Райтобрь 2024 (джен)

Исабела Мадригаль — совершенство, говорят все вокруг на разные голоса, и она улыбается, не желая разрушать их иллюзию. Она не идет, а скользит по земле — высокая, стройная, с длинными густыми волосами. Мужчины заглядываются на неё, женщины завидуют ей. Она — совершенство, она — цветок на древе семьи Мадригаль. Скоро она увянет, станет такой же, как бабушка, которая похоронила себя за стеной из скорби и долга, но это не имеет значения. Они обе делают все ради семьи.

Исабела — настоящая благородная сеньорита, образец хороших манер и просто красавица. Она ходит в церковь по воскресеньям и религиозным праздникам и заученно повторяет молитвы, которым её учили в детстве, до боли сжимая тяжелое распятие — фамильное украшение, которое бабушка торжественно надела ей на шею в день восемнадцатилетия. Скоро состоится её помолвка с Мариано, и она старается лишний раз не думать об этом. «Я должна, ради семьи». Мадригали и Гузманы породнятся, семейное древо Мадригалей станет еще прочнее, раскидистей, влиятельней, простирая свои ветви все дальше, и единственный цветок, который придется принести в жертву ради этого, не имеет значения.

Распятый Иисус в церкви оплакивает Исабелу, и концы её собственного серебряного креста, который она носит не снимая, до крови впиваются в руку — кап-кап, стекает по смуглой коже кровь. Исабела не хочет выходить замуж за Мариано, но это не имеет значения: самое важное — благо семьи. Она-то это понимает, не то что дурочка Мирабель, которая вечно мешается под ногами.

Мирабель — дурнушка в очках, с копной непокорных кудрей. Она уже взрослая, но её никому не сватают — то-то она ничего не понимает в долге перед семьей. В церкви она вечно вертится и елозит, болтает о чем-то с маленьким кузеном. Исабела не может удержаться, возводит очи горе: ну что за несносная девчонка!

— Кап-кап, — стекает кровь на плиты церковного пола.

— Исабела, ты поранилась? — обеспокоенно спрашивает Мирабель.

— Я? — надменно отвечает Исабела. — Ничего подобного, — и прячет окровавленную руку.

Капельки крови остаются на серебряном распятии, но этого никто не замечает.