Я знаю, кто ты (гет)

Лёгкий ветерок проносился меж стволов вековых деревьев, унося влажную прохладу рассвета. В начинающемся дне капельки влаги дрожали на листьях, отражая лучи восходящего солнца. Перекликающиеся птицы нарушали покой леса своими мелодичными трелями.

Среди зарослей кустарника внезапно проступило побледневшее женское лицо, обрамленное длинными светлыми волосами.

— О милостивая Кин!.. Здесь кто-то есть!

Взволнованный возглас принадлежал Вилхельму. Трактирщик в сопровождении Бассиана и одного из стражников продирался через кусты. Он лихорадочно всматривался вперёд, ощущая напряжение своего тела после волнительных двухдневных поисков. Рядом с тем местом, где лежала Свиди, на ветвях боярышника висел её платок. Наконец они увидели девушку.

— Она здесь! Жива, кажется!.. — сбиваясь, прокричал спутникам Вилхельм.

Он опустился перед ней на колени рядом с подстилкой из мха, дрожащими руками бережно приподнял голову девушки, лежавшей неподвижно. Она дышала тихо, словно спала, лицо её было бледным, рот приоткрылся.

Почувствовав его объятья, Свиди слабо пошевелилась, издав сдавленный всхлип. Глаза её раскрылись, губы задрожали, собираясь произнести какие-то слова, однако голос терялся, и она с усилием прошептала:

— Вилхельм…

— Да, родная, — сказал он, осторожно убирая с её лица пряди волос.

— Я думала, что уже умерла… — тихо сказала она и вслед за этим разрыдалась, зарываясь лицом в грудь Вилхельма.

Стоящий рядом с ней и сочувственно глядящий Бассиан виновато забубнил:

— Линли, прости меня за то, что я тебя бросил. Струсил я тогда так, что душа в пятки ушла. Прибежал в Айварстед сам себя не помня. Ну и, конечно, рассказал всем, что произошло. Ох и устроила мне Фастрид взбучку — велела идти искать тебя вместе со всеми…

— Слушай, давай потом! — обратился к нему Вилхельм. — Время извиниться ещё у тебя будет.

Бассиана по плечу хлопнул стражник.

— И то верно. Пойдем, парень, дров насобираем для костра.

Вилхельм отвинтил крышечку на фляге и поднес к губам девушки.

— Выпей немного — тут вино с медом и пряностями. Оно тебя немного согреет и подбодрит.

Свиди последовала его совету и осторожно глотнула. Хотя разбитые губы болели, ей очень хотелось пить. Вилхельм поддерживал ее за голову и следил, чтобы вино не пролилось.

— Они тебя били?! — задал он тревожащий его вопрос.

— Да… — произнесла Свиди.

— Скоты! — сдавленным голосом сказал мужчина и опустил голову.

— Они хотели… Они… — на её глазах появились слезы.

Вилхельм, отложив флягу, крепче прижал её к груди. Он понял, что она хотела сказать, но не смогла.

— Ах, какие же они скоты! — в гневе проговорил он. — Сволочи! Но… Но как ты сумела спастись?!

Волна дрожи прошла по её телу, напоминая обо всём страшном, что пришлось пережить за короткий промежуток времени. Свиди напряглась всем телом, словно испытывая потребность защищаться от невидимых угроз.

— Они хотели изнасиловать, а потом убить. Но внезапно появился он — оборотень.

— Оборотень?! Как такое возможно?! — воскликнул удивлённый Вилхельм.

— Видела собственными глазами, — продолжала Свиди, чуть повысив голос. — Огромный зверь разорвал бандитов буквально в клочья. А потом я потеряла сознание.

Её слова повергли Вилхельма в шок: оборотившийся лесной дух неожиданно оказался героем, который спас девушку и сумел уничтожить всю шайку злоумышленников.

— Это почти невозможно… — проговорил он.

Оборотни были известны как кровожадные твари, чья звериная натура всегда брала верх над их человечностью. Не удивительно, что оборотень напал на бандитов. Странно было другое — как он сохранил жизнь Линли, а не убил её вместе с остальными. Рассказ прозвучал невероятно, но такое ужасающее состояние девушки делало эту историю более реальной, нежели сомнительной.

Пытаясь отвлечься от мучительных размышлений, Вилхельм попытался придать разговору спокойный тон, хотя чувствовал внутреннюю боль за страдания девушки.

— Линли, сейчас мы отдохнём, ты ещё выпьешь отвар, и после этого отправимся в Айварстед. Оставаться здесь может быть небезопасно.

Свиди согласно кивнула, после чего Вилхельм поднял её на руки и отнёс к разгорающемуся костру. Хотя она и была сильно избита, но, на счастье, переломов и внутренних повреждений у неё не было. Бассиан и стражник соорудили носилки, на которые потом уложили девушку, и спустя несколько часов компания неспешно тронулась в путь.

Бассиан попросился держать носилки в ногах — он не мог смотреть на Свиди, испытывая сильное чувство вины и стыда. Чувство собственной никчёмности съедало его изнутри, каждое мгновенье пребывания рядом с девушкой причиняло ему глубокую душевную рану. Ведь он проявил слабость, бросив Свиди в самый ответственный момент, рискуя её жизнью ради собственного спасения.

Вилхельм корил себя за то, что позволил этому событию произойти — ведь, отговори он тогда девушку от похода в лес за грибами, этой трагедии не произошло бы. Он осознавал, что прежде всего им двигала любовь, хотя так и не собрался с духом, чтобы признаться Линли в этом. Хотя, окажись на её месте любой другой человек, Вилхельм, пожалуй, действовал бы точно так же. Таким он был человеком — простым, но надёжным.

Вскоре они подошли к каменному мосту, где их встретили несколько жителей деревни. Свиди решили разместить в доме Йофтора, где её подруга Фастрид вместе со своей матерью Боти смогла бы за ней ухаживать.

Несколько дней в Айварстеде разговоры были только об этом. Сержант Горм расспросил девушку о бандитах и отправил в Рифтен посыльного с докладом о происшествии. После этого постепенно жизнь вошла в свое русло. У Бассиана с Фастрид все разладилось, она сошлась с Климмеком, а сам Бассиан уехал в столицу один.

Выздоровев, Свиди снова пела вечерами в таверне «Вайлмир», а днём работала по хозяйству. Вилхельм, протирая глиняные кружки, между тем все набирался смелости для главного признания в своей жизни. Прошлое стало историей, которой нельзя позволить определять настоящее. Перед ними открылись новые возможности и испытания, которые могли быть преодолены только сообща.

И так продолжалось до одного ничем не примечательного дня.