Хроники Омоину, часть2. Память хранителя Вэйна (гет)

За окном бил град и свистел ветер, на столе горела свеча. Закутавшись в плащ, Вэйн сидел за столом на своей идеально прибранной кухне и дочитывал автобиографию Аламена Хазамери, младшего сына Хельмана.

Книга эта была самой короткой из всех, что у него были и он мог бы закончить её за день, но чтение растянулось надолго. Более неприятной истории Вэйну читать не приходилось.

Аламен вопреки традиции своего рода решил получить перстень в Тейнуэте. Жизнь хранителей Земли дождя он описывал очень мрачно. Вэйна раздражало его бесконечное ворчание по поводу холодных зим, крошечных жилищ и высоких цен.

Потом Аламен влюбился в Миру, одну из хранителей опасной зоны, но и здесь все переживания сводились к тому что в Тейнуэте её не ждет ничего хорошего и вообще, она скоро погибнет. Мира отвергла его любовь, предпочтя ему простого хранителя. Вэйн, читая об этом, мысленно одобрил её поступок.

Отслужив три года в Тейнуэте Аламен вернулся домой. Ничто его не радовало. Когда же пришло время попытаться взять в руки огненный скипетр, он не испытывал никакого страха. Напротив, ему хотелось сгореть и закончить свою, кажущуюся бессмысленной жизнь.

Вэйн задумался о том какие разные пути порой приводят к одному и тому же. Хельману Хазамери страх перед скипетром помогло преодолеть стремление к прекрасному, а его сыну, — отчаяние.

Дальше Аламен описывал годы своего правления. И вот эта часть Вэйна заинтересовала. Аламен неожиданно оказался умным человеком. Активно вёл борьбу с монополией. Вэйна очень заинтересовали его размышления о том, от чего в Тейнуэте такие высокие цены, и предложенные методы борьбы с этим.

К сожалению, все эти размышления перемежались страданиями из-за его несчастной любви. Своих жён Аламен не любил, все время сравнивал с Мирой. Жён же у него было четыре. Они родили ему пятерых сыновей и трех дочерей, но и это не прибавило ему оптимизма.

Детей своих он тоже не любил, всё выражал недовольство, что они не такие, какими ему хотелось бы их видеть.

Читать об этом Вэйну было очень неприятно. Хоть он и убеждал себя, что негативный пример тоже нужен, в какой-то момент ему стало просто физически неприятно брать эту книгу в руки. Причины не читать найти было не трудно.

На следующий день после того, как он получил перстень, в дверь постучали и Вэйн очень удивился увидев Сиэну.

Она сказала, что пришла его проведать. Когда он пригласил ее войти, осмотрела его кухню и похвалила за порядок. Спросила, удалось ли ему починить доспехи. Это заставило Вэйна задуматься. Его доспехи пришли в негодность, а пяти серебряных монет, тех что он получил за то, что сдерживал существ, на новые не хватало.

Решив, что хуже не будет, он рассказал все Сиэне.

Между бровей у нее залегла складка.

— Если доспехи пришли в негодность, значит тебе тоже досталось, — сказала она.

— Да, но мои друзья уже это исправили,— чуть смутившись сказал Вэйн.

Сиэна осторожно положила руку ему на лоб и Вэйн почувствовал энергию ее дара.

— Удивительно, как быстро восстановилась твоя энергетическая оболочка,— сказала она. —Н0о ты себя береги, — вздохнула она.— Иначе так будет не всегда. А по поводу доспехов, ты в другой раз к Эйвину в Обитель обращайся, они записывают тех, у кого доспехи пришли в негодность и потом деньги на новые дают.

А сейчас ты лучше обратись к Юме, у нее есть несколько запасных.

С тех пор, каждую вторую ночь его ставили на шестую башню. За ночь там он получал серебряную монету. Так что в доме у него теперь всегда было тепло, была еда, и еще оставались деньги про запас.

Но не у всех в Тейнуэте с ними было так хорошо, как у него. В компании хранителей, с которыми он играл в карты, все сильно пострадали в ночь нашествия змеечервей. И потому никто, за исключением тех, у кого был дар Жизни, на стену не ходил.

— Запомни, — говорил ему Нэй, когда они вновь собрались за игрой,— если какая-нибудь тварь попортит тебе шкуру, ты к целителям в Обитель не ходи. Они тебя запишут и пока энергия не восстановится, на стену не пойдешь. Придется жить на одну серебряную в неделю. Проси, чтобы тебя подлатали друзья. И главное, об этом молчи, чтобы не знал никто.

— Ну да,— сказал Эйвин, не спеша потягивая вино из бокала,— а знаете ли вы, что латать шкуру, которую попортили до того, как восстановилась энергетическая оболочка,— все равно, что строить стену из жидких экскрементов?Прошу не обижаться, если мой дар окажется на такое не способен и вы отправитесь на Белый Путь.

Все притихли.

— Тебе-то хорошо, Эйвин. У тебя работа всегда есть,— сказала Тиана,— но и нам без денег сидеть не хочется. Одна серебряная в неделю, это же ни о чем.

— Есть общественные работы,— возразил Эйвин, мне в Обители твой дар не помешает.

Тиана только фыркнула в ответ.

Чтобы как-то помочь друзьям, Вэйн специально проигрывал им в карты. Он считал, что именно так должны поступать герои из книг, которые он когда-то читал в библиотеке своего замка. Я, конечно, был против, но тогда мое мнение его не интересовало.

Дар его действительно усилился. Кроме того, Вэйн начал интуитивно чувствовать слабые места существ. За ночь ни одно из них не могло даже приблизиться к стене. Правда поначалу, к концу ночи на него накатывала сильная усталость, но потом и это прошло.

Спать по ночам он постепенно отвык. Вечерами, когда не нужно было идти на стену, Вэйн очень грустил по Бонтихиллу, по брату, отцу, Миен, по оставленным там друзьям. Он с горечью понимал, что его жизнь никогда не будет прежней. Но несмотря на то, что Вэйн без конца убеждал себя, что по другому нельзя, часть его души рвалась в их огромный замок с просторными комнатами и теплыми печами. Туда где в большой зале собираются по вечерам люди из дружины, отец, Зен и Миен. Шутят, смеются, обсуждают дела. Никто не опасается, что его в ближайшую ночь разорвут существа.

Детей из других знатных семей он порой встречал в Тейнуэте, но прежней дружбы с ними не получалось. У каждого была своя компания, а у многих и семья.

По Камите Вэйн тоже скучал. Дома он все время ощущал её присутствие. То ему мерещилось звякание посуды на кухне, то скрип колёс. Казалось, он вот вот услышит её ворчание.

Потому читал он теперь всегда на кухне, открыв дверь в её комнату. Так он мог видеть, что Камиты нет.

Перед глазами до сих пор стояли её изуродованные останки, и от этого сердце сжимала неведомая прежде тоска.

Излюбленным местом Вэйна, неожиданно для него самого, стало кладбище. Вагончик на колесах со стенами из полупрозрачного голубого камня. Внутри рядами стояли медные колонны, каждый квадратный дюйм которых таил в себе историю жизни хранителя.

Камешек из спрессованного пепла, даты рождения, смерти и, причина смерти. Вэйн был очень благодарен тому кто ввел эту традицию.

С каким-то непонятным для себя интересом он читал эти надписи: "Погиб на дуэли", "Погиб на стене", "Погиб, прикрывая, когда выросла трещина",— часто рядом с такими надписями вместо камня из спрессованного пепла в плиту был вставлен самоцвет, это означало, что тела не нашли.

Посетители зажигали перед колоннами ароматные палочки продающиеся в лавке неподалеку. Их дым, по местной традиции, символизировал память об умерших. Всякий раз, оказавшись на кладбище Вэйн зажигал такую палочку перед плитой Камиты.

По местным меркам, его соседка прожила долгую жизнь. На момент смерти Камите было пятьдесят восемь. В среднем же хранители жили около сорока лет.

Вэйн понимал, что это намного меньше, чем обычно живут люди, но он не унывал. Когда тебе четырнадцать, сорок лет кажутся весьма преклонным возрастом, который наступит очень нескоро.

Что же касается Гинта, то Вэйн его не видел с тех пор как получил перстень. На стену Гинт не выходил, а где он живет никто не знал. Это заставляло Вэйна ощущать смутную тревогу за учителя.

* * *

В этот вечер Вэйн решил таки заставить себя дочитать автобиографию Аламена, какой бы мрачной она не была. Он считал это необходимым, для того чтобы иметь право перейти к следующей книге. Начинать же новую книгу, не дочитав предыдущей казалось ему неправильным.

Все дети Хозяина огня получили перстни. Но к несчастью ни один из его сыновей не смог взять в руки огненный скипетр, у всех он вызывал просто безраздельный ужас.

Настала очередь дочерей. Две из них не посмели даже приблизится к скипетру. Но, ко всеобщему удивлению, низкорослая и невзрачная с виду Нуата взяла его быстро, ни колеблясь ни секунды.

Хозяин огня счел это дурным знаком, поскольку Нуата была последней, кого он сделал бы своей наследницей. Из всех детей она больше всех не нравилась ему.

Но делать было нечего, именно власть над скипетром и делала их род правителями Долины солнца. Потому Аламену пришлось всенародно объявить её своей преемницей.

Один из его сыновей с этим не согласился и поднял против него восстание, целью которого было убить его и Нуату.

Восстание ему удалось подавить. Сына по местным законам ожидало публичное сожжение заживо. Аламен размышлял о том, где он совершил ошибку, что все так вышло.

Последние строки книги были написаны другим почерком. В них говорилось, что сына Аламен сжег сам, используя скипетр, еще до начала казни, так что от того в одно мгновение осталась горсть пепла.

Потом отдал скипетр Нуате, которая стояла рядом, одетая в траур, склонив голову. С тех пор Аламена никто не видел.

Когда Вэйн прочитал эти строчки, в дверь постучали. Там стояла Кира, в меховом плаще, с большой корзиной через плечо, накрытой куском расшитой бисером кожи.

— Я пришла пригласить тебя на нашу свадьбу, — весело сказала девушка, при этом она достала из корзины сверток из плотной бумаги и протянула ему.

— Такие пирожные пекут в Подземной стране. По нашей традиции, невеста угощает ими тех, кого приглашает на свадьбу.

— Красивая традиция, — улыбнулся Вэйн, почтительно открывая перед ней дверь. — Как раз собирался пить чай. Останешься?

— Конечно! — воскликнула Кира.

Вэйн помог ей снять плащ подбросил дров в очаг и зажег еще две свечи.

— Ты как? — спросил он, поставив на печь чайник.

— Все хорошо. Я же из народа земли. А у нас жизненной энергии хоть отбавляй. Уже даже на стену хожу. Вместе с Шайном, — она улыбнулась. — Думаю он скоро даст мне перстни, — мечтательно произнесла она.

— Представляешь, когда он звал меня замуж, то сказал, что хочет, чтобы я стала его женой пока меня не съели существа. А я ему сказала, что когда он рядом, я не боюсь существ. Рядом с ним я правда ничего не боюсь. И он подарил мне это, — голову девушки обвивал венок из цветов, сделанных из какого-то темного металла, украшенный самоцветами. — Это он сам сделал.

— Красиво, — сказал Вэйн. Украшение выглядело тяжелым, но Кира судя по всему даже не замечала его веса.

А девушка меж тем продолжала.

— А я ему браслеты подарила. Тоже сама делала. Все старалась, чтобы они легкими были и одновременно красивыми.

— Очень хочу на них посмотреть,—

улыбнулся Вэйн. Об искусстве с которым жители подземной страны изготавливают ювелирные украшения, ходили легенды.

Пирожные в форме роз из песочного теста, с творожным кремом оказались очень вкусными. А общество Киры согревало. Глядя на неё, Вэйн мысленно завидовал Шайну. Надо же, встретить такую позитивную девушку, да еще и утверждающую, что ей не страшно рядом с ним.

За чаем Вэйн расспрашивал Киру о её родине, Подземной стране. Он читал про обитающий там подземный народ, — одну из рас, населяющих Землю камней. Её представители были невысокого роста, но при этом обладали необыкновенной физической силой, у них были большие заостренные уши и смуглая кожа. Жили они в горных в пещерах под землей, где порой строили целые лабиринты. Большинство из них занимались земледелием на горных склонах и разводили коз.

Рассказы Киры подтверждали написанное в книгах. Девушка рассказывала, что их поселениям часто досаждали обосновавшиеся в горах существа и драконы.

Однажды, когда Кира пасла коз на горном склоне, прилетела целая стая каких-то крылатых существ и унесла все стадо. Самой ей еле удалось отбиться при помощи дара. Когда на её крики прибежали родители, было уже поздно.

В семье кроме Киры было ещё двое детей младше неё. Стало непонятно, как пережить зиму.

Тогда родители подались в Тейнуэт, надеясь, что там выжить будет проще. Перстни отец и мать Киры получили только через три года, но у обоих был сильный дар земли и отличный контроль, что позволяло жить занимаясь лишь общественными работами.

Рассказывая о себе, Кира спрашивала Вэйна о его семье. Но он сказал лишь, что в Бонтихилле у него живут отец и брат, а мама погибла во время охоты на мансера. Когда он сказал об этом, в глазах Киры было такое сочувствие, какого он не видел прежде.

— Наша свадьба через два дня, — прибавила Кира, когда пришло время прощаться. Празднуем на пустыре у четвертого ряда. Для нашей свадьбы мои папа с мамой построят там красивый дом, я буду им помогать.

Начинаем с наступлением темноты, —прибавила она, улыбнулась и скрылась за дверью, оставив Вэйну ощущение горных склонов, ярко освещенных солнцем.

Два дня спустя, подойня к пустырю около четвертого ряда Вэйн увидел широкую дорогу, выложенную плиткой из дикого камня. По обе стороны от неё стояли разноцветные фонари и цвели розы.

Дорога привела его к большому белому зданию в форме круглой перевернутой чаши украшенной светящимися кристаллами, вокруг которого во множестве стояли разноцветные фонари.

Оказавшись внутри Вэйн удивися, как там было светло. Такого он не видел даже в их замке.

Причиной были особые кристаллы подземного народа, одни накапливали свет днем и ярко светились ночью, другие, если их поместить над огнем, светились так, что на них трудно было смотреть.

Свет шел здесь отовсюду, отражаясь в многочисленных зеркалах. Светящиеся кристаллы были во множестве вставлены даже в пол.

Грустно было лишь от того, что скоро на месте всей этой красоты возникнет Великая бездна.

Шайн познакомил Вэйна со своей мамой Хеленой, которая из-за того, что лишилась руки, уже больше десяти лет не ходила на стену, и младшей сестрой — Тэльвой — миниатюрной, симпатичной девушкой с черными блестящими глазами.

В это время к ним приблизилась, наверное, самая красивая девушка, виденная до сих пор Вэйном. Высокая, необыкновенно стройная и гибкая, с густой копной золотых волос и голубыми как небо глазами. На её лице с тонкими изящными чертами присутствовало задумчивое, немного отрешенное выражение, что придавало ему вид необыкновенной красоты. На груди красавицы сверкало украшение из золотых пластин, напоминающее доспехи. Такие же пластины прикрывали её бедра. Эти украшения были надеты поверх зеленого полупрозрачного платья. Незнакомка показалась Вэйну принцессой из древних легенд, чью руку и сердце стремились завоевать многие герои.

— Вэйн, хочу представить тебе мою кузину, Эйлу, — произнес Шайн, голос его прозвучал словно издалека.

— Рада знакомству, — мелодичным голосом произнесла красавица, протягивая ему руку, взглянув на которую Вэйн снова утратил дар речи. Высший дар. Звезда в центре тыльной стороны ладони, множество лучей. Жемчужный с алым браслеты обвивались вокруг её изящных запястий.

— Очень рад знакомству, — только и смог произнести Вэйн.

— Прямо очень? — задумчиво проговорила Эйла. — Идем, сейчас начнется праздник, — и она повела Вэйна к одному из стоящих полукругом столиков.

Вэйн молча пошел за ней. Близость красавицы просто лишала его способности мыслить.

Когда все гости собрались, в центр круга вышли Кира и Шайн, вместе с родителями.

Родители Киры низкорослые, широкоплечие, с густыми вьющимися волосами и бицепсами внушительных размеров, в кожаных одеждах, украшенных золотом. Рядом с ними высохшая, поседевшая, с запавшими глазами мать Шайна выглядела удивительно контрастно. В этот день она надела красное, вышитое золотом платье и всё время улыбалась, но на лице её всё же проступали следы недавнего горя.

Шайн был штанах и рубашке из черного шелка с золотой вышивкой, что очень ему шло. Кира в золотом платье, украшенном самоцветами, сияла словно солнце. Согласно традиции подземного народа, такое платье переходило по наследству от матери к дочери.

Голову её венчал подаренный Шайном венок. На больших заостренных ушах сверкали изумрудные клипсы. На ногах — золотые сапожки.

— Когда я увидел Киру, — начал Шайн, — я понял, что никогда не встречал и не встречу лучшей для себя девушки чем она. И во время последней атаки змеечервей я убедился в том, что она — не только необыкновенно красивая девушка, но и лучший хранитель из всех, кого я знаю. Потому теперь я хочу, чтобы она была со мной всегда.

Когда он закончил, его приветствовали радостные крики и аплодисменты родственников и друзей. Большинство из них были хранителями в опасной зоне.

Потом заговорила Кира:

— Когда я увидела Шайна, то сразу захотела, чтобы он стал моим учителем. И очень рада, что он согласился. Рядом с ним я ничего не боюсь, — прибавила она, чуть смутившись и опустив глаза.— Я и… и не поверила сперва, когда он сказал, что хочет, чтобы я была его женой. И я тоже хочу, — она снова смутилась и покраснела, — быть с ним всегда.

Вновь раздались радостные крики и аплодисменты. Потом заговорили родители:

— Пусть бог Пути поможет вам пройти ваш путь вместе, — сказала мать Шайна.

— Пусть бог Пути сохранит вас на стене и вы будете вместе идти по Белому Пути вечно, — прибавили родители Киры.

Снова раздались аплодисменты. Заиграла музыка, Кира и Шайн закружились в танце. Странно было за ними наблюдать. Высокий статный Шайн и низкорослая, плотного телосложения Кира. Сначала она двигалась несколько скованно, но потом музыка захватила её и в движениях начала проступать неуловимая уверенная грация, присущая подземному народу.

Когда зазвучали последние аккорды Шайн поднял Киру, покружил её, а потом крепко прижал к себе. Их губы встретились в долгом поцелуе. Снова раздались радостные крики и аплодисменты.

— Теперь мы хотим, чтобы к нам присоединились все, — сказал Шайн.

— Потанцуем, — тихо и нежно произнесла Эйла положив свою руку на плечо Вэйна, от чего по его телу словно прошел разряд тока.

— С радостью, — только и смог ответить он.

Снова заиграла музыка.

Танцующая Эйла казалась Вэйну похожей на стаю золотых бабочек, поток солнечных зайчиков, блики света весной на воде. Все вокруг словно закутал золотой туман, Вэйн видел лишь блеск её одежд и украшений, золотые искры в глазах, переливы густых золотых волос. Всю его душу охватило неведомое прежде волнение.

— А вы замужем? — нерешительно спросил он, когда они в очередной раз направились к столику, чтобы випить за счастье жениха и невесты.

— У меня есть сын, — тихо произнесла Эйла в голосе девушки звучала гордость.

"Выходит, она вдова, — подумал Вэйн,— конечно, эта девушка не могла быть одна. Она была замужем за хранителем. Потом её муж погиб на стене и теперь она одна… Постараюсь больше не касаться этой темы."

— Ну, выпьем! — невесомая рука Эйлы протянула ему бокал с вином. Вэйну казалось, от неё исходит золотое сияние.

Он радостно кивнул. Все вокруг казалось просто необыкновенно, сказочно прекрасным. Эйла неспеша потягивала из бокала зеленую прозрачную жидкость. Вэйн знал, что это полынное вино, которое было в три раза крепче обычного, а если выпить его много — вызывало видения. Но Эйла пила немного, за все время она лишь однажды наполнила свой бокал и отпила из него лишь треть.

Танцы, музыка, состязания, песни — казалось воздух на свадьбе был словно засыпан золотой пыльцой. Все искрилось и сверкало. После очередного танца Вэйн поймал себя на том, что целует браслеты Эйлы и говорит, что она — прекраснейшая из всех женщин, которых он видел в своей жизни.

Тут он осознал, что начинает вести себя неподобающе. Это было неприятно, его жёг стыд, смешиваясь с жаром от недавнего энергичного танца. Тогда он, оставив красавицу у столика, подошел к Кире и Шайну, поблагодарил за вечер, извинился и сказал, что должен будет их покинуть.

— Через четвертый ряд не ходи, там плохой район, сказал ему Шайн перед уходом.

"Плохой район?.. Ну и что? — подумал Вэйн, сворачивая в четвертый ряд, — если бы я был прекрасной девушкой вроде Эйлы, мне еще стоило бы опасаться."

Воздух перед ним переливался разноцветными огоньками, а в ушах звучала музыка. Он шел, насвистывая про себя одну из песен, что пели на свадьбе, и казалось, весь мир кружится в танце. Мешало лишь то, что перед ним то и дело возникали стены домов и приходилось менять направление.

Он сам не заметил как его обступили какие-то люди в плащах с глубокими капюшонами.

— Вэйн поприветствовал их знаком "Да пребудет с тобой солнце", но они не спешили отвечать ему на приветствие.

Один из них обнял Вэйна за плечи, другой взял его за подбородок, и поднес фонарь к его лицу.

— Ты посмотри на это чудо, — сказал один из них.

Вэйн не понимал, чего от него хотят, но их прикосновения вызывали очень неприятное ощущение, какого ему не случалось испытывать прежде.

— А он симпатичный, — произнес женский голос, — Я не пойму, ты девочка, или мальчик? — сказала незнакомка обращаясь на этот раз к Вэйну.

— По мне и так хорошо, а так ещё лучше,—при этих словах говоривший ещё сильнее привлек Вэйна к себе.

Пока Вэйн недоумевал, к чему такие вопросы, голос у него за спиной произнес

— Ну, что жребий бросим.

— Нет, я его первый увидел, — значит я первый.

— А потом бросим, — прибавил женский голос, — я тоже хочу с ним поразвлечься.

— Да он по-красивее любой девки будет, — сказал еще кто-то, — я бы с ним раза три развлекся.

— Смотрите, какие у него волосы, — произнес кто-то, и Вэйн почувствовал, как его длинные белые волосы упали к нему на спину, а кто-то со словами, — такую красоту даже за стену выбрасывать жалко, — сладострастно проводит по ним рукой.

Тут, наконец, Вэйну все стало понятно. Собрав все силы он ударил того, кто держал его за плечи, и проскользнув под его рукой, попытался вырваться из круга. Вэйн понимал, что если хотя бы трое его схватят, он ничего сделать не сможет.

К счастью вырваться из круга удалось. Вэйн не сомневался, что сможет убежать, но по вибрации воздуха понял, что его противники используют дар. Тогда он тоже применил дар.

Громыхнуло. Несколько домов качнулись на своих каменных рельсах, послышался звон битого стекла.

Все шесть его противников неподвижно лежали на земле. Рядом Вэйн увидел следы их дара, мерцали язычки пламени, громоздились большие камни, блестели лужи воды. Вэйн не сразу заметил, что из виска одного из них торчит штырь декоративной ограды.

Он немедленно послал два зеленых сигнала. Ему ответили. Прибежали какие-то люди, кто-то оказывал помощь лежащим на земле. А он стоял, опершись о стену, перед глазами все плыло.

— Это ты сделал, парень? — спросил кто-то.

— Да, — ответил Вэйн, чуть растерянно. И тут же почувствовал как два тяжелых железных кольца застегнулись на его запястьях. От чего по рукам разлилось онемение, распространяющееся на все тело.

Хранитель, напоровшийся виском на ограду лежал, накрытый черным, вокруг остальных столпились люди с даром Жизни.

Вэйн понял, что не рассчитал силы. Его атаки легко убивали существ, что же они могли сделать с людьми!

Внутри браслетов располагались какие-то выпуклости, которые так сильно давили ему на запястья, что его руки просто сводило судорогой. Вэйн чувствовал, что не может использовать дар. И вообще, ему внезапно стало так плохо, как не было никогда в жизни.

Вокруг все плыло, глаза то и дело заволакивало темной пеленой, какая-то неведомая сила толкала его то в одну, то в другую сторону.

Вэйн чувствовал, что его куда-то ведут, чувствовал, что спускается вниз по каким-то ступеням. Сквозь липкую вязкую тьму он услышал звук запирающейся двери. Каким-то неведомым чутьем он отыскал в этом помещении круглое отверстие в полу на небольшом возвышении. Несколько минут ему казалось, что его желудок выворачивается наизнанку.

Потом он лег на пол чувствуя ужасную слабость. Вокруг все кружилось и качалось. В темноте то и дело медленно загорались белые огоньки, потом так же медленно гасли.

"Тебе ведь на чистом общеимперском сказали: "Туда не ходи, там плохой район ,— сказал я ему, — Может ещё знак нужно было повесить, "Осторожно, педофилы"!" Именно так я обозначил для себя тех шестерых. В моей памяти всплыл белый квадрат где одна фигура побольше, гналась за другой поменьше. Вспомнилось, что на самом деле этот знак обозначает другое, и почему то от воспоминаний об этом становилось смешно."

А вот Вэйну было не до смеха, помимо того, что ему было очень плохо, в памяти то и дело всплывали законы Тейнуэта, которые во множестве нарушил.

Если хранителям нужно было решить проблемы друг с другом с применением силы, то по закону они вызывали друг друга на поединок. Для этого существовало специально отведенное место на пустыре. Убийство на поединке считалось вполне законным, но вот разборки в городе да еще с применением дара жестоко наказывались.

"Первый начал драку, в которой погиб хранитель, — полчаса за стеной, — мелькало в памяти Вэйна, — Использовал боевые техники в городе, — полчаса за стеной. Убил хранителя, — он точно помнил что на руках у убитого были перстни, — час за стеной. Нанес травмы хранителям без вызова на поединок, — по полчаса за стеной за каждого. Всего у него получилось четыре с половиной часа за стеной. И Вэйн подумал, что в отличие от своего учителя, столько времени там ему не выдержать.

Тут ему стало очень обидно от того, что его жизнь и карьера хранителя так бесславно закончатся. А ведь так всё хорошо начиналось! И всего за час он лишился всего! Перебрал с алкоголем, пошел через плохой район и вот… Вэйн лежал на каменном полу и из глаз его беззвучно катились слезы.

Странно,— подумал он,— вроде бы я не пил больше, чем обычно на праздниках. Хотя… какая сейчас разница ?! — подумал Вэйн, — Сделанного уже не изменить. Единственное, что я сейчас могу, это принять всё с достоинством".

Эта мысль принесла ему умиротворение и вскоре он заснул несмотря на то, что блокаторы дара сильно давили на руки.

Разбудил его звук открывающейся двери.

— Тебя хочет допросить верховный хранитель, — услышал он над собой мужской голос, показавшийся ему необычайно громким.

Вновь утвердившись в намерении держаться с достоинством что бы ни происходило, Вэйн поднялся с пола, пригладил волосы. Голова сильно болела, вокруг все плыло.

Стараясь держать спину как можно прямее, он пошел рядом со своими провожатыми, так быстро, что у них не было никакой нужды его понукать.

После тюремной камеры яркий солнечный свет резал глаза.

Вэйн сам не понимал, куда его ведут. Наконец он оказался в комнате с белыми стенами и большим окном, выходящим на север.

За столом сидела госпожа Сиэна. Позади него захлопнулась дверь, провожатые вышли. Сиэна встала и подошла к нему. Её прохладная ладонь легла ему на лоб. В голове мгновенно посветлело, во всем теле появилась необычная легкость.

Вэйн вспомнил, что служители бога Пути одной из главных добродетелей считают умеренность и ему стало очень стыдно перед Сиэной.

Она же ничего не сказала, лишь достала из кармана балахона ключ и осторожно сняла с него блокаторы дара.

При этом Вэйн почувствовал страх, и отвращение, ему пришло в голову, что сейчас Сиэна предложит ему бежать. Оставаться же до конца дней беглым хранителем казалось ему более позорным, чем погибнуть за стеной. Но вместо этого Сиэна указала ему на небольшую дверь в углу и сказала:

— Пойди, приведи себя в порядок, у тебя одежда немного пыльная.

Вэйн с радостью последовал её совету. Оказавшись за дверью, он тщательно вымылся, несмотря на то, что текущая из крана вода была почти ледяной, и почувствовал, что держаться с достоинством стало намного проще.

— Благодарю вас, госпожа Сиэна, — сказал он, вновь появляясь в комнате.

Сиэна протянула ему черный шнурок,

— Завяжи волосы,— тихо сказала она.— Ты же обычно их завязываешь?

— Да, благодарю вас, — ответил Вэйн. Когда волосы снова были завязаны в хвост, он почувствовал себя гораздо увереннее.

Сиэна молча кивнула ему на стул напротив себя.

Расскажи, что случилось — доброжелательным тоном сказала она.

— Я шел со свадьбы Шайна, — начал Вэйн, уважительное отношение Сиэны и возможность оправдаться радовали его. — Потом подошли они, — и тут Вэйн замолчал, он внезапно почувствовал, что ему невыносимо стыдно рассказывать о том, что с ним собирались сделать.

Но, что-то говорить было нужно и он сказал:

— То что они говорили мне я счел для себя оскорбительным, потому ударил одного из них, и попытался от них уйти. Вернее, убежать..Я почувствовал, что сейчас они применят дар, и я применил дар в ответ.

Вэйн понимал, что подобное изложение произошедших ночью событий никак его не оправдывает, но все же ему не хотелось, чтобы Сиэна знала что-то кроме этого.

— И все же для нас важно знать, что именно они тебе говорили. Это даст возможность тебя оправдать, — произнесла Сиэна.

— К примеру, если драку начинает первый тот, чью землю или родителей оскорбляют, или если это делает девушка, которой угрожают насилием, то этот человек считается оправданным.

После того, как Сиэна произнесла слово "девушка", Вэйн окончательно убедился, что о причинах драки рассказывать не стоит.

Он подумал, что пока Сиэне, да и большинству хранителей вообще не приходит в голову, что с ним возможно подобное. Но если он об этом скажет, да еще и будет оправдывать этим убийство, многие будут смотреть на него так, словно его можно использовать в качестве девушки. Ещё, наверное, будут те, кто попытается сделать то, из-за чего погиб их приятель. Думать об этом было просто невыносимо стыдно.

— Я хотел бы сохранить это в тайне, — тихо произнес Вэйн. — Я готов взять вину на себя и прошу вас не узнавать причину драки у них.

— Ты же понимаешь, что в этом случае тебя ждет от часа до полутора за стеной у шестой башни? — тихо сказала Сиэна.

— А я насчитал четыре с половиной, — растерянно произнес Вэйн.

— Как у тебя четыре с половиной-то получилось?— улыбнулась Сиэна.

И Вэйн, немного смущаясь, начал излагать ей свои подсчеты.

— Применение дара в городе, нанесение увечий при помощи дара не считаются, — возразила Сиэна, когда он высказал ей свои мысли по этому поводу.

Судя по следам на земле, они применили дар раньше. Ты защищался, и не виноват, что твой дар оказался сильнее.

А вот с дракой и убийством, тут сложнее. Убийство, есть убийство.

Ты уверен, что не хочешь открыть совету причину драки?

Вэйн покачал головой и улыбнулся.

Он подумал, что если у него есть хоть какое-то право носить на руках имя учителя, полтора часа должен продержаться.

— Мой учитель когда-то продержался ночь,— чуть улыбнувшись, ответил Вэйн.

— Было дело, — кивнула Сиэна.

В это время в дверь постучали. Сиэна пошла открывать.

— А вот и он, — прибавила она, открывая дверь.

На пороге стоял Гинт опираясь на трость. Он выглядел ещё более замкнутым, чем обычно, глаза его тревожно смотрели на Вэйна.

— Начал первый драку, убил хранителя и не говорит почему, — пояснила Сиэна. — Хочет за стену идти.

— Зачем причины? — тихо и будто нехотя произнес Гинт. — Убил, — надо идти…

— Вы правы, учитель, — ответил Вэйн,— пришло время мне доказать, что я хоть немного достоин быть вашим учеником.

— Ты рассказывал, за что тебя отправили за стену? — спросила Сиэна.

— Нет, зачем? — спросил Гинт.

— Ночь за стеной, — высшая мера наказания, — сказала Сиэна

Представь, что Вэйн может про тебя подумать! Думаю, стоит рассказать.

Гинт кивнул.

— Это долгая история, — задумчиво сказала Сиэна, — если позволишь, ее расскажу я.

— Рассказывай, — нехотя сказал Гинт.

— А пока согрей нам чаю, — прибавила Сиэна, доставая из шкафа большой стеклянный чайник, наполненный водой, следом за ним появился пирог с зеленью и сыром.

Гинт пристально посмотрел на чайник и вскоре вода в нем начала бурлить. Сиэна насыпала в небольшой мешочек каких то трав и кинула его в кипяток, вскоре вода в чайнике окрасилась в приятный, золотисто-красный цвет.

Сиэна наполнила чашки Вэйна и Гинта чаем и порезала пирог на большие куски.

— Ешь,—сказала она Вэйну — силы тебе понадобятся, — прибавила она с улыбкой.

— Тридцать пять лет назад, — начала она свой рассказ, — верховным хранителем стал потомок рода Бонти. Сказать по существу, сам он ничего для этого не сделал, как и для того, чтобы попасть в совет, просто у него и у его сообщников, потомков других знатных семей было много денег, которыми они подкупали членов совета.

Это случилось после роста трещины и атаки кровососущих пауков. Тогда большинство членов совета погибли, и туда брали почти всех без разбора.

Мэйт Бонти, и его товарищи, которые тоже были выходцами из знатных семей Земли дождя присвоили себе всю казну.

Сами они совсем не стояли на стене, но при этом присваивали себе несуществующие подвиги и подрисовывали лучи на руках. И, соответственно, получали за это деньги.

Часто они посылали ответные сигналы в ответ на просьбы хранителей о помощи, а сами и не думали им помогать. В результате, гибли хранители, существа прорывались в город, а они приписывали себе то, что приходили на помощь, и получали половину, а если хранитель погибал то и всю его плату за ночь на стене.

Однажды при таких обстоятельствах погибла Вита, моя подруга и девушка Гинта.

— Жена, — поправил её Гинт.

— Не знала,— тихо сказала Сиэна.

— Она просила скрывать. Мэйт к ней домогался. Боялась, у меня будут проблемы. Жалею, что её послушал, — пробормотал Гинт, лицо его стало еще более угрюмым.

— Однажды мы увидели красный и зеленый сигналы с её башни, от дома Мэйта пришел ответ, но на помощь к ней он так и не пришел. Мы поздно поняли, что ответный сигнал от дома Мэйта и помощь к ней не придет, но когда добежали до стены было уже поздно.

Гинт молча сидел опустив глаза, казалось он заново переживает те события.

— На совете Мэйт с друзьями рассказывали, как пришли к ней на помощь, как сдерживали существ, жалели, что девушку спасти не удалось, назначили себе за это денежные награды.

— Тогда я при всем совете вызвал их всех на поединок, — тихо, но очень отчетливо произнес Гинт. — Они посмеялись и указали мне на дверь. Тогда я понял, что всех их нужно убить. И убил.

Этот рассказ заставил Вэйна вздрогнуть. Из книг в замковой библиотеке Вэйн знал о кровососущих пауках, о росте трещины, одновременно с их нашествием. И о том, что после этого верховным хранителем стал его двоюродный дед. Согласно замковой летописи он правил чуть меньше пяти лет, а потом погиб на дуэли из-за женщины.

Сейчас Вэйн вспомнил, как бродя по кладбищу Тейнуэта он решил найти среди дат смерти хранителей время правления Мэйта Бонти. Он был уверен, что за время правления его родственника, хранителей погибло меньше, чем в остальные годы. Каково же было его удивление, когда он обнаружил, что за годы правления Мэйта Бонти, хранителей погибло в несколько раз больше, чем обычно. Причем гибли они не по нескольку сразу, как бывало при росте трещины, или при появлении опасных существ, а по одному, два за неделю. Подобного Вэйн не находил за всю, написанную на погребальных плитах историю Тейнуэта.

— Почему тогда погибло так много людей? — спросил Вэйн сторожа. — Должно быть из бездны выходили опасные существа?

— Нет, — односложно ответил обычно любивший поболтать старик, отвернувшись и грустно махнув рукой.— Время такое было, нехорошее.

Теперь Вэйн понял, что имел в виду сторож. С одной стороны ему было грустно, что его предок оказался бесчестным человеком, с другой стороны он чувствовал гордость за учителя.

— Учитель, вы защитили Тейнуэт от бесчестных людей, — сказал Вэйн, когда смог справиться с чувствами.— По моему мнению, это даже важнее, чем защищать его от существ.

— Пожалуй, — согласился Гинт, — Жаль, раньше не убил. Она была бы жива.

— Ты с тех пор один? — спросила Сиэна.

— Да. Не хочу ее забывать.

Вэйн сидел затаившись, не зная что сказать.

— Ты, когда за стену пойдешь,

не жди что полтора часа быстро пройдут, — сказал ему Гинт, резко сменив тему. — Представь, что ты там на ночь, и живым не вернешься.

— Когда услышишь сигнал, что время твоего пребывания за стеной закончилось, нужно будет дать знак, что ты жив.— прибавила Сиэна. — Тогда тебе помогут выбраться.

— Да, я помню, ты мне помогла, — сказал Гинт Сиэне, предавшись воспоминаниям.

— Было и такое, — вздохнула она.— Сразу предупреждаю, редко кому удается выйти из-за стены без единой царапины. Разве что Эйле с четвертой башни...

— Разве она ходила за стену? — спросил Вэйн, чтобы скрыть удивление, ему понадобилось все его самообладание.

— Ходила и не раз, — печально ответила Сиэна. — За драки со случайными убийствами в городе.

— Это которая совсем совсем безбашенная?— спросил Гинт.

— Да, кузина Эйвина и Шайна.

Услышать такое о девушке, с которой он танцевал было неожиданно.

— А теперь, — Сиэна открыла дверь в соседнюю комнату, — пойди отдохни немного, до собрания совета четыре часа. Возможно, моя постель покажется тебе жесткой, но это лучше, чем пол в камере.

— А это законно? — недоверчиво спросил Вэйн.

— Вполне, — ответила Сиэна. — По закону, я имею право допрашивать тебя столько, сколько сочту нужным. В процессе допроса закон запрещает лишь тебя калечить.

— Благодарю вас, — с улыбкой сказал Вэйн.

Он хотел было уйти, но остановился на пороге и спросил.

— Могу я задать глупый и бестактный вопрос?

— Конечно, — улыбнулась Сиэна.

— Выходит, в Тейнуэте все решают хранители с сильным даром, кому не страшно пойти за стену, такие как Гинт, или Эйла?

— Отчасти, — с легкой улыбкой ответила Сиэна. — Но такое решение может стать последним. Никто, ни Гинт, ни Эйла, ни я, не можем быть уверены, что вернемся из за стены живыми, да и… — вздохнула она, — со стены, тоже.

— Сходишь за стену, узнаешь, — ответил Гинт.

— Значит, правду говорят, что хранителей судит бездна? — спросил Вэйн.

— Хранителей судит бог Пути, — ответила Сиэна. — Бездна лишь средство. Одно из многих. И потому я верю, что ты вернешься.

В ответ Вэйн лишь почтительно склонил голову. Сам он в Бога пути не верил, но считал, что если столько достойных людей в него верит, то стало быть, за этой верой стоит что-то, к чему нельзя относиться без уважения.

Об этом он размышлял, засыпая в крошечной, но идеально чистой комнате Сиэны и глядя на стоящий в углу у окна фонарь с тремя светильниками, увитый стеблями пышно цветущей белой розы.

Разбудил его стук в дверь,

— Просыпайся. Пора. — услышал он голос Сиэны.

Пока он приводил себя в порядок, она подлила в светильники масла и поправила фитили. Потом достала из ящика блокаторы дара.

— По закону во время суда они должны быть на тебе, — пояснила она.

Вэйн не возражая протянул руки.

Сиэна одела на него тяжелые стальные браслеты и аккуратно заперла на ключ.

По рукам вновь разлилось онемение и Вэйн снова почувствовал себя заключенным.

Когда они с Сиэной подошли к главному зданию и вошли внутрь солнце уже клонилось к закату. Сиэна подвела его к возвышению у стены и усадила на скамью, огороженную небольшой решеткой.

В зале зажигались свечи, над зданием звонил колокол, созывая хранителей на совет.

Со многими из них Вэйн уже успел познакомиться на свадьбе и сейчас ему было грустно читать изумление в их глазах.

Среди сидящих в зале он увидел Гинта, тот чуть кивнул ему.

Когда зал заполнился Сиэна встала перед всеми на небольшом возвышении.

— Мы собрались здесь для суда над хранителем Вэйном, — её негромкий, но очень четкий голос летел над залом. Вэйн молча слушал как она кратко, но очень точно излагает происшедшие этой ночью события, упомянув при этом, что он не хочет, говорить о причине драки.

— Я верно всё изложила? — спросила она повернувшись к нему, — возможно вы хотите что-то дополнить.

— Все верно, — ответил Вэйн, — мне нечего дополнить.

— Теперь я хотела бы выслушать всех вас, — начала Сиэна. — Вам первой предоставляется слово, госпожа Наита.

Пожилая женщина в красной мантии, которая до этого что-то вязала на спицах, подняла голову.

— Я считаю: они первые начали, мальчик не виноват, — сказала она и снова принялась вязать.

— Если бы мы знали о причине драки, то могли бы судить о его виновности, или невиновности, — пожилой хранитель рядом с ней поднялся с места. Он убил хранителя, и скрывает от нас причину, как мы можем считать его невиновным? Я верю, что он убил его случайно, защищаясь, кроме того, он послал зеленый сигнал, но хранителя это не вернет.

— Кому ещё есть что сказать? — спросила Сиэна.

Тонкая высокая фигура одетая в черное поднялась с места.

— В случившемся есть доля моей вины, — мелодичный женский голос зазвенел в тишине зала, в говорившей Вэйн узнал Эйлу. — На свадьбе я подливала ему в бокал вино из полыни. Он был таким милым и вежливым, — продолжала она. Я подумала:

"Интересно, какой он будет если его хорошенько напоить?

Вылила ему в бокал почти целую бутылку, и он стал ещё милее, жалко только быстро ушел.

Думаю из-за этого он не смог рассчитать силу удара, когда защищался. Потому я прошу разрешения пойти за стену вместе с ним,— прибавила она таким тоном, словно пойти за стену было для неё чем-то вполне обыденным.

Теперь Вэйну все стало понятно. Ведь он замечал, что у вина был странный вкус и оно как будто крепче обычного. Замечал, что хотя он и пил из бокала, вина в нем не убывало.

Сейчас его удивляло, почему он тогда он не придал всему этому значения, а при упоминании о вине, к горлу снова подступила тошнота.

— Она не врет, — сказал Эйвин, сидевший неподалеку от Сиэны. — И я за.

— Думаю, сначала нужно решить судьбу Вэйна, — сказал один из хранителей. А потом решить, как быть с Эйлой. Все хранители подняли руки, соглашаясь с ним.

— Кто за то, чтобы признать его виновным в убийстве, — спросила Сиэна.

Поднялось несколько рук. Чуть меньше трети.

— Я хотела бы выслушать несогласных, — сказала Сиэна.

— Сложно судить человека, не зная причины его поступков, — сказал один из хранителей. Большая часть совета подняла руки, поддерживая его.

С места поднялся Шайн.

— Я не понимаю, что здесь происходит?!— начал он.— Вэйн был один против шестерых, и за то, что ему удалось выжить, его отправляют за стену! То, что Вэйн начал первый ничего не значит. Любому человеку можно сказать что-то из за чего он полезет в драку.

— Все так, — сказала Сиэна, — если бы мы знали причину, мы могли бы судить, виновен он или нет. Драку можно затеять по разному поводу. А в этой драке погиб хранитель.

— Вэйн, — сказал Шайн, — обращаясь на этот раз к нему, — я знаю, что если ты начал первый, значит причина была. Расскажи, почему ты его ударил.

— Нет, я бы хотел это скрыть, — ответил Вэйн. Он был готов был пойти за стену, лишь бы совет не узнал о том, что говорили ему те шестеро.

— Полагаю, у этого тоже есть причина,— сказала Сиэна. За что Вэйн был ей очень благодарен.

— А мы будем судить тех пятерых за применение дара в городе? — спросил Шайн.

— Они сильно пострадали в результате атаки Вэйна, — сказала Сиэна. — Две недели на стену не выйдут. По закону, в таких случаях за применение дара не судят. Считается, что они уже получили свое наказание.

Тут снова начал говорить пожилой хранитель.

— Перейдем к делу. Он начал драку в городе, убил хранителя при помощи дара, и не хочет говорить причины. Я считаю, оставлять такое безнаказанно нельзя. Иначе это даст право всем поступать так же. Потому я считаю, что он виновен и должен пойти за стену на час.

Словно нехотя в ответ начали подниматься руки, большая часть совета проголосовала "за".

Хорошо, — сказал тогда Шайн, — только если Вэйн не вернётся, причину я узнаю и если окажется, что Вэйну было из-за чего начать драку, с каждым из тех пяти произойдет несчастный случай.

В ответ на его слова все хранители подняли руку.

Прозвучал приговор, но Вэйн чувствовал себя полностью оправданным.

— А как же я? — вновь подняла голос Эйла. — Могу я пойти за стену вместе с ним?

— Я думаю, это должен решать Вэйн, — сказала Сиэна. Все хранители подняли руки.

— Не стоит, — сказал Вэйн, когда ему дали слово, — хранителя убил я, мне за это и отвечать.

Эйла с её любовью к подобным шуткам казалась ему пугающе странной. Потому он не хотел оказаться с ней в таком опасном месте, как пространство за стеной.

В ответ Эйла лишь улыбнулась и пожала плечами.

— Напрасно, — тихо сказал ему, Эйвин.— С ней бы ты продержался ночь.

С наступлением темноты у чёрного треугольника собрались почти все хранители, кому не нужно было идти за стену. Вэйну принесли его доспехи и топор. Гинт ещё раз напомнил, что за стеной земля не безопасна. Оттуда в любой момент может что-то вылезти.

Сиэна сняла с него блокаторы дара, и спустя несколько мгновений Вэйн снова ощутил что может использовать дар.

— Готов? — спросила Сиэна.

Он кивнул.

— После того как ты спустишься я запечатаю стену особым заклинанием. Никто не сможет ни помочь тебе, ни навредить.

Со стены спускалась лестница, в ступени которой были вставлены кристаллы, источающие бледный слабый свет.

Вокруг все скрывала тьма. Тут Вэйн понял, что у Гинта и у Эйлы было огромное преимущество по сравнению с ним. Они владели даром огня, который ослеплял существ и позволял его обладателям все видеть за стеной. Тут он пожалел, что отказался от помощи Эйлы, но менять свое решение было поздно.

Создав вокруг себя воздушный щит, Вэйн начал спускаться по ступеням, пока не спрыгнул на серый безжизненный песок.

Где-то неподалеку послышалось какое-то шевеление, Вэйн, не снимая щита отправил туда столп вращающегося воздуха, и всгоре до него донеслись шлепающие звуки и треск. Что-то черное и лохматое ударило в его щит, но Вэйн и тут отреагировал мгновенно.

Неподалеку слышался шум приближающихся существ. Вэйн ударил воздушным потоком, и в ту же секунду пришлось уворачиваться от появившегося из земли щупальца. Что-то бросилось на него слева. Вэйн усилил воздушную защиту, но её всё равно пробил удар огромного щупальца с шипом на конце. Увернулся. Перерубил топором. Что-то огромное появилось из темноты. Отбросил потоком воздуха.

Щупальце с шипом снова пробило воздушный щит, что то острое прочертило по его доспехам. Вэйн услышал, как они рвутся.

Перешел к атаке. Существ отбросило, но Вэйн слышал как они приближаются.

В это время щупалеце появившееся из под земли захлестнуло его ногу, и Вэйн почувствовал, как огромная сила тянет его прочь. Защита. Пара ударов топором. Щупальце ослабляет хватку. Но тут вторую его ногу обвивает ещё одино. Вэйн упал на песок, стараясь не ослабить защиты. Пара ударов. Щупалеце обмякло. Удалось выпутаться, с большим трудом, удерживая воздушный щит.

Что-то черное и чешуйчатое снова ударило в его щит. Воздушный удар. Поток вращающегося воздуха. Огромное щупалеце захлестнуло его ноги и начало обвиваться вокруг тела. Оно жалило словно крапива, только в разы, сильнее.

Вэйн изо всех сил усилил воздушный щит и ударил топором по щупальцу. В ответ оно лишь сильнее его сжало. Рядом появились еще два щупальца. Одно захлестывает и жалит руку. За пределами щита что-то движется. Вэйн понимал, что главное, не снимать защиту иначе разорвут вышедшие из бездны существа.

Сквозь защиту все равно пробиваются чьи-то когтистые лапы. К счастью, они хватают не его а щупалеце твари. Существо со щупальцами ослабляет хватку. Удается встать. Тело слушается плохо. Удар чьих-то когтей сверху. Благодаря воздушной защите прошел в нескольких миллиметрах от его головы. Шум крыльев. Чёрный мансер. Снижается, атакует. Удар топором по черепу. Разрубил пополам. Что-то вцепилось сзади, повалило. Удар топором. Слабо и недостаточно для такой крупной твари.

Но тварь дернулась, обмякла и стала оседать едва не придавив Вэйна к земле.

Существа похожие на ящериц величиной с крупную собаку. Воздушный щит. Удары топором. Существа застывают в причудливых позах. Светятся зеленым. Лезвие топора светится зеленым.

Вэйн понял что задел ядовитые железы мансера. Убитые ядом существа светились и это позволяло видеть в темноте. Вэйн атаковал в ответ на любое движение и вскоре вокруг были лишь зеленые, светящиеся, причудливо застывшие изваяния.

Удар колокола и голос Сиэны: "Возвращайся, Вэйн. Ты доказал, что достоин быть хранителем".

"Все! Продержался!"

Со стены спустили лестницу и Вэйн, не веря до конца в происходящее начал подниматься наверх.

Снова по другую сторону стены. Как же тут безопасно! Все плывет. Со всех сторон что-то кричат.

— Ну, ты как? — услышал он тихий и отчетливый голос Сиэны.

— Все хорошо, — ответил он всем одновременно. — Можно я пойду домой?

— Иди, — ответила Сиэна, — она сняла с Вэйна шлем и её прохладная рука легла ему на лоб. Несколько секунд он ощущал её исцеляющее касание.

— Только пусть тебя проводит кто-нибудь с даром Жизни.

— Я пойду с ним. И я. И я. — послышались голоса со всех сторон. Вэйн узнал голос Сэйма.

Двадцать минут спустя он сидел в компании лесовиков за столом в небольшом трактире, принадлежащем бабушке Сэйма, Тамике из Земли лесов. В центре стола стояла большая сковородка в которой скворчали маленькие жареные колбаски и нарезанные большими кусками овощи.

По большим стеклянным кружкам разливали напиток напоминающий квас.

По телу Вэйна время от времени пробегала дрожь, а перед глазами стояли щупальца существ изнанки мира. Его одежда оказалась сильно изорвана, и даже на новых доспехах было несколько больших дыр. Дружелюбные лесовики поделились с ним одеждой и теперь на нем были штаны и рубашка с капюшоном из грубой, серо-зеленой ткани. К счастью на теле серьезных повреждений не было. Бабушке Сэйма удалось все залечить сразу.

Эта много повидавшая женщина прониклась к Вэйну сочувствием. Сказала, что ему просто не повезло оказаться не в том месте не в то время, и наказала не ложиться спать пока не поест.

В это время в дверь постучали.

На пороге стояли Эйвин с Кирой и Шайном.

— Мы хотели узнать, как ты, Вэйн? — начал было Эйвин.

— Все хорошо, — ответил им Вэйн, попытавшись улыбнуться.

Лесовики немедленно

придвинулись друг к другу освобождая пришедшим место за столом.

Все трое, поблагодарив за приглашение, не спеша сели.

— Мы бы хотели извиниться перед Вэйном за свою кузину,— начал Шайн.— Она конечно странная, но такого от неё никто не ожидал.

— Слушайте, а почему она такая? — спросил Сэйм. История с полынным вином уже облетела Тейнуэт.

— У неё в детстве на стене погибли родители, — начал Эйвин. — Наши взяли её к себе. Мы радовались, хотели с ней подружиться а она…

— Она нас била, — закончил за него Шайн,— Эйвину доставалось больше всего, на нём все хорошо заживало благодаря дару. Но родители её жалели и никогда не наказывали.

— И вот теперь она опять за старое, — прибавил Эйвин.

— Ну, что поделаешь, бедовая душа, — сказала бабушка Сейма, убирая опустевшую сковородку и ставя на её место полную.

— Да,— прибавила Кира, — Шайн сразу меня предупредил, чтобы я её опасалась. — Тебя тоже надо было предупредить, сказала она обращаясь на этот раз к Вэйну.

— Не стоит извиняться, — сказал им Вэйн, — это мне следовало быть внимательнее, — прибавил он, не понимая, почему все смотрят на него с сочувствием.

— Я в молодости тоже за стену ходила,— сказала Тамика.

— И я, — прибавил один из лесовиков.

— А уж сколько раз Эйла ходила, я уж со счета сбился,— сказал Шайн.

— А давайте споем, — сказал кто-то.

— Давайте, — поддержали его несколько голосов.

Один из лесовиков принес инструмент вроде гитары. И все затянули старую песню хранителей:

"Мир тебе бездна! Да пребудет с тобой солнце! Наша жизнь,— это танец с тобой. Потом ты нас заберешь и мы уйдем по Белому Пути. А сейчас мы будем пить вино и любить своих возлюбленных…" На общеимперском это звучало очень красиво.