своей железякой…

В глазах вновь помутнело. Стало невозможно понимать, о чём эти двое спорят. Я лишь слышала, как громко бранился Тимур, и, к сожалению, это оказалось последним, что я смогла разобрать, прежде чем мрак окончательно поглотил меня.

Приступ рвоты пробудил меня. В глазах всё плыло, каждый вдох давался с большим трудом. В ушах ощущалось биение собственного сердца, а кровь, казалось, раскалилась до такой степени, что теперь я медленно сгорала изнутри. Каждая минута длилась мучительно долго: суставы ныли, по лицу стекал липкий пот, в груди время от времени появлялись спазмы. Через некоторое время я перевернулась набок и, содрогаясь в судорогах рвоты, увидела нечёткий силуэт.

— Давай, моя хорошая, ещё немного, — чья-то рука отодвинула мои волосы в сторону.

Когда я смогла более-менее ровно дышать, мне помогли умыться.

— Как ты? Слышишь меня?

Я промолчала. Говорить не было сил. Мои глаза были устремлены в пол. Всё, что я видела, это кафель и тазик у постели.

— Ладно, давай попробуем иначе... всё вышло, больше позыва нет? Перевернуться сможешь? Кивни, если да.

Я кивнула и, опираясь о край койки, попыталась вернуться в прежнее положение. Тело изнывало так, будто его выкручивают, как половую тряпку. Закрыв глаза, я стала жадно глотать горячий воздух. Рука человека, которого мне не удалось рассмотреть, уверенно скользнула по моему телу, освобождая от одежды. Я содрогнулась, пытаясь сопротивляться, но в ответ услышала:

— Не бойся, так надо. Я только оботру тебя, а позже установлю капельницу.

Холодная влажная ткань прилегла к моей коже. Она медленно двигалась по шее, переходила на грудную клетку, легкими касаниями опускалась всё ниже. Это было блаженство! Приятная прохлада подавила изнуряющий жар, и я вновь стала погружаться в сон.

Бессвязные картины мелькали одна за другой, — прошлое и настоящее, — неясные образы знакомых сменялись с бешеной скоростью, исчезали, становясь лишь искрами в усталых глазах.

— Что ты натворила?! — голос Тимура отозвался в сознании.

Я вспомнила, как шею пронзила игла Лии, как отказывали конечности, как стук сердца постепенно замедлялся. А дальше, как в тумане: Тимур, их ссора с Лией… о чём они говорили? Хотя объятия тьмы смогли прервать мою связь с реальностью, им не удалось вырвать из памяти обрывки диалога. Та странная девушка говорила о каких-то роботах, о непонятных ищейках, что уже напали на след, а Тимур… да что же он ей ответил? Кажется, упоминал о «мёртвой зоне». Откуда ему про неё известно? Только если… Чёрт, он тоже замешан во всей этой вакханалии?! Нет, только не он! Я готова повернуть время вспять, переиграть всё, что было, удалиться из всех воспоминаний, только бы не допускать мысль о том, что мой единственный друг, которому я позволила довериться, оказался по другую сторону! Он знал, как вызвать мою симпатию, как раскрасить этот серый мир, как расположить к себе. Но нет, я не готова осознавать, что он всё это время лгал! Сколько сомнений, сколько вопросов! Даже будучи не в сознании, я не могу себе дать отдохнуть от лихорадочных мыслей. Надо просыпаться. Срочно.

Хорошо, ладно. Где выход? Как вырваться из этого небытия?! Необходимо сосредоточиться на настоящем времени, подумать о комнате, в которой лежит моё тело, вспомнить человека, который был рядом…

Спустя несколько неудачных попыток, очень медленно, но воспоминания прошлого стали растворяться, будто призраки; голоса отдалились. Меня же снова бросило в жар, количество кислорода резко уменьшилось. Опьяняющее головокружение сыграло свою роль, и моё, так сказать, астральное тело упало, в безуспешной попытке удержать равновесие. Вскоре появилась дивная невесомость, и события предыдущих дней яркой вспышкой стали врезаться в глаза, пока передо мной не появился всё тот же голый потолок.

Да, я уверена, что проснулась, потому что боль опять вернулась: ноющие суставы и тупая пульсация в висках, только теперь к ним добавилось неприятное покалывание в левой руке. Я перевела взгляд — в вену была введена игла, по пластиковой трубке стекала непонятная жижа.

Я с трудом приподнялась и села на край койки. Голова не переставала кружиться. Аккуратно сняв капельницу, потерла глаза. Картинка стала немного четче. Что ж, здесь нет ни одного окна, только тусклый свет настольной лампы, которая стоит на тумбе, рядом со стаканом воды. Попытка встать на ноги увенчалась успехом только с четвертого раза. В горле пересохло. Мой взгляд вернулся к стакану. Нет, на воду всё-таки не похоже. Выпить непонятную жидкость я всё же не решилась.

Одно было усладой для ушей — тишина. Нерушимая сумрачная тишина…

Следующее, что бросилось в глаза, это большая железная дверь. Я подошла к ней и попыталась открыть, но она была заперта. Со стороны раздался шорох, и я моментально среагировала. Оказалось, там, в самом углу комнаты, на стуле, сидел человек в тёмном защитном комбинезоне. Его голова была опущена, тело расслабленно, руки сложены в замок. Похоже, он спит. Пытаясь передвигаться бесшумно, но, всё же шаркая, я подошла к нему. И хотя запахи значительно притупились, мне удалось уловить слабый оттенок замши, мускатного ореха и лаванды. Странно, сначала я подумала, что это З-217, но у него другой аромат… Может, моё обоняние дало сбой? Но этот человек был рядом на протяжении всей моей бессознательности…

Руки потянулись к его шлему и замерли в нескольких сантиметрах. Я вспомнила Тимура, его голос и то, что слышала накануне. Моё сердцебиение ускорилось. Хотелось развеять или подтвердить тревожную догадку. Кто же ты? Мой друг или невольный наблюдатель? Ты всегда знал правду обо мне, так ведь? Но если я права, тогда к чему был этот дешевый спектакль?

Я отдёрнула руки. Нет. Не сейчас, я не готова разочароваться. Пусть сам расскажет.

— Что же тебя остановило? — тихий мужской голос прорезал тишину.

— Думала, спишь.

— Я не могу спать, — он поднял голову. — Как ты себя чувствуешь?

— Как в бреду. Голова немного кружится, рука очень болит, да и пить хочется.

— Я ведь поставил тебе стакан.

— Что в нём? Вода мутная.

— Всего лишь сорбент. Не бойся.

— Ладно, — я подошла к тумбе и выпила содержимое. Вкус был терпким и горьким. — Что вчера произошло?

— Не успела прийти в себя, а уже закидываешь вопросами. — Он тяжело вздохнул, словно ему было больно говорить. — Ты всё равно скоро начнешь снова засыпать, оставь допрос на потом.

Я опустилась на койку.

— Ты не З-217. Голос другой. И запах.

— Тебе так кажется из-за введенных препаратов. Разум сейчас воспринимает всё совсем иначе.

— Да ну? — я недоверчиво посмотрела на него. — И что же это за препараты?

— Те, которые ввела Лия, и те, которыми тебя пичкаю я.

— Стало намного понятнее, спасибо, — надеюсь, он понимает сарказм. — Докажи, что ошибаюсь.

— Детский сад.

Я молчала, продолжая сверлить его взглядом. Мой собеседник сдался быстро. Он рассказал о нашей первой встречи, и как она завершилась; рассказал, как приходила к нему в отчаянии посреди ночи. Пришлось признать неправоту и извиниться. Напряжение сразу отступило.

— Долго я здесь?

— Ты спала почти сутки.

— Ого… и ты всё это время был рядом?

Он кивнул. Я улыбнулась:

— Это приятно.

— Что именно?

— Когда кто-то о тебе заботится. Хотя, — я заерзала на твёрдой постели, — условия у вас здесь не самые лучшие. Да и чувствую себя, как птица в клетке.

— Ничего, ты почувствуешь сонливость совсем скоро, и время опять быстро пролетит.

— А ты снова останешься сидеть в углу?

— Нет. Я уйду, когда уснешь. Тебе уже лучше, мне нет смысла оставаться.

— Но ведь когда проснусь, ты вернешься?

Он молчал нестерпимо долго, будто не решаясь ответить.

— Почему же не отвечаешь? — я прервала тишину. — Это должно быть что-то обидное? Да ладно, не переживай, я ведь всё понимаю.

— Не в этом дело, — он встал со стула и, подойдя к тумбе, стал в ней копошиться. — К сожалению, я не могу с тобой остаться, потому что у меня есть своя работа.

Он достал какие-то ампулы, но откинув их в сторону, поспешил к стене. Его рука резко упёрлась в неё, а медленные тяжелые вздохи доносились даже до моих ушей. Я приподнялась, но он отошел дальше:

— Не надо, сейчас пройдёт.

— Тебе плохо…? Я могу как-то помочь?

— Нет, — прозвучал лёгкий смешок. — Просто мне надо немного отдохнуть.

Я видела, как тяжело ему отходить от этой стены, как медленно он возвращается к тумбе и как дрожат его руки, когда он достаёт ампулы и смешивает их содержимое.

— Ляг, — его голос стал сдавленным и глуховатым, — я поставлю новую капельницу.

— У меня рука уже отваливается.

— Надо потерпеть ещё немного, организм почти очистился.

— От чего?

— Потом, всё потом. Не напрягай руку, постарайся расслабиться. — Он ввёл иглу в вену. Я поморщилась, сдерживая боль. — Извини. Обещаю, что это последняя.

— Надеюсь, когда нам удастся поговорить, ты не станешь увиливать от вопросов.

Он притронулся к моему лицу, но как-то очень неуверенно. Мужская рука, всё ещё подрагивая, скользнула по щеке, будто изучая черты лица. Это меня рассмешило:

— Ты чего делаешь?

— Хочу тебя запомнить.

Улыбка сразу же сошла на нет:

— Ты прощаешься?!

Его рука отдалилась. Он направился к двери, так ничего не объяснив.

— А ну, стой! — я попыталась встать с койки, но резкая боль в висках вызвала очередной приступ головокружения.

Теряя равновесие, моя попытка ухватиться за ближайший предмет увенчалась грандиозным провалом, так что одним нелепым движением я умудрилась повалить капельницу на пол. Вырванная игла образовала рану, из которой следом ливанул крохотный ручеёк крови. От этого зрелища меня стало тошнить, но данное происшествие заставило мужской силуэт задержаться у самого выхода.

— Не оставляй меня, пожалуйста, — прошептала я, прикрывая рану.

Он обернулся:

— Ты действительно умеешь создавать проблемы.

— Но я ведь не специально!

— Угу, — он вернулся и после того, как помог мне улечься на койке, обработал поврежденный участок тела. — Я уйду сразу, когда уснешь.

— Спасибо, — я взяла его за руку и ощутила, как он напрягся.

Его ладонь медленно сжалась в кулак. Тогда я решила отстраниться, но он перехватил мою ладонь:

— Если тебе это поможет расслабиться, я потерплю.

Повернув к нему голову, я долго рассматривала защитный комбинезон, а потом сказала:

— Было бы неплохо видеть твоё лицо. Сложно угадывать эмоции.

— Знаю.

Ответ прозвучал сухо. Не очень-то он разговорчив.

Постепенно сон действительно стал меня одолевать. Тишина сменялась слабым звоном в ушах, дыхание замедлилось. Я чувствовала, как мужская рука выскальзывает из моей ладони, как отдаляются шаги. Слышала щелчок замка и скрип двери. Слышала… но уже ничего не могла сделать.

Следующее пробуждение далось намного легче. Сознание было ясным, от сонливости не осталось и следа. Я села на край койки и вновь осмотрелась — в комнате никого не было, капельница стояла в стороне. Значит, когда я спала, кто-то всё-таки наведывался. Бодрая, словно несколько часов назад меня не одолевали адские муки, я поднялась и принялась расхаживать из стороны в сторону, разминая тело. Да, сейчас мне действительно лучше, но что делать дальше? Надеюсь, взаперти держать не будут?

Подхожу к двери, дёргаю ручку. Закрыто. Надо бы кого-то позвать. Стучу, но никто не отзывается.

— Эй, — добавляю слабые удары ногой. — Меня кто-нибудь слышит?

Замираю в ожидании. Ничего. Опираясь спиной о дверь, сползаю на пол:

— Вообще-то, я хочу в туалет, — делаю несколько безуспешных ударов кулаком и разочарованно вздыхаю. — Если что, долго не вытерплю.

Сижу на холодном полу, продолжая лениво стучать в дверь. За стеной слышится странное жужжание. Вскоре раздался скрип и приближающиеся шаги. Быстро встаю. Успеваю отскочить как раз в тот момент, когда дверь открылась.

— Зря кричала. Видела, что ты проснулась, — девушка в защитном комбинезоне указала вверх.

Проследив за её жестом, я увидела камеру. Такое чувство, будто заключенного держат…

— Переоденься и я переведу тебя в другое крыло, — она протягивает такой же комбинезон.

Не тороплюсь его забирать. Вместо этого бесцеремонно раздеваюсь прямо перед ней, не сводя глаз со шлема. Уж больно знаком её голос. Откидываю упавшую на пол одежду ногой и беру новую из рук девушки. Одеваясь, говорю:

— Здравствуй ещё раз, Лия.

Она снимает шлем. На моем лице появляется довольная ухмылка.

— Пока лежала, всё пыталась вспомнить, где же мы встречались до вчерашнего дня, — застёгиваю комбинезон. — Это ведь ты меня осматривала в первый раз? Ты и З-217.

— Да.

— Почему же сразу не предприняла меры, коль я тебя так раздражаю?

— Нельзя. Это лишние хлопоты. К тому же, тогда мне было неизвестно, кто ты.

— Как узнала?

— З-217 запретил внедрять чип, но его поведение сразу же показалось мне странным. Подсоединить твой девайс к моему оказалось проще простого, так что я следила за каждым твоим шагом.

— И, конечно же, слышала все разговоры?

— Да.

Я хмыкнула:

— Нечем было заняться? Знаешь, я должна на тебя злиться, ведь ты настучала на меня, подставила родных и к тому же, я испытала такую палитру ощущений, что, казалось, умру в этой комнате с минуты на минуту!

— Очень на это надеялась. Но он сделал всё, чтоб ты поправилась.

— Кто, З-217?

Лия закрыла голову шлемом:

— Надевай свой и пошли.

— Что у вас за привычка недоговаривать?

— Не мы умалчиваем, а ты задаешь много вопросов, — она отворила дверь и отошла в сторону, пропуская меня вперёд.

Я вышла из комнаты, и резкая струя промозглого воздуха врезалась в меня. От неожиданности я вскрикнула, оцепенев в глупой позе. Смех Лии заставил обернуться.

— Жаль, не вижу это недоуменное выражение лица.

— Можно было хотя бы предупредить! У меня сердце в пятки ушло!

— Обычная дезинфекция, ещё привыкнешь, — она шагнула ко мне, и новый поток воздуха одарил нас двоих. — Датчик реагирует на движения и срабатывает каждый раз, когда кто-то покидает комнату или заходит в кабинку. Всё, идём.

Лия вышла, и я последовала за ней. Мы оказались в просторном коридоре. Он больше напоминал тоннель. По обе стороны находились одинаковые двери, которые выделялись друг от друга только табличками с номерами. Я глянула на свою и спросила:

— Судя по всему, та комната принадлежит З-217?

— Уже нет. В этом крыле находятся люди с подозрением на Мирах.

— Значит он…? — я не решалась произнести это вслух.

— Болен. — Лия закончила вместо меня. — Зараженный номер 317.

— Отсюда аббревиатура?

— Да.

— Но я думала, что больные находятся в специальных изоляторах.

— Так и есть. Пациентам запрещено их покидать.

— Но ведь он спокойно передвигается по зоне? — Лия не ответила. Тогда я спросила о наболевшем: — Извиняюсь, конечно, а в изоляторах тоже нет уборной?

Она рассмеялась.

— Везде есть. Дополнительная комната активируется только в том случае, если пациент находится в базе, а тебя, во избежание проблем, не внесли, как зараженную. Твои образцы, которые мы брали раньше, хранятся лишь в архиве. Каждый больной находится на строгом учете и нам о каждом из них приходится отчитываться перед властями.

— Разве вы не зависим?

— Нам необходимо получать спонсорство. Мы сообщаем только о результатах исследований, преподносим статистику смертности.

— Неужели вообще никого не удалось излечить за столько лет?

— Увы, нет. Мы провели ряд экспериментов, испробовали все возможные методы лечения, но удалось лишь уменьшить боль и придумать устройство, которое замедляет развитие болезни.

Мы вышли на улицу. Я посмотрела вверх и удивилась:

— Такое чистое небо и ни одной звезды.

— Защитный купол. Не позволяет никому покидать территорию.

— Но ты ведь как-то вышла? И З-217 меня вывозил отсюда.

— Купол ограждён забором, который находится под напряжением. Его контролирует охрана, на компьютеры которой моментально приходит информация, если кто-то пытается пробраться к нам или наоборот — выбраться из зоны. Выход за границы в рабочих целях не запрещен, но тогда охрана убирает защитный барьер на считанные секунды. Их хватает как раз для того, чтоб взлететь.

— Забавно получается. Данные обо мне вы никуда не вносили, но, тем не менее, как-то сюда протянули мимо охраны, да ещё и комнату выделили.

— Скажем так, у нас имеются хорошие связи, и… — она закашляла, словно нарочито, чтоб не договаривать фразу, но, немного помолчав, добавила: — и мы хорошо общаемся с директором.

Больше вопросов я не задавала. Мы шли по пустому двору в тишине. Не без любопытства я осматривалась по сторонам, оценивая масштабы построек без окон. Они настолько огромны, будто там не одна сотня больных людей. От этой мысли пошли мурашки по коже.

— Слушай, Лия, — мы вошли в здание, которое находилось в стороне от остальных, — это касается З-217. Почему он не в изоляции, как остальные?

— Комбинезоны защищают достаточно, чтоб уберечь нас от инфекции, так что контакт с ним не опасен, если ты об этом.

— Но если всё не так плохо, почему мы не встретили ни одной живой души?

— Подобная роскошь доступна только для работников зоны. Сами же пациенты никогда не покидают своих комнат.

— Но ведь зараженные сотрудники несут ещё больший риск.

— З-217 очень умён, он нужен нам. Именно он помог разработать то устройство, которое позволяет больным прожить намного дольше, не испытывая острых симптомов.

— Как же он заразился?

— Ввёл себе вирус.

Совершенно ошеломлённая, я остановилась:

— Специально?! Но зачем?

Лия пожала плечами:

— Может быть, в такой способ хотел мотивировать себя. Гении все с причудами.

— Ни за что не решилась бы на такое… — мы пошли дальше. — Слушай, а что на счёт роботов, о которых ты говорила вчера?

— О, нет, нет, нет! — она рассмеялась и задержалась около одной из дверей: — в эту ахинею меня не впутывать.

Она жестом пригласила войти. Точно такой же поток воздуха, как и в предыдущем крыле, омыл наши защитные костюмы.

За кабинкой скрывалась просторная комната с раскладным диваном, небольшим комодом и письменным столом, за которым сидел человек. Он обернулся к нам:

— Здравствуй, Марта, — вот теперь я была точно уверена, что это голос З-217… или Тимура?

— Привет, — я не решалась подойти к нему. — Как себя чувствуешь?

— Хорошо, — он упёрся рукой о спинку стула. — Лия, спасибо, что привела её. Оставишь нас ненадолго?

— Без проблем. — Она притронулась к моим плечам и прошептала, наклонившись к уху: — уборная справа. Шлем, кстати, можешь снять.

Когда она ушла, я обратилась к З-217 прежде, чем он заговорил со мной:

— Приношу глубокие извинения, но сначала я схожу в туалет. Ты даже не представляешь, как тяжело было сдерживаться под капельницами на протяжении такого длительного времени!

У него вырвался смешок:

— Как раз таки я тебя понимаю, как никто другой.

Я вошла в соседнюю комнату. Компактно и чисто. Есть душ, умывальник и даже зеркало. Справив нужду, я сняла шлем и, не найдя, куда его положить, зажала между коленями. Безумно хотелось смыть с себя всю грязь прошедшего дня. Я подошла к умывальнику. Прохладная вода тонкой струйкой скользнула между пальцами. Будто завороженная, продолжала глядеть, как успокаивающе она утекает, как щекочет мои ладони, как оборачивается вокруг запястья. Сложив ладони вместе и образовав маленькую выемку, я собрала немного воды и резко плюхнула нею в лицо. Моментальный прилив бодрости разразился по телу. Непроизвольно глянув на себя в зеркало, я сразу же отвернулась. Та девушка, которая мелькнула в отражении, мало походила на привычную меня. Впалые скулы и мешки под глазами испортили настроение.

Воспользовавшись одноразовым полотенцем, я вытерла руки, зеркало, на которое попали капли воды, и вернулась в комнату. З-217 продолжал сидеть за столом. Он что-то упорно писал в толстой тетради.

— Значит, это твоя комната? — я опустилась на диван и положила рядом шлем. — Здесь лучше, чем было в предыдущей.

— Не моя, — он закрыл тетрадь и повернулся. — Теперь здесь будешь жить ты.

— Не поняла… в каком смысле?

— Территория зоны остаётся единственным местом, где ты будешь в полной безопасности. Скорее всего, поисковая система уже активно занимается тобой и, поверь, те люди, которых к тебе направят, не будут церемониться.

— Какая прелесть. — Я упёрлась руками в колени и потупила взгляд в пол, оценивая ситуацию. — И как долго это будет продолжаться?

— Не знаю. Лия совершила большую ошибку.

— Да, она рассказала про браслет.

— Но не сразу, — он вздохнул. — Только когда она осознала, куда тебя собираются упрятать, решила признаться. В итоге, браслет пришлось сломать, но твой след обрывается рядом с зоной. Лучше пересидеть здесь денёк другой.

— У меня нет столько времени, — подумала про себя, а вслух сказала: — Я не злюсь на твою подругу. Но если те чувства, которые она испытывала, желая отомстить, понять можно, то зачем были такие радикальные меры — нет.

— Просто хотела свести счёты. Но как же мне надоело, что никто не включает голову и напрочь забывает про последствия!

— Мы все порой глупим, — я вымучено улыбнулась. — Что со мной будет?

— Мне неизвестно, что предпринимаю власти по отношению к нарушителям данного уровня.

— Но мы оба догадываемся, что, скорее всего, смерть. Кто знает, может укол Лии был меньшим злом.

— Ошибаешься. Она опытный химик. Помогает разрабатывать вакцины, и, видимо, её осенило, что смесь обливиона с токсичной дозой атропина и анестезирующим средством дала бы отличный летальный исход с примесью томительной боли.

— Тогда мне просто повезло, что Тимур… — я запнулась. — Кстати, на счёт него…

З-217 заметно занервничал. Он стал перебирать пальцами.

— Не хочешь мне ничего объяснить?

— Нет. Ты пока не готова.

— Да почему?! Ты же обещал, что не будешь увиливать от вопросов.

— Я обещал? — он искренне удивился. — Очень интересно.

— Ты ведь сказал, что потом всё расскажешь!

— Когда такое было?

— Когда ставил мне капельницу!

— Ах, вот оно что… — он встал со стула и направился к выходу.

— Снова сбегаешь? — я вскочила вслед за ним.

— Нет, стой! — он выставил руку передо мной, не позволяя приблизиться. — Мне всё это уже порядком надоело. Я не против возиться с тобой и не отказываюсь от собственных слов, что сделаю всё возможное для поддержки связи между вами. Я нашел ему людей, ввязался в эту белиберду, разработал механизмы, но с меня хватит. Мне надоело постоянно что-то объяснять! Какого чёрта я вообще здесь сижу?! Я устал, Марта.

Он развернулся и ушел прочь, застав меня врасплох. В полном недоумении я осталась стоять посреди комнаты, отказываясь переваривать услышанную информацию. Это что сейчас было? Откуда появилась агрессия? Что за внезапный приступ истерики? Ядовитый писк пронзил мой слух и вывел из хрупкого состояния уравновешенности.

Громко ругаясь, я пыталась отыскать источник шума, которым оказались часы, встроенные в стол. Куда я только не тыкала, но разобраться, как их отключить, не удалось. Мне пришлось просидеть ещё целую минуту, заткнув пальцами уши. Зато я узнала, что уже полночь, а, значит, у меня в запасе стало на сутки меньше.

Я бросила взгляд на забытую тетрадь З-217. Похоже, он расстается с ней редко, потому что её внешний вид не в лучшем состоянии. Представляю, каким холодным взглядом он смерил бы меня, если б узнал, что я читала его записи. Аж кровь стынет в жилах. Но его здесь нет, так почему бы не воспользоваться моментом?

Открываю первую страницу и пробегаю взглядом между строк. Почерк очень ровный, написано аккуратно. Листаю дальше. Пока ничего не понятно, везде какие-то формулы, уравнения, графики… Спустя двадцать страниц нахожу первую запись, которая не связана с расчётами:

«Я не смог им помочь... Вакцина №52. Испытание на человеке. Очередная серия, которая оказалась неэффективной. Составы 1,2,5 и 7 не оказали никакого воздействия. Составы 3,6 и 8 подавали надежды, но через двое суток вирус убил хозяина. Как же они кричали… Раймонд работает над созданием новой серии. Он против первоначального испытания на человеке, но что мы можем поделать, если крысы умирают сразу же при попадании вируса в организм? Мы можем помочь этим несчастным людям уснуть навсегда, без боли. Но мои родные… Готов ли я к этому?»

И снова какие-то формулы. Он упоминает Раймонда. Выходит, запись старая. Они знали друг друга, вместе работали… Интересно. Продолжаю листать тетрадь, надеясь найти ответы, но ничего толкового не попадается. Перелистываю в самый конец. Подопытный №5…№4… Перехожу сразу к №1.

«Пол: женский.

Возраст: 15 лет.

Дней до ликвидации: 1.

Пациент дал согласие на эксперимент.

Этап 1: введена минимальная доза препарата «Обливион». Сон наступил через 17 минут. Давление в норме. Пульс замедляется.

Этап 2: Фаза глубокого сна. Пациент не реагирует на внешние раздражители. Приступаем к операции.

Этап 3: Капсула среагировала мгновенно. Малейшее повреждение оболочки приводит к летальному исходу.

Результат: провал».

Капсула? Они изучают обречённых?! Подопытный №2:

«Пол: мужской.

Возраст: 15 лет.

Дней до ликвидации: 3.

Пациент дал согласие на эксперимент.

Этап 1: введена минимальная доза препарата «Обливион». Сон наступил через 12 минут. Давление в норме. Пульс замедляется.

Этап 2: Фаза глубокого сна. Пациент не реагирует на внешние раздражители. Приступаем к операции.

Этап 3: Вводим антитела для нейтрализации чужеродного объекта. Давление стремительно падает. Капсула уменьшилась в размерах.

Этап 4: Пульс в норме. Давление в норме. Выделяем поликлональные антитела.

Этап 5: Через час у пациента наблюдается гнойное воспаление в области капсулы. Размер инородного тела не увеличился.

Этап 6: Через 6 часов объект начал выделять токсичные вещества. Пациент скончался.

Результат: провал».

Закрываю тетрадь. Что они делают? Пытаются найти способ извлечь капсулу? Я им нужна, как подопытный для эксперимента?! Начинает тошнить. Бежала из одной ловушки, а попала в другую. Нет же… З-217 вернул меня в город, он не позволил даже изменить воспоминания! Вряд ли моим доверием хотели воспользоваться специально, я столько раз была в их лапах, что они давно могли бы осуществить желаемое! Может, они ждут моего согласия…? От этого становится не по себе.

Не хотелось бередить душевные раны, но, поскольку никто ничего мне так и не объяснил, да и Тимур как сквозь землю провалился, стоит ли кормить себя пустой надеждой? Хлопок за спиной вырвал меня из противоречивых размышлений.

— Извини, я не должен был кричать, — З-217, как ни в чём не бывало, подошел к столу и взял свою тетрадь: — уже прочла?

— Попыталась, но…

— Ничего не поняла.

— Да.

— Не удивительно. И много ты пролистала?

— До середины, — я соврала. Мне казалось, если скажу правду, он снова выйдет из себя. — Ты писал про вакцину под номером 52 и о родных… о ком шла речь, если не секрет?

— О моих родителях. Отец заразился после общения с другом, следом — мама. Я тогда переехал в другой город, планировал там работать. Как-то они перестали выходить на связь, и я забил тревогу, решил наведать. Прошло уже столько времени… — Он слегка присел на стол и уперся в него руками. — Тебя ведь не моя история жизни волнует, можешь не скрывать. Хочешь знать о Раймонде?

Я виновато опустила голову.

— Мы с ним дружили в детстве, — я удивлённо и с трепетом подняла на своего собеседника глаза, не ожидая, что он всё же расскажет об этом человеке. — Да, дружили... пока он не ушёл работать в «мёртвую зону». Тогда я не знал, куда он делся. Мой друг просто в один день исчез, испарился. Не оставил никаких контактов. Но потом, когда я вернулся и не обнаружил родителей дома, он позвонил. Сказал, что их забрали в изолятор. Я был безумно рад, услышав это.

Я молчала, не понимая, как можно радоваться такой ужасной новости. З-217 словно понял, о чём я думаю и поспешил объяснить:

— Обычно, когда становится известно, что человек болен Мирахом, его сразу же забирают на главную оперативную базу и убивают. Моим родителям повезло, потому что Раймонд договорился с предыдущим директором, чтоб им выделили место в зоне. Сюда не так просто попасть, как тебе может показаться. Для некоторых это место спасение, но каждый больной понимает, что он лишь очередной подопытный, на котором будут делать любой генетический эксперимент, и он не имеет права возразить.

— Не удивительно, что люди подписывают любые документы, чтоб сюда попасть. Так у них есть какой-то шанс на жизнь. Всё лучше, чем бесполезная смерть. Что случилось потом?

— Я стал уговаривать Раймонда, чтоб он замолвил за меня несколько слов и я смог работать с ним. Для меня это была единственная возможность оказаться рядом с семьёй и следить за их состоянием здоровья.

— У тебя было необходимое образование?

— Тогда нет. Пришлось взять отпуск на год, чтоб смастерить одну безделушку. К счастью, мои увлечения инженерией оказались как никогда кстати. Не об этом сейчас. В общем, со временем я, конечно, получил необходимые знания, но тогда меня взяли только практикантом. Сейчас же я инфекционист.

— Можно ещё один вопрос?

— Задавай.

— Ты специально заразил себя вирусом. Зачем?

— Вакцины, которые мы сейчас разрабатываем, могут быть более эффективны на первых стадиях. Найти недавно зараженного человека задача не из лёгких, а те пациенты, которые находятся здесь, требуют длительного и глубокого лечения. В нашей сфере деятельности любая минута на вес золота. Я рискнул, чтоб лично на себе испытать первые дозы и записать результаты.

— И… как успехи?

— Как видишь, еще жив. — Он открыл ящичек стола и достал оттуда очки. — Они сродни виртуальной реальности. Надень их через полчаса. Выключатель на дужке. Сервер настраивать не надо.

— Ладно, — я взяла очки и принялась их осматривать. Похожи на те первые, которые они мне давали в первую встречу.

З-217 подошел к двери. Он прислонил ладонь чуть выше ручки и рядом, на стене, появились мигающие кнопки. Он нажал их в хаотичной последовательности. Комната немного переменилась. Мне показалось, стало темнее. Над диваном образовался небольшой сейф, встроенный в стену. З-217 указал в его сторону:

— Там есть все необходимые принадлежности гигиены и питьевая вода. На нормальное питание можешь не рассчитывать, только тюбики. И ещё, чуть не забыл сказать про шлем. Там, сбоку, в височной области, сенсорный датчик. Прикольная вещь, работает, как рация. Когда включишь, сможешь услышать тех, кто подключен к твоему шлему, сейчас это я и Лия. Мы так же сможем тебя услышать, так что если что-то произойдёт — оповестишь. Теперь вроде всё.

— Спасибо, — я улыбнулась.

З-217 кивнул в ответ и ушел из комнаты.

Оставшись в полном одиночестве, я улеглась на диван и глубоко вздохнула. Сейчас, находясь здесь, мне хотелось верить, что всё происходит не взаправду, что открыв глаза в следующий раз, я окажусь дома, в своей мягкой удобной постели. Интересно, как там Анита и родители? Надеюсь, проделки Лии не смогли навредить им еще сильнее. Но вдруг они не в безопасности? Эта девушка ведёт себя так, будто не испытывает никакого чувства вины! Конечно, я стараюсь держать себя в руках, но чем больше думаю о ней, тем сильнее злюсь. Надолго ли хватит этих лицемерных любезностей? Я поёрзала на диване, пытаясь принять удобную позу. Комбинезон сильно стеснял движения. Я решила его снять и сразу же ощутила облегчение. Огромный минус в том, что в нём ужасно потеешь! Надо принять душ, а не обтираться влажными тряпками. Я положила комбинезон рядом со шлемом и направилась в соседнюю комнату.

Тёплая вода омывала моё изувеченное иглами тело, а я просто стояла неподвижно, наслаждаясь сладкими минутами покоя. Сколько можно убиваться, словно я могу что-то изменить? Всякое в этой жизни случается. Мне вот досталась её бета-версия, и я её потестила, как смогла. Не понравилось, давайте следующую.

Закрываю кран и выхожу из душа. Понимаю, что не взяла полотенце. Иду в комнату, оставляя за собой влажный след. Открываю комод. На вешалке находится запасной комбинезон, полотенце на полочке выше. Вытираюсь. Наклоняю голову и укутываю волосы. В глаза попадается знакомая вещь — мой шоппер! Начинаю в нём копошиться. Всё на месте, в целости и сохранности. Забавно, как будто исход был давно предрешен, и всё шло к тому, что я неизбежно окажусь в этих стенах. Одежда Тимура уже стала частью моего гардероба. Переодеваюсь и смотрю на часы. Полчаса почти прошло. Думаю, ничего страшного не произойдёт, если подключусь к серверу немного раньше.

Беру очки и сажусь поудобнее. Выхожу в сеть. Перед глазами висит тёмная пелена. Как здесь управлять? Кажется, в этой системе я не могу ничего сделать, даже найти настройки… Ладно, говорил ведь, что ничего не надо делать, значит остаётся только ждать.

Вскоре стали появляться визуальные помехи, в ушах постепенно нарастал звук падающей воды. Такое приятное журчание! Закрываю глаза, и в нос ударяет аромат горькой полыни, дубового мха, влажной древесины, и…это лаванда?

Прорывается потрескивание сухих веток, еле слышные шорохи. Встревоженная, открываю глаза и оборачиваюсь. В нескольких сантиметрах от меня, посреди лесной чащи, стоит высокий молодой парень. У него слегка необычная внешность. Кудрявые локоны, большие миндалевидные глаза, но взгляд тяжелый, брови хмурые. Я вижу, как у него играют желваки, словно он стиснул зубы. Не знает, что сказать? Ладно, тогда и я помолчу. Поворачиваюсь к нему и продолжаю рассматривать. Он выше меня, телосложение атлетическое, вот только, его рука… Немного морщусь, пытаясь всмотреться — чуть ниже плеча извилистый шрам, который перекрывает метку. Парень заметил моё замешательство и перевёл взгляд на свою руку. Он хмыкнул. Облизываю губу, думая, с чего бы начать разговор, но, к счастью, незнакомец меня опережает.

— Я рад наконец-то встретиться с тобой воочию, — он сделал шаг и протянул руку. — Привет, Марта, я Раймонд.

У меня в голове случился непредвиденный сбой системы! Я пошатнулась, пытаясь отступить от молодого человека назад. Бабочки в животе стали активно копошиться и пытаться вырваться наружу. Я осознала, что стою перед ним с приоткрытым ртом и широко раскрытыми глазами, а он просто выжидающе держит руку. Не доверяя самой себе, я вложила ладонь, и моя рука утонула в его руке. Ощутив касание, я резким движением высвободилась из слабой хватки и замерла, нервно осматривая его с головы до пят.

— Бог ты мой… — я неуверенно обошла вокруг него. Раймонд лишь немного повернул голову. — Мне сказали, ты мёртв…

Он засмеялся:

— Так говорят обо всех, кто попадает на территорию зоны.

— Да нет же, мой отец в этом был точно уверен! — Я остановилась напротив него. На всякий случай ещё раз тыкнула в его плечо пальцем. Он действительно настоящий! — Что ж, это… необычно. Странно. Даже удивительно. Не знаю, что и сказать...

— О, сейчас ты удивишься ещё больше, — он протянул руки к моему лицу, но я машинально отпрянула. На его лице мелькнула улыбка: — Не бойся, просто доверься.

— Ладно… — я замерла, позволив ему прикоснуться.

Кроме тёплых рук, обхвативших моё лицо, больше ничего не ощущалось, однако буквально через пару секунд я была не просто удивлена, а шокирована!

— Это невозможно! — я стала судорожно оглядываться по сторонам.

Лесная чаща стала тускло-зелёной, я снова увидела мир таким, каким он был неделю назад.

— Я знал, что тебе понравится, — он убрал руки за спину и сложил их в замок. — Идём, дальше интереснее.

Не прекращая восхищаться, я смотрела то под ноги, то по сторонам, то вверх, пытаясь насладиться зелёными листьями, которые непрерывно шелестели над головой. С моего лица не сходила глупая улыбка.

— Осторожно! — руки Раймонда оказались у меня на талии.

Сбитая с толку, я перестала обращать внимание на преграды и чуть не повалилась вниз с небольшого обрыва. Мы замерли в забавном положении — Раймонд упирался одной ногой в выемку обрыва, а второй пытался устойчиво стоять, при этом поддерживая меня, которая вот-вот клюнет ему в лицо.

— О, так у тебя зелёные глаза! — сказала я, не сумев подобрать фразы получше.

— Да, — он смущённо кашлянул и помог мне спрыгнуть вниз.

— Извиняюсь за свою неуклюжесть, просто всё это так необычно!

— Я понимаю.

Шум воды стал нарастать и совсем скоро передо мной раскрылся волшебный пейзаж. С крутого обрыва падал водный поток, образовывая невесомую дымку и кружевную пену. Он был невероятно притягательным в своей опасной красоте. Мне никогда раньше не доводилось видеть водопад. Я подошла ближе. Чертовски здорово было наблюдать, как плавно стекает вода и как сильно она ударяет о водную гладь, как брызги выбрасывает на сырую землю. Сейчас я была самой счастливой! Стояла завороженная, неподвижно, как тот солдат на посту.

— Закрой глаза, — голос Раймонда прозвучал тихо и хрипловато.

Я повиновалась. Его ладони аккуратно обхватили мою голову сзади, мягкие пальцы осторожно надавили на виски. Когда мужские руки опустились на плечо, он прошептал:

— Открывай глаза, только медленно. Будет непривычно.

Приподняв веки, я остолбенела. Глаза стали мокреть и почти сразу по щеке скатилась первая слеза. Я прикусила что есть мочи губу, подавляя всхлип. Пейзаж был таким… цветным, ярким, пёстрым! Я и не догадывалась, какой разноцветный может быть мир! Раймонд терпеливо молчал.

— Как ты это сделал? — дрожащим голосом спросила я.

— Магия нанотехнологий. Некоторые крошечные устройства способны ремонтировать организм человека изнутри.

Я опустилась на корточки и поднесла ладони к лицу. Мой мозг отказывался верить в то, что я вижу.

— Это из рода фантастики… я думала, что невозможно вернуть цвета. Сколько таких людей, как я?

— Не так уж и много, — он сел рядом, — но это работает только здесь. Когда ты вернешься в реальность, всё снова станет серым.

— Тогда, я не хочу возвращаться.

— Придётся, — он грустно улыбнулся. — Но я рад, что смог показать тебе мир своими глазами. Если решишься, мы можем попробовать восстановить глаз. Я знаю, что отец нарочито повредил его, но есть шанс, что ты сможешь видеть мир цветным, хотя бы в своих зелёных тонах.

— Сколько это займёт времени?

— Думаю, двое суток.

Повернув к нему голову, я выдавила из себя:

— У меня столько нет, ты знаешь.

— Знаю.

Мне ужасно хотелось выяснить, почему он здесь, а не у меня в комнате, почему я просто не могу с ним встретиться в реальной жизни, чтоб капсула прекратила действовать! Но за время пребывания в зоне одно я уяснила четко — не спрашивай и тебе ответят.

Мы сидели в тишине, продолжая любоваться пейзажем. Песнь леса и раскатистый звук воды вели беседу вместо нас. Уходить совсем не хотелось, к тому же, я обязана была запомнить эти краски как можно четче! Неуместный смешок Раймонда вынудил меня оторваться от водопада. Я с недоумением посмотрела на него.

— Извини, — он потёр переносицу, — просто я только сейчас обратил внимание, что ты в моей одежде.

— У меня не было выбора, — с улыбкой возмутилась я, но тут же переменилась в лице: — Стоп… в твоей?

— Да, — он смотрел на меня как-то душевно, как на младшую сестру. Я смутилась. — Что ж, вчера я дал слово всё объяснить.

— Я так и знала, что это был не З-217!

— Тимур. Его зовут Тимур…

Я устало потерла ладонями лицо и протяжно вздохнула. Всё смешалось в кашу. Раймонд замолчал, видимо, обдумывая, как преподнести информацию, а я уже была на грани истерики. Сплошные загадки, которые взорвали мой мозг. Раймонд лёг на траву, скрестил руки за головой и прикрыл глаза. Я видела, как напряженно пульсирует вена на его шее. Торопить его не было смысла, так что я легла рядом и стала ждать, когда он начнёт рассказ. И через несколько минут он действительно заговорил.

Некоторые моменты я с трудом понимала, но всё же теперь происходящее становилось более-менее понятным. Не перебивая, я слушала о том, как Раймонд добровольно согласился на внедрение капсулы, и только потому, что для него она не несла никакой опасности. Шрам на его руке оказался неспроста: первая, реальная капсула, подействовала, когда он познакомился с Лией. Директором зоны был отец Раймонда, а в связи с тем, что его сын привязался к девушке, они помогли ей определиться с будущей специальностью, тем самым обеспечив рабочее место. Ситуация, которая сложилась с моей биологической мамой, оказалась форс-мажором, но здесь каждый сотрудник привязан друг к другу, потому что, по сути, у них нет полноценного общения и связи с миром. Изначально было предложено оставить меня в зоне, но за ребёнком смотреть было некому, поэтому единственным разумным вариантом было отдать младенца ближайшим родственникам. Так или иначе, система бы вычислила человека без капсулы, и тогда её бы всё равно ввели, но шанс на выживание был бы намного меньше.

Когда я попала в надёжные руки, обо мне благополучно забыли, но вскоре отец Раймонда заразился вирусом. Перед самой смертью он напомнил сыну о девочке, жизнь которой зависит напрямую от него самого. Раймонд знал кто я, где меня искать и по какому признаку, но он сам не мог покинуть зону. Конечно, он не мог знать, что однажды ноги сами приведут меня на их территорию, поэтому пришлось воспользоваться разработкой, созданной для З-217…

Если нынешние роботы невероятно достоверно имитируют движения и мимику человека, а работу его мышц активирует система датчиков и приводов под управлением нейросети, то модель, которая была разработана для З-217, исключительна. Когда его родители попали в «мёртвую зону», он стремился быть рядом с ними любой ценой, но без должного образования никто не рискнул брать молодого парня на столь ответственную должность. Питая к другу сожаление, Раймонд уговорил отца взять того на роль практиканта, пока они вместе не доделают «идеального робота», который смог бы заменить реального человека. Благодаря инженерным способностям З-217, на усовершенствование машины ушел ровно год. И если правдоподобной внешностью никого не удивить, то исключительность конкретно этой машины заключалась в том, что она управлялась человеком, как виртуальная реальность, беспрекословно подчиняясь ему. Тот, кто управлял роботом, мог видеть его глазами, свободно общаться, но не чувствовать таких банальных вещей, как прикосновения. Строение машины имело сложную конструкцию, так что на случай, если кто-то заподозрит неладное, включалось что-то вроде аварийного управления, благодаря которому можно было сымитировать дыхание или стук сердца. Как прототип целиком и полностью был взят З-217, или, как его зовут на самом деле — Тимур. Эта разработка помогала ему учиться и параллельно работать в зоне, а когда цель была достигнута — робот просто пылился в фиктивной квартире, где я и провела большую часть времени. Лия помогала поддерживать его «жизнеспособность», когда Тимур заразил себя.

— Я просто хотел знать, что ты в порядке, — Раймонд приподнялся на локти и поморщился. — Но когда ты пришла к нам… я был очень удивлён. Пришлось задержаться в той железяке подольше. Сначала я думал, что ты сможешь внести ясность в сложившейся ситуации, потому что лично я был уверен на сто процентов, что твоя капсула сработала.

— Почему же сразу не рассказал?

— А ты бы отреагировала адекватно? Ты и так не особо хотела общаться, а если б я ещё и выпалил такую информацию, так без раздумий сбежала бы куда подальше. Потом ходить за тобой по пятам, чтоб ты заявила, что я маньяк? — он рассмеялся. — Было бы забавно посмотреть, как арестовывают робота. Но тогда наша разработка была бы выкрыта, а это уже ряд других проблем, которые нам были не нужны.

Он попытался встать на ноги, но тут же упал на колени, упираясь рукой в землю. Я вскочила с места и приобняла его, помогая подняться:

— Что-то не так?

— Всё нормально, — он врал. Я видела по его лицу, как ему больно. — Мне надо вернуться в…

Он замолчал.

— В реальность? — предположила я.

— Да… да, именно туда. Ты ещё не всё знаешь. Я объясню, обязательно объясню, но не сейчас. Чуть позже, когда приду в себя.

— Конечно, я подожду. Как тебе помочь?

— Никак. Слушай, Марта, время здесь течёт немного иначе. Мы провели на этом сервере пару часов, но в реальном мире прошло раза в три больше. Воссоздать картину, чтоб ты могла видеть цвета, было не так уж и просто, поэтому пришлось пожертвовать, скажем так, быстрой загрузкой текстур, — он вымучено улыбнулся. — Когда сервер отключится, к тебе придёт Тимур. У меня есть одна идея, как обезвредить капсулу. Доверься ему, хорошо?

— Конечно. С тобой точно всё будет в порядке?

— Да, это частое явление. — Он повернулся ко мне. Уголок его рта приподнялся. — Знаешь, я ни о чем не жалею, и я рад был ощутить твои прикосновения спустя столько времени.

Я хотела ответить, но его ладонь быстро притронулась к моему лбу, и волшебный пейзаж вмиг сменился на тёмную пелену. Я снова вернулась в комнату, в которой просидела в полном одиночестве на протяжении нескольких часов.

Сняла очки, положила их на стол и глянула время — почти полдень. Осмотрелась. Никаких красок, только серый цвет. Теперь было непривычно видеть мир в этом оттенке, зная, насколько прекрасен он может быть.

Я встала со стула и размяла тело. От длительного бездействия стали болеть колени. Слова Раймонда продолжали звучать в голове, но теперь они казались более сумасшедшими, чем когда он был рядом. Словно всё это было обычным сном, а теперь я страдаю от больной игры воображения.

Тимур, или З-217, не заставил себя долго ждать. Он вошел в комнату и, не вдаваясь в подробности, сказал только надеть комбинезон. Облачившись в защитный костюм, я последовала за ним в коридор. Он вывел меня из здания, и мы направились в другой корпус, не заговаривая друг с другом. Он думал о своём, а я пыталась переварить полученную информацию. Та комната, куда меня привёл Тимур, уже была знакома. Я прекрасно помнила кушетку и ремни, которые удерживали моё тело.

— Снимай костюм и ложись, — Тимур подошел к столу, на котором стояло множество непонятных пузырьков, и стал с ними возиться.

Я не хотела подвести Раймонда. Покорно выполнила указания, продолжая наблюдать за своим псевдодругом. Он что-то набрал в шприц и подошел ко мне:

— Что, никаких вопросов не будет?

Я улыбнулась:

— Давай, вводи уже иглу в мою вену.

Он хмыкнул, и в ту же секунду острая боль пронзила руку. Тимур включил секундомер, а я перевела взгляд на потолок и прошептала:

— Этап 1: введена минимальная доза препарата «Обливион»…

З-217 облокотился о стену, наблюдая, как я приподнимаюсь с кушетки. Лия, выкинув одноразовое полотенце, встала рядом с ним.

— Ну, как ощущения? — спросила она. — Глаза не болят?

Поскольку я читала тетрадь З-217 и предполагала, что стану одной из жертв эксперимента, то не сразу уловила суть вопроса. Глаза совсем не болели, только ощущался лёгкий дискомфорт.

— Всё хорошо, — я опустила ноги на пол и положила руки на колени. — Вот только, не думала, что проснусь…

Мой взгляд скользнул на предплечье, где была капсула. Никакой раны или повреждения.

— Что за глупость? — поинтересовалась Лия.

— Она не знала о моих планах, — З-217 опередил меня.

Я приковала к нему внимание, ожидая, что он внесёт ясности.

— Мы извлекли ту безделушку, которая повредила твой глаз, — Лия выдавила из себя улыбку. — Теперь мы сможем провести полноценную операцию и, когда ты покинешь зону, твой мир снова заиграет красками.

— Покину зону? — перепросила я.

— Именно, — самодовольно ответила она. — Скоро мы наконец-то распрощаемся.

— Тебе, кажется, надо взять скребок у новенького, — З-217 обратился к коллеге.

— Да, но… — она повернула к нему голову.

Они смотрели друг на друга короткое время, а после Лия подошла к шкафчику, взяла оттуда небольшой сундучок и уже около выхода бросила через плечо:

— Вернусь через полчаса.

З-217 подождал, пока она выйдет, а потом повернулся ко мне:

— Лия о многом не знает и, было бы неплохо, если б ты тоже держала язык за зубами.

Я нахмурилась:

— Без проблем, только ещё бы знать, о чем именно мне необходимо молчать.

— Во-первых, о том, что прочла в тетради, во-вторых, о встрече с Раймондом.

Этот пункт меня рассмешил:

— Звучит так, словно я должна остерегаться женской ревности.

— Дело не только в ней. Раймонд рассказал тебе о капсуле?

— Только о том, что согласился на вторую, потому что та не несла угрозы его жизни.

З-217 недовольно фыркнул. Он глубоко вздохнул и скрестил руки на груди:

— Разумеется, это даже не четверть всей истории. Дело в том, что Раймонд очень болен.

Я вопросительно подняла бровь. Мой собеседник опустил голову.

— Его первая капсула, как ты уже знаешь, активировалась, когда он встретил Лию. Когда же его отец разработал вторую, фиктивную, то заверил, что она безопасна, но ошибся. Капсулы, которые вводят при рождении непосредственно сами работники системы, отличаются от тех, которые вживили в вас. Организм их не воспринимает, как инородное тело, в отличие от фиктивных. Видела шрам на предплечье Раймонда?

— Да, сразу на него обратила внимание.

— Это из-за поддельной капсулы. Примерно через год у него стало появляться стойкое покраснение в области вживления, а ещё позже место поражения начало воспаляться.

— Хочешь сказать, его организм отторгал капсулу?

— Скорее всего. Думаю, это из-за повторного введения. Вскоре, при прощупывании, уже чётко можно было определить, что капсула стремительно увеличивается. Это настораживало. На протяжении нескольких лет отец Раймонда прибегал к различным инъекциям в надежде сохранить здоровье сына и качество капсулы, но когда открылось кровотечение, и лихорадка охватила Раймонда, было принято решение срочно извлекать капсулу.

— Это же смертельно опасно!

— Нет, Марта, повторно введённая не реагирует так остро на хирургическое вмешательство, как основная. Ирония в том, что Раймонд понимал, насколько небезопасно продолжать оставаться носителем, но всё равно отказывался от операции ради твоего спасения. Тогда я предложил попробовать пересадить капсулу другому человеку, но, как понимаешь, добровольцев оказалось немного, — он притронулся к своему предплечью. — Я тогда только начинал свой путь в «мёртвой зоне», а потому предположил, что смогу в такой способ не только отблагодарить друга за предоставленную помощь, но и продемонстрирую серьёзность своих намерений. Капсулу Раймонда успешно извлекли и внедрили в меня.

Я попыталась затормозить эту мысль, но всё перевернулось с ног на голову. Мне пришлось уточнить:

— Тогда мой соулмейт — это ты?! Но как на счет твоей основной капсулы?

— Не запутывай себя. Мне неизвестно, кто был моим соулмейтом, но первая капсула сработала ещё очень давно. А вот что касается второй… — он вздохнул и сел рядом со мной. — Мы предполагали, что не имеет смысла, кто носитель капсулы и, когда она сработала, а на моём предплечье появилась ещё одна метка, все успешно о тебе позабыли. Вот только Раймонд тяжело перенёс операцию и ещё какое-то время находился в коме.

— Это ужасно! Но я не понимаю, почему не сработала моя капсула?

— Именно это нас потрясло. Сейчас мы можем лишь догадываться, что причина кроется в индивидуальном коде, которые зашифрован в капсуле. То есть, проще говоря, в каждую капсулу заложена информация о конкретном человеке и активируется она только в том случае, если соединяются не капсулы, а носители.

— Правильно ли я понимаю, что важна не капсула, а человек? И что моя сработает, только если я встречусь воочию с Раймондом?

— Всё верно, — в голосе З-217 явственно прозвучали доброжелательность и терпение. — С этим, вроде, разобрались. С чего я там начинал…?

— Ты хотел объяснить, почему стоит скрываться от Лии, и чем болен Раймонд.

— Да, точно… но я предлагаю уйти отсюда, она вернётся с минуты на минуту.

— Без проблем, — я слезла с кушетки. — Идём в мою комнату?

— Да, туда точно никто не заявится без разрешения.

Мы вышли в коридор. Перед глазами стояла картина: беспомощный Раймонд, который стал заложником обстоятельств; З-217, который принял на себя невероятный риск и Лия, которая не знала, справится ли организм её возлюбленного. Да, у неё были причины держать на меня злость, но ведь идея с капсулой не принадлежала мне!

— Слушай, Тимур… — я резко умолкла, назвав его по имени, а потом нерешительно добавила: — Можно тебя так называть?

— Да, Марта, ты можешь называть меня по имени.

Я с облегчением выдохнула.

— Так вот, почему вы согласились на весь этот абсурд с капсулами? Никаких ведь гарантий, что всё пройдёт гладко, не было.

— Свою позицию я объяснил. Это было меньшее, что я мог сделать для друга. А вот для него с отцом это, наверное, оказалось отличным поводом для новых исследований. Но лично я считаю, что его отец или неровно дышал к твоей биологической матери, или они просто были очень хорошими друзьями. Не знаю, какой адекватный человек решился бы на столь безрассудный поступок, да ещё и ради того, кто не играет в его жизни никакой роли.

Я проглотила комок в горле. Мне ничего не было известно о маме, так что подтверждать или опровергать догадки было не в моей компетенции. Единственно, в чем я была полностью согласна с Тимуром, так это в суждении, что незачем принимать столь ответственное и серьезное решение ради чужого человека. Но, если посмотреть на ситуацию под другим углом, то сейчас происходит то же самое. Кто я для этих ребят? Верно, обычная знакомая. И то, язык не поворачивается так себя назвать. Но, тем не менее, они продолжают со мной возиться. Будто прочитав мои мысли, Тимур едва слышно посмеялся и хлопнул меня по плечу:

— Раймонд питает к тебе слабость.

Я смутилась.

— Он чувствует ответственность за твою жизнь. Не знаю, может, это напрямую связано с той капсулой. Когда ему запретили покидать зону, он часто использовал нашего робота, чтоб присматривать за тобой. Думаю, мой друг к тебе привязался.

— Забавно, ведь контактируя с роботом, я думала, привязываюсь к тебе! Жаль, что мне не удалось встретиться с Раймондом при других обстоятельствах.

Говоря это, я вдруг поняла, что на короткий миг меня одолела вспышка ревности. Лия всегда была рядом с ним, даже в самые трудные минуты. Странное это чувство, особенно если учесть нашу разницу в возрасте и то, что о жизни Раймонда я знала почти ничего.

Мы наконец-то дошли до комнаты. Я сняла комбинезон и, с облегчением выдохнув, села на диван. Тимур занял стул. Я сочувствующе на него посмотрела:

— Тебе нельзя снимать шлем из-за вируса?

— Можно, но только в своей комнате.

— Представляю, как ты мучаешься. Мало того, что в нём жарко, так ещё и дышать нечем.

— Со временем привыкаешь к такому стилю жизни, да и мысль о том, что можешь умереть, если пренебрежешь правилом, не позволяет снимать костюм даже в экстренной ситуации.

— В каком смысле?

— Сонная артерия, — он указал на свою шею. — Заминирована. Помнишь, я говорил, что в зоне все имеют свой чип? Каждое движение отслеживается, так что если больной сотрудник решит побаловаться и снимет хотя бы одну деталь защитного комбинезона вне своей комнаты — мгновенно умрёт.

Глаза у меня сузились от ужаса. Это слишком жестоко! Я вспомнила, как тянулась руками к шлему Раймонда… А если бы он действительно спал в тот момент…? Как хорошо, что вовремя остановилась!

— Тимур, я вот хотела уточнить, Раймонд тоже заражен Мирахом?

Он как-то вымучено промычал и уперся локтями в стол.

— Что-то он тебе ничего толком и не рассказал.

— Ему, кажется, стало нехорошо, поэтому нам пришлось прерваться.

— Понял… Ладно. Как я и говорил, его проблемы со здоровьем начались после извлечения капсулы. Его иммунитет сильно ослаб и, если можно так сказать, организм начал давать сбой. Изначально всё казалось безобидным, Раймонд только жаловался на постоянно холодные руки. Позже упомянул о боли в глазах и жжении, а ещё через несколько месяцев сказал, что его мучает регулярная мигрень и боли в суставах. Болезни, от которых человечество давно избавилось, поражали его одна за другой, пока в конечном итоге регулярные обострения уже хронических заболеваний с короткими периодами ремиссии не начали уничтожать здоровые ткани. Окончательно же Раймонда действительно добил Мирах, который одолел его мгновенно из-за слабого иммунитета.

— Какой кошмар… он страдал на протяжении стольких лет, и всё из-за меня!

— Глупости говоришь. Никто не знал, как отреагирует организм человека на повторное введение капсулы и к тому же, это было решение Раймонда.

С этими словами Тимур подошел ко мне, сел рядом и взял за руку:

— Не вини себя в том, в чем ты никоим образом не задействована. В тот момент у тебя не было даже права голоса. Раймонд сам сделал свой выбор.

— Но когда он его делал, то не знал, что произойдёт и какой ценой ему дастся это решение.

— Ценой твоей жизни. Сейчас она куда важнее его. Думаешь, верни время вспять, он поступит иначе? Ошибаешься.

— Жизнь каждого человека одинаково важна. Неправильно всё это… — я упёрлась локтями в колени и зарылась ладонями в свой волос. Мне казалось, что нужно только абстрагироваться от мира на несколько минут и какая-нибудь гениальная идея обязательно меня посетит. Но этого не произошло. Тогда я перевела взгляд на Тимура и спросила: — Я могу поговорить с Раймондом?

— Исключено, он сейчас в барокамере. Его кровяное давление продолжает оставаться ненормально высоким, как если бы организм всегда находился в активном состоянии. Раймонд постоянно в фазе бодрствования и не может погрузиться в глубокий восстанавливающий сон, поэтому вынужден делать инъекции «Обливиона» регулярно. Правда, даже они не помогают ему уснуть надолго. Зато в погоне за лекарством для нашего друга, мы смогли создать мощную аппаратуру, которая значительно уменьшает проявления Мираха. Пока Раймонд находится в барокамере, его организм борется с вирусом.

— Подожди… это сколько же лет он уже прибегает к её использованию?

— Ну, достаточно много. Это ещё одна из причин, почему тебе лучше не упоминать при Лии о ваших встречах. Он почти не выходит из комнаты, разве что сверить расчетные данные, и как бы Лия не пыталась до него достучаться — без толку. А вот с тобой он провёл много времени, даже на сервер вышел, это многое значит. Да и до сих пор она считает, что не он, а я проводил с тобой время благодаря роботу. В общем, она будет в ярости, так что лучше не подливать масла в огонь.

— Ладно, замяли. Я вот что хотела ещё сказать… — Тимур продолжал смотреть в мою сторону, а мне до сих пор не были известны его эмоции, от чего становилось ужасно неудобно. Отвернувшись, я глубоко вдохнула, набралась смелости и сказала: во-первых, могу ли я как-нибудь вам помочь, и, во-вторых, я согласна.

— Во-первых, нет, а во-вторых, с чем? — удивленно спросил он.

— Твоя тетрадь. Извини, что всунула нос, куда не следует, но я знаю про опыты, которые вы ставите над обреченным. Вам необходимо согласие? Так вот, я даю своё.

Он выдержал паузу, а потом звонко рассмеялся, что было для меня совершенно неожиданной и непонятной реакцией.

— Вообще, мы не проводим подобные опыты, это была идея Раймонда. У него было несколько вариантов, как извлечь капсулу, поэтому я отыскал людей, которым оставались считанные дни. И в связи с тем, что шанса на выживание у них не было, они согласились на эксперимент.

— Ну, так и я согласна. Что не так?

— Он для тебя это всё и сделал, но пока нет прогресса. Никто не возьмётся тебя оперировать… — он резко умолк.

— Что-то случилось?

— С ума сойти… — он приподнял руку, жестом приказывая помолчать. Его голова слегка наклонилась вбок, будто он хотел что-то лучше расслышать. — Ты везучая.

Я развела руки в стороны и нахмурилась:

— Конкретнее?

— Он пришёл в себя! — Тимур вскочил с дивана и чуть ли не побежал к двери.

— Кто?! Ты куда?!

— Подопытный №6! Он выжил!

— Стой! — я принялась впопыхах натягивать на себя комбинезон. Тимур вышел из комнаты. — Я тоже хочу с тобой!

Он меня уже не слышал. Быстро закрыв лицо шлемом, я выскочила следом.

За пределами комнаты всё так же стояла безмолвная тишина, которая нарушалась только нашими шагами. Мне едва удавалось поспевать за Тимуром, его шаг равнялся двум моим. Уже через минуту мне захотелось остановиться и отдышаться, в боку начало покалывать.

— Обязательно так спешить? — вымучено спросила я, надеясь, что он сбавит скорость.

— Сама увязалась, я не заставлял идти. Мы почти на месте.

Показательно фыркнув в ответ, я нарочито обогнала Тимура. Не оборачиваясь, с гордой осанкой, подошла к входной двери и уже готова была отдернуть ручку, но мужской голос меня остановил:

— Далеко собралась?

Я повернула голову вполоборота и уловила боковым зрением, что он замер в метре от меня.

— А разве мы не пойдём в другое крыло?

— Не в этот раз, — он приложил руку к стене.

Я подошла к Тимуру, пытаясь понять, что он пытается сделать. Тихий щелчок, подобно удару ногтя по ту сторону стены, прорезал слух. В эту же секунду стали появляться маленькие трещины, а вслед за ними образовался дверной проём. Возникшая дверь с пронзительным скрипом съехала в сторону, и теперь я могла рассмотреть узенький коридор.

— Впечатляет, — сделав шаг вперёд, я принялась рассматривать сырые стены. — И много здесь таких тайников?

— Четыре, но тебе ни к чему о них знать, — Тимур отодвинул меня в сторону и скрылся в густой темноте.

Немного помедлив, я вновь осмотрелась по сторонам. Стало нарастать такое угнетающее чувство страха, словно эти стены вот-вот оживут и поглотят меня в один щелчок. Мне не оставалось ничего, кроме как побежать вслед за Тимуром.

Там, вдали коридора, скрылась маленькая комната, которая была пропитана едким запахом лекарств. На кушетке сидел молодой незнакомый парень, вокруг которого расхаживала Лия. Она выразительно кашлянула, увидев меня, и спросила:

— Что она здесь делает? Марта теперь член команды или я что-то неправильно понимаю?

— Что-то неправильно понимаешь, — безразлично ответил Тимур и подошел к парню.

Я осталась в стороне, понимая, что это единственно верное решение. Таким образом я не вызывала агрессию у Лии и не надоедала Тимуру. Облокотившись о стену, мне пришлось наблюдать, как они бегали вокруг этого паренька, как что-то записывали в блокноты, брали несколько раз кровь и мазок слюны. Если б ещё понимать, что именно они делают… Эти двое отключили меня от своих костюмов, так что слышала я только их шаги, звон пробирок и как скрипит кушетка под незнакомцем. Он сидел, как манекен, лишь изредка моргая и покашливая. Такое чувство, словно он тоже не понимает, что происходит. Интересно, а он хотя бы осознает, что живой? В его глазах нет того естественного блеска, а лицо в маленьких тёмных пятнах. Я видела, как угасают другие люди. Много, очень много раз! Но этот парень имел такой вид, будто умер уже несколько раз за вечер, однако всё равно продолжает дышать.

Не знаю, сколько точно прошло времени, — два или три часа, — но мои ноги начали неметь, а спина частично изнывала от боли. Я даже пожалела, что решила уйти из своей комнаты ради этого нудного зрелища.

— Скажи, что мы ошибаемся, — наконец-то Лия привлекла моё внимание.

Сидя на стуле, Тимур немного отъехал в сторону и, сложив ладони в замок, опустил голову:

— Нет, проверили несколько раз. Всё верно.

Они замолчали, погруженные каждый в свои мысли. Тот парень до сих пор ничего не сказал!

— Раймонд… — неожиданно для себя произнесла я вслух, чем вызвала интерес ребят. — Его запах. Он где-то рядом.

Лия принялась опровергать мою догадку, объясняя, что он находится в глубоком сне, но не успела она договорить, как дверь отворилась, и в комнату действительно вошел Раймонд. Девушка тут же кинулась ему на шею, а я непроизвольно отвернулась. Не то, чтобы меня это задело, но как-то неприятно осознавать, что эти двое друг для друга куда больше, чем коллеги.

— С возвращением, — Тимур подошел к ним и протянул руку.

Краем глаза я видела, как Раймонд отстранился от Лии и пожал руку в ответ. Он повернулся ко мне:

— Рад снова тебя видеть, Марта.

Я лишь кивнула в знак приветствия, но и здесь Лия ухватилась за слово:

— Снова? Ты же практически не выходишь из своей комнаты вот уже больше года. Когда вы успели встретиться?

Он не ответил ей, только подошел к незнакомцу на кушетке и сел рядом:

— Здравствуй, Эрик. Как ты себя чувствуешь?

Только теперь он улыбнулся и повернул к нему голову:

— Хорошо, спасибо. Теперь мне ничего не угрожает?

— Не совсем так, — вмешался Тимур. — Раймонд, мы кое-что обнаружили…

— Я знаю, — он перебил друга. — Мы пробовали много способов остановить действие капсулы, даже такой банальный, как ампутацию руки, но один оставили без внимания. Всем известно, что Мирах будет сражаться за жизнь хозяина ровно столько, сколько ему это будет необходимо и уничтожит всё, что может навредить его размножению. Я рискнул и проверил, сможет ли он справиться с капсулой так, чтоб она не убила носителя.

— Ты заразил пациента?! — выкрикнула Лия. — Раймонд, это жестоко!

— Сколько у меня осталось на этот раз? — спросил Эрик.

— Не знаю, — Раймонд похлопал его по плечу и подошел к столу с пробирками. Разглядывая их, он продолжил: — Ты подписал документ, в котором дал согласие на любой эксперимент с твоим телом. Конечно, я тебе соболезную, ведь это очередное испытание, но в противном случае ты бы скончался ещё вчера. У нас есть технологии, которые способны продлить жизнь зараженных и мы усердно продолжаем искать вакцину.

— И что мы от этого имеем? — вмешался Тимур. — Ты же не станешь её…

— Ни в коем случае, — Раймонд не дал ему договорить. — Необходимо проверить антитела.

— И что потом? Зачем вообще столько хлопот? — спросила Лия. — Мы вмешиваемся туда, куда не положено. Хочешь потом расхлебывать последствия? Вверху не оставят ваши проделки без внимания.

— Ты действительно хочешь поговорить со мной о последствиях? — Голос Раймонда стал намного холоднее. Он резко повернулся в нашу сторону: — Почему же ты об этом не подумала, когда пошла наперекор Тимуру? Или когда попыталась убить Марту? А может тогда, когда привела ищеек к нашей зоне?!

— О чём ты говоришь? — удивился Тимур. — В каком смысле привела ищеек?

— В самом что ни есть прямом! — он перешел на крик. — Вы должны были меня разбудить, как только Эрик пришел в себя, и почему никто не реагирует на систему безопасности?!

— Никаких новых сигналов не поступало, — парировал Тимур. — Объясни, что произошло.

— Если без подробностей, то к нам в гости наведались друзья свыше. Они требуют выдать Марту, иначе наше учреждение благополучно прекратит своё существование. Глупо было бы отрицать, что она находится у нас, однако у них не было никаких документов, позволяющих вторгаться в «мёртвую зону» или доказательств, что Марта действительно находится здесь. Предполагаю, на получение разрешения у них уйдёт несколько часов, так что они ещё вернутся.

Лия подавила смех и посмотрела в мою сторону:

— У меня, конечно, есть предложение, но оно вам точно не понравится.

— Нет, мы не станем отдавать им Марту, — сухо ответил Тимур.

— Ну вот, я же говорила. — Лия опустилась на пол и вытянула ноги. Она лениво потянулась, а потом спросила: — Хорошо, какие есть идеи?

— Сейчас Марту необходимо отвести обратно в комнату. Лия, это сделаешь ты. — Раймонд обратился к Тимуру: — А мы с тобой тем временем подготовим один из тайников. Потом постараемся укрыть Марту там. Необходимо поспешить, я не уверен, но вдруг они нагрянут в ближайший час.

— Раймонд… — Тимур замялся. Он несколько секунд молчал, а потом неуверенно и едва слышно произнёс: — Я понимаю, что она играет важную роль для тебя, в том числе как стратегический объект. Мы все знаем, что если поймут, кто установил ей капсулу несколько лет назад, то это будет грандиозный скандал и наше предприятие понесёт суровое наказание, вот только если она умрёт раньше, чем попадёт в руки ищеек, лучше нам точно не будет.

— К чему ты клонишь?

— Для начала напомню, что Марте остались сутки, но если она умрёт здесь — мы будем вынуждены отдать её тело на экспертизу, где правда всплывёт в любом случае. Мы не успеем проверить антитела Эрика, бесполезно прятать Марту.

— Я помню о сроках, но если ничего не попытаться предпринять, тогда мы точно её потеряем.

— Ты потеряешь, — добавила Лия. — Для нас она не несёт особой ценности.

Мне стало неловко от этих слов. Вернее, я и так уже ненавидела себя, ведь столько людей пострадало из-за меня, а теперь необъятный стыд и апатия накрыли меня с головой. Хотелось заплакать, спрятаться от этого кошмара. Чувство бессилия было самым ужасным в эту секунду, ведь я не имела ни малейшего понятия, чем бы могла помочь.

— Давайте иначе, — голос Раймонда вернул меня в реальность. — Зарегистрируйте Эрика и выделите ему комнату. Марта пока что останется в этом помещении, здесь безопаснее. Я вернусь к себе и составлю дальнейший план действий. Нельзя рубить с плеча.

Лия фыркнула и, ничего не сказав, ушла.

— Кажется, она ещё долго будет злиться, — отозвался Тимур и принялся помогать Эрику подбирать комбинезон по размеру.

Раймонд цокнул:

— С ней будет отдельный разговор. В первую очередь, из-за своих амбиций она подставила всех нас.

— Будто твои действия были разумнее, — возмутился Тимур.

Я продолжала наблюдать за их спором в стороне, и только когда все успокоились, а в комнате остался только Раймонд, я смогла выдавить из себя жалкое подобие извинений.

— Ты всего лишь жертва обстоятельств, — он взял меня за руку. — У нас ещё есть в запасе время, ещё целый день! Я обязательно что-то придумаю, как делал это раньше.

В его голосе я ощущала отчаяние. Мне хотелось заключить его в объятия, сказать, что всё будет хорошо в любом случае, но я не могла, ведь сама в это не верила.

— Скоро вернусь, постарайся лишний раз ничего не трогать, — он отпустил мою руку и ушел.

Как бы я не хотела быть спокойной, но негативные эмоции брали верх. Так и оставшись около стены, лишь опустившись на пол, я просидела час, потом ещё один, и ещё один. Никто не возвращался и не подключался к моему костюму. Я была отрезана от всего мира. Постепенно становилось прохладнее, возможно, из-за отсутствия какого-либо движения. Резкая боль, полоснувшая руку, заставила начать обратный отсчет. Сутки… последние. Где же вы, ребята? Мне становится очень страшно.

20 часов до активации капсулы

Не знаю, сколько я просидела на полу в гордом одиночестве, среди смрада лекарств и застоявшейся в пробирках крови, но за это время уже успела переосмыслить всю свою жизнь. Куда было потрачено столько времени? Что я успела сделать? Значит ли моё существование хоть немного для этого мира…? Думаю, нет. Забавно, что люди резко начинают говорить про смысл жизни, только когда она подходит к концу. Что на счет тех, кто уже прочувствовал на себе риск умереть в мучениях, но обыграли систему и продолжают просто существовать? Почему же они не попытались хоть что-то изменить в этой никчемной реальности? Они поставили жизнь на паузу.

Я продолжаю сидеть и глупо втыкать в кушетку, где несколько часов назад сидел последний обреченный, которого мне удалось повстречать. Какой теперь он чувствует эту жизнь, когда ему грозит смерть только через несколько лет? Мне кажется, она для него осталась такой же бессмысленной, потому что теперь, оставшись здесь, он полностью изолирован от мира, основной набор, который наполнял его желание бороться, утрачен: никакой возможности побродить по городу, обняться с друзьями, посидеть в кругу семьи. Есть ли она у него? Страшно представить, что они испытывают сейчас. Он для них уже мертв.

Я продолжаю думать, и все эти мысли тяжелым грузом оседают в душе. Помнится, как очень давно Анита бежала навстречу по сочной траве. В её волосах играл ветер. Где-то за спиной звучал родительский смех, а в нос ударял приятный запах костра, на котором томились грибы с луком… Как же так получилось, что человечество, которое смогло побороть смертельные болезни, которое имеет свободный доступ выхода в космос, которое разработало такую невероятную вещь, как имитация реальности, всё ещё оставалось заложником некоего механизма, что так упорно внедрял свои правила, заставляя оставаться слепыми и бездушными? Ну нет, быть такого не может, есть ведь и такие, как Раймонд, как Тимур, как Лия. Они продолжают бороться, разрабатывают новые лекарства, ищут выход, которого нет. Значит, не всё в этом мире потеряно, и человек ещё что-то значит.

Кажется, у меня поднялось давление от этих бесполезных размышлений. В ушах появился шум, воздуха не хватало. Хотелось снять шлем, но нельзя. Я подошла к столу, заставленному пробирками. Пытаясь спасти обреченного, Раймонд уже убил его, заразив. Какие гарантии, что вакцину от Мираха удастся разработать в ближайшие года? Мой взгляд метнулся на дальний край стола. Там лежала тетрадь Тимура, в которой находились записи по поводу реакции организма человека. Он всё знал о своей работе, постоянно смешивал реагенты друг с другом, но всё это отразилось на нём. Представляю, как он злится раз за разом, не понимая, в чём его промах. Рядом лежали нераспакованные шприцы-пистолеты, какие-то бутыльки и закрытые пробирки с пометками. Я взяла одну из них, там было написано «Эрик». Не пришлось даже подносить её к носу, достаточно было лишь приоткрыть, и запах железа моментально пробился в нос. Ну и вонь… Беру вторую. Пометка — «Раймонд».

— Что ты делаешь? — голос Тимура застал врасплох.

Машинально прячу пробирку в карман комбинезона.

— Рассматриваю ваш научный столик, — пытаюсь говорить как можно спокойнее.

— Ничего не трогай, это не безопасно, — он подходит ко мне и начинает копошиться среди всех этих стекляшек.

Моё сердце замерло. Как объяснить, зачем я стырила кровь Раймонда? Сама не знаю. Просто испугалась. К счастью, Тимур не обнаружил пропажу. Он взял дневник и повернулся ко мне:

— Идём, я переведу тебя в другое укрытие.

— А где Раймонд и Лия?

— Они заняты.

И всё. Больше никакого объяснения. Что ж, спасибо и на этом. Тимур выходит из комнаты. Следую за ним, как заблудшая овца.

19 часов до активации капсулы

— Что ты делаешь? — спросила я, глядя на Тимура, который неустанно, стоя на коленях, рыскал по земле.

— Ищу, — сухо ответил он.

Очень уж сложно было представить, что он там ищет. Его ладонь лихорадочно металась с одной точки в другую, поднимая маленький столб пыли. И хотя шлем защищал от попадания неприятных крупинок в глаза, но я всё равно машинально задрала голову. Ни луны, ни настоящих звёзд. Искусственное небо, вечная ночь. Я оглянулась. Бетонные здания позади меня, без окон, с одной только металлической дверью. Там остались люди, которым недоступна даже такая ночь. Люди, которые навсегда спрятаны от мира за неприступным куполом. Они слепы, заперты в своём маленьком идеальном мире, где единственная цель — дожить до утра… которого им не суждено увидеть. Мне кажется, я такая же незрячая, как эти жители зоны. Вот только, они вынуждены быть таковыми, в то время как я слепа от рождения. Не буквально, конечно, нет, но… у них есть память. Им ведомо сияние звёзд, истинный блик луны, переливы росы под первыми лучами солнца. Они счастливые хотя бы потому, что сквозь боль способны трепетать о прекрасном прошлом, в то время как для меня блекло абсолютно всё. Мир одинаково прекрасен, и он же одинаково ужасен.

— Нашел, наконец-то!

Я поспешила сесть рядом, но прежде, чем что-то поняла, участок земли приподнялся. Совсем немного, может, на три сантиметра, но этого было достаточно, чтоб заметить люк. Тимур его ловко приподнял, и запах сырости тут же заполонил пространство вокруг.

— Это ещё что такое? — спросила я.

— Усыпальница. Катакомбы. Склеп. Называй, как твоей душе угодно.

В ужасе, я попятилась назад:

— Там что, находятся трупы?!

— Да. Первые зараженные. Мы наблюдаем за развитием Мираха после смерти хозяина.

— Какая мерзость! Погоди… — повернувшись к Тимуру, я замерла, не решаясь задать главный вопрос. Он тоже повернулся. — Ты же не хочешь меня там запереть?

Ответа не последовало, лишь многозначительное молчание. Тогда я стала нелепо отползать назад, повторяя:

— Нет же! Нет! Я не полезу к мертвецам!

Он схватил меня за руку, пытаясь подтянуть к себе:

— Да ты сама почти мертвец!

— Не хочу! — попытки вырваться были смехотворными. — А ну, пусти! Верни меня в лабораторию, сейчас же!

— Успокойся, что б тебя! — резкий рывок повалил меня целиком на землю. — Пойми же, здесь безопаснее всего!

— Ты не закроешь меня на своей ферме трупов!

Я оттолкнулась руками, стараясь подняться, но Тимур успел меня перехватить, и вот я уже была в его объятиях, как беззащитная жертва в лапах обезумевшего хищника. Он сжимал меня так крепко, что я едва смогла сделать вдох.

— Марта, с минуты на минуту к нам наведаются, — его голос был грубым, но спокойным. — Тебя не должны найти.

Громко выдохнув и дёрнув плечом, я пробубнила:

— Поняла, отпусти, больно же.

Его хватка ослабла. Он встал с земли и, протянув руку, помог мне подняться. Хорошо, что он не видел моего лица в этот момент, потому что я была до жути смущена и зла одновременно, и… мне нравилось нашего общение. Нравилось, как я задаю десятки вопросов, а он терпеливо объясняет; нравилось, что ему можно доверить тайну, и он будет хранить её, пока это возможно; нравилось, что он называет меня по имени, когда начинает злиться; нравилось, что я могу считать его другом.

18 часов до активации капсулы

Под землёй, как выяснилось, очень холодно. Теперь защитный костюм не казался таким уж неудобным, наоборот, я была рада находиться в нём. Идти вглубь не решилась, к тому же, странные разветвления не вызывали к себе доверия. Вообще, пребывать в столь мрачном месте не самое приятное занятие. На первом боковом ответвлении, которое я встретила по пути, были герметичные стальные двери. Под потолком — трубы. Радует лишь то, что мёртвых в начале пути нет. То есть, да, мне не привыкать смотреть, как кто-то умирает, но находиться с ними в одном помещении…брр, кровь в жилах стынет. Уверена, если остаться в этом месте надолго, психика будет сломана. Интересно, как ребята здесь ориентируются? Надеюсь, фонарик выдержит неблагоприятные условия.

Очки, которые оставил для меня Тимур, слабо завибрировали. Он сказал, что Раймонд свяжется при первой же возможности. Думала, она настанет не скоро. Что ж, снимать шлем ужасно не хочется, но придётся. Опускаюсь на пол и опираюсь о стену — до чего же она ледяная! Хочется верить, что я не останусь здесь надолго, тем самым разделив участь тех несчастных за дверями.

Подключаюсь к сети. Перед глазами появляется столь желанная цветная картинка: неяркий свет, который не вызывает боли, тёмные обои, коврик посреди комнаты и… мои портреты над столом? Так много рисунков… На душе, почему-то, так тяжело и нестерпимо болит. Провожу рукой по центральному портрету — он отличается от остальных. Кажется таким живым. Дивно смотреть на себя и не узнавать.

Раймонд неслышно подкрался сзади:

— Нравится?

По телу пошли мурашки, голос поломался:

— Очень.

— Мне хотелось запечатлеть детали. Всегда такая разная, но неизменно хороша. Тебя удобно рисовать, внешность врезается в память.

— Как бы прекрасны не были эти творения, но честно говоря, такая одержимость пугает.

— Раньше я и сам боялся этой одержимости, но в ней не было опасности для тебя, скорее, она угрожала мне. Уж больно смутными и волнующими были чувства и эмоции, но, знаешь, как говорят, мол, всякая одержимость сродни идее, и пройдёт она, и душа успокоится, но лишь когда человек её осуществит.

— Значит, тебя отпустило?

— Нет. Мне хочется верить, что я освободился, и что с твоим появлением жизнь только началась, но… — он тяжело вздохнул. — Ты оберегаешь ту боль, что внутри меня. Такое чувство, что вместе с капсулой тебе передали часть меня самого.

— И ты скучаешь по человеку, даже не зная его, — я подхватила его мысль. — И слепо готов за ним странствовать… вы дышите в унисон, и вам слов не надо, чтоб друг друга понять.

— Да, только грустно, что мы слишком дорого с тобой заплатили за эту глупую шутку родителей.

— У тебя нет их... рисунков? Я хочу знать, как выглядела моя мама.

Мрачное лицо Раймонда озарилось тёплой улыбкой. Он открыл ящичек стола, достал оттуда большую папку и протянул мне. Я не решалась открывать её, потому что всей душой желала хотя бы узнать черты лица столь родного мне человека, но боялась, будто глаза мамы, навеки застывшие на альбомном листе, будут осуждать и презирать меня. Боялась увидеть в них отражение фразы, по типу: «Я спасла тебя, но для чего? Ты же снова здесь. Чего стоила моя смерть, если ты пренебрегла своей жизнью?».

Раймонд забрал папку, невзначай прикоснувшись к моей кисти мизинцем.

- Я понимаю твои чувства, — едва слышно сказал он. — Мне тоже трудно смотреть на них.

- Какой она была?

- Доброй, смешной. Вспыльчивой. Но твоя мать всегда думала о других больше, чем о себе. Она бы гордилась тобой, Марта.

- Гордилась? — я саркастически просмеялась. — Чем же здесь гордится?

- Ты сильная и не сдаешься. Она была такой же.

Ещё одно слово и я буду готова закричать. Почему же так больно думать о человеке, который не принимал никакого участия в моей жизни?

— Знаю, тебе плохо. — Раймонд положил папку на стол и обнял меня. — И могу представить, насколько. Но ты со всем справишься. Понадобится время, чтобы всё принять, но сейчас необходимо взять себя в руки и не думать о плохом.

— Я не хочу признавать, что весь этот сумасброд происходит со мной наяву. Как мы позволили этому произойти? Почему ты умираешь, почему я умираю?

Моё горло сильно сжалось, и я больше не могла выдавить ни слова.

— Чего ты сейчас хочешь? — тихо спросил Раймонд. — У нас ещё есть время, я сделаю для тебя любую иллюзию.

— Выбраться отсюда. Сбросить оцепенение, забыться. Когда я ещё не встретила тебя, то есть, ну, настоящего тебя, был теплый вечер. Я думала о том, что мой человек где-то посреди улицы танцует под звуки гитары, и мне очень хотелось оказаться там, рядом с ним.

Раймонд усмехнулся. Я отстранилась от него и увидела, как на его лице появляется выражение крайней заинтересованности:

— Ещё что-то добавить хочешь?

— На твоё усмотрение.

— Хорошо, подожди пару минут.

Его силуэт замерцал и тут же исчез. Теперь, когда никому не видна моя слабость, я готова была посмотреть на маму. Мои руки потянулись к папке. Запах старых листов приятно отозвался на прикосновение к ним. Сначала были портреты Лии. Она выглядит такой счастливой и беззаботной. Интересно, в минуты какой радости он рисовал её? Представляю, как его пальцы скользят по листу, растушевывая тени, как грифель карандаша вырисовывает линии, как Лия сидит напротив и не подозревает, какие испытания скоро выпадут на их плечи. Конечно, эти события снесли её крышу с петель не меньше нашей.

Убираю её портрет в сторону и замираю, глядя на очередной рисунок. Вот она, моя мама. Такая молодая, такая красивая… На глазах появляются слёзы. Зажмуриваюсь, позволяя скатиться соленой струйке по щеке, и вновь, уже более внимательно, смотрю на её лицо. Да, она выглядит жизнерадостной, смотрит на меня из расстояния в шестнадцать с лишним лет. У неё настолько тёплая улыбка, что я перестаю чувствовать печаль, даже наоборот, она будто просит меня не отчаиваться. Но это всего лишь рисунок, верно? Фантазия Раймонда. Ничего сложного или изощренного. Просто рисунок.

— Ты готова? — его голос раздался за спиной.

Я закрыла папку и обернулась:

— Да, теперь готова.

15 часов до активации капсулы

Я прошла в дверь, ведущую из комнаты, но за ней оказался вовсе не коридор. Яркая вспышка и легкий порыв ветра, приятно скользнувший по моему лицу. От неожиданности подалась назад, но столкнулась с Раймондом. Он придержал меня, помогая восстановить равновесие, и лишь тогда я позволила себе открыть глаза. Где я? Что происходит? Передо мной невысокое ограждение, а за ним необъятная пропасть. Настолько огромная и мрачная, что кружится голова!

— На небо, — шепот Раймонда коснулся моих ушей. — Смотри вверх.

Невероятной россыпью, на пылающем от лунного света небе, одна за другой загорались мелкие звёздочки. Дыхание замирало. Воздух дрожал в нежной истоме. Хотелось стать мотыльком и полететь вверх, забывая обо всех земных причудах, но неприятные мысли больно кольнули в груди:

— Послушай, Раймонд, здесь ведь время течёт намного быстрее. Вдруг мы нужны Тимуру или Лие?

— Не думай об этом, не сейчас, — он прикоснулся подбородком к моей макушке. — Задержись в этом мгновении ещё немного, побудь здесь, со мной, запомни всё в деталях. Никого не зови в нашу ночь, не позволяй заботам отнять у нас эти минуты.

— Такое чувство, что ты прощаешься со мной.

Он обнял меня. Я чувствовала его тяжелое дыхание, вибрацию от голоса, учащенный стук сердца.

— Просто запомни меня.

— Раймонд? — я повернулась к нему. — Не пугай меня.

Он вымучено улыбнулся:

— Я знаю, как остановить капсулу.

— Знаешь…? — мой голос задрожал. — Значит, ты сможешь помочь?

— Смогу.

Чарующая, чувственная мелодия окутала нас своим эхом. Звук исходил откуда-то из пропасти.

— Прости, некогда было вдаваться в детали, пришлось добавить звук гитары без гитариста, — он протянул руку. — Потанцуй со мной, мой соулмейт.

Я только кивнула в ответ и подала руку. Почему-то в области груди всё изнывало, болело. Голова кружилась. Мир поник. Что-то было не так, но я никак не могла понять, что именно. Внутри меня словно бушевали волны, брызгами волнения разлетаясь по алым морям в моих венах, заставляя сердце работать быстрее. Раймонд неотрывно смотрел в мои глаза, а я всё пыталась прочесть их послание, но тщетно. Он держал меня в своих объятиях так крепко, словно боясь, что я исчезну, словно наступит рассвет, прогоняя иллюзорную ночь, и я, подобно иллюзии, растаю вместе с ней в дымчатых лучах солнца.

— Мне тревожно, — призналась я. — Сегодня как-то всё иначе.

— Сегодня все звёзды сошли на нет.

— То есть? — я испуганно отстранилась, пытаясь понять, о чём он. — В каком смысле? Что произошло?

Раймонд протянул ладонь к моему лицу и замер в считанных сантиметрах от него. Я закрыла глаза, словно ощущая это касание, но уже через мгновение он и вправду прикоснулся. Его холодные пальцы бережно скользнули по моему лбу вниз, касаясь ресниц и щек. Слух прорезали чужие голоса — скрипучие, шипящие.

— Кто это? — спросила я, открыв глаза.

Но он не ответил, лишь сделал шаг назад. За его спиной появились тёмные силуэты.

— Раймонд, мы знаем, что сделал твой отец, — сказал один из них. — Где Марта?

— Ты же понимаешь, что если ты не с нами — значит против нас, — подхватил второй. — Или вы отдаёте её сейчас же, или мы сравняем это место с землёй.

И теперь я поняла — они уже давно в зоне. Ищейки. Они пришли.

— Ты не здесь, ты с ними… — прошептала я. — Ты создал эту иллюзию, чтоб отвлечь меня!

— Я ни за что тебя не подставлю, — твёрдо ответил он.

Прозвучало неубедительно.

Я не знала, как разорвать связь с сервером, который выстроил Раймонд, но понимала, что оставаться в искусственном мире больше нельзя. Можно ли умереть в реальности, если умереть на сервере? Это была безумная идея, но…

Зажмурив глаза, я выдохнула и, резко развернувшись, не давая Раймонду время на осознание происходящего, побежала в сторону пропасти. Мне лишь удалось услышать, как он выкрикнул моё имя, но я уже была в невесомости. Эта тьма обвила меня, пустота под ногами пронзила каждую клеточку тела. Говорят, чувство полёта опьяняет, но все умалчивают о том, насколько мучительно падение.

10 часов до активации капсулы

Теперь я знаю, что смерть в виртуальном мире грозит потерей сознания в реальном. Сколько я так просидела? Час, два? Ладно, не имеет значения. За мной скоро придут, ребята не станут меня прикрывать. Десятки…нет! Сотни жизней в обмен на одну. Из двух зол выбирают меньшее, и я должна принять этот факт. Господи, как же больно! Ощупываю рёбра — вроде всё на месте, но что ж они так изнывают?! Встаю на ноги. В глазах темнеет. Нет, всё же я ошиблась — смерть в виртуальности имеет свои последствия. Стало невероятно холодно. Такое чувство, что температура перешагнула за минус. Действительно, вместе с горячим воздухом выдыхаю пар. Не стоило выбирать сырые стены в качестве опоры. У входа раздаётся скрип. Кто-то открыл люк? Ну уж нет, не дождётесь, я не сдамся так просто.

Из последних сил встаю на ноги и бегу что есть мочи в самую глубь катакомб, оставив фонарь. От одной мысли, что ребята могли меня предать, ток идёт по телу. Не могу смириться с этим! Понимаю, что необходимо выйти к ним, позволить ищейкам забрать меня, но не могу! Инстинкт самосохранения никто не отменял. Постоянные разветвления. Всегда бегу направо, чтоб не заблудиться. Металлические двери тяжелые, но без замков. Нервничаю. Казалось, стены сужаются, а где-то там, в темноте, прячется что-то ужасное. Но продолжаю двигаться уверенно. Позади, мерещатся звуки. И от этого становится ещё поганей. Ядовитый укол в области капсулы сбивает с ритма. Вскрикиваю. Спотыкаюсь. Падаю. Невыносимый скрежет в голове, будто внутри роятся насекомые, вызывает дикую боль. Пытаюсь снять шлем, но в темноте не понимаю, где эти чертовы защелки!

— Марта…- голос Тимура пробивается в шлеме сквозь шум. — Марта… Ты слышишь меня?

— Да, я тебя слышу! Мне больно! Мне ужасно больно! — судорожно всхлипываю.

Такое чувство, что внутри меня пылает пожар. Я горю, черт возьми, я действительно горю! Начинает тошнить.

— Где ты? — впервые слышу в голосе Тимура волнение. — В какую сторону ты побежала?

— Всегда направо… — пропадают силы, даже говорить становится сложно. — Не понимаю… Это капсула, она начала действовать! Почему так рано, Тимур?!

Снова шум. Не слышу ответа, да и он уже неважен. Внутренний пожар сменяется резким холодом. Меня разрывает от боли. В попытках её заглушить хочется царапать себя, резать, сделать хоть что-нибудь, чтоб подавить эти мучения. Дрожащими руками делаю последние попытки расстегнуть шлем. Лишние движения провоцируют усиление неприятных ощущений, но вот последняя защелка слетает, и я скидываю с себя эту обузу, жадно заглатывая гнилой воздух. Тело сковывают судороги. Я больше не могу контролировать свои движения. Едва слышные шаги доносятся до моего сознания.

— Раймонд, я нашел! — выкрикивает Тимур.

Ну нет, только не он! Оставьте меня в этих катакомбах, я не хочу, чтоб кто-то видел, как я извиваюсь в предсмертных конвульсиях! Чувствую, как меня поднимают с холодного пола. Даже обычное касание сейчас невыносимо болезненно. Пытаюсь прохрипеть хотя бы слово, но вместо голоса вырывается пена.

— Ну и зачем ты прыгнула?! — кричит Раймонд. — Ты же повредила капсулу, ускорила процесс!

Нет сил возмущаться. Нет сил даже дышать. Глаза закрываются.

Час до активации капсулы

— Раздень её! — требует Раймонд.

Пытаюсь уловить нить происходящего. По лицу стекает предсмертный пот. Из носа сочится кровь. В глазах появляется шум. Картинка плывёт.

— Времени в обрез, ей осталось совсем немного, — голос Тимура пробивается слабым отголоском в сознании.

— Нет, слишком рано!

Сильный толчок в грудь и очередной поток крови фонтаном выплескивается со рта. Резкий укол в области сердца вынуждает меня распахнуть глаза, жгучая боль охватывает всё тело.

— Раймонд, у неё здесь, в кармане, твоя кровь...

— Что? Как она у неё оказалась?

— Наверное, взяла в лаборатории. Мы могли бы попробовать… то, что ты сделал с Эриком.

— Нет, это невозможно. У Эрика было больше времени, вирус не успеет остановить капсулу.

— Надо же, всё оказалось куда проще, — раздался скрипучий голос, принадлежавший одному из тех силуэтов около обрыва. — Мы подождем, пока система сделает своё дело, а после заберём труп.

— Не дождётесь, — прошипел Раймонд. Он стал похлопывать меня по лицу. — Не отключайся, слышишь? Сейчас нельзя, укол скоро подействует, тебе станет немного легче. Пожалуйста, Марта, продержись пару минут, мы замедлили капсулу.

30 минут до активации капсулы

Температура тела нормализовалась. Легче не стало, но появилась возможность свободно дышать. Под головой ощущалось что-то мягкое. Открываю глаза.

— Раймонд? — задыхаясь, всё же выговариваю его имя.

Его лицо склоняется надо мной, мужская рука скользит по щеке:

— Не так всё должно было быть, Марта.

— Мне так жаль.

— Мне тоже, очень.

— Она пришла в себя? — незнакомец ехидно смеётся. — Так даже лучше. Мы забираем её.

— Нет, — Тимур преграждает ему путь, — она ведь ещё жива!

— Тем лучше, успеем её доставить к месту ещё теплой.

Он отталкивает Тимура в сторону одним толчком и быстрым шагом идёт к нам. Раймонд говорит как можно быстрее:

— У меня был план, я нашел способ замедлить капсулу, внедрив Мирах и сделав его мене опасным для твоей жизни. Ты была бы заражена, но выиграла бы времени больше, чем любой из нас.

Я попыталась улыбнуться:

— Это уже неважно.

— Да, но у меня так же был план на случай, если это не сработает.

Грубая рука хватает меня и поднимает на ноги. Пытаюсь устоять, но падаю на плечо незнакомца.

— Эй, Марта, — голос Раймонда заставляет меня обернуться. — Я уже говорил, что был рад познакомиться с тобой?

И прежде, чем я успеваю ответить, он мгновенно срывает с себя шлем. Тихий щелчок. Резкая, режущая боль. Едва слышно вскрикиваю. На моём предплечье появляется метка. И только на секунду лицо Раймонда расплывается в улыбке, а уже в следующую он замертво падает на землю, и тень его улыбки навсегда исчезает.

Шокированная, вырываюсь из хватки незнакомца и бегу к бездыханному телу.

— Раймонд! — падаю рядом с ним.

Тормошу его, кричу — но все это ни к чему. Он никак не реагирует. Из его шеи вытекает маленькая струйка крови. Я приподняла его голову, обняла, как грудного ребенка, и стала реветь навзрыд. Хотелось рвать волосы, кричать во всё горло, биться головой о стену! Я не могла поверить, что его больше нет со мной.

— Вы больше не можете забрать Марту, — спокойно произнёс Тимур, подойдя к ищейке. — У вас нет права забирать человека без повода из мёртвой зоны, это вне вашей компетенции.

Он не ответил. Я не видела его лица, не видела эмоций. Лишь слышала, как отдаляются шаги.

— Ты знал, — едва слышно произнесла я, обращаясь к Тимуру. — Ты всё знал.

— Да, — он сел рядом. — Раймонд предупреждал, что планирует сделать в случае неудачи с вакциной.

— Почему же ты позволил ему убить себя?

— Потому что жизнь — единственная неизлечимая болезнь, от которой он страдал, и смерть была его лекарством.

По моим щекам стекают слёзы. Зелёная трава больше не вызывает восторга. Багровая кровь не воняет железом, а блики звёзд не вызывают волнительный трепет.

Но мне по-прежнему интересно, что же нас ждёт там, в конце пути, когда стук сердца будет заглушен? Сырая земля и черви или огонь и прах, летающий по миру?

Мы живём в 2357 году, когда у человека давно есть свободных выход в космос, когда он избавился от всех болезней, что забирали миллионы драгоценных жизней. От всех, кроме одной — от себя.