Радужный звук (джен)

Утро не уступало своему предшественнику — такое же тёплое, солнечное, и на этот раз получилось избежать кровопотерь. В целом день прошёл без странностей и потрясений, в атмосфере уюта и домашнего тепла. Копаться в хрониках бывших обитателей мне надоело уже к полудню, а моей жене и того раньше. На улицу выходить тоже не хотелось, день был знойным, и в доме было гораздо прохладней. К вечеру я успел забыть обо всём, что казалось столь тревожащим накануне и, зарывшись носом в подушку, преспокойно уснул.

Проснулся от звука множества крохотных стеклянных колокольчиков или чего-то отдалённо похожего на него. Звук становился всё объёмней и всё меньше походил на что-то слышимое мной ранее. Мне казалось, что я ещё сплю, но с той разницей, что сон свой я не вижу, а слышу и ощущаю себя спящим. Стоило мне подумать о последнем, как сознание прояснилось, и вместе с этим пришло понимание того, что заставило меня усомниться в собственном бодрствовании.

Как это ни парадоксально, отсутствие пустоты, которую я ощущал уже не первую неделю, с которой уже успел свыкнуться, послужило сигналом открыть глаза. И как только я это сделал, меня замутило. Перед взором всё поплыло, закружилось, и я, жмурившись и открывая глаза снова и снова, старался избавиться от неприятного ощущения, но мир никак не хотел принимать привычные очертания, а звуки всё не исчезали. Тогда я сел, протёр глаза и попытался оглядеться.

Окружающая обстановка была прежней, но разительно отличалась от самой себя. Или иным было лишь моё восприятие. Всё словно прибывало в постоянном движении, но стоило мне сфокусироваться на конкретном предмете, он тут же замирал. Движение же было каким-то неестественным: то мне казалось, из шкафа во все стороны вырастает что-то тонкое — то ли водоросли, то ли грибы, — то я отчётливо видел рябь в зеркальном отражении, будто круги на воде. И этого всего было так много, оно было повсюду, постоянно менялось. А ещё эти безумные цвета, и словно перемещающиеся источники света.

В первое мгновение я почувствовал себя жертвой наркотического бреда, но оглушительный, совершенно незнакомый шум заставил меня забыть об этом предположении. В поисках источников звуков, а в том, что их было множество, я был уверен — они лились отовсюду — я постарался отвлечься от невероятных картин и увидел. Среди всего этого психоделического ужаса единственным, что выглядело почти неизменным, была кошка. Только отсветы и переливающиеся блики, падающие на её вздыбленное тельце, окрашивали шкуру во все цвета спектра в хаотичном порядке. А широко разинутая в агрессивной манере пасть дополняла хищный образ.

Присмотревшись внимательней и окончательно проснувшись, я понял, что звуки, все до единого, исходят от неё, а она сама чем-то очень напугана и явно готовится к нападению. Проследив взглядом в нужном направлении, я в начале не увидел ничего необычного, поскольку, необычным было всё. Но затем в дверном проёме я увидел то, что заставило волоски на руках встать дыбом. Казалось, я сам вот-вот выгну спину и начну шипеть от непередаваемого страха.

В каком-то шаге от порога возвышалась исполинская тень, словно сотканная из самой тьмы. Она стояла неподвижно, и я чувствовал, что она смотрит на нас неотрывно, при том что ни глаз, ни вообще лица как такового я разглядеть не смог — огромная масса закрыла собой весь коридор. Мрачный силуэт не предпринимал попыток хоть как-то пошевелиться, но само его тело пребывало в постоянном незримом движении, будто чёрная дымка, из которой Оно сделано, отражает его настрой. А настроено это существо было явно не благожелательно для нас.

Я уже не видел того безумства, что напугало меня вначале, не обращал внимания на какофонию странных звуков, заполнивших и всё пространство вокруг и меня самого — я окоченел. Как загипнотизированный, я смотрел на угрозу, возвышающуюся в дверном проёме, и не мог пошевелить даже пальцем, не мог издать даже сдавленного звука, и если в этот момент я и кричал от первобытного ужаса, в этом шуме никто бы не услышал.

По ощущениям, мой кошмар растянулся на долгие часы. Звуки в какой-то момент стали настолько громкими, оглушительными, слившись воедино, они прорезали мой слух душераздирающим визгом, заставив вновь зажмуриться... и вдруг стихли. После такого мощного удара по барабанным перепонка мне на долю секунды показалось, что они лопнули, но я тут же вспомнил, что как раз этого бояться мне не стоит. Однако, вспомнив про страх, я распахнул глаза и вновь почувствовал себя беспомощным. Комната была точно такой же, как и вечером: никаких чрезмерно подвижных стен, никаких неправильно преломлённых лучей солнечного света среди ночи, и никаких исполинских теней.

Единственным, что заставило меня усомнится в предположении, что я стал жертвой весьма реалистичного ночного кошмара, была кошка. Всё ещё выгибающаяся, как креветка, с нервно подрагивающим хвостом, она не сводила глаз с открытого пустого проёма. Если до этого я ещё мог себя успокоить взбунтовавшейся фантазией, теперь я себе такой роскоши позволить не смел.

Некоторое время просидев, восстанавливая сбившийся сердечный ритм, я смотрел на открытую дверь. Она точно была закрыта, сомнения у меня могли быть в чём угодно, но только не в этом. И я и моя жена — выходцы из больших семей, и чего мы оба не терпим — спать при открытых дверях. Никакая рассеянность или усталость не заставит ни одного из нас спокойно заснуть, не заперев дверь спальни на ключ. Привиделось мне всё то безумие или нет, я не знаю, но кто-то или что-то открыло дверь, и то, что это точно не мог быть сквозняк, оптимизма мне не внушало.

Осмотревшись и заметив у себя под боком уже два мирно спящих существа, я немного успокоился. Спустя ещё минут сорок я всё же заставил себя встать, чтобы закрыть дверь, на этот раз, подперев стулом, для надёжности. Как я это буду объяснять жене, утром решу. Будучи уверен, что снова заснуть уже не смогу, некоторое время сверлил взглядом дверь, вскоре глаза устали, и я всё-таки отключился.

Утром ни одного свидетельства того, что происходило в комнате и с комнатой ночью, не осталось. Даже подпиравший дверь стул стоял на отведённом ему месте. Но это как раз было объяснимо — моя благоверная встала раньше меня и, похоже, отправилась создавать очередной кулинарный шедевр. А вот обжигающий сморщенный комок, вытеснивший меня с подушки, решил восполнить недостаток сна и никуда уходить не собирался. Повинуясь неясному порыву, я схватил лениво упирающегося зверька и, крепко прижав к груди, стал аккуратно поглаживать лопоухую голову. Сон или нет, но я чувствовал прилив благодарности к этому, как мне раньше казалось, бестолковому существу. А то, что существо эту благодарность принимать не желает, так это уже не моя проблема.