Кукольный дом (джен)

Проснувшись, Ливия какое-то время лежала неподвижно, пытаясь сообразить, где она. В первый момент ей показалось, она дома, лежит на своей кровати. Должно быть, ей стало плохо, и служанка уложила её в постель. Как сама ложилась, Ливия не помнила. Последним воспоминанием была таверна, куда она пришла с Ниной. Она приподнялась на локте, щурясь — полог кровати был отдернут, а шторы напротив, плотно задернуты, комната была освещена только свечами.

И комната эта была Ливии незнакома.

Темный силуэт женщины, стоявшей поодаль у стола, спиной к Ливии, сначала показался ей просто пятном цвета. Потом расплывчатые очертания обрели резкость. Сдерживая рвущийся наружу возглас, Ливия резко села.

Даже не вглядываясь, со спины, она была уверена — это та женщина, Эуджения. Это её черные волосы, это её прямая спина, её роскошное платье — не то же самое, что было на ней в прошлый раз, но неуловимо похожее. Ливия огляделась. На комоде возле кровати она увидела свою маску. Рядом, на стуле — свое платье, аккуратно сложенное. Оглядев себя, Ливия поняла, что на ней одна сорочка.

Эуджения обернулась к ней.

— А, ты проснулась. Как жаль, что так быстро все происходит, я хотела еще немного времени, чтобы как следует подготовить все. Не хотелось делать все на скорую руку, понимаешь?

Тени плясали на стенах как живые, подобно призрачному танцу духов, тянущих лапы к Ливии. В их свете лицо Эуджении казалось жуткой маской, разрисованной золотисто-белыми и темно-фиолетовыми мазками. Ливия вся подобралась, отползая по кровати подальше от неё, к резной спинке, украшенной мордами чудовищ.

— Так обидно, не каждый день попадается кто-то вроде тебя — кому совсем-совсем нечего терять. Мой господин учил меня, что не нужно принуждать силой там, где можно уговорить, но делать нечего, ты не оставила мне выбора, дорогая. Уж больно ты шустрая, — Эуджения приблизилась к Ливии и провела пальцем по её лицу. — И память у тебя слишком хорошая, — Эуджения недобро сощурила глаза. — А знаешь, я такая же была когда-то, потому мой господин и выбрал меня. Умная, шустрая, с хорошей памятью. И совершенно отчаявшаяся, — заведя руки за спину, Эуджения принялась расшнуровывать лиф платья. Ливия как завороженная наблюдала за ней. Понимала, что надо что-то делать, звать на помощь, бежать, но ничего не могла поделать с собой — не могла оторвать глаз от этого лица, словно светившегося в темноте, алых губ, застывших в неестественной улыбке, белой шеи.

Наконец, справившись со шнуровкой, Эуджения сняла лиф платья, оставшись в корсете. Ливия охнула. Прямо по середине груди Эуджении, начинаясь у ключиц и исчезая под корсетом, шел грубый, уродливый шов, шрам, пугающе похожий на тот, что украшал лицо Эмилии. Эуджения проследила полный ужаса взгляд Ливии. Та не могла оторвать взгляд от шрама.

— Да, он со всеми нами это делает. А мы — с теми, кто нам служит. Я и тебе сделаю красивый шрам вот здесь, — Эуджения провела пальцем от ключиц Ливии к ложбинке грудей. Холодок пробежал по коже от её прикосновения. Ливия отшатнулась и прижалась теснее к спинке кровати, ощущая спиной причудливые изгибы резьбы.

— Что же мне с тобой делать, такой умной? — Эуджения присела рядом и задумчиво принялась водить пальцем по лицу Ливии. Слева направо и сверху вниз и снова слево направо, словно чертя невидимые линии. Ливия следила глазами за её пальцем. — Это, видишь ли, проблема: куклы, у которых много ума. Или слишком много смелости. Или упорства. Или еще чего-нибудь. Помнишь Эмилию?

Ливия кивнула.

— Пришлось зашить ей рот, чтобы окончательно выдрессировать её. Так неприятно, и так неудобно. Она могла бы быть идеальной служанкой, если б не была такой упрямой. Но я довольна, я, в конце концов, подчинила её себе. Каждого можно сломать, надо лишь знать, куда ударить. Вот взять тебя. Ты ведь сильная, ты сильнее большинства из тех, с кем я имела дело. Но вот незадача, ты так зависишь от глупых радостей жизни. От всех этих платьев, мужского внимания, пустых развлечений, о которых столько мечтала в монастыре.

— Откуда тебе знать? — огрызнулась Ливия, внутренне похолодев. "Ясновидящая она, что ли?"

— Да ты ведь сама и рассказала мне, в нашу прошлую встречу, — Эуджения засмеялась. Неестественным, пугающим смехом от которого мурашки побежали по коже. Какие же у неё алые губы. У живых людей таких красных губ не бывает, это краска, наверное. Где она покупает косметику?

— Разве? Не помню, чтобы я тебе что-то говорила, — надо же было что-то сказать.

Тут уж Эуджения совсем зашлась хохотом.

— Не такая уж у тебя и хорошая память, если подумать. Ладно, может, я еще придумаю, куда тебя девать. Жалко, если придется выбросить, — она это сказала, будто речь шла о какой-то вещи, — Столько хлопот с тобой. Папенька твой, твоя дура-служанка.

— Нина? — Ливия наморщила лоб. — Где она?

— Ох, умоляю, не делай вид, что тебя судьба этой дурехи волнует, — Эуджения возвела очи горе. — Глупая, бесполезная девчонка, ни ума, ни сил, ни желаний. Надолго таких не хватает, я не стала тратить на неё время, не сегодня.

— Она мертва? Ты убила её?

— Ну да, вроде того, — Эуджения провела рукой по шее Ливии, спустила сорочку с плеча. — Раздевайся, если не хочешь, чтобы я сама тебе помогла.

Ливия, словно очнувшись, наконец, ото сна, резко отпихнула её. Так резко, что Эуджения, не устояв на ногах, рухнула на пол. Пышные темно-красные юбки в неровном свете свечей казались похожими на лужу крови. Она выглядела удивленной. Красивые брови в недоумении приподнялись, глаза широко распахнулись.

— О, моя дорогая, — наконец произнесла она. — Это так мило и трогательно, но пойми, это совершенно бесполезно.

— Н... ненавижу, — Ливия сделала движение, чтобы слезть с кровати. Только сейчас она поняла, что тело её не вполне слушается. Как будто какие-то его части не принадлежали больше ей. На негнущихся ногах она сделала шаг к выходу. Стоило ей встать — и комната поплыла у неё перед глазами. Одновременно ей показалось, что из всех углов на неё смотрят множество незнакомых людей. Молодые и старые, мужчины и женщины, одни одетые совсем бедно, другие побогаче. Их было так много, что она удивилась, как они все здесь помещались. Впрочем, некоторых она видела не совсем четко. Другие были вовсе лишь неверными тенями. Третьи просвечивали сквозь лица четвертых.

— Чт... что это? Эти люди? — Ливия сделал шаг и запнулась о ногу Эуджении, та потянула её за руку, и Ливия рухнула на пол.

— Тебе нравится, да? Тебе нравится? — горячо зашептала Эуджения ей на ухо, одновременно обнимая Ливию за плечи. Та инстинктивно попыталась высвободиться. «Эта женщина сумасшедшая. Совершенно безумная». Переходы Эуджении от хладнокровно излагаемых угроз к ласкам пугали едва ли не больше, чем вся остальная ситуация вместе взятая. Как на грех, вырваться не удавалось. Руки, обнимающие Ливию за шею, были противоестественно сильными — или это сама она так ослабела?

— Не вырывайся так, дурочка, это же совершенно бесполезно, — Эуджения хихикнула, провела рукой по щеке Ливии. — Ты мне нравишься, но ты такая упрямая, — её пальцы, скользящие по коже, были холодными и словно неживыми. Как будто Ливии касался не человек из плоти и крови, а скелет костяшками пальцев. Она дернулась сильнее и ударила Эуджению кулаком по носу. Била сильно, как в детстве, когда дралась с мальчишками. Главное — не давать противнику опомниться: один удар, другой, третий, без передышки. Замахнуться для удара снова сразу не получилось, поэтому Ливия просто ударила Эуджению головой. Странно, боли та, судя по всему, совершенно не почувствовала. Следующий удар коленом в живот. Правда, тут Ливия наткнулась на жесткие ребра корсета. Эуджения кажется, слегка потеряла равновесие, но не похоже, чтобы ей было больно. Железная эта тварь, что ли?

— Мне нравится, что ты сопротивляешься, — снова зашептала Эуджения, — Это так возбуждает. Все эти покорные людишки, которые сдаются без боя, они такие жалкие, — Теперь её губы скользили по шее, а рука вцепилась в волосы. «Это не по-настоящему, — подумала Ливия, — это все происходит не со мной». Она вцепилась пальцами в волосы Эуджении, стараясь сделать ей больно и отпихнуть от себя.

— Я сделаю тебе миленький хорошенький шов, — бормотала Эуджения тем временем, но намерения её, кажется, были не совсем такими.

Эуджения так навалилась на неё, что Ливия оказалась прижата к кровати. Из-за плеча Эуджении она могла видеть комнату. Куда исчезли все эти люди? Ливия моргнула, и они снова появились. А потом снова исчезли. Ей казалось, что голова её полна гула голосов. Отдельные неразборчивые слова вырывались из него, чтобы снова потонуть в общем шуме. Она прислушалась. Снова и снова повторявшиеся звуки начали приобретать более четкие очертания. Многочисленные рты — боже, сколько же их тут? — складывались в одинаковый рисунок раз за разом. Но как Ливия не старалась, она не могла расслышать. Пытаясь отпихнуть от себя Эуджению, она одновременно искала взглядом что-нибудь, что можно было использовать как оружие. Взгляд уцепился за сваленную на стуле груду одежды. Юбки, корсаж, кошелек, нижнее белье. И гребень с острыми зубцами, который она утром воткнула себе в волосы.

Пальцы плохо слушались, но все же Ливии удалось ухватить его. Неуклюже перехватив гребень, она всадила его Эуджении в шею. Та удивленно моргнула. Ливия нажала сильнее и повернула гребень в ране. Крови не было. Криков боли тоже. Это было ненормально. Как будто она воткнула гребень во что-то неживое. Но ей удалось отвлечь внимание противницы. Пока Эуджения удивленно пялилась на неё, Ливия вырвалась, вскочила на ноги и бросилась к двери. Уже выскочив в коридор, сообразила, что почти раздета, но момент, чтобы стесняться, был неподходящий.

— Дорогая, это ты зря, — напевно тянула у неё за спиной Эуджения, — От меня не убежишь, все уже решено, — Ливия бросилась прочь по коридору, мимо многочисленных дверей. Вряд ли за ними можно найти выход. Где-то здесь должна быть лестница, ведущая вниз, или большая дверь или поворот. Что-нибудь. Вместо этого Ливия натолкнулась на Эмилию, шедшую ей навстречу с подносом в руках. Столкновение было таким внезапным, что поднос полетел на пол. Ливия отскочила к стене, а Эмилия так и осталась стоять, словно не вполне понимая, что произошло.

— Лови её, держи! — донесся до неё вопль Эуджении.

Тут, наконец, Ливия увидела, откуда появилась Эмилия. За отогнутым краем гобелена виднелся проход. Не раздумывая, Ливия бросилась туда. Правда, вскоре она пожалела о принятом решении — ход с кирпичными, не покрытыми ничем, стенами вел к темному проему, от которого вниз, в темноту, уходила лестница. Но поворачивать было поздно и Ливия, чуть не перепрыгивая через ступеньки, понеслась вниз. Дверной проем вел в большое темное помещение, скудно освещенное факелами и заставленное старой мебелью и ширмами с причудливыми узорами. Толстая, обитая железом, дверь была распахнута, и как вскоре обнаружила Ливия, запиралась на засов. Она не преминула воспользоваться этим. По крайней мере, на какое-то время она от Эуджении и её служанки защищена. В дверь начала ломиться Эмилия, но быстро оставила эти попытки.

— Идиотка, — услышала Ливия голос Эуджении, — Стой здесь, смотри, чтобы она никуда не ушла. Поняла! — затем раздался удаляющийся звук шагов. Какое-то время Ливия прикидывала, не попытаться ли пробиться мимо Эмилии. Силы были примерно равны — если, конечно, это… эта женщина не обладала противоестественной силой. Вспомнив, как с трудом вырвалась от Эуджении, как та не почувствовала боли, Ливия решила, что такое вполне возможно. Но едва ли служанка сильнее госпожи. Она уже почти решилась, но тут вспомнила свои провалы в памяти, как совсем недавно плохо слушались её руки и ноги — Эуджения, должно быть, умеет наводить морок на свои жертвы. Нужно держаться как можно дальше от неё.

Ливия осторожно двинулась внутрь. Она снова вспомнила про свою одежду, вернее, её почти полное отсуствие. На столе, попавшемся ей на пути, была свалена груда тряпок — при ближайшем рассмотрении это оказалась грязная одежда, как мужская, так и женская, и Ливия, недолго думая, выудила оттуда колет и штаны. Если ей придется снова драться, в мужском платье это сподручнее. Застегивая колет, Ливия заметила на рукаве пятно крови. Поворошив груду тряпок, она обнаружила, что то, что она сначала приняла за грязь, в большинстве случаев кровь. Эта Эуджения — колдунья, она, должно быть, не в первый раз заманивает к себе в дом людей. Ей надо торопиться, чтобы выбраться отсюда, пока эта ведьма снова её не околдовала.

Осторожно пробираясь через завалы мебели, Ливия постоянно натыкалась на части кукол. Руки, ноги, головы. Нарисованные глаза смотрели на неё почти как живые. Пробравшись через лабиринт из мебели и ширм, она оказалась в отгороженном таким образом пространстве, напоминающем не то камеру пыток, не то место работы хирурга. В середине стоял стол, весь покрытый пятнами крови. Рядом, на другом столе, на тряпице, были разложены инструменты. Ножи, ножницы, пилы, нитки с иголками. Пугающее зрелище, если думать о том, что при помощи этого можно сделать с человеком, но Ливия обрадовалась — наконец-то настоящее оружие. Её гребень так и остался торчать в шее Эуджении, когда она убегала, и хотя Ливия убедилась, что ранить эту ведьму не так-то просто, это не значило, что не стоило пытаться. Она взяла один из остро отточенных больших ножей, взвесила в руке, примериваясь, удобно ли им будет наносить удары. Тяжесть оружия в собственной руке придала ей уверенности. Если здесь есть еще один выход, надо его найти. Уж не затем ли Эуджения оставила свою служанку сторожить, чтобы самой войти сюда через него? Эта мысль подстегнула Ливию, заставила двигаться быстрее. Туман в голове окончательно развеялся, теперь она мыслила вполне ясно. Это помещение без окон очень похоже на большой подвал. Если Эуджения убивала здесь свои жертвы — вряд ли служанка потом таскала останки вверх по лестнице, проще вниз. Подземные ходы есть во многих домах. Взгляд Ливии уперся в проход между двумя ширмами. Не теряя времени, она двинулась туда.

Вскоре завалы сломанной мебели и прочего хлама кончились. Ливия оказалась перед еще одной металлической дверью, на этот раз запертой на замок. «Проклятье». Она в ловушке. Надо было воспользоваться возможностью, и попытаться проскочить мимо Эмилии. А теперь слишком поздно. От досады Ливия чуть не заплакала. Все равно надо вернуться к той, первой, двери, её она хотя бы может сама отпереть. Мысль снова оказаться лицом к лицу с Эудженией вгоняла Ливию в состояние близкое к панике. Эта ведьма опять её околдует, и тогда ей конец.

Развернувшись, чтобы пойти обратно, Ливия споткнулась о какой-то предмет, лежавший на полу и прикрытый тряпкой. Присмотревшись, она поняла, что это накрытое мешковиной человеческое тело, и, приподняв тряпку, увидела мертвое лицо того парня, с которым разговорилась тогда на площади.