Три русских волка и японская крольчиха (гет)

Плисецкого бесил Виктор, бесило это чёртово «Агапэ», бесило это место, бесила Юри, бесили постояльцы «Ю-Топии», бесила семья Нишигори, бесил каток, бесил храм, бесила доброта и наивность семьи Кацуки. Одним словом, фигуриста бесило всё, что его окружало. И, вполне возможно, причиной тому была непривычка. Юрий не привык, когда все вокруг беспокоятся о нём, помогают ему, готовят для него, тренируются с ним. Слишком непривычно, слишком резко и слишком… по-домашнему? Пожалуй, да.

Из всех родственников у Юрия был только дедушка со стороны матери. Родители мальчика без вести пропали, когда ему было всего восемь лет.

Мать долго задерживалась на работе, но, приходя домой уставшей и измученной, дарила сыну всю свою любовь. Отец же, выросший в детском доме и не знавший своих родителей, содержал всё домашнее хозяйство.

Двадцать пятого сентября две тысячи девятого года родители маленького Юры улетели в отпуск в Паданг — город, являющийся морским портом в Индонезии. Тридцатого сентября произошло землетрясение в Тихом океане, у южного побережья острова Суматра.

Фигурист помнил этот день очень отчётливо.

Он, как и всегда, вернулся из школы в двенадцать часов и зашёл на кухню. А там, словно каменное изваяние, поджав губы и смотря в экран небольшого телевизора, сидел его дедушка. Юрий не знал, что произошло, но понимал — нечто очень плохое. Таким своего деда, Николая Плисецкого, он видел только один раз — когда скончалась его жена и бабушка Юрия. Посмотрев на мальчика, дед слабо улыбнулся и пообещал, что всё будет хорошо.

Спустя неделю безрезультатных звонков родителям, спасатели сообщили: Ирина и Даниил Плисецкие числятся без вести пропавшими. Их тела либо не были найдены, либо не были опознаны. Восьмого октября Юрий впервые увидел, как плачет его дед — закалённый войной мужчина, дважды герой Советского Союза, участник Битвы за Москву и один из освободителей Белоруссии.

В тот день мир маленького Юры пошатнулся.

Сейчас же Плисецкий, пусть и скрывал это, испытывал зависть. Несмотря на всю любовь к дедушке, ему тоже хотелось иметь людей, которых он мог бы называть мамой и папой.

Вообще, приехав в Хасецу, он не ожидал ничего нового, вот только Юри, которая неизменно была рядом, несмотря на все его обидные слова и прозвища, почему-то напоминала ему мать. Кацуки была такой же милой, мягкой, доброй и домашней, как его мама.

Юри вкусно готовила. Все мамы вкусно готовят. Юри хорошо убиралась. Все мамы хорошо убираются. Юри тепло улыбалась. Все мамы тепло улыбаются. Юри была очень заботливая. Все мамы заботливые. Юри дарила тепло. Все мамы дарят тепло.

За прошедшие шесть дней от начала их совместного проживания Юрий два раза чуть не назвал Юри мамой. Плисецкий боялся этого чувства, как огня. Он не понимал: почему так происходит? Как? Зачем? Это ему такая месть свыше за то, что он в своё время был нелюдимым и грубым? Или, быть может, натворил что-то ужасное в прошлой жизни?

Вот только ни в бога, ни в перерождение Плисецкий не верил. Как бы дед не старался привить внуку православие, у него ничего не получалось — Юрий остался при своём мнении.

Юри тихо смеялась, когда Виктору приходила новая дурацкая идея; Юри глупо хлопала глазами, когда ей говорили сделать какую-нибудь дурость; Юри не возмущалась, когда Юрий опять её обзывал; Юри послушно исправляла все свои ошибки; Юри заботливо мазала синяки от падений на спине Юрия; Юри хмурилась, отчитывая Никифорова за то, что он снова «издевался» над Плисецким; Юри закатывала глаза, вновь с утра обнаруживая Юрия под боком, а Виктора с Михалычем в руках на полу; Юри смотрела «Дораэмона», пока готовила завтрак на всех; Юри непринуждённо каталась на льду, делая тройные и четверные прыжки; Юри громко радовалась, найдя свой эрос; Юри примиряла конфликты, возникающие между Юрием и Виктором.

Юри, Юри, Юри, Юри, Юри, Юри!..

Она была везде! Всегда приходила на помощь, всегда делала всё без спроса, всегда понятливо улыбалась и, чёрт возьми, была такой заботливой, что это раздражало, заставляло рвать на голове волосы, скрывать счастливую улыбку и стараться не обращать внимания на бешеный стук сердца в груди.

Плисецкий терялся, падал, вставал и снова ехал вперёд. Впереди была цель — выиграть «Горячие источники на льду» и сделать Виктора своим тренером. Но с каждым днём, с каждым часом Юрий понимал, что без Юри это будет уже не то. Вечное чувство, что чего-то не хватает, будет преследовать его постоянно, пока в один день он не прилетит в Японию и не заберёт Кацуки в Россию. И плевать, что у неё тут семья, друзья и работа. Юрий хотел побыть эгоистом хоть раз, сделать так, чтобы всё было, как хочет он.

Фигурным катанием он начал заниматься только для того, чтобы порадовать маму, которая любила этот вид спорта; в свою школу, а не в ту, в которую он хотел, он пошёл только потому, что там раньше учился его отец; четверные он не прыгал, потому что таков был уговор с Виктором и ему надоели крики Якова; первые места он выигрывал потому, что деду нужны были лекарства, а на пенсию в России не поживёшь — это Юрий знал с самого детства; он отказывался от всякого фаст-фуда из-за строгой диеты. Но теперь хотелось хоть раз поступить по-своему, сделать то, чего он так хочет, а не то, что ему надо.

Юрий не понимал, почему же он согласился научить Юри четверному Сальхову. Вернее, старался не обращать внимания на ответ, всплывающий в его голове каждый раз перед сном.

Юри стала очень дорога Юрию.

Улыбаясь, Виктор наблюдал, как Плисецкий и Кацуки копаются в его вещах — он предложил своим ученикам взять костюмы из его коллекции. Громадное количество чемоданов, в которых и лежали эти костюмы, занимали целую комнату. Никифоров хранил их, как память. Например, в этом он выступал впервые, а вон тот был с Олимпиады в Сочи, где он забрал первое место.

Юрий рассматривал костюмы внимательно, ища идеальный и бурча под нос, что Виктор — тот ещё барахольщик.

Кинув взгляд на восторженную Юри, Юрий увидел, что девушка уже выбрала костюм — чёрный, с блестящими пластмассовыми вставками, которые сверкали на свету.

— Когда я выступал в этом костюме, у меня были длинные волосы. Поэтому он сочетает в себе и женские, и мужские элементы.

Юри широко и глупо раскрыла рот, что-то осмысляя, а потом сорвалась с места, прихватив с собой костюм. Юрий мог поклясться, что видел, как её глаза светятся от радости и счастья. Плисецкий усомнился в её адекватности.

Ночью Юри не вернулась.

Встретил фигурист её только утром, на катке, где уже собралась куча зрителей. Парень незаметно облегчённо выдохнул: с ней всё хорошо. За ночь к нему пришло около сотни глупых мыслей на тему того, куда пропала Кацуки. И, стыдно признаться, из-за этого он не выспался, как следует. А Юри, напротив, была бодренькой и свеженькой. На щеке остался мазок тонального крема, о чём Юрий поспешил её предупредить. В своей, конечно, манере.

Вообще, Юри была сегодня красива, как никогда: нежно-розовые щёки, озорная улыбка, выразительные глаза, ни единого несовершенства на лице, причёска, как у Неджи Хьюги — персонажа из аниме «Наруто», которое крутили сегодня утром по TV Tokyo. Макияж, явно сделанный либо Минако, либо Юко, подчёркивал все достоинства девушки. А помада красного оттенка выглядела вызывающе, под стать эросу.

Так что неудивительно, что как только Виктор увидел свою ученицу, то протёр глаза. Куда делась та милая и застенчивая девушка в больших синих очках? Кто эта страстная и прекрасная особа с уверенным взглядом?

Первым выступал Юрий. Он не боялся. В последнее время Виктор всё чаще хвалил его — «Агапэ» было прекрасно. Кто бы мог подумать, что водопад действительно поможет Плисецкому? Ледяная вода напомнила, как зимними вечерами они с дедушкой возвращались с катка.

«Прекрасное было время», — словно какой-то старик, подумал Юрий.

Стоя посреди катка, он не боялся. Свет и музыка включились одновременно. Первое движение — поднятие вверх левой руки и тут же поворот. Теперь ввысь взметаются обе руки. Отъехав назад, Юрий развернулся. Небывалая лёгкость и свобода переполняли его. Плисецкий был умиротворён. Привычное раздражение исчезло, осталось только тепло в груди и равномерный стук сердца. Сложив руки, словно в молитве, он сделал несколько поворотов. И прыгнул. Тройной Аксель завершился аплодисментами. Юрий знал, что сейчас он похож если не на ангела, то на самого прекрасного в мире человека… Нет! Он является самым прекрасным в мире человеком! А восторженные взгляды толпы и восхищённое лицо Юри — доказательство тому. Все были поглощены его выступлением.

Плисецкий знал, что сейчас он — монстр. Такой же монстр, каким был Виктор. Красивый, совершенный, неподражаемый. Все могли лишь наблюдать за ним, восхищаться. Но никто не был ему ровней. Дорожка шагов, четверной Сальхов и тройной Тулуп заставили зрителей замереть от восторга. А Юрий продолжал. Все смотрели только на него, для них существовал только он, а сам Плисецкий воспевал свою любовь к дедушке, который сейчас где-то в Москве покупал газету; к богу, в которого не верил; к этому месту, подарившему ему столько приятных воспоминаний; к родителям, умершим тридцатого сентября две тысячи девятого года; Якову, ругающемуся, но любящему его по-своему; к Юри, добрая улыбка которой сопровождала его всё это время. А ещё он благодарил их. Благодарил всех их: Виктора, Юко, Такеши, дедушку, Якова, Милу, Георгия, Юри, Мари, Минако, Хироко и Тошию. Он благодарил их за поддержку и обучение, за советы и наставления, за заботу и дружбу. Просто за то, что они появились в его жизни и стали его первыми настоящими друзьями.

Юрий прогнулся в спине, отставил назад левую ногу, поднял руки вверх. Тяжело. Как же это было тяжело! Пот каплями скатывался по виску, щеке и срывался с кончика подбородка. Сердце бешеной птицей стучало в грудной клетке. Дышать было нечем. Слова Виктора доносились словно сквозь вату, но фигурист улыбался и вытягивал вперёд руку. Он победил. Нет сомнений: он одолел Юри.

А потом, стоило Кацуки выйти на лёд, как Юрий понял, как ошибался. Под спортивной кофтой крылся немного перешитый костюм Виктора. Одежда облегала тело девушки, показывая всё и одновременно ничего. Взгляд тоже изменился. За долю секунды из пугливого и расстроенного он стал самоуверенным и зазывающим. Плисецкий не знал, что ей сказал Виктор, но после его слов девушка стала истинным воплощением эроса: горячей, сексуальной, манящей и… недоступной.

Что с ней произошло этой ночью?

Крольчиха стала лисицей. Хитрой, знающей слабости соперника. Если Юрий был воплощением ангела, воспевающего любовь к возвышенному, то Юри была дьяволом, предлагающим любовь земную, плотскую. И Плисецкий начал сомневаться, а точно ли он победит… Ведь неудачный четверной Сальхов не смог испортить харизмы девушки.

Парень посмотрел в сторону Виктора. Взгляд тренера был прикован к Юри. Он следил за каждым её шагом, каждым взмахом руки. Плисецкий мог поклясться: Виктор желал девушку, как никогда. Несмотря на отвратительные ошибки, она притягивала Никифорова. А вместе с ним и всех зрителей как мужского, так и женского пола. Если раньше японка стремилась соблазнить всех, как истинная женщина, то теперь в её номере присутствовали мужские элементы.

«Смотрите все! — буквально кричал весь её вид. — Смотрите и завидуйте! Я прекраснее всех вас! Я могу приманить кого угодно, могу подчинить себе, заставить целовать мне ноги и на коленях умолять подарить поцелуй! Я доминирую над всеми мужчинами и женщинами! Я — лучшая!»

И Юрий мог поклясться: так оно и было. Она действительно доминировала сейчас над всеми. Многие женщины покраснели, мужчины чуть ли не в слюнях захлёбывались, а дети ничего не понимали. О! А чего стоил один взгляд Виктора! Его голубые глаза горели жадностью, страстью, желанием…

Юрию захотелось рассмеяться. Громко, надрывно и… грустно. Он понял, что проиграл даже без объявления результатов. И кто бы мог подумать, что Кацуки заберёт себе тренера именно тем способом, о котором Плисецкий постоянно говорил?

Она его соблазнила!

Развернувшись на пятках, Юрий вышел из помещения, даже не досматривая выступление соперницы. Ему ни к чему прощаться с ними — всё равно Виктор напишет ему в какой-нибудь социальной сети. А он проигнорирует. А потом Юри позвонит по Скайпу и обеспокоенным голосом спросит, как он. Юрий разозлится, но ответит, что в порядке. На этом, наверное, их разговор прервётся, но оба будут рады.

— Да, — кивнул Юрий, забирая чемодан из «Ю-топии», — так всё и будет.