Скажи мне нет, если сможешь (гет)

— Ох, Грейнджер, я и подумать не мог, что ты такая…

Гермиона вскинула голову.

— …ненасытная.

Кровь отхлынула от ее лица.

На его щеках, обычно безупречно бледных, отчетливо алел румянец. Дыхание было сбито, как и ее собственное, а глаза как-то странно блестели. В них читалось какое-то новое выражение, которого Гермиона никогда прежде не видела. Наверное, просто потому, что он никогда и не смотрел на нее так. Ни сегодня в Большом зале, называя уродиной, ни когда-либо прежде.

Злоба, ненависть, отвращение.

Перекошенное от ярости лицо, когда она, выходя из класса, случайно дотронулась до него рукой.

Флешбеки вихрем пронеслись в ее голове и тут же пропали — слишком уж не вязалась обыденная реальность с тем, что она сейчас видела перед собой. С тем, что только что произошло.

Впрочем, Гермиона еще успеет подумать об этом — когда окажется наедине с собой, когда ее отпустит истерика и когда она снова сможет нормально соображать.

Ну же, давай! Толкни его в грудь и выкрикни, как сильно ненавидишь! Что вот-вот умрешь от омерзения, и лучше целовать соплохвостов Хагрида, чем такое ничтожество!

Но Гермиона молчала. Мысли вихрем крутились в ее голове, и ни одна из них не могла взять верх над другими. Губы девушки шевельнулись, но с них не слетело ни звука. Из-под ног точно выбили почву, и гриффиндорка чувствовала себя свободном падении — словно опора под ее ногами исчезла и она падает, падает в бездонную пропасть, утратив собственное дыхание. В груди что-то сжалось, и наконец она смогла выдавить из себя:

— Что… Ты…

— Да брось, Грейнджер, — закатил глаза Драко Малфой, — я сразу тебя узнал. Ты же не думала, что сможешь кого-то одурачить этим нарядом? Хотя признаю, твои волосы выглядят куда лучше…

— Ладно, — наконец пробормотала Гермиона. Это было все, на что ее хватило. Не дослушав конец его фразы, она развернулась и стала пробираться через вопящих, беснующихся школьников, чувствуя, что ее вот-вот вырвет.

Это было ужасно, это был кошмар, это был ад на земле, на небесах, внутри, снаружи и на ее губах. Это была агония, пронзившая все ее существо. Это было все и сразу. И однозначно, это было отвратительно.

Целовать Драко Малфоя.

Но самое страшное заключалось в том, что ей не было противно. И он действительно сам подошел к ней — Джинни снова оказалась права, вот черт. Вот только зачем... И почему...

А главное, что дальше?

Гермиона протискивалась к выходу, не замечая никого и ничего. Лишь оказавшись в холле и прижавшись к прохладной стене, она позволила эмоциям взять над собой верх.

Позже она соврет Джинни, сказав, что это был один пятикурсник с Когтеврана, с которым они пообещали друг другу никому не говорить и никогда не вспоминать о случившемся, и та вроде бы даже поверит. Но когда через два дня в школе начнутся занятия и Драко Малфой зачем-то позовет ее на пару слов в пустой класс, ей придется снова соврать Джинни, сказав, что отстала, потому что забыла учебник. Тогда Гермиона еще не знала, что в ближайшие месяцы ее ложь перейдет всякие границы и выйдет из берегов разумного, превратится в неукротимую стихию, которую она будет больше не в состоянии контролировать. Что, разумеется, только поможет подруге быстрее докопаться до истины и предположить, что у Гермионы появился парень. Само собой, Джинни снова окажется права, да и может ли быть по-другому?