Королева (джен)

— Ваши родные, Юлия, приехали как нельзя кстати, — сказал император тем же вечером. — Я тоже со дня на день ожидаю приезда родственников. Два моих кузена, Эльдерик и Элладайн, несколько месяцев назад успешно защитили порт в Эледе от пиратского набега, и я пригласил их обоих в столицу, чтобы поблагодарить за их решительные действия.

Вальдер и Юлия были одни. Валларикс бы наверняка захотел пригласить к себе тестя и тещу, неожиданно приехавших в столицу — но леди Аталия, едва явившись ко двору, мгновенно проявила свой организаторский талант. Она изобразила, что буквально очарована своей маленькой внучкой, и сразу же заявила, что мечтает — если только Валларикс позволит! — провести этот вечер с ней, в особняке лорда Лан-Дарена.

«Но только без наставниц, фрейлин и придворных, по-семейному» — добавила леди Аталия к явному удовольствию Элиссив.

«А можно мне взять с собой Лейду?» — тут же спросила Элиссив у отца. Вальдер слегка нахмурился и явно собирался возразить, что она идет туда, чтобы пообщаться со своими бабушкой и дедушкой, а не чтобы бегать и играть с подругой, но леди Аталия опередила императора.

«Конечно, золотце!» — ответила она с такой готовностью, словно всю жизнь мечтала провести весь вечер в обществе двоих неугомонных девочек. — «Я полагаю, эта Лейда — твоя лучшая подруга?..» — спросила она с видом самого живого интереса. И, не успел Валларикс даже глазом моргнуть, как вся беседа за столом сосредоточилась вокруг занятий и интересов его дочери. Валларикс, впрочем, явно не имел ничего против, и даже наоборот — был удивлен и обрадован тем, как легко бабушка Элиссив нашла с ней общий язык.

В итоге маменька, как талантливый полководец, добилась всего, чего хотела — предоставила Валлариксу и Юлии провести время после ужина наедине, а заодно получила возможность познакомиться с Лисси поближе и попытаться обаять её (Элика полагала, что Аталия приняла во внимание рассказы Юлии о своеволии и избалованности своей внучки, и решила сделать на них ставку в своих планах — если Лисси вобьет себе в голову, что она хочет съездить вместе с бабушкой в фамильное поместье, Валлариксу будет очень тяжело сопротивляться двойному напору тещи с дочерью).

— Ваши кузены?.. — удивилась Юлия, принимая из рук Валларикса бокал с оремисом. — Они, должно быть, ещё совсем дети. Я не помню их и их родню на вашей свадьбе с Эликой.

— Нет, мои кузены — или, правильнее было бы сказать, мои троюродные братья — почти что ваши ровесники, — мягко ответил Валларикс. — Они младше меня всего на пару лет. Но память вам не изменяет — вы действительно не могли видеть их на моей свадьбе. Так случилось, что Эдерик с Элладайном не могли на ней присутствовать.

И, видя вопросительный взгляд Юлии, повел плечом:

— Я понимаю, это звучит странно. Но у приграничных лордов множество забот, которых мы, южане, с нашей упорядоченной и благополучной жизнью, не можем себе даже представить.

Юлия, судя по всему, без труда удовлетворилась этим расплывчатым объяснением и полностью сосредоточилась на том, чтобы как можно более изящно съесть песочное пирожное, которое Валлариксу и его гостье подали вместе с первым урожаем земляники и чашечкой теплых сливок.

Элика подумала, что их отец всё-таки был неправ, считая, что, раз уж в его семье рождались только дочери, то их вполне достаточно обучить танцам, музыке и пению и предоставить им читать только те книги, которые интересны им самим. Будь "девочки Лан-Дарен" настоящими наследниками в глазах своего отца, он, несомненно, постарался бы дать им более основательное и полезное образование. Если бы у них с Юлией были наставники, которые бы познакомили их с новейшей историей, генеалогией и имперской политикой, они, конечно, знали бы о Миэльриксах все, что нужно знать, и не попали бы впросак.

Элика помнила, что перед свадьбой, когда они с Валлариксом обсуждали будущие торжества, она была очень удивлена, что из всех родственников императора на свадьбе будет присутствовать только его незаконная сестра, родившаяся после поездки отца Валларикса в Вальяхад, в Энони.

Амариллис жила при дворе на положении принцессы, и Валларикс был привязан к ней ничуть не меньше, чем если бы его сводная сестра была родной, но даже Элике, далекой от столичных сплетен и интриг, с первых же месяцев в столице стало ясно, что другие лорды не считают принцессу законной дочерью прежнего императора.

Обстоятельства ее рождения были туманны. То ли император заключил секретный брак с дочерью одного из принимавших его в Энони князей сразу же после смерти своей первой королевы, то ли он просто завел интрижку с красивой южанкой, а потом задним числом решил признать родившуюся после этой связи дочь... Но, в любом случае, сестра Валларикса родилась при сомнительных, даже скандальных обстоятельствах. Даже если Наин Воитель в самом деле заключил брак с матерью Маллис, и сделал это _после_ смерти королевы, а не _до_ (при дворе находились люди, откровенно намекавшие на двоеженство), это было вопиющим нарушением всех правил траура.

Элика попросту не представляла, как какой-нибудь мужчина мог решиться вступить в тайный брак едва ли не на следующий день после того, как его первая жена погибла, рожая ему сына. Наорикс Воитель, судя по воспоминаниям Вальдера, не был нежным и заботливым супругом и отцом, но даже для такого человека подобный поступок выглядел необъяснимой чёрствостью, а если говорить начистоту — даже просто чудовищным бесстыдством. Элика в свои семнадцать лет была шокирована тем, что люди могут совершать подобные поступки в жизни, а не в книгах.

Естественно, она не относила свое осуждение на счёт золовки. Амариллис не могла отвечать за поступки своего отца. Эта история, наоборот, вызвала в Элике сочувствие к сестре Вальдера, вынужденной с детства быть причиной всевозможных пересудов, и это сочувствие могло бы послужить началом дружбы между ними, если бы только Маллис не выглядела человеком, который не хочет и не примет чьей-то жалости. Сестра Вальдера была замкнутой, спокойной, гордой, и к тому же — ослепительно красивой девушкой, и Элику, никогда не считавшуюся признанной красавицей, пугала эта молчаливая и неприступная красавица, которая бывала оживленной и веселой разве что в компании Вальдера и своей лучше подруги, Галатеи Ресс.

Элика смутно понимала, что ее золовка не стремится сближаться с другими людьми при дворе именно из-за своего двусмысленного положения, но ей не доставало храбрости на то, чтобы решиться сделать первый шаг и попытаться разбить этот лёд. Тогда она надеялась, что после свадьбы все со временем уладится само собой, и они с Амариллис, может быть, сумеют стать так же близки, как и с оставшимися дома сёстрами — но в тот момент она бы испытала страшное смущение, если бы им с Маллис пришлось остаться в комнате наедине, без спасительного посредничества Валларикса или кого-нибудь из придворных дам.

Элике, тем не менее, казалось странным, что у Валларикса не нашлось никаких других родственников, которых можно было бы пригласить на свадьбу. Должны же у ее будущего мужа быть какие-нибудь родственники — дяди, бабушки или кузены... Когда она высказала эту мысль, Валларикс, кажется, смутился.

— Это верно, у меня есть два кузена, — нехотя ответил он. — Но, я боюсь, они никак не смогут быть на нашей свадьбе. Я выслал их в Ярнис и запретил появляться при дворе. Это... довольно неприятная история. Видишь ли, пару лет назад их семья участвовала в заговоре против меня и — Валларикс поморщился, как будто слова царапали ему язык — пыталась меня убить. Отец моих кузенов, мой двоюродный дядя, погиб из-за этого покушения, а Эдрика и Дайна я решил избавить от официальных обвинений и просто оставил жить подальше от столицы. Понимаешь, им обоим тогда ещё не исполнилось шестнадцати... И, хотя у меня были все основания считать, что они были соучастниками своего отца, я не хотел доводить дело до суда. Лорд Ирем, правда, до сих пор уверен, что я поступил неправильно.

Элика, которая была сильно предубеждена против мессера Ирема после жалоб сразу нескольких придворных дам, из которых следовало, что самоуверенный красавец-северянин отвечает за их сломанную жизнь и разбитое сердце, запальчиво сказала:

— Я знаю, он твой друг, но иногда мне кажется, что твой сэр Ирем — просто бесчувственный тип!

Валларикс слегка усмехнулся.

— Ну, зря ты так… Его можно понять. Во-первых, Ирему стоило большого труда предотвратить то покушение. И он гораздо больше, чем я сам, думал о том, что было бы, если бы он не успел вовремя. Во-вторых, мне самому на момент покушения было всего семнадцать лет. А Ирем был немногим старше Эдрика и Дайна, когда стал военачальником в Каларии. Так что неудивительно, что он видел в моих кузенах молодых мужчин, а не детей, которые не в состоянии отвечать за свои поступки. Но, хоть я и предпочел уладить это дело по-семейному, без шума, о возврате Миэльриксов ко двору не может быть и речи. Да, признаться, я и не горю желанием их видеть…

Элика задумалась, покусывая нижнюю губу, как она делала всегда, когда ее что-нибудь беспокоило — дурацкая привычка, за которую ее много ругали дома.

— А что, если это ошибка?.. — не вполне уверенно спросила она, наконец. — Вдруг ваши с сэром Иремом предположения безосновательны? Может, твои кузены вообще не знали, что задумал их отец.

Валларикс невесело рассмеялся и, внезапно обняв Элику, поцеловал ее в висок.

— Как же мне с тобой повезло!.. — пробормотал он, отстраняясь. А потом ответил — Они _знали_, милая. Я понял это в тот момент, когда сэр Ирем неожиданно для всех вмешался в дело и помешал их отцу меня убить. У них на лбу было написано — "погибли!..". Это… трудно описать, когда твой собеседник этого не видел. Но, поверь, лица бывают куда убедительнее слов. И на лице у Эдрика и Дейна не было ни замешательства, ни шока и неверия в происходящее, как у людей, которые не понимали бы, что происходит — одна только паника преступника, который попался на месте преступления и не знает, куда теперь бежать. Для себя я понял все ещё тогда. И, честно говоря, я тогда чувствовал себя просто ужасно. Не в сам момент покушения, а позже, когда я уже пришел в себя. Мы с моим дядей и кузенами никогда не были особенно близки, но они всегда были частью моей жизни. Мы часто ели за одним столом, вместе охотились, делали друг другу подарки к праздникам… Если бы мы друг друга не любили, если бы между нашими семьями существовала давняя вражда, или если бы я хотя бы чувствовал холод и неприязнь ко мне с их стороны — мне было бы гораздо легче принять то, что они решили меня убить. Но у меня не было никаких причин подозревать их в дурных умыслах против меня.

Валларикс дернул плечом, как будто ожидал от нее возражений, и сказал:

— …Я не ребенок, я изучал исторические хроники, и понимаю, что люди в любое время убивали ради власти, или ради денег, или просто потому, что другой человек мешал осуществлению их планов. Но читать — это одно, а обнаружить, что людей, которых ты знаешь всю жизнь, ничто не удерживало от того, чтобы решить тебя убить — это, поверь мне, очень странный опыт! Если честно, я надеялся на то, что Эдрик с Дайном захотят поговорить со мной и попытаться оправдаться. Они ведь не могли не понимать, что человек в их положении находится, мягко сказать, под подозрением. Будь они невиновны, они сами предложили бы подтвердить свою невиновность разговором с ворлоком. Но, даже будучи виновными, они могли бы попытаться блефовать. Уверять меня в том, что ничего не знали, и надеяться на то, что я позволю себя убедить, и не пошлю их к судебному магу. Почему бы нет? В конце концов, я же не приказал арестовать их сразу после покушения. И, наконец, они могли во всем признаться и просить меня о снисхождении. Могли сказать, что им пришлось выбирать между верностью отцу и верностью престолу, и надеяться на мое милосердие. Я даже думаю, что мог бы их простить. И уж, во всяком случае, зная меня, они могли бы понимать, что я не пошлю их на эшафот — даже после того, что они сделали. Но они действовали наихудшим образом. Сразу же после покушения спрятались у себя в особняке, как будто бы надеялись, что я про них забуду. Потом мессер Ирем сообщил, что они собираются покинуть город — тайно, как настоящие преступники, договорившись с контрабандистами в Южном порту, что те ночью примут их к себе на борт. Ирем предположил, что они собираются бежать либо на Острова, либо в свои фамильные поместья в Ярнисе, и спросил у меня, должен ли Орден их остановить. Я сказал — нет. Хотят бежать — пускай бегут. Как Ирем и предполагал, они отплыли в Ярнис. Орден наблюдал за их перемещениями до тех пор, пока они не добрались до места назначения. А дома их уже ждало мое распоряжение — не покидать своих земель без моего приказа. В общем, официальное изгнание. Естественно, я велел орденскому претору в Эледе наблюдать за ними и докладывать мне об их связях и их поведении. Но в целом — я, признаться, даже рад, что они избавили меня от необходимости решать, что с ними делать дальше.

Выслушав его рассказ, Элика положила голову жениху на плечо, потерлась ухом о теплое тело под гладким шелком рубашки и подумала — пожалуй, даже хорошо, что у Вальдера не осталось других родственников. Чем больше историй она слышала о его родственниках, будь то Наорикс Воитель или же его покойный дядя, тем сильнее радовалась, что все эти ужасы остались позади, и что единственными членами Династии, с которыми ей приходится иметь дело, оставались сам Вальдер и его сводная сестра.

...Юлии Валларикс о покушении, конечно же, рассказывать не стал. А ее младшая сестра была слишком захвачена перспективой поучаствовать в торжественном приеме и блеснуть перед своей семьёй собственной популярностью среди придворных, чтобы слишком сильно интересоваться странной судьбой императорских кузенов. Но зато Валларикс неожиданно наткнулся на противодействие с той стороны, с которой он его совсем не ожидал.

— Не стану я их принимать! — Элиссив непримиримо смотрела на своего отца, откинув голову назад и скрестив руки на груди — поза, которую она, вне всякого сомнения, подсмотрела у лорда Ирема, и которая в исполнении маленькой девочки смотрелась скорее забавно, чем внушительно. Ее кудрявая голова с только что расплетенными для сна косичками находилась примерно на уровне бляхи на ремне Валларикса, хотя Элиссив вытянулась во весь рост, стараясь показаться выше. — Ни за что! И никто меня не заставит — даже ты!..

Валларикс озадаченно смотрел на дочь. Не то чтобы такая неожиданная вспышка была не в характере принцессы — Элиссив часто отказывалась делать то, чего от нее требовали, но в открытую она обычно бунтовала только в обществе придворных дам, а перед ним, скорее, старалась изобразить из себя паиньку — как будто он не знал, что приходится ежедневно выносить ее наставницам!

— И почему же ты не хочешь их встречать, позволь спросить?.. — осведомился он.

— Они предатели! — яростно выпалила Лисси. — Как ты вообще _мог_ пригласить их сюда? Они же хотели тебя убить!!

Вальдер пару секунд смотрел на дочь, кусая губы.

— Тебе стоит меньше верить слухам, — сказал он, в конце концов. — Когда ты станешь старше, ты поймешь, что при дворе больше всего болтают о чужих делах именно те, кто ничего о них не знает. Глупо слушать, что болтают сплетники. А еще глупее верить в то, что они говорят. Поэтому, если кто-нибудь наговорил тебе ерунды о Миэльриксах…

— Можешь даже не стараться! — перебила Лисси, независимо выпятив подбородок. — Тому, кто мне это рассказал, я верю.

— И кто это был? — спросил Вальдер.

На сей раз на лице Элиссив отразилось замешательство.

— Неважно, кто! — отрезала она после недолгой паузы. — Важно, что это правда.

— Не «правда», а то, что «неважно кто» считает правдой, — возразил Валларикс, тоже скрещивая руки на груди. — И твой «неважно кто» хорошо сделает, если объяснит тебе разницу между чьим-нибудь убеждением и _фактом_. Раз уж ты прислушиваешься к нему больше, чем ко мне, то пусть он научит тебя этому полезному умению вместо меня. А заодно и сам освежит свою память. При том положении, которое он занимает, для него это так же важно, как и для тебя.

Вальдер резко развернулся и вышел из комнат дочери, поскольку явно не хотел продолжать этот спор. Элика его понимала. Валларикс терпеть не мог лукавить, особенно с близкими ему людьми, а сейчас он оказался в положении человека, который должен был убеждать дочь в том, во что не верил сам. И он не мог не чувствовать слабости собственной позиции. Элиссив не могла оспорить его логику, но она, несомненно, не могла не ощущать, что отец не вполне с ней искренен. Дети отлично чувствуют такие вещи, что бы там ни думали об этом взрослые.

Наутро, когда коадъютор, как обычно, появился в аулариуме императора с докладом, Валларикс жестом остановил его, не дав сказать ни слова.

— Новости подождут. Сначала объясни мне, ради Всеблагих — зачем тебе понадобилось просвещать Элиссив насчет Эдрика и Дайна? Кто. Тебя. Просил?

Сэр Ирем отвел взгляд и, кажется, смутился, что случалось с коадъютором отнюдь нечасто.

— На самом деле, я…

Но Валларикс не дал ему договорить.

— Ты, вообще-то, представляешь, насколько категоричными могут быть дети в этом возрасте?.. — сердито спросил он. — Элиссив наотрез отказывается встречаться с Миэльриксами. Сегодня утром я велел сказать ей, что, если она не хочет принимать участие в приеме, то ей придется назваться больной и никуда не выходить из своей комнаты все время их визита в город. Теперь она, вероятно, думает, что я пытаюсь ее шантажировать — хотя это просто вопрос приличий. Я надеялся, что перспектива провести как минимум неделю в четырех стенах ее немного урезонит, но она решила, что докажет мне свою решимость и твердость характера. Если я верно понял леди Лэнгдем, она заявила, что скорее согласится, чтобы ее заживо сгноили в Адельстане, чем будет улыбаться Миэльриксам и сидеть с ними за одним столом. И за все это мне следует поблагодарить тебя!

— Я сожалею…

— И правильно делаешь.

— Да выслушайте меня, наконец!.. Мой лорд, — опустив взгляд, добавил Ирем, не желая показаться слишком грубым. — Понимаете — когда принцесса задавала мне свои вопросы, я не знал, что вы решите вызвать Миэльриксов в город… Согласитесь, что даже два месяца назад подобное предположение не показалось бы особенно правдоподобным. Так что я никак не мог настраивать принцессу против ваших планов. И потом, Элиссив еще до начала того разговора уже понимала, что единственные родственники императора не могут столько лет безвылазно сидеть в глуши без веских оснований. Она же не дура! А про отца этих двух молодчиков она, кстати сказать, знала и до меня. Вы сами понимаете, что в этом деле сложить два и два было нетрудно. Если уж на то пошло, я даже не могу сказать, что я ей что-то «рассказал». Скорее, просто подтвердил ее догадки.

Коадъютор помолчал, давая императору время остыть, а потом с показной небрежностью добавил :

— Вообще, Ее высочество, по-моему, судит не так уж глупо. То, что твои кузены в кои-то веки сделали что-то полезное, ещё не означает, что они исправились и сделались твоими верными сторонниками.

Вальдер пожал плечами.

— Может быть, и нет. Но я всё равно должен дать им шанс. Ошибка, совершенная кем-то в пятнадцать лет — какой бы она ни была, — с нажимом сказал Валларикс, видя, что Ирем собирается что-то сказать, — не может полностью определять его дальнейшую судьбу. С тех пор, как случилось то покушение, прошла целая жизнь. Я встретил Элику, женился, потерял сперва сестру, потом жену… И я сейчас не чувствую себя тем человеком, каким был в семнадцать лет. Я думаю, что и они не чувствуют себя теми же самыми людьми, которые тогда участвовали в заговоре. Знаешь, время и возраст вынуждают нас быть милосерднее. Хотя бы потому, что на нашем пути и так достаточно потерь. Я бы хотел, чтобы Элладайн и Эльдерик поняли, что я все это время наблюдал за их поступками не только для того, чтобы предотвратить какие-нибудь неудобства для себя, но и для того, чтобы позволить им исправиться и доказать, что они изменились, и могут верно служить если не мне, то хотя бы нашему государству. Их поведение в Эледе, согласись, свидетельствует в их пользу. Они были совершенно не обязаны бросаться на защиту побережья с теми незначительными силами, которые они могли собрать у себя в замке. Но, если бы не они, власти в Эледе не сумели бы оказать помощь всем прибрежным поселениям, подвергшимся налетам.

Ирема, судя по выражению его лица, эти слова не убедили.

— Я могу, не сходя с этого места, назвать сотню молодых людей, которые каждую неделю делают для государства и Династии не меньше, чем ваши кузены — и при этом не ждут твоей персональной благодарности за свои действия, — ворчливо сказал он.

— И хорошо сделаешь, если назовешь. Я буду только рад наградить любого из твоих людей, который отличился на службе в провинции, — сказал Вальдер. — Мне кажется, вы слегка перегнули с самоотречением и дисциплиной. Если кто-то служит мне, не ожидая от меня награды за свои поступки, то это ещё не значит, что он не заслуживает моей благодарности. Совсем даже наоборот… А пока давай все-таки вернемся к твоему докладу.