Багровый барсук (джен)

Над Страной Цветущих Мхов наступило серое, промозглое утро. Дождь не прекращался всю ночь и не собирался стихать.

В Большом зале прошел весьма унылый завтрак, а через несколько часов последовал еще более унылый обед. Никто не мог припомнить, когда в последний раз так долго шел дождь. Многие опасались, что затянувшийся ливень с сильными ветрами может повредить сады и привести к гибели урожая.

Тяжелее всего пришлось малышам, для которых невозможность выйти на улицу была едва ли не самым страшным наказанием, которое только могла придумать природа. В тот день у Мауры было много работы: когда она не пробиралась по туннелям к колокольне и не взбиралась по лестнице, чтобы отбить тоскливый дневной звон, она гонялась за неугомонными юными зверьками, которые пытались заменить открытые места на улице залами Рэдволла.

Вечером все звери собрались в Большом зале на второй ужин бури. Главными поварами были кроты. Поскольку погода мешала им работать на земле, они нагрянули на кухню монаха Хью и провели весь день, готовя свои знаменитые пироги с овощами. Когда все звери уселись за обеденные столы, Кротоначальник лично положил кусок в тарелку барсучьего лорда.

— Держите, хурр, — сказал Кротоначальник, протягивая Уртбладу порцию, которой мог бы поперхнуться даже Монтибэнк, — все как надо, не похоже на те объедки, что вы ели две ночи назад. Уверен, вам это понравится, бурр.

— Благодарю, — кивнул Уртблад, похоже, не испытывая затруднений с пониманием говора кротов. Он взял тарелку и принялся уплетать дымящийся, сочащийся соком кусок пирога. Увидев, что их почетный гость угостился как следует, остальные набросились на пирог — Монти почти в буквальном смысле.

Пока шла трапеза, Ванесса и Джефф завели разговор, расспрашивая Уртблада о том, как ему понравилось пребывание в Рэдволле.

— Ваше гостеприимство, конечно, безупречно, — вежливо пробасил воин-барсук, — но я здесь не для того, чтобы развлекаться. После трапезы, пока дневной свет еще не погас, я хотел бы осмотреть окрестности и побывать на стене.

Все звери, услышавшие это заявление, были ошарашены. Ванесса и Джефф обменялись недоуменными взглядами.

— Выйти наружу? — спросила настоятельница. — В такую погоду?

— Командир должен быть готов переносить те же трудности, что и те, кем он командует. Было бы несправедливо, если бы ваши дозорные подвергали себя этому дождю, если мы не готовы разделить их бремя, — глаза Уртблада сузились, глядя на двух мышей. — У вас ведь есть на стене дозорные?

— Почти всегда, — ответила Ванесса.

— Но не сегодня?

— Сегодня? — Она недоверчиво рассмеялась. — Милорд, будьте благоразумны! Нельзя ожидать, что кто-то будет стоять на страже в такую бурю.

— Именно этого я и ожидаю, аббатиса. Враги мира путешествуют днем и ночью, в любую погоду. Если сейчас у вас на страже никто не стоит, то в этот самый момент за вашими воротами может собраться целая вражеская орда, — Барсук вздохнул. — Я предложил вам свой совет по улучшению обороны Рэдволла. И снова я нахожу безопасность этого аббатства недостаточной.

Монтибэнк, Александр и старый Арлин в ошеломленном молчании уставились на Уртблада.

— Милорд, — произнес Арлин, — я не думаю, что вы справедливы…

— Справедлив? — Уртблад окинул каждого из них по очереди стальным взглядом. — Я прибыл в Рэдволл, чтобы предупредить вас о кризисе, который может разразиться в любой момент и повергнуть эти земли в еще большую смуту, чем та, которую они когда-либо знали. Что я должен сказать или сделать, чтобы убедить вас отнестись к моему пророчеству серьезно?

В ответ на его вопрос наступило смущенное молчание. И Ванесса, и Арлин почувствовали, что должны что-то возразить Уртбладу. Но как они могли возразить, когда он сам предложил выйти на ветер и дождь ради их блага? Если этот опытный воин видел необходимость в подобном, то кто они такие — те, кто никогда в жизни не знал войны, — чтобы отрицать это?

Монтибэнк вклинился в неловкое молчание, разрушив его своим жизнерадостным тоном.

— Ну, ничего такого! Этот барсук прав, и больше ничего. Как только я закончу жратву, мы с Алексом соберемся вместе и назначим часовыми всех зверей в Рэдволле, чтобы у нас всегда были наблюдатели с вершины стены. Мы, выдры, сможем нести вахту в таких бурных морях, не так ли, Винк?

Винокур, сидевший за соседним столом, выглядел неуверенно.

— Я с братом Джеффом в архиве, Монтибэнк, сэр.

— А? Ну, конечно, да! Ты по-своему помогаешь нам. Но все мы, остальные, выйдем на первую вахту до наступления темноты. А потом Алекс и его белки примутся за дело, когда дождь утихнет. Ведь так, Алекс, дружище?

— Конечно, Монти.

Александр не испытывал особого энтузиазма. Как и большинство других рэдволльцев, сидящих за столами, он все еще ощущал укор от критики Уртблад в адрес аббатства, тем более что он был начальником Патруля Страны Цветущих Мхов, и, как таковой, отвечал за безопасность не только Рэдволла, но и всей страны.

Уртблад резко сменил тему и обратился к Ванессе:

— Вы уже приняли решение по поводу моего предложения о лестнице на чердак?

— У нас еще не было возможности посоветоваться с воробьями. Мы сделаем это, как только прекратится дождь.

Она подняла взгляд на витражи. Тяжелые капли дождя все еще громко брызгали по разноцветным стеклам, создавая непрекращающийся фоновый гул по всему Большому залу.

— Если это вообще произойдет, — добавила она почти про себя.

* * *

Дождь не прекращался всю ночь, и уже второе утро подряд над Рэдволлом и разгорался мрачный рассвет. Несмотря на дополнительные факелы и обилие горячих, свежих, ароматных хлебов и пирогов, завтрак был весьма уныл. Казалось, будто силы природы сговорились набросить на Рэдволл темную мантию обреченности и угасить дух самого аббатства.

Даже Монтибэнк не был наготове, чтобы разрядить обстановку. Верный своему слову, после ночного ужина они с Александром разработали распорядок несения караула. После этого он и его выдры приступили к первой из своих «мокрых» вахт. Но в Рэдволле обитало сравнительно немного выдр — единственных зверей, годных для несения караула под проливным дождем. Большинство из них либо все еще находились на стене, либо отдыхали после ночной смены. Монти был не из тех зверей, которые пропускают прием пищи, и то, что он отсутствовал на завтраке, свидетельствовало: слова Уртблада задели его гораздо сильнее, чем он показывал.

Лужайки Аббатства были основательно пропитаны влагой после двух дней непрерывного дождя, а по всему фруктовому саду образовались большие грязные лужи. Пруд поднялся намного выше своих берегов и, к удовольствию обитавших в нем рыб и креветок, залил лужайки. Но жителей аббатства больше всего тревожило состояние садов, ведь именно оттуда аббатство получало большую часть пищи. Несмотря на защитные меры, которые были приняты незадолго до бури, часть урожая наверняка была уничтожена.

Как раз в тот момент, когда некоторые начали думать, что больше никогда не увидят солнце, дождь пошел на убыль, а тучи поредели. Незадолго до обеда сквозь тучи над лесом показались участки великолепного голубого неба. На крепостных валах Монти и его выдры были вознаграждены за свое долгое и мокрое бдение видом радуги, раскинувшейся высоко над аббатством. Несколько мгновений она мерцала и переливалась, а затем яркий солнечный свет превратил ее в призрачное зрелище дивных размеров. Это зрелище вызвало одобрительные возгласы команды Монти.

В своей комнате на верхнем этаже общежития Уртблад оторвался от хроники аббатства, которую он читал, и выглянул в окно, чтобы увидеть, как последние разорванные остатки серых облаков уносятся на запад, к Саламандастрону и открытому морю.

Вскоре лужайки были полны ликующих рэдволльцев. Взрослые, как и малыши, не стеснялись своего ликования. Лапы и сандалии быстро стали мокрыми и грязными, но это никого не волновало, когда над головой было солнечное, голубое, небо с радугой. Маура поспешила позвонить в колокола, чтобы возвестить о полуденной трапезе и об окончании бури.

Единственными зверьми в Рэдволле, которые не сразу узнали об этих переменах к лучшему, были четверо, работающие в конце туннеля под аббатством, погружаясь в прошлое в поисках возможного ключа к будущему Рэдволла…

* * *

Сайрус чихнул снова.

Сирил бросил взгляд в сторону младшего брата:

— Метко чихнул, Сай.

— Спасибо.

Сайрус закончил вытирать морду и убрал платок в привычный карман. Он оставил один уголок торчать наружу, чтобы в случае очередного приступа чихания — а он был, без сомнения, не за горами — можно было быстро достать его снова.

Брат Джефф и выдр Винокур наблюдали за чихом достаточно долго, чтобы убедиться, что их младший помощник не испортил ни одной из записей аббатства, а затем вернулись к чтению своих собственных хроник.

Сирил сел, положив подбородок на одну лапу, а в другой вертел сухой стилус. Они уже третий день работали в архивах аббатства, и старшему брату-мыши это уже порядком надоело.

Сирил ожидал, что перед ним откроется великая сокровищница сказаний, некий проход в мир, который возбудит его вновь обретенный интерес к воинским делам. Вместо этого хроники аббатства оказались, в основном, записями об обычном. Почти всю свою долгую историю Рэдволл знал мир. Записи представляли собой бесконечный список рождений и кончин, наблюдений за погодой, браков, смены сезонов, праздников, заметок о посетителях аббатства… все подробности обыденных приходов и уходов самых обычных существ. Короче говоря, жизнь в Рэдволле в прошлом была, за редким исключением, такой же, как и сейчас.

Это неприятное открытие повергло Сирила в уныние. Он попросил бы Джеффа освободить его от этой работы, если бы не боялся обидеть историка.

Все было бы не так плохо, если бы они нашли хотя бы маленькую подсказку о том, что искали, но пока что они не нашли ничего, а в архивах было достаточно записей, чтобы все четверо перебирали их несколько сезонов!

Не помогало и то, что погода над землей была такой мрачной. Несмотря на то что архивный туннель был полностью отгорожен от внешнего мира, затянувшаяся буря, казалось, проникала внутрь камеры, делая ее замкнутое пространство еще более гнетущими. Каждый раз, когда кто-то из них поднимался в Большой зал или в общежития, его встречали новые тучи и дождь, и от этого было еще тяжелее возвращаться в архивы, где никогда не светит солнце. Они словно приносили с собой частичку шторма, что еще больше портило настроение.

Сирилу и в голову не приходило, что Джефф и Винокур — а возможно, и его родной брат Сайрус — действительно поглощены изучением истории и не испытывают того беспокойства, которое испытывал он.

Откровенная вялость Сирила не осталась незамеченной Джеффом. Историк поднял голову и в десятый раз за утро посмотрел поверх очков на мышонка.

— Сирил, ты уже прочитал хоть одно слово из этой записи? Ты так долго был на этой странице, что она уже начала собирать пыль.

Подбородок Сирила выскользнул из лапы, когда он услышал свое имя, и ему пришлось ухватиться за стол, чтобы сохранить равновесие.

— А? Я просто задумался, мистер Джефф.

— Скорее просто витаешь в облаках, — улыбнулся Винокур. — Такое и со мной было пару раз.

Сирил продолжал рассеянно играть стилусом, глядя на страницу перед собой, но не видя ее.

— Эти записи — просто одно и то же, снова и снова. Кого волнует, что ели на ужин двадцать поколений назад?

— Это наша история, Сирил, — сказал Джефф. — Наше наследие. Все, за что стоит Рэдволл, можно найти здесь.

— Но мы делаем это не для этого, — возразил Сирил. — Мы ищем подсказки о грядущей войне, а мы ничего такого не нашли. А ведь мы только начали читать!

— Мы знали, что это будет сложно, когда начинали, — напомнил Джефф. — Именно поэтому я попросил тебя, Сайруса и Винокура помочь мне. Представь, сколько времени уйдет, если я буду делать это один!

Винокур понимающе кивнул:

— Терпение — это добродетель.

— Нечего говорить банальности, — пробормотал Сирил себе под нос.

Уши Джеффа были острее, чем глаза, и он тут же сердито нахмурился:

— И не нужно грубить. А теперь немедленно извинись перед Винокуром!

Сирил повесил голову.

— Прости, Винк.

Джефф глубоко вздохнул и покачал головой.

— Сначала все те воинственные разговоры, а теперь вот это! Что на тебя нашло, Сирил?

Сирил не ответил. Прежде чем Джефф успел отругать его еще больше, Сайрус судорожно нащупал платок и издал еще один впечатляющий чих, едва успев повернуть голову и прикрыть лицо.

— Поймал и это! Ух, эта пыль щекочет мой нос. Я никогда не перестану чихать!

Винокур наклонился и прошептал Джеффу на ухо:

— Похоже, один из наших помощников не хочет выполнять это задание, а другому неудобно. Может быть, нам стоит позволить этим двум мышам вернуться к своим обязанностям звонарей и найти других зверей, которые помогут нам прочитать эти записи?

Джефф обдумал совет молодого выдра.

— Возможно. Но я склонен думать, что это погода нас подкосила, даже здесь, так сказать, внизу. Никто из тех, с кем я разговаривал, не помнит такой бури, и она тяготит дух каждого зверя в Рэдволле. Должно быть, нашим двум мышам тяжело проводить часы в этом туннеле, а потом подниматься наверх и обнаруживать, что день такой же бессолнечный и унылый, как самый темный подвал.

Он отметил страницу закладкой и закрыл книгу перед собой.

— Думаю, нам стоит отдохнуть от этой работы, пока не пройдет буря и не выглянет солнце, а потом мы сможем поднять некоторые из этих записей и почитать их на лужайке. Некоторые из этих книг не видели света уже много поколений, и это не повредит ни им, ни нам.

— Нам много времени придется ждать, — предположил Винокур.

— Ну, это должно когда-нибудь закончиться. Долго так продолжаться не может, — оптимистично заметил Джефф. — Даже если на это уйдет день или два, солнце вернется над Страной Цветущих Мхов так же, как дух Мартина следит за каждым зверем в Рэдволле.

Едва эти слова успели прозвучать из уст Джеффа, как из главного туннеля послышался шум. Это был Биллус. Молодой крот выглядел необычайно веселым.

— Бурр-урр, зуррс! Сирил, Сайрус! Наконец-то солнце засияло! Выйдите наверх за жратвой!

— Так, так! — Джефф встал. — Видите, стоит только произнести имя Мартина, как все становится лучше! Давайте последуем совету доброго крота и хорошенько пообедаем на свежем воздухе, а потом продолжим работу на лужайках аббатства. Хорошей еды и яркого солнца должно быть достаточно!

Четверо исследователей архива последовали за Биллусом по туннелю, спеша поскорее оказаться под манящим летним солнцем.