Волчья тень (гет)

.

Столица Терравирис была зловещим местом. Поколения Тирионов тратили огромные деньги, чтобы сделать её светлой и радостной, но сырая болотистая местность поглощала все без остатка: и деньги, и здоровье жителей. Рейнхилл был чуть ли не самым мрачным городом королевства, радующим глаз только в редкие солнечные дни. Крепость стояла на слиянии рек: быстрой и юркой Королевской и полноводной, мощной Латы — могилы для многих и многих ведьм. Над городом висела печать смерти, и никакие яркие площади и веселые праздники не могли этого изменить.

Едва у Элайв выдалось время, свободное от поручений госпожи Фелиции, она отправилась в город. Она знала, куда нужно идти, как знали это все ведьмы страны.

Главная площадь Рейнхилла с ратушей и большим рынком притягивала толпы людей. Огромная башня, которую не смог бы себе позволить ни один другой город королевства, возвышалась над муравьиной возней местных жителей. Четыре раза в сутки хитроумные часы мелодично звенели над столицей, заставляя приезжих задирать головы и озираться.

Когда Элайв была здесь впервые, это чудо застало её врасплох, и она провела не меньше часа, глазея на гладкий, как поднос, полночно-синий овал, по которому медленно двигались стрелки, а еще кружились солнце и луна. Теперь она уже знала, что это такое, но все же снова замерла, глядя наверх. Говорили, что часы только выглядят волшебными, а на самом деле работают на каком-то хитром механизме, в котором нет ни капли магии. Не очень-то в это верилось, но будь часы заколдованы, их бы не повесили всем на обозрение. В Терравирис гордились отсутствием волшебства.

Засмотревшуюся на диковинку Элайв что-то толкнуло в спину.

— Дорогу!

Крепкий мужчина вез на тележке хворост, и ей пришлось посторониться, чтобы пропустить его. Площадь жила своей жизнью, которая не затухала ни днем, ни ночью.

Напротив ратуши стоял большой рынок. Чего тут только не было: овощи и фрукты из южных графств, яркие ткани и ленты, доставляемые на кораблях, даже коровы и курицы в деревянных клетях. Но Элайв шла не за покупками. От рынка нужно было свернуть в узкую боковую улочку, едва заметную за пышным разноцветием торговых рядов.

Именно там находилось место, куда стремилась каждая ведьма, оказавшаяся в столице, — таверна “Чаша и коготь“. На скрипучей вывеске художник изобразил богато изукрашенную камнями чашу, которую держала волчья лапа. В Терравирис все еще не было запрещено молиться Матери, и уж за вывеску с её символами точно не наказывали. Только женщины, которые собирались здесь, были отмечены не самой богиней, а её дочерью, Мудрой.

Впрочем, на первый взгляд таверна ничем не привлекала внимания. Разве что мужчины заходили сюда гораздо реже, чем в другие питейные заведения округи. Их не выгоняли, не отказывались обслуживать, но почему-то второй раз они здесь не появлялись. Задерживались лишь положившие глаз на кого-то из местных посетительниц… Но им уже вряд ли кто-то поможет.

И почему сюда не заглядывали охотники? Почему они до сих пор не закрыли этот притон колдовства, расположенный в самом центре столицы? Ходили разные слухи, один невероятнее другого, но большинство считали, что щедрую часть выручки хозяйка отдает городской страже.

Элайв была здесь прежде, но давно, до Уилфреда. Она пришла сюда в поисках крова и защиты. Об этой таверне ей рассказывала еще Мара, и добилась того, чтобы маленькая Эл крепко запомнила, куда идти и к кому обратиться. Правда, в тот раз она натворила тут дел, и, возможно, Клара, хозяйка этого заведения, больше не захочет её видеть...

Внутри царил обычный для таких мест полумрак. Не успели глаза Элайв привыкнуть, как она услышала оглушительное:

— Эл! Вот так сюрприз! Явилась!

Она вздрогнула, но голос узнала. Клара! Не выгонит ли?

— Здравствуй! А я… Сразу к тебе.

— Очень рада! — Клара сгребла её в охапку белыми полными руками. Рыжие кудри защекотали нос, но это было приятно. От хозяйки пахло какой-то сдобной выпечкой. — Ну, рассказывай! Надолго ты к нам?

Вроде бы не сердится, как будто и не было ничего. Ну и пусть. Так даже лучше.

Клара отвела Эл в сторону и усадила за стол.

— Наверное, ненадолго. Еще не знаю. Я теперь живу в Белом мече.

— Да ладно! — Клара хлопнула себя по бокам, выбив из них столб то ли пыли, то ли муки. — И как это вышло?

— Я поступила на службу к одной южанке. Она приехала на королевскую свадьбу. И потом уеду вместе с ней на юг.

— Бросаешь нас, значит. Понимаю.

— Нет, я не…

— Все правильно, девочка. Здесь тебе ловить нечего, — она лукаво улыбнулась. — Дай-ка угадаю. Наставницу ищешь?

Элайв часто закивала:

— Да, да. Ты же всех знаешь, может, посоветуешь кого? Кто бы помог освоиться там, на новом месте, ну и научил…

— А Мара чем тебе плоха?

Элайв стыдливо опустила голову:

— Ты с ней виделась?

— Виделась. И еще увижусь. И про тебя расскажу, даже не сомневайся.

— Она сердится на меня?

— Нет, но… Хоть расскажи, где ты пропадала все это время? Всем интересно, ради чего ты её бросила. Или кого.

Элайв покраснела еще сильнее. Она никогда не думала о своем побеге как о предательстве. Нет, просто пришло время, а Мара этого не понимала.

— Ты и сама все знаешь, — ответила она, упрямо тряхнув головой.

Клара расцвела широкой улыбкой:

— И где он?

— Не знаю. И вообще это не важно!

Клара понимающе кивнула, пряча глаза. Она что, смеется?!

— Я выучусь и стану отличной ведьмой! И никто мне не будет нужен, понятно?

Хозяйка неодобрительно хмыкнула:

— Станешь, если не будешь так орать.

— Ой, прости, — Эл понизила голос и заглянула Кларе в глаза. — Так ты мне поможешь?

— А разве я когда-то тебе отказывала? Дочь Ариадны никогда не услышит от меня слова “нет“. Но учти, — Клара жестом остановила поток благодарностей, — Мара и правда лучшая. Я знаю, как она тебя воспитывала и чего добилась, и это… Мало кто на такое способен.

— Мара сама сказала, что не возьмет меня в ученицы. Я спрашивала.

— Да?.. Ну, это все меняет. Мне нужно время, чтобы узнать, кто сейчас готов стать наставницей. А твой дар… Скажу честно, немного найдется охотниц с ним возиться.

— Я понимаю. Но время еще есть.

— Хорошо, придешь через недельку, перед отъездом. А пока поешь, дитя. Он тебя вообще не кормил, что ли?

Она махнула рукой, подзывая кого-то, и через минуту перед Эл стояла плошка с наваристой рыбной похлебкой. Дымок пах травами и обещал такую вкуснятину, что одним запахом уже можно было насытиться.

— Ешь. Хорош супец?

— Очень вкусно!

— А тут, представляешь, принесли мне как-то рыбу. Большую, зубастую, живую ещё... Ведро такое здоровое, она там плещется и поглядывает на меня одним глазом, будто все понимает.

Элайв с трудом оторвалась от плошки:

— А кто принёс?

— Паренёк какой-то... И зовут его странно, не по-нашему. Я не запомнила. И вот говорит он мне: “Купи щуку, она волшебная“. Я и спрашиваю, что же в ней такого особенного? А он усмехнулся так хитро, мол, желания она исполняет. Только заклинание надо сказать, все сделает. Я не поверила, конечно. Постоянно какую-то муть пытаются толкнуть, не впервой. Ещё костистая такая, только на уху и пойдет.

— Ох, ты же не… — Элайв с сожалением посмотрела на полупустую тарелку.

— Да нет! — рассмеялась Клара. — То давно было, осенью еще.

Элайв с облегчением продолжила есть.

— А вдруг та щука и правда волшебная? Надо было проверить.

— Да я и проверила... Говорю, прикажи ей, чтобы у меня вся посуда в таверне стала чистой. Он что-то в ведро пошептал на своём языке, глядь — и правда, чашки, миски, все как новое. Аж скрипит. Вот только у тех, кто в тот момент ел, тоже стало чисто.

— И что же, купила?

— Нет, конечно. Попыталась заклинание выучить, а там такие слова — язык сломаешь. Ну и цену он заломил... Может, кто и купил, не знаю. Вон у соседей вечно ни гроша, а дом себе справили — будь здоров. Наверное, рыба подарила.

Когда ложка заскребла по дну тарелки, Клара мягко усмехнулась:

— Быстро ты справилась. Знаешь… Заглядывай почаще. Покормлю тебя, да и вообще, — она задумчиво посмотрела в окно. — Столько лет прошло, а я все ещё скучаю по твоей матери.

Элайв почувствовала себя виноватой.

— Да я… Я буду приходить. Обязательно. Только… Я же…

— Что такое?

— Ну, помнишь, в прошлый раз я… Я не хотела! Правда не хотела!

Клара заговорщически улыбнулась:

— Совесть мучает?

— Я же не знала…

— Идем-ка со мной.

Ловко пробираясь между столов, Клара направилась куда-то за стойку. Что сейчас будет? Ведьмы не должны враждовать и тем более вредить друг другу, это запрещают законы Мудрой! Правда, что бывает с нарушительницами, Элайв не знала, наверняка что-то ужасное! Но ведь она виновата, и за это придется ответить. Так будет честно.

Хозяйка подвела её к небольшому котелку, подвешенному в углу задней комнаты.

— Вот, смотри.

Элайв замерла в нерешительности. Зачем заглядывать в котел? Это и есть наказание?

— Да хватит дрожать, заяц! — Клара всплеснула руками, уже почти сердясь. — Ну! Некогда мне тут с тобой!

Задержав дыхание, Элайв заглянула внутрь. Из котла на неё смотрели два голубых глаза. Увидев девушку, они сощурились.

— Ч-ч-что это?!

— Агата, которую ты окатила. Совсем-то она не помрет, не такова наша старушка. Вот увидишь, еще тебя переживет. Не сегодня завтра разговаривать начнет.

— К-как? Почему?

— Проклятье на ней такое. Вот, — Клара сунула ей в руки какую-то кружку. — Налей в котел.

Элайв смотрела на хозяйку, ничего не понимая.

— Там эль, она его любит. Давай, налей, может она тебя и простит.

В котле что-то довольно забулькало. Неужели Агата и вправду все слышит и понимает? Дрожащей рукой Элайв медленно вылила содержимое кружки в котел. Глаза зажмурились от удовольствия. Чуден мир твой, Мудрая!

* * *

Зима в Рейнхилле была совсем не такой, как в лесу, откуда Эл выбралась совсем недавно. Городской камень будто впитывал в себя часть холода, оставляя жителям лишь сырой и влажный воздух и бесконечную серость. Снег здесь шел редко, а если и выпадал, то быстро таял.

Интересно, каков же тогда Флориссант, если даже северная столица так смягчает суровую зиму? Должно быть, там снег не выпадает вообще…

Элайв очень надеялась увидеть Ферлиберт и его города сама. Совсем скоро все закончится, и южане поедут домой, а она вместе с ними.

— Скорей бы уже вернуться домой! — томно вздохнула Софи, накручивая на палец рыжий локон. — Ты когда-нибудь была на юге?

Софи сидела в кресле госпожи Фелиции, любуясь собственным отражением. Элайв усмехнулась тому, как созвучны их мысли и подняла голову, поймав взгляд Софи в зеркале.

— Нет. А что, хорошо там?

— Уж получше, чем в Терравирис, — усмехнулась камеристка. — Кажется, здесь совсем не бывает праздников. Ты видела, в каком состоянии платья у дам? Да они их лет пять из сундука не доставали! У нас наряды не залеживаются…

— Тебе-то что за радость? Разве слугам не все равно, чем там заняты господа?

Софи оглянулась, яростно сверкнув глазами:

— Слугам, может, и все равно, только я благородного рода! Если хочешь знать, мои предки уже находились при дворе, когда про Тренцо ещё никто и не слышал!

— Почему же тогда ты служишь у Фелиции, а не наоборот?

— Последние лет сто нам не очень везло, — вздохнула она, понурив плечи. — А Фелиция и её родичи просто оказались достаточно пронырливыми, чтобы влезть в королевскую семью. Честно говоря, никто так и не понял, почему принц Бертран выбрал именно её. — Софи наклонилась вперед, понизив голос: — Говорят даже, что она приворожила принца, но это, конечно, только слухи! Никто бы не посмел обмануть королеву, да и не получилось бы…

— Почему?

— Ты что, вообще ничего о Фернеолах не знаешь?

Элайв раздраженно повела плечами. Откуда? Соседнее государство далеко, да и Мара о королевской семье то ли ничего не знала, то ли не считала нужным рассказывать.

Софи усмехнулась:

— Я думала, у вас детей ведьмами пугают.

— Может, и пугают. Фернеолы-то тут при чем?

— Так ведь королева Маргарита и есть ведьма! Самая главная и самая сильная, понимаешь? Она это и не скрывает. А зачем? Пусть боятся.

— И как? Правда боятся?

— Сыновей точно никто не посмеет околдовать. Если она узнает… У нас тоже казнят ведьм. Только за другое.

Вот так новости! Эл собиралась на юг, чтобы оказаться в безопасности, а получается, что никакой безопасности и нет? Нигде?

— Часто казнят? — спросила она, теребя кольцо на пальце.

— Не чаще, чем остальных. Если закон нарушишь, какая разница, ведьма ты или нет. Будут судить.

Это немного успокаивало, но все же… Может, и не стоит торопиться в чужую страну? Надо посоветоваться с Кларой.

— Тебе-то нечего бояться, — располагающе улыбнулась Софи. — Тебя и здесь не трогают, а у нас тем более. Если будешь верно служить, госпожа тебя никому в обиду не даст.

— А ты? Тебя она не дает в обиду?

Она рассмеялась, будто Эл сказала что-то глупое:

— Попробовала бы она… — Софи поднялась, все еще улыбаясь. — Вот что. Приберись здесь, госпожа скоро вернется. Если спросит про меня, скажи, что я у швеи, заберу платье.

Эл оставалось только кивнуть. Кажется, Софи на самом деле и не собиралась работать, но какая разница? Элайв ей точно не сторож.

Уборка комнаты не заняла много времени, все и так было в порядке. Подушки лежали на своих местах, занавеси красиво струились с балок, прикрывая ложе от сквозняка, а пыли здесь почти не водилось.

Только назойливое жужжание действовало на нервы. Откуда здесь посреди зимы взялась муха? Впрочем, комнату так жарко топят, что она могла и проснуться от спячки. Следуя за звуком, Элайв обнаружила её на стене. Огромное зелёное тело отливало жёлтым и голубым, а крылья своим размахом сделали бы честь иной стрекозе. Насекомое не очень-то раздражало, а вот госпоже наверняка не понравится. Она вообще не питала тёплых чувств ни к чему живому. Но если кошек и собак Фелиция ещё могла стерпеть, то мыши и пауки просто выводили её из себя.

Делать нечего, придётся эту красавицу ловить. Только как?.. Зря погоняв муху метлой от одной стены к другой, Элайв быстро поняла, что это бесполезно. Приманить её? Говорят, они любят все сладкое.

В кувшине оставалось немного медового вина. Она вылила его в глиняный кубок и поставила на стол. Муху пришлось подогнать в нужном направлении, но все же, то ли по совпадению, то ли почуяв пряную сладость, она повелась на приманку и заползла по стенке внутрь. Элайв накинула сверху полотенце. Нужно было бы выйти из комнаты и выпустить добычу, но она не успела.

— Ах, Берти, скорей бы домой! Ты не слышал, отъезд уже назначен?

* * *

На Фелицию явно кто-то навёл порчу. Странно, что это произошло именно на севере, но как ещё объяснить её поведение? Будущая сеньора Фернеол с самого утра не отпускала от себя Бертрана ни на шаг. То ей было плохо, то ей было скучно, и спасти её мог только благородный рыцарь. А разве сыщется при этом варварском дворе кто-то благороднее, отважнее, прекраснее… И так далее, и без конца.

Бертран слушал вполуха, стараясь не думать о том, что ему предстоит сносить подобное ежедневно. В глубине души он до сих пор не верил, что однажды придётся действительно жениться на Фелиции. Это не могло быть правдой. Лучше уж вернуться к жрецам Владыки и покаяться, разбив лоб о каменный пол. Его же примут обратно, если он поклянется на крови? Священной крови потомков первых королей! Это же должно стоить хоть чего-то?

А Фелиция продолжала болтать. Что-то о Катрионе и северном короле. Ох, боги милосердные, какая же скука… Шум ветра и то интересней.

Наконец они добрались до её покоев. Отличный повод оставить Фелицию одну. Он распахнул перед ней дверь, пропуская вперёд, и уже открыл рот, чтобы попрощаться, но она громко вздохнула:

— Ах, Берти, скорей бы домой! Ты не слышал, отъезд уже назначен?

— Нет, но если ты так страдаешь, я спрошу…

— Страдаю ли я? Страдаю? Неужели у тебя еще есть сомнения?.. — она встретилась взглядом со служанкой, прибиравшей комнату. — Элиза? А ты что здесь делаешь?

— Навожу порядок, миледи. Но если позволите, я уже…

— Нет! Останься.

Бертран удовлетворённо кивнул, опускаясь в кресло. Всё правильно, не только же ему мучиться, пусть и эта девчонка поработает.

Он посмотрел на служанку повнимательней. Фелиция что-то рассказывала о ней… Кажется, местная. Оно и видно, тощая и серая, как и все они. Фелиция совсем другая, хоть есть на что взглянуть. Впрочем, толку-то от этого…

— Налей нам вина, Элиза!

— Да, миледи.

Фелиция нетерпеливо остановила её:

— И куда ты пошла? Вот же кубок, у тебя в руках!

— Я налью вам другого.

— Постой! — она схватила девчонку за руку. — Ты что, пила моё вино?

— Нет, миледи, я никогда…

— Глаз да глаз за этими слугами! Я же вижу, что ты врешь!

Фелиция дёрнула кубок на себя и служанке пришлось отпустить. Девушка была в ужасе и ждала, кажется, что в тот же миг сам Тёмный сойдёт на землю. Фелиция сделала глоток, а потом вдруг с визгом выронила кубок на пол, и он разлетелся осколками во все стороны. Бертран вскочил на ноги и… Владыка милосердный! Только бы не рассмеяться! Только бы…

Фелиция кричала, бешено размахивала руками, а у её лица летала огромная муха, королева среди мух! Он взглянул на служанку: конечно, она уничтожена, она не знает, куда себя деть, но... Добрый всеблагой! Почему он сам не додумался до подобной шутки? Как жаль, что здесь нет Дорана, надо будет непременно ему рассказать!

— Ты хотела, чтобы она укусила меня за лицо! Ты все это подстроила! — визжала Фелиция, и вот это Бертран был готов слушать целую вечность. — Убирайся! Вон из замка! И чтобы я больше никогда тебя не видела!

Пожалуй, он слишком залюбовался этой сценой. Надо спасать несчастную, такой талант не должен пропасть!

— Милая, — кажется, он впервые за день искренне хотел сказать своей невесте что-то хорошее, — все в порядке. Муха летала здесь ещё когда мы вошли, я заметил. Её привлекло сладкое вино.

Девушка посмотрела на него с теплотой и благодарностью. Вот это взгляд! Нет, он поторопился, назвав её серой. Огромные зелёные глаза просто сверкали.

Фелиция схватила его за руку, и он с трудом отвернулся.

— Мой принц, я так переволновалась сегодня… Этот холодный замок, неприветливая страна, нерадивые слуги… Останьтесь со мной ненадолго, это меня утешит, — она обернулась к служанке. — А ты убирайся! Потом поговорим, не хочу тебя видеть.

* * *

Элайв всегда казалось, что работа слуг — задача совсем нехитрая. Принеси-подай, да еще постарайся ничего не сломать и не разбить. Всего-то.

Несколько лет она жила в замке своей люмины, и ей частенько приходилось помогать кухарке или горничным. Когда хозяйка возвращалась, и все начинали работать с удвоенным рвением, Эл не без удовольствия отмечала, что получает замечания реже остальных. Но сейчас все было совсем иначе.

Элайв жалась к стене пиршественного зала, надеясь затеряться среди прочих слуг. Софи прислуживала госпоже, а ей, новенькой, велели наблюдать и учиться. Ничего серьезного ей пока не доверяли, и Эл была этому только рада. Нет, она прекрасно умела и подать ужин, и исполнить поручение, но в присутствии благородных господ у неё начинали мелко дрожать руки, а мысли убегали из головы все до единой.

Высокий потолок терялся в темноте так, будто его и вовсе не было. Стены завесили шелковыми флагами, которые искрились синим и золотым в неверном пламени свечей и фонарей. Впрочем, их блеск не мог затмить золотых одеяний гостей.

На вечер были приглашены, казалось, самые знатные люди королевства. Богатые ткани, названия которых Элайв не могла и предположить, изящная вышивка, камни, сложные рукава, воротники, прически… Все это сливалось в сплошной круговорот роскоши, на который было больно смотреть. С тоской вспоминала она свой родной дом, бедный замок, в котором жила с люминой, даже ту полуземлянку, из которой ушла несколько дней назад… Самое маленькое колечко с пальца Фелиции стоило дороже, чем все это, вместе взятое. Холодный пот выступал от одной мысли, среди каких людей она оказалась.

Не веря своим глазам, Элайв смотрела на королей Терравирис и Ферлиберт, восседавших во главе стола. Ричард Тирион на правах хозяина занимал высокий резной трон. Он казался холодным и властным, как, впрочем, и полагается государю суровой северной страны. По правую руку от него восседал Генрих Фернеол. Его золотые волосы сливались с золотым же одеянием, хоть и были едва тронуты сединой. Короля Ферлиберт нельзя было упрекнуть в скованности, но ему будто бы было немного неловко. Все его внимание занимало расположение приборов на столе: он то и дело перекладывал ложки и ножи, переставлял свой кубок.

Эл старалась держаться за спиной хозяйки: Фелиция оказалась между женихом и его сестрой, принцессой Катрионой. Отсюда все было прекрасно видно, но сама Элайв оставалась незамеченной. Это было очень кстати, казалось, что её вот-вот выставят за дверь, ведь какое право она имела находиться тут? Она сама, и все, что она видела и знала до того, как попала в королевский замок, было лишь пылью на сапогах собравшихся здесь. Надоедливой и вездесущей пылью, с которой приходилось мириться, но от которой никуда не деться.

Воздуха не хватало, хотя в зале было свежо и даже прохладно. Когда она посмотрела на столы слева от Тириона, дышать стало совсем тяжело. Лорд Блэксворд, главный охотник Терравирис и королевский лекарь, брезгливо ковырял ножом содержимое своей тарелки. О, как много она слышала о нем и о его подручных! Темный, сошедший на землю, был бы добрее к ведьмам, чем этот человек. Именно он выносил приговор, и на его руках кровь сотен её сестер. Говорят, у него звериный нюх! А что, если он почувствует, что сюда пробралась ведьма? Что тогда будет! Но нет, он тихо разговаривает с королем, пьет вино и даже улыбается… Как будто такой человек способен что-то чувствовать!

Следом за ним сидели графы и графини, владетели земель Терравирис. Они не блестели золотом, как южане, — север предпочитает холодное серебро, — но выглядели не менее ошеломительно. Плотные бархаты, тяжелые драпировки… Только одна дама выделялась среди них своей скромностью: её черное платье не было бедным, но на фоне прочих звучало длинной низкой нотой среди кричащего многоголосья.

— Элиза! Эл!

Она и забыла, каким именем назвалась, и откликнулась, только когда Софи дернула её за рукав.

— Что?

— Где ты витаешь? Дай полотенце!

Элайв бросилась к маленькому столику для слуг. Полотенце нашлось быстро, и спустя пару мгновений Софи уже подавала его Фелиции.

Вытирая руки, та ворковала над принцессой:

— Вы не мерзнете, ваше высочество? Тут такие ужасные сквозняки!

Катриона не успела ответить. Король Терравирис поднялся на ноги, и все затихли.

— Господа! Наши дорогие гости! Вы прекрасно знаете, что случится завтра, но я не могу не сказать об этом снова и во всеуслышание. Завтра на закате будет дана клятва, которая все изменит. Я долго и безуспешно искал женщину, которая могла бы стать королевой нашей страны и моей женой. И теперь я обрел её в прекраснейшей из девушек, — он перевел мягкий взгляд на принцессу, и она зарумянилась под его взором. Король поднял кубок. — За Катриону Фернеол!

— За Катриону Фернеол! — хором грянули гости, поднялся шум, звон, кто-то смеялся.

Только дама в черном не притронулась ни к вину, ни к еде.

Когда стало чуть тише, Генрих Фернеол повернулся к королю Тириону:

— Как быстро все меняется, не правда ли? Несколько лет назад никто и подумать не мог, что мы все соберемся здесь по такому радостному поводу.

— Рано или поздно это должно было случиться. Такие крупные государства как наши не могут враждовать вечно.

— Мы с вами войдем в историю, дорогой Ричард, и потомки еще долго будут помнить этот день.

— Несомненно. Каждому из нас пришлось в чем-то уступить, но, — он рассмеялся, погладив свой гладко выбритый подбородок, — мир и благоденствие стоят того.

Генрих с улыбкой кивнул:

— Мы тоже принесли некоторые жертвы на этот алтарь.

Ричард отхлебнул вина и ответил, криво улыбнувшись:

— Отказ от магии и ложных богов на церемонии… Это более приобретение, чем жертва.

Над столом повисла тревожная тишина. Голос королевы Маргариты Фернеол прозвучал сухо и властно:

— Не вам судить о наших богах, ваше величество. Кроме того, мы не отказывались от обряда вручения их даров.

Лицо короля Тириона превратилось в каменную маску. Люди вокруг боялись вздохнуть.

— Мне казалось, мы достигли соглашения. Никакой магии ни на вручении, ни на свадьбе.

— Магии не будет, — кивнула Маргарита. — Но дары богов для жениха и невесты… Без них наши соглашения недействительны.

В зале воцарилась такая густая и вязкая тишина, что стало слышно, как скрипит бархат колета принца Эдварда, когда он сжимает и разжимает кулаки. За спиной Фелиции Бертран протянул руку сестре, и она схватилась за неё, аж пальцы побелели.

— Ричард, — прервал молчание Генрих Фернеол, — мы чтем Владыку так же, как и вы. Мы чтем Матерь. Но на новом этапе жизни нашей дочери нужна защита всех богов, и она её получит.

Король молчал, а остальные не смели и глаз поднять.

— Свадьба в декаду Темного… Мы уступили вам, позволив это отступление от обычаев, и тем сильнее мы будем настаивать на строгом соблюдении обряда.

Вдруг зазвучал громкий и сильный голос:

— Король Терравирис никогда не делает того, что считает неправильным. Он чтит традиции своей страны и верно следует им.

Все обернулись на говорившую: это была та самая дама в трауре. Боги милосердные, ей-то что?

Король Ричард даже не поднял головы, но вместо него тихо и вкрадчиво заговорил лорд Блэксворд:

— Герцогиня Эстер, безусловно, права, однако сегодня мы говорим о традициях двух стран. Его величество уважает обычаи Ферлиберт, но… — он развел руками. — В обоих королевствах невеста переходит из своей семьи в семью мужа, принимая новые правила. Разве не так должно произойти и в нашем случае?

Королева Маргарита отвернулась, поджав губы, а её супруг смотрел прямо перед собой, мрачно прищурившись.

— Мы признаем Воина и Доброго сыновьями Владыки, — наконец ответил Ричард. — Но Мудрая…

— Матери дорог каждый из её детей, — перебила Маргарита Фернеол. — И вы не посмеете…

Король Генрих взял её за руку.

— Каково ваше решение? — глухо спросил он.

— Магии на нашей земле не будет никогда, — Тирион ни на кого не смотрел и говорил тихо, но голос его был слышен каждому. — Мы примем подарки от Воина, Доброго и… От матери невесты, королевы Маргариты.

По залу прокатился облегченный вздох. Блэксворд вскочил на ноги:

— Да здравствует мудрейший и милостивейший из королей! Слава Ричарду Тириону!

— Слава! — закричали северяне, вскакивая с мест. Южане последовали их примеру, впрочем, с гораздо меньшим рвением. Принц Эдвард так и не взялся за свой кубок.

В поднявшейся суматохе Элайв успела заметить, что герцогиня Эстер вышла из-за стола и быстро покинула зал.