Моя девочка (гет)

Разум Марго после того разговора, когда она-все таки добрела до дома и рухнула на кровать — словно покинул тело и теперь она воспринимали все происходящее будто со стороны. Вещи, события и разговоры происходили вовсе не с ней, а с какой-то другой Марго Ковалевой, быть может, героиней сериала, быть может, персонажем книги.

Она продолжала чисто машинально ходить в школу; писать конспекты; кивать в ответ на вопросы, или наоборот — качать головой из стороны в сторону; переходить дорогу на зеленый и стоять на красный; щелкать каналы на телевизоре в поисках того, что можно посмотреть, коротая бесконечные часы; есть и испражняться. Но все эти действия словно потеряли всякий смысл и вдруг стали такими сложными, неподъемными, что Марго теперь лишний раз задумывалась, а так ли ей хочется делать глоток уже давно остывшего чая или умывать лицо.

Зеркала — стали ее врагами. Если раньше проходя мимо, Марго не упускали возможности посмотреться в них, оценить себя как бы со стороны, быть может поправить выбившуюся прядь или разгладить появившуюся складку, то теперь, стоило ей лишь взглянуть на собственное отражение, внутри поднималось какое-то невозможное отвращение.

Ушел сон. Первые несколько ночей после разговора с Ильей Валерьевичем — Марго не спала ни единой минуты. Именно тогда у нее возникли первые мысли, что самоубийство — это выход. И эта идея — набрать полную ванну горячей воду и, стащив у дедушки бритвенное лезвие, перерезать себе вены — причем важно, что резать стоило именно наискосок, а никак не поперек, — вдруг показалась Марго такой привлекательной и одновременно с этим так испугала ее, что она, со слезами на глазах, выпросила-таки у бабушки пару капсул снотворного. Марго думала, что хотя бы во сне найдет спасение. Пускай лишь на ночные часы, но она будет в безопасности, вдалеке от навязчивых мыслей и идей. Но сумбурные, обрывочные сны заставляли Марго то и дело просыпаться — всю в поту и тяжело дышащую. А когда она, утирая рукой испарину, пыталась вспомнить, что же ей снилось — перед глазами неизменно возникал образ Ильи Валерьевича.

Единственная хорошая новость заключалась в том, что Илья Валерьевич решил оставить свою должность, а значит Марго была избавлена от насилия над самой с собой — нахождения на его уроках или случайных встреч в коридорах.

На замену ему пришел дряхлый, лысый старичок — Спартак Арсеньевич. Он еле слышно разговаривал, то и дело принимался пожевывать нижнюю губу, и от него постоянно пахло рыбой. Большую часть занятий он старательно боролся за сохранение последних крупиц собственной памяти, совершенно не думая о классе, и Марго окончательно оставила любые попытки выучить французский.

Все эти события, быть может, всего одной недели, растянулись для Марго на целый год, а то и десятилетие. И когда она, спустя время, вдруг обнаружила себя сидя на унитазе в кабинке женского туалета, подперев голову ладонями, так что на ногах от локтей образовались бурые, похожие на гематомы, следы, Марго поняла — нужно что-то делать.

Но как понять — что именно?

Размышляя над этим, она вышла из туалета все еще прихрамывая на затекших ногах и тут, словно Судьба услышала ее просьбу, ей явилось Озарение.

Леша Панарин все так же, как и всегда, сидел в компании своих дружков и самозабвенно рассказывал им очередную историю из своей увлекательной жизни. Компашка порой взрывалась хохотом, а порой наоборот — синхронно морщилась и сжимала зубы, когда Леша рассказывал самые отвратительные, но яркие подробности.

Не дав себе времени подумать, потому что мысли могли посеять сомнения, Марго направилась прямиком к ним.

— Панарин, на пару слов.

Леша удивленно посмотрел на Марго. Потом переглянулся со своими дружками. Некоторые из них захихали. Но Леша, пожав плечами и словно говоря: «Я и сам не понимаю, в чем дело», — все-таки встал и пошел следом за Марго.

— Чем обязан, Ковалева?

— Знаешь, мне бы очень понравилось, если бы ты пригласил меня куда-нибудь на свидание.

— Погоди, погоди.

— И я бы даже сказала тебе «да».

— Чего?

— А потом, посидев в каком-нибудь месте, мы могли бы пойти к тебе, ну и…

— Ты на что намекаешь? — вскинул брови Леша.

— Ясно на что, — раздраженно ответила Марго, но тут же смягчилась: — Не строй из себя праведника.

— И не пытался, — почесал он затылок.

— Вот и славно. Так что?

— Ну… А в чем подвох?

— Нету никакого подвоха.

— Так не бывает.

— Все бывает в первый раз.

— Да, но как меня быть уверенным, что ты меня разыгрываешь?

— Зачем мне это? — устало вздохнула Марго.

— Я откуда знаю, что у тебя на уме?

— Леша, давай, только честно — я тебе нравлюсь?

— Ну… Я…

— Да или нет?

— В целом… Да, нравишься.

— Ты хочешь меня?

— В смысле?..

— Именно.

Леша округлил глаза и утере лицо рукой. А Марго лишь оставалась удивляться, какой, на самом деле, он неуверенный в себе тюфяк.

— Да, — сказал он наконец. — Да, я хочу тебя.

— Ну значится пригласи меня на это чертово свидание.

— Хорошо, — кивнул он, и добавил, уже более уверенно: — Хорошо. Тогда э-э-э у торгового центра в пять?

— Вот и отлично, — облегченно выдохнула Марго и развернувшись на каблуках ушла, оставив Лешу в полном недоумении от произошедшего.

Собираясь на свидание, Марго впервые за долгое время чувствовала себя если не хорошо, то хотя бы сносно. Стоя перед зеркалом и решая, какую вещь надеть, она действительно хотела выглядеть неплохо, но вовсе не для Леши, а для самой себя. В итоге Марго выбрала юбку ниже колена, голубую рубашку и кардиган. Просто и со вкусом.

— Не думал, что ты все-таки придешь, — усмехнулся Леша, когда они встретились в назначенное время.

— Все еще думаешь, что это какая-то шутка?

— А как иначе?

— Можешь просто успокоится и постараться хорошо провести время.

— Тоже неплохая идея, — вновь усмехнулся он.

Немного побродив по улице и с некоторым трудом, но все-таки общаясь на всякие отстраненные темы, Марго с Лешей решили зайти куда-нибудь перекусить. Во многом, потому что погода опять начала портится, во многом, потому что Марго надеялась, что за едой не придется так уж старательно делать вид, что тебе интересно слушать собеседника.

Они расположились в небольшой кафешке у запотевших окон, и к ним тут же подошла бойкая официантка с карандашом наготове. Записав заказ она отпустила какую-то мимолетную шуточку про первое свидание и упорхнула, не дожидаясь реакции.

Леша в задумчивости постучал пальцами по стулу. Потом, словно пересилив себя, все-таки оторвал взгляд от окна и посмотрел на Марго:

— Хочешь, расскажу как мы с отцом ездили на рыбалку вместе с одним бизнесменом?

Марго безразлично пожала плечами и Леша расценил это как согласие. Он начал рассказывать эту историю, о которой невозможно было молчать, то и дело махая руками и с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться самому в местах, где, по идее, смеяться было положено Марго. Но большое на что она была способна — это вежливая улыбка в особенно громких местах рассказа. Половина сказанного пролетала у нее мимо ушей, и Марго от нечего делать разглядывала Лешу, думая о том, что вовсе не видит перед собой человека. Напротив сидела конструкция: кости, мясо, жир и полное отсутствие признаков интеллекта. Зато какой точеный профиль…

Они просидели в кафешке около часа и все это время Леша рассказывал одну историю за другой. Его, казалось, вовсе и не интересует — внимательно слушает Марго, да и слушает ли вообще, он словно упивался самим процессом повествования и выставления себя каждый раз в самом выгодном свете из возможных. Разглядывая кофейную гущу на дне кружки, Марго вздохнула. Этот разговор, — если его можно было так назвать, — вымотал ее не хуже какого-нибудь олимпийского марафона.

— Слушай, может пойдем к тебе, — сказала она наконец, со звоном ставя чашку обратно на блюдце.

— Куда ты так спешишь? — удивленно вскинул брови Леша.

«Заставить тебя наконец заткнутся и заполнить душевную пустоту твоим членом», — подумала Марго. А вслух сказала:

— А чего тут сидеть? Кофе — паршивый, музыка — тоже. Мы могли бы заняться куда как более интересными вещами.

На мгновение Леша прищурил взгляд, внимательно глядя на Марго. Все еще сомневается, не вожу ли я его за нос, рассудила она. Но следом он уверенно кивнул:

— Ладно. Пошли.

Марго до этого момента никогда не задумывалась, где может жить такой человек, как Леша. Наверное, в какой-нибудь новостройке: страшной на вид, но с квартирами по цене загородного дома. Так и оказалось. Когда они вступили в лифт, и Леша ткнул девятнадцатый этаж — ноги Марго невольно дернулись. Она вдруг представила, что будет, если лифт сорвется с тросов и они с такой высоты рухнут в шахту. Живя на третьем этаже и всегда поднимаясь в квартиру по лестнице, — потому что в ее доме лифт уже лет семь как не работал, — Марго не могла понять, как люди живут в таких домах и не опасаются, постоянно, за собственную жизнь.

Оказавшись в квартире, Марго смогла по достоинству оценить вкус лешиной мамы, — ведь обычно именно женщины занимаются декором, — и отдать ей должное. Просторный коридор, кухня, две комнаты — и все это в приятных пастельных тонах, что успокаивали глаз и придавали твоему нахождению здесь ощущение безмятежности.

— А твои родители сейчас не в городе? — спросила Марго, пока они раздевались.

— Они вообще редко появляются. Обычно я сам по себе.

Марго стала чуть более понятно, почему Леша вырос именно таким.

Комната Леши оказалась типичной комнатой парня-подростка. Запах носков, не выключающийся ни на минуту компьютер, сдутый футбольный мяч под кроватью, на стене — постер с какой-то британской рок-группой. Марго показалось, что ей знакомо лицо солиста, но она не была уверена.

— Arctic Monkeys, — сказал Леша, заметив ее интерес.

— Что? — не поняла Марго.

— Группа так называется.

— А-а.

— Хочешь послушаем?

— Ну… давай.

Присев на корточки Леша достал с нижней полки шкафа, — как показалось Марго сначала, — массивный черный ящик. Лишь затем она узнала в нем проигрыватель пластинок. И только после этого обратила внимание на обширную коллекцию, что теснилась на тех же полках, но выше. Что ж, раз Леша мог себе все это позволить — почему нет?

Марго присела на кровать, а Леша стал перебирать пластинки одну за одной, отщелкиваем их указательным пальцем, словно бумаги в картотеке.

— Ага, вот, — проговорил он спустя минуту. — Тебе должно понравится.

Достав из конверта, — на черной обложке которого были изображены какие-то линии, — пластинку, Леша аккуратно поставил ее на проигрывать и, — Марго показалось даже с каким-то трепетом, — опустил сверху иглу.

Комнату наполнила музыка. Покачивая головой, Леша отступил на шаг от проигрывателя, все еще не сводя с него взгляда, словно боясь, что стоит ему отвернутся — тот вдруг перестанет работать, а потом сел рядом с Марго.

— Альбом «AM», две тысячи тринадцатый.

— Ясно, — кивнула Марго.

— По моему — лучший их альбом.

— Угу.

— Есть еще, конечно, «Favourite Worst Nightmare» две тысячи седьмого. Второй их альбом в принципе. Но мне все таки кажется «АM» — лучше, он более цельный что ли.

— Понятно.

— А вот «Suck It and See» — две тысячи одиннадцатого — я вообще не понимаю, хотя по нему многие тащатся.

— Да, странно.

Леша начал негромко подпевать, хлопая себя в такт музыке по ноге.

Они прослушали несколько песен и когда Марго уже начало казаться, что дело опять придется брать в свои руки, Леша медленно, словно стесняясь, положил руку ей на колено. Марго посмотрела на него и их взгляды встретились.

— Ты если хочешь, я могу убрать… — проговорил Леша, но Марго тут же помотала головой. Быть может, даже чересчур энергичней, чем следовало.

Тогда лешина рука продвинулась чуть дальше и оказалась у Марго на бедре. Прикрыв глаза, Марго думала о том, какая у Леши загрубевшая, шершавая на ощупь кожа — ни в какое сравнение с кожей Ильи Валерьевича. Но тут же отбросила эти мысли. Ей совершенно не хотелось сейчас возвращаться, пускай даже мысленно, к образу этого человека.

Подавшись вперед, Леша поцеловал Марго и они вместе легли на кровать продолжая целоваться, Леша проникал своей рукой все дальше и вот он уже коснулся ткани трусиков Марго. Она нетерпеливо охнула. Он все понял.

Задрав подол ее юбки, Леша, с придыханием, — правда, куда меньшем, чем когда он ставил пластинку, — стянул с Марго белье. На мгновение в ее голове промелькнула мысль, что она, — удивительно, — не чувствует ни толики смущения, раздвинув ноги перед Лешей Панариным, по сути, первым попавшимся ей на пути парнем. Наоборот — Марго ощущала себя желанной и ей это нравилось. Она надеялась, что это чувство еще ярче вспыхнет внутри нее, когда Леша наконец сподобиться достать свой член.

А пока же он, проведя руками по бедрам Марго, прильнул языком к ее вагине, начал целовать и влажно ласкать ее, от чего Марго сжала свою грудь и изогнула спину в приступе удовольствия. Запустив пальцы Леше в волосы, она стала направлять его движения — указывая, в каких местах ей нравилось ощущать его проворный язык больше всего. Казалось — даже музыка звучала под стать этому прекрасному действу, словно это был не просто альбом, а саундтрек к какому-то фильму с красивой постельной сценой, в котором у Марго была главная роль.

Вся сгорая от желания, Марго поудобней разлеглась на кровати и расстегнула верхние пуговицы рубашки, давая Леше понять, чего хочет.

Леша суетливо бросился к своему столу и достал оттуда квадратик презерватива. Надорвав его, он вынул резинку, и, немного подрочив, натянул ее на свой член. Это, не сказать чтобы очень сексуальной зрелище, почему-то наоборот еще сильнее завело Марго и она распаленное засунула в себя два пальца, словно приглашаю Лешу присоединиться.

Он стянул с себя футболку и взобрался на нее сверху с каким-то старческим кряхтением. Марго нахмурилась, но ничего не сказала. А следом она ощутила, как лешин член вошел в нее и на мгновение у нее перехватило дыхание. Музыка продолжала орать, а Леша принялся двигать бедрами. Легкие, казалось, набухли в груди у Марго, он быстро хватала ртом воздух, прикрыв глаза, ощущая на себе тяжелый вес лешиного тела, его дыхание и кисловатый запах пота. Но едва успев сделать с десяток движений — Леша вдруг застонал; глаза его округлились, а потом вернулись к привычным размерам и он уткнулся лицом в плечо Марго, тяжело дыша.

— Ты... Ты кончила? — пробормотал он через мгновение.

— Ага, — ответила Марго смотря в потолок.

— Ну и хорошо.

Леша перекатился на спину и лежал так пару минут рядом с Марго все еще быстро, с натугой, дыша. Презерватив так и висел на его опавшем члене. Леша вновь коснулся колена Марго, но теперь она не испытала ровным счетом ничего, кроме отвращения. Сжав зубы, она уже хотела как можно скорее убраться отсюда.

Дождавшись конца песни, — почему-то решив, что так будет символичней, — Марго встала с кровати. Одернув подол юбки, она подошла к небольшому зеркалу, что висело рядом дверью и какое-то время разглядывала себя приводя в порядок.

— Уже уходишь? — спросил Леша, ложась на бок и подпирая рукой щеку.

— Ага.

— Могла бы и остаться.

— Зачем?

— Ну… Не знаю.

— Как узнаешь — скажешь, хорошо?

— Ладно… — пробормотал Леша нахмурившись, а потом добавил уже оживленней: — Я тебя провожу.

— Не стоит, — ответила Марго, отворачиваясь от зеркала.

— Тогда я позвоню. Или, ну, встретимся в школе?

— Не нужно мне звонить, — ответила она с раздраженным нетерпением, словно объясняла ребенку прописные истины. — И в школе не стоит трепаться о том, что между нами было.

— Я не понимаю.

— Тебе и не надо. Я просто…

Марго осеклась, вдруг задумавшись — она просто… что? Секс с Лешей виделся ей отдушиной, возможностью хотя бы на какое-то время выкинуть из головы Илью Валерьевича и получить удовольствие. Так Марго думала. Но было ли это правдой на самом деле? Не было ли это попыткой показать, что она вовсе не страдает и может позволить себе заниматься сексом с кем и когда вздумается? Вот только — было ли Илье Валерьевичу до этого дело? Он ведь даже никогда не узнает, о том, что Марго перепихнулась с Лешей Панариным под альбом группы Arctic Monkeys «AM» две тысячи тринадцатого года. И Марго вдруг поняла, какой же она была дурой. Бросив взгляд на все еще развалившегося на кровати Лешу, она вовсе не испытывала облегчения, что переспала с ним. Наоборот — теперь потеря Ильи Валерьевича ощущалась для нее в разы острее и больнее. Было ощущение, что ее предали, оставили одну на этой грешной земле, и куда бы теперь Марго не пошла — всюду ее спутником будет лишь пустота, тревога и боль.

При этих мыслях у Марго неприятно защемило в груди, и она машинально поправила локоны, хоть ее прическа и так выглядела хорошо.

— … я просто устала и хочу спать, — проговорила она наконец, решив, что сейчас лучше оставить все, как есть. — Закроешь за мной дверь?

Леша наконец стянул с члена наполненный спермой презерватив, кинул его в мусорное ведро у стола и быстро оделся. Уже в дверях он попытался поцеловать Марго в щеку, и она, подумав мгновение, все же разрешила ему это сделать.

Бредя домой, Марго, завидев вдалеке огни круглосуточного магазинчика, рядом с которым голосила какая-то компашка, решила свернуть во дворы. Не то чтобы там было безопасней, особенно сейчас, когда округа утонула в сумерках, но слишком уж ей не хотелось привлекать внимание этих нетрезвых господ.

То и дело пиная какие-то камешки, Марго смотрела себе под ноги, совершенно не замечая, куда идет. И когда до нее вдруг донеслись оживлённые голоса — поначалу решила, что ей просто показалось. Но голоса не смолкали и Марго вдруг замерла, вскинула голову и прислушалась. Раз, два, три — отсчитало сердце в груди и Марго негромко охнула. Ошибки быть не могло. Она слишком часто слышали эти мягкие окончания и переливы интонаций, слишком хорошо их запомнила.

Сейчас голос Ильи Валерьевича звучал возбужденно, даже радостно. Скользнув за угол, Марго аккуратно выглянула из-за стены дома и попыталась разглядеть, что же происходит и почему ее бывший преподаватель сейчас в таком приподнятом настроении.

По началу Марго различила две фигура, что стояли в круге света от уличного фонаря: самого Илью Валерьевича, чьи непоседливы волосы легко было различить даже издалека и какую-то девушку, — она, сунув руки в карманы, то и дело переминалась с ноги на ногу, явно замерзнув — но потом поняла, что на самом деле людей было трое. На руках у Ильи Валерьевича сидел ребенок.

Понять издалека — мальчик это или девочка — было невозможно, но чем дольше Марго смотрела, тем больше деталей подмечала. На вид ребенку было около трех лет, одет он (или она) — был в милый голубенький комбинезончик и вязаную шапочку, со свисающими помпонами, которые Илья Валерьевич то и дело толкал свободной рукой, чем изрядно забавлял малыша.

И когда у Марго уже почти не оставалось сомнений, Илья Валерьевич вдруг поднял ребенка вверх на вытянутых руках со словами: «Ты ж моя девочка!», а потом прижал к себе и поцеловал.

Марго вздрогнула. До момента, пока он сам не произнес эти слова, она как будто не верила, не отдавала себе отчета, что ребенок действительно может быть его. Марго хотелось верить, что, быть может, эта женщина — его сестра, а ребенок на руках — племянница. Но слишком уж Илья Валерьевич тепло, и именно что по-отцовски обращался с девочкой — то и дело целовал и прижимал ее к себе, а она довольно смеялась.

«Но ведь… кольцо», — вдруг подумала Марго. Он никогда не носил обручального кольца. Никогда. Она готова была поклясться чем угодно. Однако сомнений, что все это время у Ильи Валерьевича была семья, и более того — он уже несколько лет был отцом, — не оставалось.

Ощущая какую-то смутную тяжесть в груди, словно ее вот-вот могло стошнить, Марго все равно осталась стоять на месте, наблюдая, как счастливое семейство, еще немного постояв, — Илья Валерьевич с женой о чем-то оживленно переговаривались, но до Марго долетали лишь обрывки: ужин… метро… родители… — скрылось в одном из подъездов.

По телу Марго пробежал холод с погодой никак не связанный. Значит, вот так… Он был занят другими делами, другими чувствами и совсем не думал о ней. Хотя Марго сама не понимала, что надеялась увидеть. «Ну хоть что-нибудь!», — тут же едва не закричала она и нервно сглотнула подступающую ко рту желчь. Она не могла больше оставаться на улице, где все вдруг стало напоминать о Нем. На этой площадке он играл со своей дочкой, а в этот магазин ходил с женой, в эту урну выбрасывал мусор, а стоя здесь болтал с соседкой. И Марго поспешила домой, то и дело запинаясь, будто силы разом покинули ее, но упорно продолжая идти вперед.

Бабушка сидя на диване перед телевизором, увидев, что внучка вернулась — тут же стала интересоваться, как все прошло. Дедушка сидел там же, на диване, но ему все это было неинтересно; прикрыв глаза он негромко посапывал. Марго пожимала плечами и употребила все возможные вариации слова: «Нормально». А потом, усевшись в кресло и поджав по себя ноги, невидящим взглядом уставилась в телевизор, где шла очередная серия любимого бабушкиного сериала про сложные отношения в большом городе. Возможно, будь Марго в чуть ином состоянии, она бы даже смогла отметить некоторую иронию ситуации, но сейчас она вновь ушла с головой в хаотичные размышления, которые все никак не хотели выстраиваться в четкую последовательность, а именно это ей сейчас и было нужно.

Марго могла разрушить его жизнь самыми разными способами. Могла все рассказать его жене — о том, как Илья Валерьевич нагло совратил очарованную им ученицу и воспользовался ее состоянием, когда она была без памяти влюблена в него. Могла пойти еще дальше и написать заявление об изнасиловании. У Марго были на руках все козыри. Она снова выглядела юной, романтичной особой, к огромному сожалению попавшей под влияние грязного проходимца, а вот Илья Валерьевич наоборот — оказывался в положении хуже некуда. Не особо общаясь с коллегами, он вряд ли сможет дождаться от них симпатии; его поспешное бегство с преподавательской должности — теперь становится еще более подозрительным, а охранник без проблем подтвердит, что в ту субботу Марго прибежала дождливым вечером в школу. Даже не придется сдавать никакие пробы. Илья Валерьевич — растлитель малолетних девушек, будет растоптан, уничтожен, вымаран из жизни общества еще до начала суда и будет совершенно не важно, какие вялые аргументы он будет лепетать в свою защиту.

Но и этого Марго было мало. Любую, — казалось, даже полностью разрушенную в бараках Освенцима или атомной пыли Хиросимы, — жизнь — можно так или иначе восстановить. Илья Валерьевич молод, и явно не глуп, если он сможет выжить в тюрьме, где «с такими как он» делают не особо приятные вещи, которые Марго даже не захотела представлять, то у него впереди будет еще несколько десятилетий, чтобы уехать в другой город, а может и в другую страну и начать там все с чистого листа.

Нет… Марго нужно было что-то такое, от чего он не смог бы оправится. Нанести удар в самое дорогое, самое сокровенное.

Кивнув сама себе Марго встала с кресла и сказала бабушке, что пошла спать. Но закрыв дверь, Марго выбралась в окно на пожарную лестницу, что незамысловатым узором прижималась к стене их дома. Усевшись прямо на жесткий рифленый металл, Марго просунула ноги между прутьями перил, и опустила подбородок на сложенные ладони.

Отсюда было видно новостройку Леши Панарина — она вся светилась бесчисленными окнами и казалось такой инородной на фоне остального пейзаже. Было видно и школу — словно антитеза, она стояла, без единого лучика света, молчаливая глыба, уснувший колосс.

Холодный ветер, казалось, перебирал каждую кость в теле, но Марго было все равно. Внутри нее поднималась непоколебимая решимость и ни что не способно было ей помешать.

«Моя девочка» — так он ее назвал.

— Моя… Девочка… — повторила Марго уже в слух, и вновь кивнув сама себе, поднялась на ноги. В ее голове уже родился план.