Соулмейт (джен)

Что такое смерть? Полная остановка биологических и физиологических процессов жизнедеятельности организма. Что нас ждёт там, в конце пути, когда стук сердца будет заглушен? Сырая земля и черви? Или огонь и прах, летающий по миру? Как-то слишком мрачно.

Мы живём в 2357 году, но что изменилось? Ещё три века назад люди могли только мечтать об усовершенствованных летающих автомобилях, предполагали, что роботы станут неотъемлемой частью человечества, люди летели на Марс, в надежде его колонизировать. Но что получилось в итоге? Роботы оказались недешевым удовольствием, к тому же, они далеки от идеала. Летающие автомобили действительно хороши, они успешно функционируют, однако мне кажутся обычными уменьшенными моделями старых вертолётов. Да и постоянная необходимость отправляться в аэропорт, чтобы взлететь, значительно влияет на использование данного транспорта. А вот космос… он всё ещё необъятный и пугающий. Нам удалось сделать Марс благоприятным местом для будущего человечества, но всё же переселяться туда пока что рано.

Казалось бы — мы превзошли самих себя! Человечество продолжает стремительно развиваться, вот только с приходом столь совершенных технологий появилась новая угроза.

Как только на свет появляется очередной младенец, в его тело сразу же вживляют что-то вроде капсулы, которая убивает нас в шестнадцать лет…если не выполним одно простое условие. Мы должны отыскать соулмейта. Проще говоря, родственную душу.

Если честно, я не знаю и даже не понимаю, с какой целью это было создано. Возможно, кому-то нравится наблюдать за нами. А, может, есть более благородная цель, скажем, к примеру, предотвращение перенаселения. Человечество давно пользуется вакцинами, которые предотвращают множество вирусов, к тому же, рак и СПИД больше не смертельны. Но, как показывает статистика, на смену одной пандемии всегда придёт другая. В наше время существует только одна смертельная болезнь. Мы называем её просто Мирах-2285. Красиво, правда? Как кратная звезда в созвездии Андромеды. Приблизительно в 7 угловых минутах находится галактика NGC 404, именно это вписывают в медицинскую карту при обнаружении болезни. Галактику называют Призраком Мираха, и неспроста это является коротким обозначением неизлечимого недуга. Насколько мне известно, это не земная болячка, однако, передаётся она через кровь. Человек, подобно призраку, не подозревает, что заражен. Он может быть носителем долгие годы. Вирус имеет свойство влиять на клетки, организм далеко не сразу понимает, что происходит что-то неладное, а потому не спешит вступать в борьбу. Но как только наступает нужный момент, первые симптомы не заставляют себя долго ждать. Сначала могут легко ломаться ногти, — согласитесь, кто станет обращать внимание на подобные мелочи, — а позже на расческе остаётся всё больше волос. Местами на теле человека образуется что-то похожее на синяк, и только спустя несколько месяцев он переходит в язву, которая неустанно кровоточит и чешется. Примерно ещё через пару месяцев появятся учащенные приступы рвоты, а после к ним добавятся кровавые выделения. Человек медленно будет гнить изнутри. Думаю, вы слышали про зомбирующий гриб, который превращает муравьев в послушных зомби. В случае с Мирахом, продолжает происходить что-то подобное. Вирус настолько всасывается в организм, что начинает пожирать клетки, превращая человека в съедобную корочку, ведь его тело уже не просто покрыто язвами, оно один сплошной черствый сухарь, из которого временами сочится гной. К сожалению, наши технологии еще не способны побороть эту болезнь, мы лишь научились продлевать мучения бедолаг, пичкая их всякой всякую гадостью и пытаясь пробить кожаный доспех иглами. Самое ужасное, что человек продолжает так жить на протяжении нескольких лет, изнемогая от боли, а его разум полноценно функционирует, пока однажды Мирах не решит прервать мучения жертвы.

Да, это единственная болезнь, способная убить человека, и в связи с тем, что различные чрезвычайные происшествия ужасно справляются с зачисткой человечества, было принято ввести капсулы смерти. Условие кажется действительно очень простым, но везением одарён далеко не каждый. И я вхожу в число этих несчастных.

Через девять дней мне исполнится роковые шестнадцать. Я всё ещё не нашла своего человека. Страшно представить, что меня ждёт. Приходилось видеть сотни подростков, которые бились в агонии посреди улицы. Их губы белели за считанные секунды, со рта сочилась тягучая пена, тело покрывалось багровыми пятнами, а глазные яблоки просто заливались кровью. Несчастные погибали в страшных мучениях, так что многие, боясь подобной участи, прерывают своё существование самостоятельно. Не смею их осуждать, ведь моё время почти истекло, и я прекрасно их понимаю.

Как мне объяснили ещё в детстве, не бывает такой ситуации, чтоб у кого-то не было соулмейта. Но вполне возможен такой конфуз, что твой человек родится за день до решающего дня. И это никак не мешает системе продолжать функционировать. Что же произойдёт, если двое не встретятся? Всё просто: один умирает, второй продолжает жить, а его предназначением автоматически становится другой человек. Не знаю, какой смысл вникать в эту технологию, если повлиять на неё никак невозможно.

— Эй, Марта, — мягкая рука сестры прикасается к моей, заставляя вернуться в реальность. Я перевожу взгляд с окна, смотря куда-то прямо перед собой. — Ты сама не своя. И прекрати возить этой ложечкой по кругу, уже черт знает какой раз!

Опускаю глаза на полуостывший кофе. Пенки давно уже нет.

— Марта… — сестра поглаживает мою кисть пальцами. — Я волнуюсь.

В ушах появляется резкий звон, который сменяется такой же внезапной тишиной, только звяканье вилок об тарелки слышны, да и те ужасной болью отзываются в висках. Решаюсь посмотреть на сестру. Кажется, словно она замерла, застыла во времени. Её зелёные прядки волос постепенно приобретают серые тона, зелень глаз меркнет, а следом за ней и салатный комбинезон. Видимо, всё становится совсем плохо. Срываюсь с места и выбегаю на улицу. Вокруг — безжизненный город, дымчатая листва и ненавистное блеклое солнце. Единственный цвет, который я могла видеть, исчез. Обычно, у таких одиночек, как я, цветовая гамма постепенно начинает исчезать за год до рокового дня. Мы называем это «тревожный звоночек», который не даёт забыть о предстоящем кошмаре. Если же человеку удаётся встретить соулмейта в этом промежутке — цвета моментально возвращаются, а на месте капсулы образуется отметка в виде креста. Но каковы шансы у меня…?

— Марта, что б тебя! — сестра выбегает из кафе и резким движением разворачивает к себе лицом. — Прекрати меня пугать! Подожди...ты плачешь?

Попытка сокрыть слёзы оборачивается провалом:

— Анита, стало хуже. Теперь всё в одном цвете.

— Нет, нет, нет! — она ухватила меня ладонями за щеки и прижалась лбом к моему лбу. Голос стал заметно дрожать: — мы найдём его, ты мне веришь?!

— Конечно, но мы ведь обе понимаем, что это почти невозможно.

— Нельзя сдаваться, время ещё есть!

— Анита… ты сама не знаешь, кто был твоим человеком, но при этом надеешься отыскать моего.

— Неважно! Главное — заметить, даже знакомиться необязательно! Мы можем быть точно уверены в том, что твой соулмейт где-то рядом, таковы правила системы!

— Да, родиться мог в соседнем городе или даже в нашем, но никто не отменяет тот факт, что люди могут переехать или банально путешествовать.

— Не нагнетай! Ещё есть возможность получить подсказку.

— Центр помощи обреченным даёт её в предпоследний день. Иголка в стоге сена. Ладно, спасибо за поддержку, — натягиваю на лицо фальшивую улыбку, лишь бы сестра не впадала в большее отчаяние. — Дай мне немного времени, хочу побыть одной.

— Я не оставлю тебя сейчас.

— Всё в порядке, правда. Это лучшее, что ты можешь сделать.

Анита крепко обняла меня и нехотя отстранилась:

— Обещай, что не будешь гулять допоздна.

— Конечно.

— Хорошо. Тогда, до вечера?

Я кивнула в ответ и побрела прочь. Ненавижу этот город. Да, в общем-то, не только этот. Все нормальные люди с рождения видят цвета, я же из тех, кто с дефектом. Мой цвет с рождения — зелёный. Всё, что меня окружает, вот уже почти шестнадцать лет, ни разу не стало темнее или светлее серого. Такое, к сожалению, случается, и называется очень просто — врачебная ошибка. Неудачно введенная капсула. Моя семья старалась окружить меня всеми оттенками зелёного, лишь бы немного облегчить бессмысленное существование. Так, каждые выходные, мы выбирались за город и проводили весь день в объятиях листвы, наслаждаясь густой кроной деревьев и сочной травой. Мне очень полюбилась та полянка, где было потрачено столько дней, так что каждый раз, когда опустошенность накрывала с головой, я возвращалась к этой святыне. И, собственно, сейчас я снова иду туда.

Заходишь в метро, садишься на синюю ветку, проезжаешь три остановки, пересаживаешься на зелёную ветку, потом ещё две остановки и выходишь в город. Мне пришлось заучивать все названия станций, чтоб не путаться, но я так часто уходила в себя, что нашла способ запомнить ветки попроще: вправо, три остановки, снова вправо, прямо, а там с левой стороны должна быть зелёная ветка. После — пройти пару кварталов, миновать перекрёсток с изогнутым деревом, дойти до картинной галереи, а после прошмыгнуть по узкой тропинке. Если больше никуда не сворачивать — прибудешь к полянке за пять минут.

Что ж, я на месте. Еще несколько часов назад, сокрытая от людских глаз поляна в ядовито-зелёных тонах подарила бы мне неописуемый восторг и долгожданное умиротворение, но сейчас…. Зачем вообще пришла? Какая-то призрачная надежда дрожала на струнах души, будто бы эта святыня осталась нетронутой злой реальностью, но как же я ошиблась. Убедившись, что система отняла у меня самое сокровенное, моё тело безнадёжно плюхнулось на прогретую солнцем землю. Ничего интересного. Закрываю глаза — черный. Открываю — серый. Снова черный, и опять серый. Может, вздремнуть часок другой? Вот бы хоть один цветной сон, хотя бы на минуточку…. Но нет. Вздыхаю и жмурюсь. Кажется, устала от монотонной гаммы. Когда мне казалось, что начинаю погружаться в сон, откуда не возьмись, прямо надо мной, раздался мужской голос:

— Ты чего разлеглась? Не видишь что ли? Вон, тучи собираются. Уверен, вот-вот ливанёт.

Нехотя открываю глаза и вижу, как молодой человек сидит на корточках, склонившись над моим лицом.

— Уйди.

— Промокнешь ведь, потом станет холодно. Далеко живешь?

Закрываю глаза и молчу. Парень ложится рядом.

— Меня, кстати, Тимур зовут. — Даже не собираюсь ему отвечать, но он никак не замолкает: — Ты не особо общительная или это просто день не задался?

Наконец, не выдерживаю и сажусь, скрестив ноги:

— Послушай, Тимур, я специально пришла сюда, чтоб побыть немного в тишине. Иди, куда шел, хорошо?

— Так я тоже сюда шел, — он поворачивает ко мне голову и улыбается.

Откуда же в тебе столько дружелюбия? — мелькает в голове, а вслух произношу:

— Вот ляг тогда на несколько метров дальше и отстань от меня.

К моему удивлению, он так и сделал. Довольная, вновь опускаюсь на спину, но тут же вскрикиваю от неожиданности. На моё тело безжалостно капает ледяная вода!

— А я говорил, что ливанёт, — самодовольно отвечает Тимур.

— Как ты можешь продолжать лежать?! Дождь ведь усиливается!

— Ты приходишь сюда, чтоб полежать в тишине под тёплым солнцем, а я прихожу, чтоб насладиться непогодой. Мы разные.

— Сумасшедший… — бормочу себе под нос и, скрестив руки, дабы хоть немного согреться, решаю вернуться домой.

— Так ты далеко живешь? — Тимур поднимается с земли. — Передавали, дождь будет долгим. Промокнешь до ниточки.

— Ничего, как-нибудь переживу.

— Мой дом недалеко, сразу возле дороги. Можешь переждать, если хочешь.

— Спасибо, но нет. Не хватало ещё нарваться на приключения с незнакомцем.

— Как раз будет повод познакомиться.

Мотаю головой в ответ и без лишних слов тороплюсь уйти от непонятого паренька. Странно, сколько раз приходили с родными, никогда никого здесь не было. Непогоду он, видите ли, любит. Чудак какой-то. В дождь всегда серо! Этот цвет истошный! Едва не зацепившись о бугорок в земле, выхожу к дороге и уверенно перехожу на другую сторону, как вдруг из-за угла вылетает автомобиль. Успеваю лишь закрыть глаза, прежде чем осознать происходящее. Тонна грубого металла проскальзывает мимо, подобно молнии, а я едва могу нормально дышать, пока не ощущаю боль в области локтя.

— Ауч! — оборачиваюсь. — Тимур?! Как ты здесь так быстро оказался?

— Не быстрее тебя. Действительно стало холодать, тоже решил пойти домой. А ты вообще не смотришь на светофор, да?

Поднимаю взгляд на единственный кружочек, цвет которого разобрать не в моих силах:

— Просто задумалась.

— Ага, — с показным безразличием отвечает парень и начинает переходить дорогу.

Уверенно следую за ним.

— Кстати, спасибо.

— Пожалуйста, — он поворачивается ко мне с улыбкой, но тут же его взгляд замирает на уровне моей грудной клетки: — Кому-то стоит носить бюстгальтер под белые майки.

— В смысле? — опускаю голову и понимаю, о чём он говорит. К моему телу прилегает буквально прозрачная тряпочка, а я, краснея от стыда, только и могу, что прикрывать грудь руками. — Да, всё-таки стоило посмотреть прогноз погоды.

Тимур снимает с себя футболку и протягивает мне:

— Если действительно собираешься идти домой, лучше надень это. Но моё предложение погреться всё ещё в силе.

Прикладывая мужскую вещь к телу, осматриваюсь по сторонам, в надежде избежать косых взглядов, но, к счастью, на улице только мы вдвоём.

— Где, говоришь, ты живёшь?

— Да вот, — он кивает на впередистоящее здание, — сразу на первом этаже.

— Ладно, идём.

Тимур насмешливо хмыкнул в ответ и подошел к домофону, который тут же считал его лицо, и дверь подъезда отворилась. С долей сомнения, я задержалась у входа, но гром, который в эту секунду разразил небеса, моментально заставил меня передумать.

Сложно было сказать, в насколько уютную квартиру я попала, но в ней было достаточно комфортно, ведь не смотря на маленькие габариты, минимальное количество мебелей не мешали восприятию. Тимур отвёл меня в соседнюю комнату и начал рыться в шкафу:

— Можешь пока раздеваться, я сейчас что-нибудь тебе найду.

— И всё же, подожду, когда выйдешь.

Он обернулся и приподнял бровь:

— Сколько тебе, пятнадцать?

Я кивнула.

— Можешь выдохнуть, ты меня мало интересуешь.

— Почему это звучит так обидно? Тебе самому сколько? Семнадцать, восемнадцать?

— Двадцать пять.

— Сколько?! — от удивления мои ноги пошатнулись. — Да ты выглядишь, как подросток!

— Сочту за комплимент. — Он вынул из шкафа шорты, очередную футболку и протянул мне: — переодевайся, пока заварю чай.

Проводив Тимура взглядом, я закрыла дверь в комнату и принялась стягивать мокрую одежду, попутно изучая глазами комнату. Одна кровать, письменный стол, на котором нет ни техники, ни книг или тетрадей, вообще ничего. Окрашенные стены, голый пол. Напротив входных дверей, наверное, уборная, если соседняя комната — это кухня. Значит, живёт один. Так пусто… Интересно, чем увлекается? Любопытство вынуждало заглянуть в ящички стола, но сочла это наглостью, так что пришлось усмирить желание покопаться в чужих вещах.

— Я всё, — выкрикиваю, поправляя футболку.

Дверь открывается. Тимур с улыбкой протягивает руки, ожидая, когда я передам ему влажную одежду. Зачем-то складываю её и отдаю. Какое-то странное чувство, похожее на неловкость, вгоняет меня в жар.

— У тебя покраснели щёки, — он будто нарочито растягивает эту фразу, а после окидывает меня с ног до головы удовлетворенным взглядом. — Ну, ты погляди, как хорошо на тебе села моя одежда.

— Это потому что у тебя комплектация подростка!

— А вот теперь звучит обидно.

Он разворачивается и уходит на кухню. Следую за ним. Стоя в дверном проеме, наблюдаю, как он стряхивает мои вещи и вешает их на сушилку.

— Чего застряла? Проходи.

Покорно вхожу и занимаю первый увиденный стул. Тимур проверяет заварку, ставит на стол чашки и наполняет их:

— Так как тебя зовут?

— Марта, — уже не колеблясь, отвечаю.

— Марта… — он повторяет моё имя, растягивая гласные. На его лице вновь сияет улыбка. — Красивое имя.

— Почему ты всегда улыбаешься?

Он кинул на меня такой взгляд, словно я задала самый глупый вопрос в мире.

— А почему нет? Тебе неприятно?

— Нет, что ты, — от собственной глупости начинаю теребить кончики волос, — у тебя очень симпатичная улыбка. Просто это немного странно.

— Мне нравится дарить людям своё настроение, а оно у меня, как видишь, хорошее. Надеюсь, у тебя теперь тоже.

— Безусловно, — подтягиваю к себе чашку и спешу сделать глоток, чтоб не взболтнуть очередную ерунду.

— Марта… — он садится напротив, подпирает ладоней лицо и бесстыже начинает меня разглядывать. — Расскажи о себе, Марта.

— А что ты хочешь узнать?

— Всё! Чем увлекаешься, о чём мечтаешь, какие планы на будущее?

— Зачем такие подробности?

— Просто любопытство.

— В этом мы похожи, — делаю очередной глоток. — Моё любопытство не знает границ. Честно говоря, меня так и норовило полазить в твоих ящичках. Ты живешь один, да?

— Ага, уже как года три.

— А где твоя семья?

Улыбка с лица Тимура моментально исчезла.

— Прости, — шепчу едва слышно и уже давлюсь чаем.

— Да нет, ничего страшного. Они погибли. На работе.

Он не стал вдаваться в подробности, а я не решилась расспрашивать.

— Ящички, говоришь, интересовали… — он постукал пальцами по столу и поднялся. — Идём, покажу.

Я отставила кружку и пошла за Тимуром. Не знаю почему, но меня так заинтересовала тайна пустого стола, что я просто не могла отказать себе в таком удовольствии. И вот, первый ящичек медленно отодвигается, а у меня перехватывает дыхание. Там лежало множество кистей для рисования!

— Можно? — протягиваю руку к одной из них. Тимур кивает, и я с восхищением осматриваю инструмент. — Обалдеть! Это же кисть из верхней части хвоста сибирской белки, я права?

— В точку!

— С ума сойти! Их ведь уже почти не достать! Где ты их купил?

— Не покупал, мне подарили.

— Восхитительно! Мех белки отлично удерживает влагу!

— Нравится? Забирай.

— Что?! — вскрикиваю от удивления. — Ты серьезно?

— Совершенно. Мне, как видишь, есть чем рисовать.

— У меня такое чувство, будто ты долго следил за мной, изучил мои хобби и заманил в эту ловушку.

— Всё может быть.

— Эй, — делаю шаг назад, — это же шутка, да? Не смешно, если что.

— Марта, учти, ты сама согласилась прийти ко мне.

В груди нарастает тревога. Когда его рука потянулась ко мне, я согнулась, как испуганная зверушка, но он лишь потрепал меня по макушке:

— Не переживай, я не маньяк. Открываем следующие?

Я настороженно закивала. Во втором были чистые листы, а в третьем он хранил рисунки. Должна сказать, что они были идеальны! Я и сама рисую, но только карандашом, ведь так точно не прогадаешь, но моя несбывшаяся мечта рисовать красками так и остаётся мечтой.

— У тебя нет мольберта, — заметила я.

— Отдал другу, теперь рисую на обычных листах.

— С чего вдруг такая щедрость?

Тимур пожал плечами:

— Я ведь говорил, что нравится дарить людям хорошее настроение.

Мимолётно кидаю взгляд на окно.

— Кажется, дождь прошел. Не так уж и долго.

— Твои вещи не высохли, можешь пока остаться в моих.

— Получается, у нас будет повод для встречи.

— Получается, что да.

Впервые за этот день я ответила на его слова встречной улыбкой.

— Тебя провести домой?

— Нет, спасибо.

— Точно не будешь снова кидаться под машину?

— Это была случайность! Здесь мне дорогу переходить не надо, доеду на метро, а там, через подземный переход и всё, домой по тротуару.

— Как знаешь.

— Так что на счёт кисти, я могу её забрать?

— Конечно, бери.

Я знала, что никогда не смогу ею воспользоваться, но это согревало мне душу.

— Ты вещи будешь забирать сейчас, или пусть высохнут, а я потом при встрече отдам?

— Пусть высохнут, — я направилась к дверям. — Было приятно познакомиться, Тимур.

— Взаимно, Марта.

— Увидимся завтра?

— Снова на поляне?

— У картинной галереи.

— В котором часу?

— В обед.

— Хорошо, тогда я буду ждать тебя завтра, в обед, у галереи.

Он так забавно повторил это, словно боясь забыть.

— До завтра, Тимур.

Он помахал мне рукой, и я вышла наружу.

Странный выдался денёк. Кто знал, что мой самый худший день может быть не таким уж и плохим? Я потеряла единственный цвет, но, кажется, обрела друга. Пока спускалась в метро, всё думала о том, как бы сказать ему, что нам нельзя привязываться друг к другу. Вот так подружимся, а что потом? Будем идти по улице, как вдруг меня схватит агония, и я буду захлебываться пеной? Фу, мерзость. Может, Анита права, и не стоит так быстро опускать руки?

Сажусь рядом с пожилой женщиной, которая постукивает тростью. Наблюдаю. Интересно, а как она встретила своего соулмейта? Начинаю рассматривать остальных людей. Есть ли среди них такие, как я? А такие, как Анита? Много ли людей знакомы со своими родственными душами, или всё это превратилось в обычную гонку на выживание, лишь бы просто случайно наткнуться глазами на нужного незнакомца?

Моя остановка. Думать больше не хочется. Иду домой, смотря себе под ноги. И как я собираюсь увидеть своего человека, если всегда смотрю вниз? Может, я уже несколько раз прошла мимо него? Может быть…

Добираюсь домой быстро. С порога попадаю в крепкие объятия мамы, лицо которой опухло, словно после пьянки. Смотрю на Аниту. Злюсь. Она в ответ пожимает плечами. Всё ясно, проболталась маме. Час пришлось её успокаивать, мол, я жива и здорова, ещё два — выслушивала, что меня очень любят, а еще через час пришел папа, и мама прожужжала ему все уши о моей потере цвета. Самое интересное, что все были настолько заняты страданиями, что даже не заметили на мне чужую одежду! Не очень-то приятно осознавать, что тебя хоронят заживо. Надо будет что-то придумать.