Шерлок Холмс и корнуэльская загадка (джен)

Портвен, месяц спустя

Молли лежала под одеялом и смотрела в потолок. Она не знала, удалось ли ей сегодня заснуть (в последнее время ей всё сложнее было различать ночные часы сна и бодрствования), но, по всей видимости, какое-то время она всё же спала. По крайней мере, голова сегодня болела не так сильно, как обычно.

Медленно, стараясь не делать резких движений, она села, собрала в хвост растрепавшиеся за ночь волосы. Рядом с ней лежала работа, которой она сейчас пыталась заниматься — лоскутное одеяло, что она шила Уильяму. С одной стороны оно было цельнокроеным, а с другой Молли пришивала квадратные лоскуты, которые она нарезала из своей старой одежды. Когда она закончит с этим, она вышьет на сплошной стороне литеру «H», что значит «Холмс».

Ёжась от холода, Молли встала, нащупала ногами тапочки и накинула халат. Выйдя из спальни, она заглянула в соседнюю комнату, где спал Уильям. Раньше Молли нередко ловила себя на мысли, что ей сложно было поспевать за ритмом жизни сына, постоянно стремящимся чем-то себя занять, а теперь она была вынуждена признать, что они поменялись ролями. Что она только ни придумывала, чтобы не сидеть без дела. Они пекли печенье, рисовали, читали, смотрели мультики, ходили гулять в сад, собирали гербарий. А ещё вели дневничок и ежедневно записывали небольшое видео. Молли объяснила сыну, что это было нужно, чтобы папа, когда он вернётся, почувствовал, что ничего не пропустил.

Молли могла сказать себе, что её старания почти увенчались успехом, если бы не та зияющая пустота, что была теперь у неё внутри. Никакие слова и уговоры, никакие самовнушения и молитвы, ничего не было в состоянии ей помочь. А время, проведённое с сыном, всё равно не могло заменить ей мужа. Неизвестность, подспудный страх и тревога ежедневно её убивали, и Молли чувствовала, что ей нечего этому противопоставить, чувствовала, что умирает.

Она поняла, что так больше не может продолжаться, после того как вчера упала в обморок. Точнее, она не могла толком сказать, теряла она сознание или нет. В какой-то момент у неё закружилась голова, и перед глазами всё пошло пятнами, но сколько продолжалось это состояние, она не помнила. Хорошо ещё, что Уильям был занят игрушками и ничего не заметил. Придя в себя, Молли какое-то время пыталась осознать случившееся, а потом её вдруг охватил испуг. Она перестала следить за своим здоровьем — а если из-за этого пострадает её сын? И что она скажет Майкрофту, когда он вернётся? Вряд ли он будет рад тому, что она начала пренебрегать собой. Она ведь должна быть сильной. Она ведь Холмс.

Поэтому сразу же после приступа она позвонила в местную клинику и записалась к врачу. Уильям как раз успеет проснуться, они позавтракают, вызовут такси и поедут. Пусть доктор посмотрит её и скажет, что нужно предпринять. А пока… Пока нужно хотя бы заставить себя выпить чая с печеньем.

* * *

Приёмная портвенского семейного врача находилась в уютном двухэтажном домике, стоящем на небольшой возвышенности с прекрасным видом на море. Пока они ехали в такси, Молли поймала себя на мысли, что в добровольном затворничестве её эмоциональные рефлексы слегка притупились, и она почти забыла о том, как благотворно влияют на физическое состояние позитивные мысли и чувства. Уильям в автокресле рядом с ней явно пребывал в приподнятом расположении духа и с воодушевлением взирал на окружающий мир, периодически пытаясь обращать внимание матери на те или иные любопытные детали, и Молли вдруг почувствовала, что ей становится немного легче. Светило солнце, его лучи играли с морскими волнами, дул приятный ветерок, а вокруг было тихо и спокойно. Наверное, нужно будет посоветоваться с мистером Ларчем и организовать пикник на побережье в каком-нибудь уютном месте. Уильяму наверняка это понравится.

По всей видимости, во второй половине дня к врачу записалось не очень много людей. Перед Молли должны были зайти две представительные дамы, которые уже сидели в очереди. Молоденькая секретарша в яркой футболке и экстремально коротких шортах, увешанная несколькими крупными браслетами и огромными серёжками, подала Молли анкету, которую та заполнила, пока сидела в очереди. Уильям, верный своей обычной любознательности, тотчас же снискал всеобщую любовь, так что женщина с дочкой лет десяти, которая заняла очередь после Молли, охотно согласилась за ним присмотреть, пока она будет на приёме.

Врач — доктор Мартин Эллингхем, если быть точнее — оказался строгим мужчиной средних лет, одетым в безупречный костюм-двойку и чем-то напомнившим Молли учителя химии, который работал в её школе. У него была не очень симпатичная внешность (большие уши были слегка оттопырены, а черты лица были довольно невыразительными), а сам он, что Молли безошибочно определила с первых минут общения, был человеком очень закрытым и даже нелюдимым. Однако в тот момент это было как раз то, в чём она так нуждалась. Встретиться с какой-нибудь сердобольной старушкой, которая начала бы выведывать у неё всю подноготную её личной жизни, Молли никак не желала, и строго профессиональный подход доктора Эллингхема вызвал у неё волну облегчения. Он задавал конкретные вопросы, все его действия носили продуманный характер, а что самое главное, он действительно проявил к ней внимание и выслушал все её жалобы. Конечно, такой была его работа, но почему-то Молли было очень нужно именно сейчас встретиться с тем, кто воспринимает её всерьёз.

— Что ж, мисс… — доктор Эллингхем запнулся, ища глазами её фамилию, написанную секретаршей на карточке.

— Миссис Холмс, — подсказала Молли.

— Да, миссис Холмс, — повторил доктор и, не испытывая никакого смущения, вернулся к заполнению рецепта, — я выпишу вам лекарства, которые помогут справиться с вашей тревогой, но вынужден заметить, что вам нужно больше есть.

— Да, доктор Эллингхем, — согласилась Молли, следя взглядом за тем, как он быстро, размашистым почерком заполняет рецепт. — Спасибо.

Отчего-то, услышав это слово, он на мгновение остановился и бросил на неё взгляд исподлобья. Молли не успела ничего подумать — за дверью послышался какой-то шум, и в следующую секунду она распахнулась настежь.

— Доктор!! Доктор, умоляю вас, помогите!!

— Да что вы себе позволяете! — доктор Эллингхем в ярости вскочил на ноги. — У меня идёт приём, разве не видно?!

— Доктор, да вы только посмотрите на Стефани!..

Окончание фразы утонуло в истеричных рыданиях, и Молли только сейчас сумела осмыслить представшее их взору явление.

В приёмную на всех парах влетела дородная женщина, покрасневшая от напряжения и находящаяся на гране нервного срыва. За правую руку она держала девочку лет семи, в самый центр левой ладони которой был воткнут некий острый предмет, пробивший её насквозь. Приглядевшись повнимательнее, Молли поняла, что этим предметом было ни что иное, как заточенная до безобразия, словно меч средневекового короля, дамская пилочка. Из-под пилочки, вполне закономерно, текла кровь, при этом сама девочка ещё словно не понимала, что происходит, и взирала на пострадавшую ладонь с каким-то отстранённым любопытством, с лихвой компенсировавшимся истерикой её матери.

— Доктор! — рыдала последняя, захлёбываясь слезами. — Доктор, ну сделайте же что-нибудь!

И тут случилось невероятное. Доктор Эллингхем, до сей поры взиравший на происходящее со смесью неприязни и отвращения, шагнул к девочке, видимо, чтобы оказать ей первую помощь, но вдруг остановился как вкопанный. Лицо его перекосила судорога, а в следующую секунду он, как подкошенный, упал в обморок.

Далее произошло сразу несколько вещей. Истерящая леди истошно завопила, чем, видимо, включила болевые рефлексы своей дочери, ибо та вдруг в голос зарыдала, довольно музыкально аккомпанируя воплям своей матери. Откуда-то сзади них раздались голоса, и Молли поняла, что всё это время за ними наблюдала довольно обширная аудитория, состоявшая из других пациентов. В кабинет врача, отталкивая в сторону находящихся на гране невменяемости мать и дочь, вбежала секретарша, которая принялась приводить в чувство доктора, что, впрочем, не имело существенных последствий. Наконец, в довершение всего, малыш Уильям, который, видимо, успел соскучиться по Молли, не обращая никакого внимания на происходящее, радостно протянул к ней ручки и позвал:

— Мама!

И тут Молли пришла в себя, словно кто-то по щелчку привёл её в чувство. Внезапно она ощутила себя странно живой, и впервые с момента ареста Майкрофта она поняла, что может что-то сделать.

— Мадам, как вас зовут? — она встала и подошла к обливающейся слезами матери, беря её за руку. Та несколько секунд смотрела на неё круглыми от страха глазами, но затем в её взгляде мелькнуло нечто похожее на понимание.

— Мии… Миссис Эвв-ванс…

— Миссис Эванс, пожалуйста, посадите Стефани на кушетку, хорошо? Не бойтесь, всё будет в порядке. Так, мисс… — повернулась она к секретарше.

— Морвенна! — живо откликнулась та, оставляя в покое бесчувственного доктора и вскакивая на ноги.

— Морвенна, будьте так добры, присмотрите за моим сыном, — быстро оглядевшись по сторонам, она нашла пачку чистых перчаток и взяла себе пару. — И закройте дверь с той стороны.

— Но… — это заявление явно обескуражило Морвенну.

— Не бойтесь, я врач. Я обработаю рану, всё будет в порядке, — Молли придвинула к кушетке, куда уже была усажена плачущая Стефани, круглую табуретку на колёсиках и села.

— Но я…

— Морвенна, моему сыну всего полтора года, займитесь им, пожалуйста, — не поднимая головы, попросила Молли, придвигая к себе столик с медицинскими инструментами. — Я говорю вам: я врач, у меня учёная степень, и я не могу сейчас тратить время на ваши подозрения. В конце концов, я прошу присмотреть за моим сыном — разве это не признак высокого доверия?

Продолжая пребывать в состоянии, близком к шоку, Морвенна всё же вышла, не говоря ни слова. Молли услышала, как она закрыла дверь и, по всей видимости, начала успокаивать взбудораженных пациентов, и сделала глубокий вдох.

— Что ж, Стефани, бояться нечего, — она осторожно взяла пострадавшую ладошку девочки и положила её на застеленный белой тканью столик. Крови, конечно, натекло уже порядочно, но сейчас Молли об этом не думала. На секунду она прикрыла глаза, и перед ней возникла подробная схема строения человеческой ладони. Уж её-то она знала назубок. Когда она училась в медицинском, их преподаватель имел обыкновение демонстрировать студентам человеческую кисть, а затем, изловчившись, вытягивал оттуда самый крошечный, захудалый нерв и вопрошал, что это такое. Молли была единственной на курсе, кто всегда знал ответ на каждый его вопрос.

— Так, Стефани, — она открыла глаза и посмотрела прямо на девочку. — Скажи, ты ведь уже ходишь в школу, да?

Девочка, всхлипнув, кивнула.

— Здорово, ты большая молодец. А сможешь сейчас рассказать маме, что было сегодня в школе? Ничего не бойся. Я сейчас буду лечить твою ручку, а ты смотри на маму и рассказывай ей, что было в школе, ладно?

У Стефани задрожали губы, но она всё же повернулась к матери, которая смотрела на неё взглядом, полным всей надежды, которая только была у целого человечества.

— С-сег-год-дня б-б-была м-м-мат-т-тем-м-мат-т-тик-к-к-а…

— Отлично, вот и умница… — проговорила Молли, склоняясь над ладонью девочки. Та продолжала что-то лопотать, но Молли её уже не слышала. Сделав глубокий вдох, она медленно выдохнула, посчитав про себя до трёх, а затем одним плавным движением вытащила из ладони пилочку.

Стефани охнула от боли, и из её глаз брызнули слёзы. Инстинктивно она хотела вырвать ладонь, но Молли крепко её держала. Теперь уже она действовала на автомате, ничего не замечая вокруг. Обработав рану, она сразу же взяла иглу и принялась её зашивать.

— Стефани, помнишь, мы договорились, что ты будешь большим молодцом и расскажешь маме, что было в школе, да? Смотри на маму. Смотри на маму и рассказывай, а я полечу твою ручку, — не отрывая глаз от ладони девочки, спокойно сказала Молли.

— Д-давай, малышка, рас-скажи… — встрепенулась вдруг миссис Эванс, пытаясь заглянуть дочери в глаза. — Расск-каж-жи, ч-что б-был-ло д-дал-льше…

Равномерно дыша, отсчитывая про себя удары сердца, Молли зашила рану и принялась бинтовать руку девочки. Через две минуты всё было готово.

Словно по мановению волшебной палочки, Стефани и миссис Эванс затихли, прижимаясь к друг дружке, так что несколько мгновений в кабинете было слышно только их прерывистое, постепенно начавшееся выравниваться дыхание. Молли сняла грязные перчатки и, поискав глазами мусорную корзину, сразу же их выбросила. Она уже собиралась поставить на место столик с инструментами, как сзади послышалось какое-то движение.

Молли вынуждена была признать, что с приливом адреналина и в условиях пребывания в одном помещении с двумя находящимися в состоянии шока людьми она совсем позабыла про доктора Эллингхема. Он пришёл в себя только сейчас. С трудом понимая, что происходит, он не слишком уверенно поднялся на ноги и теперь взирал на своих пациентов так, словно видел их в первый раз.

— Доктор Эллингхем… — начала было Молли, однако её прервали. В дверь постучались, и, не дожидаясь разрешения, в кабинет вошла миссис Луиза Эллингхем.

— Мартин, Боже мой, что случилось?.. — тревога появилась на её лице, когда она увидела мужа. Когда же она перевела взгляд с него на Молли, а затем — на миссис Эванс и её дочь, тревога эта сменилась испугом.

— Стефани, дорогая, ты в порядке? — она поспешила к девочке, стремясь удостовериться, что с ней всё хорошо.

— Да, миссис Эллингхем, — тихонько проговорила та, прижимаясь к матери и баюкая свою перебинтованную ладошку.

— Но Мартин, я… — Луиза с изумлением на неё посмотрела и вновь перевела взгляд на мужа. — Морвенна сказала, у тебя был…

— Боюсь, это я вмешалась, Луиза, — сразу же сказала Молли, спеша внести в происходящее ясность и пресечь следующие возможные вопросы. — Я врач, у меня докторская степень. Подобное ранение не составило особых проблем. Когда нужно будет сменить повязку, доктор Эллингхем сможет сам в этом убедиться.

Плотно сжав губы, словно подавляя рвотный позыв, доктор сдержанно кивнул. Осторожно, без резких движений, он опустился обратно на свой стул, и, видимо, его взгляд снова вычленил написанную на её карточке фамилию, ибо его лоб вдруг разгладился под воздействием какого-то нежданного открытия, и он проговорил:

— Доктор Холмс? Доктор Элизабет Холмс?

Молли секунду не могла понять, о чём он, но быстро поймала нить его рассуждений.

— Нет, доктор Элизабет Холмс, это моя золовка, младшая сестра моего мужа. Она преподаёт в Лондонском университете, а я раньше работала в больнице Святого Варфоломея, до того, как родился мой сын.

— Холмс! — воскликнула вдруг Луиза, внезапно что-то вспомнив. — Так вот откуда я вас знаю! Вы, получается, замужем за тем знаменитым детективом?..

На мгновение её прошиб холодный пот, но Молли сделала вид, что всё в порядке.

— Нет, что вы, упаси Бог. Я замужем за вторым братом, самым старшим. Он сейчас в отъезде, и… — она не договорила.

— Как интересно… — промолвила Луиза. — Что ж, я очень рада, что вы сегодня оказались здесь и смогли прийти Стефани на помощь, — она говорила это вполне искренне. — Быть может, вы согласитесь завтра поужинать с нами?.. Приводите вашего малыша, он может составить компанию Джеймсу. Вечером я вас отвезу, так что не беспокойтесь. Когда вы укладываете Уильяма спать?

Молли непривычно было слышать, что незнакомая женщина запомнила имя её сына, но, как ни странно, это не вызвало у неё беспокойства.

— В восемь-полдевятого.

— Отлично, совсем как мы! Значит, приходите тогда в полшестого, хорошо? Только вынуждена вас предупредить: на ужин у нас всегда рыба.

— Замечательно, я очень люблю рыбу.

— Значит, договорились, — заключила Луиза.

Что ж, визит к семейному врачу Портвена оказался более увлекательным предприятием, чем могла себе представить Молли. Приветливо улыбнувшись Эвансам, она взяла выписанный доктором Эллингхемом рецепт и, попрощавшись с ним и его женой, наконец-то вышла в коридор, где её уже заждался Уильям.

* * *

На обратном пути Молли решила не откладывать дело в долгий ящик и сразу же купить все нужные лекарства. Попросив таксиста остановиться у аптеки, она помогла Уильяму выбраться из автокресла и, взяв его за руку, вместе с ним зашла внутрь.

Аптека Портвена была маленькой и очень уютной. Никакой толчеи, все товары на виду, а на двери позвякивает колокольчик, каждый раз возвещая о прибытии новых покупателей. Однако сегодня, видимо, был какой-то особенно напряжённый день для этой деревеньки, ибо с аптекаршей о чём-то важно беседовал, занося пометки в блокнот, полицейский.

Молли тогда так и не решила, кто из них двоих выглядел колоритнее. С одной стороны, конечно, аптекарша явно производила впечатление дамы весьма эпатажной. Средних лет, с большими пытливыми глазами, она попеременно источала то важность, то некое беспокойство, отчего Молли сразу же стало не по себе в её обществе. Вдобавок она носила на шее бандаж, который, однако, как Молли поняла уже через пару минут нахождения в аптеке, служил ей скорее аксессуаром, чем необходимым медицинским приспособлением. Казалось, что бандаж был для этой женщины чем-то вроде средневековых доспех для рыцаря — он не только защищал от нежелательного вторжения, но и служил незаменимым показателем весомости и престижа её персоны.

С другой стороны, безусловно, полицейский мог составить ей неплохую конкуренцию. Молли часто доводилось общаться со стражами порядка, так что она перевидала, пожалуй, все их разновидности и подвиды, но полицейский Портвена явно был уникален в своём роде. По всем правилам облачённый в униформу, он словно существовал отдельно от неё — все его манеры, мимика, манера держать себя никак с ней не соотносились, так что создавалось впечатление, будто он примерил её «на спор», как примеряют маленькие дети слишком большую им по размеру одежду своих родителей. Но ещё больше покоряло его лицо. Непривычно смуглое для здешних краёв, оно носило на себе тот отпечаток истинно швейкианской непосредственности, искренности и вежливой обеспокоенности, которых, как думала Молли, никогда нельзя было обнаружить у реального человека. Однако, по всей видимости, в Портвене можно было встретить абсолютно всё.

— Значит, миссис Тишел, — очень сосредоточенно, придав себе всю солидность, на которую он только был способен, проговорил полицейский, — кроме лекарства от астмы, у вас больше ничего не пропало?

— Джо, я ведь тебе уже сказала — всё остальное на месте! — в словах аптекарши явно слышалось нетерпение, которое свойственно проявлять людям, убеждённым в своей значимости и потому не терпящим повторять одно и тоже по нескольку раз. — И я вообще не понимаю, зачем ты проводишь это расследование, когда и так ясно, кто во всём виноват! Это всё та безумная миссис Мелоди!

— Подождите, миссис Тишел, — напускная степенность полицейского, приподнявшего ладонь в успокаивающем жесте, производила уморительнейшее впечатление. — В таком деле нужно следовать букве закона, который я представляю. Мне нужно собрать улики, опросить свидетелей…

— Ах, Джо, толку от тебя никакого! — миссис Тишел в сердцах махнула на полицейского рукой. — Я и так уже всё раскрыла! Ведь ясно, что это психованная миссис Мелоди постаралась! Сначала доводила бедного доктора Эллингхема своей мнимой болезнью, а теперь пошла на воровство! И всё, лишь бы угодить своему маниакальному психозу! — она поджала губы, сдерживая новые порывы своего праведного возмущения.

— Да, миссис Тишел, — всё так же неспешно, словно разговаривая с неразумным ребёнком, продолжал полицейский, — это можно принять в качестве рабочей гипотезы. Но вы ведь сами мне только что сказали, что входная дверь не была взломана. Чёрный ход тоже чист, а вот окно на втором этаже явно подвергалось постороннему воздействию. Уж не думаете ли вы, что миссис Мелоди, в её-то возрасте…

— Ничего я не думаю! — миссис Тишел негодующе вздёрнула носик. — Не ты ли сам недавно распространял тут свои странные теории!

Лицо полицейского исполнилось ещё большей важности, и он подбоченился.

— Это дело, — в его голосе слышались лёгкие заговорщические интонации, — не требует спешки. Я уже почти приблизился к разгадке, и совершённая в вашей аптеке кража лишь подтверждает мои выводы.

— А мне-то что! — фыркнула миссис Тишел. — Украденное всё равно никто не вернёт!

Поняв, что Джо хочет сказать что-то ещё, она нанесла упреждающий удар, изобразив на лице радушие и громко обратившись к Молли:

— Добрый день, дорогая! Чем могу служить?

— Добрый день, — Молли улыбнулась и, подведя Уильяма к прилавку, подала аптекарше рецепт. — Мне нужны эти лекарства, пожалуйста.

— О! — увидев поданный ей листок бумаги, миссис Тишел исполнилась важности. — Рецепт от доктора Эллингхема! — она произнесла это таким тоном, каким лет сто пятьдесят назад умудрённые опытом дворецкие произносили: «Поместье графа Солсбери!», или что-нибудь в том же духе. — Сейчас всё будет, дорогая, секунду!

Миссис Тишел на минуту исчезла в подсобке, и Джо, с улыбкой взиравший на Уильяма, с любопытством оглядывающего новую для себя обстановку, проговорил:

— Вы постоялица Эла, да? Он мне рассказывал, — и тут же, вспомнив о необходимости представлять в Портвене власть Её величества, вновь подбоченился и церемонно добавил. — Констебль Джозеф Пенхейл, к вашим услугам.

— Миссис Молли Холмс, — она шутливо склонила голову. — Рада познакомиться. А это малыш Уильям.

— Хорошенький мальчик, — Джо подмигнул ребёнку и вновь обратился к его матери. — А вы у дока были, да?

— Да, верно, — подтвердила Молли.

Джо покивал со знанием дела.

— Мы с доком старые друзья, — важно сказал он. — Вы знаете, в маленькой деревне именно на полицейского и семейного врача ложится всё бремя ответственности, — он так театрально вздохнул, что Молли чуть не прыснула со смеху — благо миссис Тишел вернулась из подсобки с её заказом.

— Вот, пожалуйста, — она протянула ей небольшой пакет. Молли расплатилась и, поблагодарив миссис Тишел, попрощалась с ними обоими и вместе с Уильямом покинула аптеку, улыбаясь мысли о том, что сейчас они с Джо Пенхейлом наверняка начали её обсуждать.

* * *

Для ужина на следующий день Молли выбрала бело-голубое, в полоску, длинное летнее платье с короткими рукавами, подпоясанное изящным пояском, подчеркивавшим её тонкую талию. На ноги она надела сандалии, выгодно демонстрирующие её маленькие ступни, а волосы заплела в свой любимый «прецель». Оглядывая себя в зеркало, Молли впервые за долгое время улыбнулась своему отражению, а в следующую секунду ей стало так больно и стыдно, что из глаз чуть не брызнули слёзы. Она наряжается, пока он находится под арестом, и неизвестно, когда они смогут снова увидеть друг друга. Молли внезапно ощутила сильное желание содрать с себя это красивое платье и, скомкав его и бросив в угол, забиться под одеяло и зарыдать.

— Мама, смотри!..

Она обернулась. На пороге в её спальню стоял улыбающийся Уильям. Он протягивал ей плюшевого мишку, к уху которого он прикрепил один из искусственных цветов, которые они с ним недавно мастерили. Мальчик уже был одет в выходной костюмчик и сейчас, довольный и счастливый, выглядел просто прелестно.

— Как красиво, солнышко, — Молли подошла к нему и, опустившись рядом с ним на корточки, взяла поданного им мишку. — Ты это здорово придумал. Давай, я сфотографирую тебя с мишкой, хорошо? Тебе так идёт этот костюмчик…

Она взяла телефон и сделала несколько снимков.

— Потом распечатаем и вклеим в альбом, да? — она подхватила сына на руки. — И папе покажем.

От упоминания отца Уильям погрустнел.

— Папа… Где папа?.. — с непониманием посмотрел он на мать.

— Папа в отъезде, — она чмокнула сына в лоб и прижала его к себе. — Скоро он вернётся, обещаю. А сейчас, — она отстранилась и улыбнулась как можно веселее, — нам пора в гости. Будем заводить новых друзей.

* * *

Молли сама того не ожидала, но её слова весьма точно отразили сложившуюся ситуацию. Уильям, чему, впрочем, удивляться не приходилось, сразу же нашёл общий язык с годовалым Джеймсом Генри, сыном доктора и Луизы, и их игра протекала в довольно благоприятной для детей этого возраста атмосфере. Они играли в гостиной, откуда без всяких дверей можно было попасть на кухню, служившую также столовой, где и проходил ужин (вообще, Молли должна была отметить, что для семейного человека предоставляемое портвенскому врачу жилище было слишком уж компактным).

Ужин был скромным, без всяких излишеств, очень полезным и в то же время довольно вкусным. Доктор Эллингхем умел хорошо готовить рыбу (пусть до Майкрофта ему и было далеко), а ещё был ценителем овощей. Однако из-за того, что его супруга неплохо разбиралась в вине, эту трапезу нельзя было назвать совсем уж аскетичной. Молли поняла, что наслаждается ужином, который напомнил ей о собственных семейных застольях.

— Значит, Молли, вы по профессии врач? — сказала Луиза, когда привычные для англичан обсуждения погоды и местных новостей были исчерпаны. — А какая специальность?

Молли не смогла сдержать улыбки.

— Патологоанатом, — проговорила она и, увидев замешательство Луизы, сразу же добавила. — Не бойтесь, я привыкла к такой реакции.

Доктора Эллингхема, который до того пребывал в привычном для него угрюмо-молчаливом состоянии, её слова разом вывели из летаргического состояния.

— Доктор Молли Холмс, патологоанатом, — повторил он, словно что-то припоминая. — Скажите, а вы публиковались в «Ланцете» или в других медицинских журналах?

— Да, вы правы, — Молли слегка покраснела. — Но тогда у меня была другая фамилия, Хупер. Это было ещё до замужества.

— Точно! — воскликнул доктор Эллингхем. — Доктор Молли Хупер! Да, я читал ваши статьи! Весьма достойно, должен признать, весьма достойно.

— Ничего себе, — проговорила Луиза. Было видно, что это обстоятельство произвело на неё впечатление, но вот каков был его характер, Молли понять не могла. Только когда Луиза задала свой следующий вопрос, и на её лице показалась обеспокоенность, ей всё стало ясно.

— И вы ушли с работы, после того как вышли замуж?

— После того как забеременела, — поправила её Молли, сделав глоток вина. — Захотелось поменять что-то в жизни. Муж был не против.

— Да, но… — Луиза запнулась, и Молли поняла, что для неё это был не просто вопрос праздного любопытства. — У вас докторская степень, вы писали научные статьи, вам… Вам было не жалко всё это оставить?.. То есть, — поспешила она добавить, смущённая собственной смелостью, — то есть, можно же было вернуться…

— Да, я знаю, — улыбнулась Молли. — Но, я думаю, вы поймёте меня — когда становишься частью такой семьи, как Холмсы, вся жизнь кардинально меняется, и порой то, что было важным, теряет свою первоочерёдность. К тому же, — добавила она, — мы с мужем хотим завести второго ребёнка, когда… когда он вернётся, — сказала она и сделала ещё один глоток вина.

— Что ж, наверное, вы правы, — задумчиво проговорила Луиза, а затем вновь оживилась. — Ну да, как я могла забыть! Ваша семья ведь так знаменита! Шерлок Холмс, это что-то невероятное. Мартин, — она повернулась к мужу, — помнишь, я рассказывала тебе ту историю…

Доктор на секунду наморщил лоб и, почти не разжимая губ, произнёс:

— Нет.

— Ах, Мартин, ты ни за чем не следишь, кроме своей медицины, — Луиза махнула рукой, вновь поворачиваясь к Молли. — Простите его, он словно живёт на другой планете. А я, признаюсь, зачитывалась блогом доктора Ватсона. Когда школьные будни кажутся особо невыносимыми, это как глоток свежего воздуха!

— Вы ведь учительница, верно? — уточнила Молли, желая перевести разговор с собственной семьи на более безопасную тему.

— Вообще-то, я директор, — Луиза закатила глаза, и в её голосе не было ни тени бахвальства. — И вы можете себе представить, какой это кошмар. Казалось бы, летом можно бы было отдохнуть, но куда там. Родители ведь не могут одновременно вывезти своих детей на каникулы, а сидеть безвылазно дома, это же с ума сойти можно. Поэтому я решила организовать для детей летний лагерь. На выходные у нас запланирован поиск сокровищ.

— Правда? Звучит захватывающе, — Молли, и правда, эта идея заинтересовала.

— Вот и я так подумала и уже организовала всю трассу. Начинаем у школы, заканчиваем в старой типографии, между этим ещё три остановки. Конкурсы, полоса препятствий — ну, вы понимаете. Но это же так много работы — костюмы, оформление, загадки, подсказки. И как назло, все учителя решили уйти в отпуск именно в это время.

— Давайте, я вам помогу, — вдруг предложила Молли.

Её слова застали Луизу врасплох, и после секундного замешательства она энергично замотала головой.

— Нет, что вы, как я могу вас об этом просить…

— Я серьёзно, я могу помочь, — повторила Молли. — Если я могу прийти с Уильямом, никаких проблем нет. Мне всё равно нечем заняться, а так я могу, не знаю, выстригать цветы из бумаги или что-нибудь сшить.

— А вы умеете? — встрепенулась Луиза.

Молли молча кивнула.

— О, вот это было бы здорово — я в шитье полный дилетант!

— Вот видите, уже что-то. Я говорю вам, мне это не составит никакого труда. Я и так уже слишком много времени просидела в затворничестве.

Луиза всё ещё мялась.

— Что ж, раз вы так считаете…

Внезапно раздался телефонный звонок.

— О, прошу прощения, это у меня! — воскликнула Луиза и, быстро встав из-за стола, исчезла в ведущем в приёмную коридорчике.

Оставшись наедине с немногословным доктором Эллингхемом, Молли поняла, что не испытывает никакого дискомфорта. Пусть он явно не проявлял никакого интереса ни к её знаменитому родственнику, ни к задуманному его собственной супругой празднику, его строгость и явная склонность к мизантропии не вызывали у неё неприязни. За все эти годы Молли научилась правильно вести себя с необычными людьми, поэтому единственным, что она испытывала сейчас, было скрытое удивление. Луиза и Мартин Эллингхемы были настолько разными людьми, что их история любви наверняка была гораздо более необычной, чем у каких-нибудь банальных Ромео и Джульетты.

— Ещё овощей? — лаконично и почти строго спросил вдруг доктор Эллингхем.

— Нет, благодарю вас, — Молли покачала головой. — Ужин был превосходный, спасибо.

Доктор лишь удостоил её короткого кивка и принялся собирать посуду.

Луиза вернулась через минуту.

— Прошу прощения, это опять родители одного мальчика, — с досадой сказала она Молли, садясь обратно за стол. — Снова Колин Смит, представляешь? — повернулась она к собирающему тарелки супругу. — Родители не могут ему дозвониться и звонят мне. А при чём тут я, он же на кемпинге с группой из Труру. Я даже не знаю, кто их руководитель.

Доктор Эллингхем принялся методично ополаскивать тарелки и ставить их в посудомоечную машину.

— Да, — только и сказал он. Луиза на эту реплику лишь закатила глаза и снова повернулась к Молли:

— Кофе?

— Нет, благодарю вас, — она покачала головой. — Большое спасибо за ужин, но уже поздно, и нам пора ехать домой.

— Что ж, раз вы действительно намерены окунуться в пучину хаоса и помочь мне с организацией праздника, мы можем встретиться завтра, — заключила Луиза. — А сейчас я отвезу вас домой.

— Большое спасибо, Луиза. До свидания, доктор Эллингхем, — обратилась к нему Молли.

— До свидания, доктор Холмс, — сдержанно проговорил он.

Когда вечером, уложив Уильяма спать, Молли с ногами забралась на кровать и продолжила шить одеялко, она поняла, что Эвр всё-таки была права. Приехать в Портвен оказалось не такой уж плохой идеей.