Правила Хэллоуина (гет)

октябрь 2004

Было около полудня, Северус вольготно развалился на диване, все еще в пижаме, собираясь насладиться первой за день кружкой кофе, сконом с вареньем и «свежеодолженным» у соседки The Lancet, когда в камине взметнулось зеленое пламя.

Считаное число людей знало, как связаться с ним, так что вряд ли его беспокоили с простым предложением оформить подписку на переиздание собрания сочинений Локонса или «воспользоваться уникальной возможностью и выгодно приобрести складную чудо-метлу для больших семей по суперцене девяносто девять галлеонов».

Чертыхнувшись, Снейп со стуком поставил на журнальный столик тарелку и махнул рукой, принимая вызов.

Среди пляшущих языков огня появилась голова Гермионы Грейнджер.

— Северус, — не стала размениваться она на приветствия, и Снейп напрягся. — Ты очень нужен в школе, у нас беда.

Одним броском переместившись с дивана на каминный коврик — напуганный Диоген, нежившийся в ногах хозяина, подскочил вертикально вверх на добрый фут, — Северус практически ткнулся своим носом в Гермионин.

— Детали, — потребовал он.

Среди вещей, которые ему нравились в Грейнджер, высоко стояло умение пренебрегать условностями в час нужды. Не тратить бесценное время на пустой вежливый лепет.

— Шестеро пострадавших, поступили с интервалами: первый вчера перед ужином, последний полчаса назад. Подозреваем отравление. Не можем определить чем. Смешанная симптоматика, нет реакции ни на базовые, ни на продвинутые противоядия и укрепляющие зелья. Мунго не сможет принять никого — у них карантин по сморчковому гриппу.

Очередная вспышка этого несмертельного, но чрезвычайно заразного, тяжело протекающего и омерзительно выглядящего заболевания была причиной позднего подъема Снейпа в эту субботу. Он срочно варил огромный заказ противосморчкового по личной просьбе Министра. Видимо, Кингсли справедливо рассудил, что постоянно лезущие из носа малоаппетитного вида грибы не добавят ему политического веса.

Северус выругался.

Гермиона кивнула.

— Пятнадцать минут, и я буду, стабилизируйте, если не получится, вводите в сон. — Он посмотрел на девушку, собираясь разорвать связь.

Крылья чепца, расходящиеся от ее лица, напомнили ему о прочитанной в юности истории о неизлечимо больной девочке, верившей, что она исцелится, если сложит из бумаги тысячу журавликов. А зеленый отсвет пламени только усиливал эту тревожную ассоциацию.

Она смотрела на него с такой же отчаянной надеждой во взгляде. Не прощаясь, Снейп завершил звонок.

Вот и попил кофейку.

Мыслями уже весь в решении проблемы, он, перешагивая через две ступеньки, поднялся по лестнице и вошел в спальню, на ходу стаскивая одежду. За их с Грейнджер короткий разговор он даже не сообразил, что показался ей в одной пижаме: кричаще-зеленой, с вышитым серебром на нагрудном кармане чертополохом. Очередной пример жуткого вкуса Макгонагалл, считавшей на правах самоназначенной крестной матери уместным дарить ему такие откровенно интимные вещи. Сначала Северус хотел швырнуть пошлую тряпку в камин, но он вечно мерз, а фланелька, из которой был пошит подарок, оказалась такой удобной и теплой, что пижама незаметно перекочевала в разряд любимых.

Аналитический ум Снейпа ожесточенно прокручивал варианты, причины, сценарии, рецепты, пока хозяин натягивал на себя первые попавшиеся джинсы и водолазку. Накинуть сверху мантию — и готов образ Летучей Мыши Подземелий. Для варки зелий и проведения уроков у него хранился в школе сменный комплект защитной одежды, так что сейчас и любимые Lee с пузырями на коленях сойдут.

Всего два месяца, как он вернулся в школу, а полный постоянных проблем ритм жизни Хогвартса уже раздражал.

Когда Северус согласился преподавать у студентов уровня ТРИТОНов, директор была вне себя от счастья и даже открыла виски двадцатилетней выдержки по такому случаю.

Он, конечно, делал вид, что оказывает Минерве великую услугу, отрывая часы от своих бесценных исследований, но за внешним фасадом снизошедшего до пустоголовых болванов гения Северус прятал настоящий мотив вернуться в Хогвартс. Мотив этот сейчас проходил годовую практику у мадам Помфри в больничном крыле перед финальными квалификационными экзаменами на целителя.

Северус покапризничал, набивая себе цену, выторговал самые удобно расположенные класс и кабинет в подземельях и заявился в школу, держась на манер приглашенной суперзвезды. Внутренне Снейп такой уверенности не испытывал, поскольку первым признавал, что, хоть эксперт он блестящий, преподаватель весьма посредственный, слишком нетерпеливый и ненавидящий пояснения. Плюс не добавляло энтузиазма понимание, что его учениками сейчас станут те, кто успел застать венец его школьной карьеры в войну, а блестяще сыгранная Северусом роль могла произвести на детей слишком тяжелое впечатление. Но пока что все шло на диво мирно. Ну, на уроках. В остальном Хогвартс представлял собой тот же беспредельный хаос, какой могут создавать лишь несколько сотен едва контролируемых обуреваемых гормонами подростков, обладающих способностями к магии.

Утешало одно: Снейп появлялся в школе дважды в неделю, проводил уроки, проговаривал положенную норму гадостей, дразнил Минерву, получал выговор за излишнюю худощавость от Поппи, обменивался шпильками с Грейнджер и уходил домой, работать в тишине и чесать кота. А вот остальным сотрудникам бежать было некуда, даже Гермиона на период стажировки перебралась в замок, появляясь в Хелстоне только по выходным.

Грейнджер под конец прошлого года выкинула фортель: согласилась на невероятно престижное — из разряда «такой шанс выпадает однажды в жизни» — предложение о стажировке в Штатах. Салемский институт ведьм всегда отличался сильной программой обучения целителей, и для Гермионы получить приглашение было чрезвычайно лестно. Минус был один: и без того немалый по меркам волшебных профессий срок обучения вырастал, стажировка длилась шесть месяцев.

Северусу первому Гермиона рассказала о приглашении, и этот факт его как-то обезоружил и немного напугал. Она побежала делиться таким важным для себя событием не с родителями, с которыми была удивительно близка, не с этими гадкими мальчишками, которых звала друзьями. Нет. Сначала девушка пошла к нему, Снейпу. Было очень страшно думать о том, что стояло за ее поступком.

Взъерошенная Грейнджер каким-то извиняющимся, что ли, тоном поведала о своем достижении, глядя на него огромными умоляющими глазищами, и Северус, в несвойственном ему совершенно приступе заботы к ближнему, налил девушке чаю, вскрыл заначку очень дорогих бельгийских трюфелей, вручил кота и твердо посоветовал ехать. Трюфелям Гермиона предпочла покрывшееся инеем от долгого житья в морозилке мороженое, но к его словам прислушалась.

Гермионе открылась уникальная возможность, упускать которую было просто-напросто грехом. Снейп знал, как амбициозна она в своих карьерных планах, и целиком одобрял ее желание развиваться. Удачу надо хватать за хвост, а то кто знает, когда эта пугливая пернатая тварь снова решит почтить тебя своим визитом.

Сразу после Нового года Грейнджер отчалила в Салем.

Северус даже не представлял, насколько одиноким начнет чувствовать себя с ее отъездом.

Диогена тоже ужасно расстроила разлука с другом и подельником, да и Гермиону он обожал, хоть и не так отчаянно, как хозяина.

Она писала, часто, большие подробные письма об учебе, новых знакомствах, совершенно другой волшебной культуре Америки, интересной выпечке, которую пробовала и намеревалась повторить вернувшись. Но была в этих письмах, да и в его ответных, куда менее длинных, какая-то натужная веселость, словно оба они сговорились придерживаться исключительно несерьезных тем, дружно не замечая огромного розового нунду в комнате.

Несколько раз они даже созванивались по камину, и было… неловко. Разговоры, которые при встречах у них текли рекой, превратились в полные неуклюжих пауз и сопения обмены пустыми вопросами, повторение банальнейших фраз и игру в гляделки.

В середине лета Гермиона вернулась, и Северус в равной мере отчаянно страшился ее приезда и очень ждал его. Он боялся, что возвратится совсем не та ставшая ему другом девушка из-за соседней двери, а кто-то совершенно иной. Долгие разлуки часто меняют людей, путешествия — всегда новые опыт и впечатления, а она молода, гибка. После этих мыслей Снейпа обычно посещала мысль-компаньон о собственном возрасте, нещадно из головы гонимая, но с упорством, достойным упрямейшего из ослов, возвращавшаяся. Рефлексировать и разбираться, почему одно утверждение следует за вторым, он себе настрого запретил.

Однако Грейнджер не изменилась. Точнее, конечно, изменилась. Немножко даже, пожалуй, подросла, утратила последнюю детскую округлость лица, стала улыбаться увереннее, да проскакивал у нее забавный бостонский акцент — глотание «R».

Но улыбалась она ему точно так же счастливо и открыто, яблочный пирог ее все так же таял во рту, и Северуса впервые за полгода посетило чувство гармонии с миром.

А потом эта кудрявая засранка решила пойти стажироваться в Хогвартс. Оправившись от первого шока, Снейп ее выбор даже одобрил — Поппи блестящий профессионал, чего уж. Но мысль о том, что он опять не будет видеть Гермиону рядом с собой… Тьфу ты, не рядом с собой, а в своей жизни, ну, не совсем, конечно, в жизни… Словом, вот эта вот мысль его серьезно рассердила. Ну сколько можно оставлять его одного?!

Требовались решительные меры. И он их предпринял: выждал для приличия пару дней и отправился сдаваться Макгонагалл.

И вот она, плата за желание почаще видеть друга.

Снейп проверил, как ходит в рукаве палочка, цыкнул на кота, задумчиво принюхивавшегося к забытой кружке кофе, и шагнул в камин.

— Хогвартс, больничное крыло!

Обитель мадам Помфри встретила его знакомым до нытья зубов ощущением стерильной чистоты, запахом лаванды от постельного белья и общей атмосферой ласковой диктатуры во имя здоровья.

Выйдя из камина и смахнув легким движением палочки с себя сажу, Северус огляделся. Кабинет Поппи был пуст, на рабочем столе непривычный бардак: грязное перо брошено прямо поперек раскрытого учетного журнала, несколько книг, ощетинившихся закладками, собраны в кривую стопку. Шкаф, в котором хранились зелья, стоял нараспашку, что было вопиющим нарушением правил для аккуратистки Помфри, а сквозь приоткрытую дверь в общую палату доносились встревоженные голоса.

— Нет реакции.

— Мордред!

_________________________________

Камин в кабинете Помфри ожил ровно через пятнадцать минут после завершения разговора с Северусом, но Гермиона, полностью сосредоточившаяся на вязи диагностических чар перед ней, характерного рева пламени даже не услышала.

Поэтому чуть не подскочила, когда прямо над ухом знакомый голос в растяжечку поинтересовался:

— Нет реакции на что? — Снейп коротко кивнул женщинам, внимательно изучая многоцветный узор диагностических чар над пациентом. На самого студента он даже не взглянул.

Помфри шумно с облегчением выдохнула. Она всегда считала Северуса эдакой панацеей всех медицинских проблем школы. Но на сантименты тоже размениваться не стала.

— На «Рог нарвала». Неужели все-таки не отравление? Но картина чистого отравления. Причем я практически уверена, что это было что-то съедобное. И это не неизвестная инфекция, характерных признаков нет. — Светлые брови целительницы сошлись у переносицы. Гермиона тоже беспокоилась: только новой болячки со странной симптоматикой им и не хватало.

— Если чары «Рога нарвала» дают отрицательный результат, это может означать не только полное отсутствие ядов в организме, — призадумался Снейп. — Теоретически это может указывать на то, что отравление вызвано многокомпонентным составом, не содержащим чистых алкалоидов и токсинов.

— Мы давали им териак, — парировала Поппи, — реакции нет вообще, даже минимальной.

— Все любопытнее и любопытнее, — отозвался Северус. — Продвинутые чары-определители и продвинутые противоядия пасуют, но что-то должно быть. — Он шумно выдохнул через нос.

— Возможно, это что-то не изначально ядовитое, но ставшее таковым в сочетании с чем-то тоже безвредным, — вздохнула Гермиона. — Но что именно…

Снейп, уже сам вовсю рисовавший палочкой дополнительные диагностические заклинания, молча кивнул.

— Непонятно, — пробормотал он под нос. — Некоторые показатели при отравлениях должны выглядеть совсем иначе.

Не прекращая колдовать, он ткнул свободной рукой в схему:

— Тут и тут было бы окрашено синим при ядах магической природы, а здесь была бы дуга от магловских ядов любого толка.

— Да, — устало подтвердила Помфри, — для других возможных вариантов тоже есть нестыковки.

— Мы даже на магловские болезни проверили, — добавила Гермиона. Хотя волшебники практически никогда не болеют тем же, что и не имеющие дара, исключения все равно случаются.

— Рвота, кровотечения, понос? — продолжал опрос Северус.

— Однократно рвота, все с ней поступали, но потом не повторяется, — отрапортовала Поппи, хмуро просматривая руны, возникавшие под палочкой Снейпа. — Дальше сильная слабость, головокружение, потеря сознания. Падение жизненных показателей. Мисс Росс, первого пациента, пришлось ввести в искусственный сон.

— Планируем в течение часа ввести остальных тоже, — добавила Гермиона.

Северус критически осмотрел получившуюся утроенными усилиями диагностическую схему, недовольно поджал губы и впервые с момента своего появления взглянул на ученика на кровати.

Грейнджер тоже посмотрела, оценивая состояние пациентки. Девочка, лет пятнадцати, бледная до синевы, губы в тон, как и лунки ногтей. За неполный час, проведенный в больничном крыле, цвет лица студентки стал гармонировать с простыней, а нос заострился. Ее состояние ухудшалось гораздо быстрее, чем у поступивших ранее. Помфри с Гермионой гадали: вызвано ли это большей дозировкой, индивидуальной неустойчивостью или еще чем.

От Грейнджер не укрылось, как Снейп коротко покосился в ее сторону, и в голове мигом родилась эгоистичная мысль: а сколько раз он видел точно так же распростертую на больничной койке саму Гермиону?

Три минимум.

И скольких еще детей он приходил спасать днем и ночью, срываясь то с уроков — к огромной радости студентов, — то с постели. И его целительский долг не вел, он всегда мог свалить все на штатных специалистов Мунго.

Северус в раздражении громко шмыгнул носом, и Гермиона очнулась от своего приступа сентиментальности. В разгаре были ее вторые сутки на ногах, она от усталости частенько становилась впечатлительной и плаксивой.

Снейп последовательно и методично проверил каждого из шестерых на любовные зелья, волшебные и обычные яды, забастовочные завтраки от Уизли. Ничего.

Все трое переглянулись. Предстояло искать неизвестно что, неизвестно как.

— Образцы телесных жидкостей мне, — скомандовал Северус. — Я в лабораторию.

Взметнулась мантия, шарахнули двери больничного крыла, целительницы остались вдвоем.

— Жаль, что мы не сохранили образцы рвоты первых двух пациентов, — пробурчала себе под нос мадам Помфри.

_________________________________

По легенде, боевитый римлянин Цезарь мог разом читать, писать и говорить и при этом осознавать все три процесса. Северус одновременно варил три сложных состава, читал жутко запутанный алхимический трактат на средненемецком и, глубоко под щитами окклюменции, ненавидел Основателей — «какого жабой не обсиженного мухомора они решили создать чертову школу», — судьбу-индейку — «ну что я за невезучий хер, нет мне покоя» — и, собственно, неизвестного отравителя — «узнаю кто — нафарширую кантареллой, утоплю в аква тофане и в банке в кабинете выставлю, чтоб неповадно было».

Он выпрямился, потирая ноющую шею. Высота лабораторного стола позволяла работать стоя, не нагружая поясницу постоянными наклонами к котлам. Но голову приходилось держать опущенной даже такому профессионалу своего дела, как он. Да, Снейп мог не глядя нарезать, помешивать и измерять, но вот следить за тончайшими пара́ми зелья, изменением цвета, едва заметным неопытному глазу… Приходилось порой впериваться недреманным оком в котел и моргать по минимуму, а то вдруг пропустишь и передержишь зелье на терцию, безвозвратно его испортив.

Понимая, что обычными сложными противоядиями, даже завязанными на личность пострадавшего, тут не обойтись, Северус взялся за более продвинутые варианты. Что ему всегда не нравилось в подобных ситуациях, так это бродить вслепую, практически гадать. Он к играм с удачей испытывал стойкое отвращение и шансы свои оценивал невысоко.

Сейчас Снейп варил анализатор образцов больных, алхимическое противоядие, известное в кругах зельеваров как «последняя надежда», и сильный укрепляющий раствор, поддержать быстро тающие силы пострадавших и, может, влить пару капель в Гермиону и Поппи.

Он практически чуял какой-то подвох, какую-то нестыковку, но ухватить спрятавшуюся где-то на периферии сознания мысль все не удавалось. Что-то было в этом отравлении без ядов, что-то знакомое…

Снейп прикусил губу, снова глубоко в душе кляня себя за неспособность собраться и вспомнить, захлопнув том, нетерпеливым жестом послал его в кабинет на полку и убавил пламя под котлами.

Теперь нужно выждать пару часов, пока составы будут вызревать. Он сунулся в камин, уточнил у Поппи, как самочувствие детей, получил в ответ нерадостное, но обнадеживающее «без изменений» и столкнулся нос к носу с патронусом Макгонагалл, появившимся бесшумно, под стать своей форме.

— Северус, если ты свободен, приходи на педсовет.

Очень хотелось выругаться матом, но в лаборатории Снейп себе такого никогда не позволял, поскольку некоторые ингредиенты отличались феерически капризным нравом и могли испортиться от громкого голоса, всплеска негативной энергии и любого чиха. Порой Северус задавался вопросом, как он с таким паскудным характером и практически полным отсутствием терпения вообще умудрился стать гением зельеварческой науки. Видимо, из одного только духа противоречия.

Перепроверив все несколько раз, потому что цена ошибки была бы фатальной, Северус окружил рабочий стол целым сонмом чар, которые уведомили бы его о малейших отклонениях в процессе вызревания, сверил часы и таймер, плавно ослабил барьеры в разуме и пошел в учительскую, борясь с желанием шаркать ногами, как двухсотлетний старикан.

_________________________________

Если бы Снейпа попросили назвать три вещи, которые он больше всего ненавидит в преподавании, то он с лету перечислил бы пятнадцать, перевел дух и добавил еще столько же. Но сильнее всего, помимо, собственно, учеников и необходимости размениваться на дебилов, Северус ненавидел педсоветы.

Соглашаясь снова взвалить на шею ярмо наставника, Северус выторговал себе право не посещать эти… шабаши, кроме действительно важных. Как вести документацию, он знал и так, деканских обязанностей на нем теперь не лежало, поэтому от счастья раз в месяц просидеть полсубботы, выслушивая, как Стебль с Хуч спорят, кому нужнее пятьдесят галлеонов школьного бюджета, Флитвик снова жалуется на становящихся все тупее с каждым годом первокурсников, которые уже не в силах разгадать простейшие загадки и потому завели моду ночевать в коридоре, и мадам Пинс снова предлагает запретить выносить книги из библиотеки, а лучше перестать пускать в нее детей, он был избавлен.

Но за годы, проведенные на профессорской позиции, в нем глубоко укоренилась ассоциация: «педсовет» равняется «у нас проблемы». В волшебной школе нельзя было и дня прожить без того, чтобы кто-то из детей не подвергся смертельной опасности, такова плата за овладение их великим даром, и хоть возможности колдомедицины сводили последствия к минимуму легко и без усилий, все равно приходилось постоянно собираться, обсуждать, сочинять отписки Министерству и родителям, ругаться, кто прошляпил, и тратить уйму времени в никуда.

Потом, когда в Хогвартс поступил Поттер, педсоветы стали для Северуса формой пытки. Не только потому, что от одного упоминания имени у него случалось то, что маглы звали вьетнамскими флешбэками, но и оттого, что сопляк вечно, вечно совал нос куда не следует, отчего Снейпу приходилось рисковать своей шеей — и ногой, и головой, и рукой, и задницей, собой целиком, проще говоря, — чтобы сдержать клятву и защитить ребенка Лили.

Поэтому на слово «педсовет» у Северуса выработалась идиосинкразия.

А тот факт, что причиной сбора снова послужила угрожающая детям опасность, только усиливал дурное настроение. Очень не хватало теплой тяжелой тушки Диогена на плечах: за прошедшие пару лет Северус привык полагаться на успокаивающее присутствие кота больше, чем на окклюменцию.

Надо признать, председателем ша… сборища Минерва была куда более эффективным, чем Альбус, но не таким лаконичным, как Северус. Дамблдор любил отвлечься, пофилософствовать, понести какой-нибудь очаровательный бред, укрепляя свой образ безобидного эксцентричного старичка, отчего педсоветы затягивались до бесконечности, и некоторые наловчились спать на них с открытыми глазами. В бытность Снейпа главой школы педсоветы скорее стали напоминать пятиминутки, где все мрачно слушали, мысленно кляня директора у кого как хватало фантазии, да Минерва с Амикусом, каждый с очень разной мотивацией, пытались исподтишка цапнуть Снейпа.

Макгонагалл в пять минут не укладывалась, но и в часовые приступы ностальгии сама не впадала и другим не позволяла. Встав у руля школы, она демонстрировала все достоинства, приписываемые гордому племени горцев. Решительно, немного властно, с обостренным чувством справедливости и тем язвительным остроумием, с помощью которого завоевала когда-то расположение Снейпа.

Вот и сейчас Минерва не стала ходить вокруг да около.

— Коллеги, ученики опять в опасности.

— И какой на сей раз? — уточнила Хуч, украдкой просматривая под столом квиддичный журнал.

— У нас инцидент с массовым отравлением. И мы пока не знаем, что это за яд. И не знаем ни как дети его получили, ни от кого. Я поговорила с эльфами, кухня вне подозрений. — Тут Минерва поджала губы: наверняка ей пришлось утихомиривать гигантских масштабов истерику, которую закатили домовики при малейшем намеке на обвинение в халатности. — Джордж и Мэйв Уизли клянутся, что новых продуктов не запускали, а их старые не могут дать подобные реакции, даже если их запивать гноем бубонтюбера. Гермиона, Поппи и Северус сходятся во мнении, что это что-то самодельное.

— Туалет девочек на втором этаже проверили? — деловито спросила Стебль.

Профессора издали дружный тяжкий вздох. После войны об эскападе Грейнджер с оборотным зельем откуда-то стало известно чуть ли не всей Волшебной Британии, и туалет Миртл приобрел репутацию «счастливого места», где можно было с успехом затевать всякие дурные делишки. Доходило до того, что в каждой кабинке что-то варили, прятали или замышляли. Особо ушлые студенты даже клялись, что могут за пару сиклей показать, на каком именно унитазе стоял котел Грейнджер, а за дополнительные деньги — предоставить и саму посудину. Минерва же клялась, что лично отобрала у учеников одиннадцать «гермиониных» котлов со всякой бурдой. Отчасти туалетная слава была даже плюсом, можно было почти без усилий быть в курсе, что затевают паршивцы, не карауля у неожиданно восстановившейся год назад Выручай-комнаты и не заглядывая в каждый заброшенный класс. Привидение Миртл Уоррен, утомленное постоянными толпами, попыталось было переселиться в ванную старост, но не встретило сочувствия со стороны пуритански воспитанной директрисы и было водворено обратно в туалет с наказом присматривать за происходящим под угрозой консервации в банку и передачи Снейпу в коллекцию маринованных созданий.

— Проверили, — проворчал притулившийся в углу Филч. — Нашел котел фосфоресцирующей краски, ящик яиц болтрушайки и любовное зелье с запахом перебродившей вишни.

Снейп чуть вздернул бровь и увидел, как некоторые коллеги тоже прячут удивление. Перебродившей вишней — «Этот аромат называется “Романтичная сакура”, сколько раз повторять» — пахли духи библиотекаря, которые она не меняла, наверное, лет двадцать. Неуловимая мысль снова щекотнула память, дразнясь и не даваясь в руки.

— Ах, как здорово, что у детей есть желание творить и исследовать этот мир! — ни к селу ни к городу ляпнула Эмма Джайлс, профессор трансфигурации, заменявшая на этот год некстати обзаведшуюся потомством Пенелопу Уизли.

Сидевшая рядом с Джайлс Синистра прикрыла глаза, явно борясь с порывом треснуть коллегу по голове тубусом с картами звездного неба.

Внутренняя иерархия школы — вещь запутанная, неочевидная и, казалось, не очень важная. «Против» детей профессора и сотрудники обычно выступали единым фронтом — хотя Альбус неписаное правило постоянно игнорировал и в открытую играл на стороне Поттера, а не Северуса, — но кулуарная политика Хогвартса порой лучше всего описывалась термином «банка с соплохвостами». Альянсы заключались и нарушались, интриги плелись, коллеги подсиживались, а несколько раз — привет Локонсу и Амбридж — доходило до практически открытой травли. Пришедшая на подмену преподаватель умудрилась заработать неприязнь от двух главных фракций разом. Циников — Минерву, Северуса, Аврору и Роланду — раздражала непомерная экзальтированность. Оптимистов — Филиуса, Помону, Поппи и профессора Защиты Гайдена Шинджи — не привлекла привычка новенькой постоянно искать себе оправдания и общая инфантильность. В итоге трансфигураторшу терпел по доброте душевной Хагрид, но и его великанский запас терпения начал показывать дно.

— Эмма, — осадила преемницу Макгонагалл, — восторгаться талантами детей будем потом, когда минует непосредственная опасность их жизням.

— То есть никогда, — пробурчала себе под нос Хуч, за что наверняка получила под столом пинок от Стебль.

— Нам нужно понять, — повысила голос директор, — каким образом могли отравиться дети. Перед тем как мы начнем обыскивать замок от подземелий до крыш башен, я бы хотела услышать ваши мысли.

— А кто пострадал? — подал голос профессор Защиты, молчаливый и собранный дуэльный чемпион. Его раскатистый бас с тяжелым североафриканским акцентом чуть ли не заставлял вибрировать стаканы на столе. — Может, дети где-то вместе были, что-то одинаковое ели?

Макгонагалл поджала губы.

— Вот список по порядку поступления. Патриция Ройс, третий курс Гриффиндора, Тимоти Ормонд, шестой курс Слизерина, Айден Маккалистер, первый курс Пуффендуя, Тиберий Селвин, второй курс Когтеврана, Фаррух Ширани, седьмой курс Гриффиндора, и Мэри Смит, четвертый курс Когтеврана.

При звуках последнего имени кто-то из коллег едва слышно хмыкнул, но сосредоточившийся на поиске закономерности Северус не обратил внимания кто.

— Разные факультеты, разные возрасты, — задумчиво пробормотал Флитвик. — Не вижу связи, у них нет общего решающего признака.

— Ройс, Ормонд и Маккалистер полукровки, Селвин и Ширани чистокровные, а Смит — маглорожденная, — подхватил Шинджи. — Насколько я знаю, ни в каких кружках все разом не состоят.

Повисла пауза, в которую профессора вспоминали названных студентов, пытались найти между ними связи или просто продолжали листать журнал про квиддич и считать докси.

— Хотя… — заметил декан Когтеврана, — мисс Мэри Смит из ряда несколько выбивается, положа руку на сердце. Остальные пятеро — многообещающие молодые люди, мисс Смит же… — Флитвик деликатно поискал слово, — не столь блещет.

Северус вспомнил шестую пациентку, невзрачную девушку. Все-таки чувство юмора у судьбы злое. У Мэри Смит были заурядные имя и внешность, так еще и великий дар магии ей тоже достался «как у всех».

Снейп стиснул большим и указательным пальцами переносицу, пытаясь унять зарождающуюся головную боль.

— Привязать недомогание к месту тоже не получится, — продолжила директор. — Одним стало дурно в спальне, другим в общей гостиной, а Смит вообще упала в Большом зале по дороге на завтрак.

— Хорошо. — То есть плохо, паршиво, но что делать. — Может, это чей-то жестокий розыгрыш? Как тот случай, с Зудящим порошком, подсыпанным в хранилище с чистым постельным бельем?

Тогда чесалась почти вся школа, а эльфу-кастелянше чудом не дали утопиться в баке для кипячения. Организатор, пятикурсник с Хаффлпаффа, не вылетел из Хогвартса только потому, что его родители оперативно перевели не в меру проказливого отпрыска в Шармбатон до конца официального расследования.

— Как-то слишком, — проворчала Хуч. — Хотя эти оглоеды и не на такие пакости способны.

— Как вы можете так о детях, они безобидные и славные, — возразила новенькая.

Снейп чудом умудрился не захохотать, кто-то из коллег, кажется, Вектор, владел собой хуже и тихонько хрюкнул. Смерив Джайлс фирменным взглядом «Не вылезешь с отработок до самого лета», Северус с ледяной любезностью спросил:

— А вы первый год преподаете, да?

Минерва, не скрываясь, закатила глаза и покачала головой, как бы говоря: «Посмотри, с кем мне приходится работать!»

— А что насчет наблюдателей? — негромко спросил Снейп. — Привидения, портреты, статуи — кто-то что-то видел?

Снова повисла пауза, гораздо более тяжелая, чем до этого. Северусу на одно нехорошее мгновение показалось, что он вновь самый ненавидимый человек в школе и заодно ее директор. Макгонагалл смотрела на него взглядом Снежной королевы, тем, за которым не стоило ждать предложения сложить слово «вечность».

— Я не приемлю подобных методов, я не Альбус, — веско сказала Минерва, — на мне не лежит его бремя, и я не собираюсь повторять его ошибок.

— Да, ты предпочитаешь совершать свои, — взвился Снейп. — В этой школе не найти и каморки с метлами, в которой не висел бы пяток страдающих от скуки портретов, и я знаю, что они обязаны сообщать директору обо всем происходящем вокруг. Проклятье, Минерва! У тебя под носом идеальная агентурная сеть, почему ты ей не пользуешься?

— Это нарушение прав детей на приватность, — возмутилась Джайлс, которую никто не спрашивал и которая сегодня все не унималась.

— Это простые меры безопасности! — рявкнул Северус.

— Северус Снейп, — отчеканила Макгонагалл. — Дети в школе должны чувствовать себя не объектами наблюдения, а хозяевами Хогвартса, и я не поощряю откровенный шпионаж и доносительство.

— Да, поэтому давайте позволим им бесконтрольно творить, что они захотят! — огрызнулся Северус, взбешенный обращением по имени и фамилии, словно он опять школьник. — Чертовы портреты все равно либо подглядывают за живыми, либо повесничают по разным углам замка. Давай тогда еще поговорим о том, какой пример подает твоим обожаемым львятам вечно поддатая толстуха на входе в башню?

С Полной Дамой Снейп попал в яблочко: будучи деканом, Минерва постоянно жаловалась на склонность портрета к чрезмерным возлияниям и манкированию обязанностями то из-за опьянения, то из-за похмелья.

Директор и зельевар через угол стола буравили друг друга взглядами, потом Макгонагалл, пробормотав под нос какую-то скабрезность на гэльском, отступила.

— Мы опросим портреты, статуи и привидения, не видели ли они что. Но поручения следить за детьми я не отдам, и не надейся.

Северус кивнул, старательно не позволяя даже крохотному намеку на самодовольство появиться на лице. Все-таки немало требуется смелости признать, что оппонент прав, и Снейп был намерен быть милосердным победителем.

— Ну, — подала голос Хуч, пролиставшая журнал от корки до корки и совсем заскучавшая. — Полагаю, никто не будет против, если я осмотрю квиддичное поле и раздевалки?

Мгновением позже в учительской поднялся жуткий гвалт — каждый пытался выбить себе как можно меньшую часть замка для осмотра.

_________________________________

Грейнджер уговорами, посулами и немножко шантажом отправила мадам Помфри перекусить и чуть передохнуть. При всей своей энергичности школьная целительница была уже не девочкой.

Убедившись, что Поппи действительно пошла к себе, Гермиона проверила пациентов, сигнальные чары, которые оповестили бы ее и Помфри о каких-либо изменениях в состоянии больных, и отправилась наводить порядок в кабинете: в горячке момента они с медиведьмой не были настолько аккуратны, как обычно.

Приведя все в божеский вид, заполнив журнал расхода зелий и карты пациентов, девушка с блаженным вздохом сползла по стулу ниже. Она все так же любила педиатрию, но Поппи может хоть миллион раз намекнуть на то, как ждет пенсии и молодой смены на важном посту, Грейнджер здесь работать не останется.

Гермиона думала, что понимает, на что идет, соглашаясь стажироваться в Хогвартсе. В конце концов, она сама не раз и не два в больничном крыле лежала, а уж сколько доводилось навещать в нем мальчишек — со счета сбиться можно.

Мадам Помфри честно предупредила ее, что частенько работы будет невпроворот даже для двух специалистов. При всей кажущейся на первый взгляд простоте и легкости волшебной медицины, порой она была не менее тяжела и трудозатратна, чем ее магловская сестра. Вдобавок само сочетание магии и толпы шилопопых детей беспрерывно подкидывало проблем, и почти каждый случай можно было смело звать уникальным и не описанным в литературе. Не беря в расчет вереницу травм от падений с высоты, столкновений метел на полной скорости и банальной неуклюжести, каждое неудачно сработавшее заклинание, каждый щедро плеснувший своим варевом котел хоть капельку, да отличались от похожих ситуаций. В этом состояло вечное очарование магии для Гермионы, и в этом же заключался вечный источник раздражения. Волшебство уникально. У него есть законы, правила и даже аксиомы, но любое сваренное по рецепту зелье, любая трансфигурация все равно в некоторой степени неповторимы. Плоды волшебства несли в себе отпечатки намерения их создателя, только ему присущей магии и множества других сиюминутных нюансов.

Оттого-то так и ценилась профессия целителя, ведь требовался в ней помимо умения разбираться в организме человека и многообразии болячек еще и широчайший кругозор, постоянное постижение все новых и новых законов магии, стремление понимать ее.

Было странно вернуться в замок, смотреть на него глазами взрослого. Грандиозности и величественности в нем не убавилось ни на кнат, а вот жить по расписанию двадцатипятилетней Гермионе оказалось куда сложнее, чем Гермионе пятнадцати лет. И хотя она всегда была сторонницей планирования, составления списков и других методов самоорганизации, предыдущие годы хаотичных смен, торчания сутками в больнице и редких, а оттого еще более приносящих радость ленивых выходных совершенно отучили девушку от практики питаться по часам. Домовые эльфы, конечно, всегда рады угостить чем-то вкусненьким, но было как-то неловко нагружать их лишней работой, а готовить самой некогда. А Гермиона-то наивно полагала, что при работе с условно регулярными часами времени на себя у нее будет больше!

И она ужасно скучала по Северусу. Сперва полгода стажировки, а теперь еще и Хогвартс. Привыкнув видеться с ним не реже раза в день, довольствоваться одной встречей в неделю оказалось невыносимо. Конечно, это лучше, чем шесть месяцев разлуки, но и за полноценную встречу его короткие набеги в больничное крыло считать девушка не хотела. Они успевали только перекинуться парой подколок или обсудить очередные безумные методы причинения вреда себе и окружающим, которые умудрились изобрести студенты за прошедшие пару дней. Да, можно было продолжать звонить по камину и писать письма, как она делала, пока находилась в Салеме, но она как-то… не то чтобы стеснялась, а чувствовала некий неозвученный факт, висящий в их беседах не лицом к лицу. И это было как-то по-дурацки, мальчишкам и Луне с Джинни она писала и названивала совершенно легко, а перед разговором со Снейпом потели ладошки и обуревало странное желание причесаться получше.

Ей хотелось выглядеть рядом с ним — для него — хорошо. Хотелось быть привлекательной, чтобы видел он в ней не только соседку, с которой неплохо сдружился, или человека, с которым можно обсудить последние возмутительные ляпы из «Зельеварческого ежеквартальника», но ее саму. И чтобы ему нравилось ее такой видеть. Она влипла просто по уши, и уже довольно давно.

Все так постепенно нарастало, крохотный шажочек за шажком, аккуратное сближение, как у больших кораблей в открытом море. А потом — бах-тарарах! — критический момент, когда столкновение неизбежно и остается только беспомощно смотреть, как сокращается между ними расстояние, и ждать толчка от удара. Одним вечером — уже довольно далеким, — угощая Северуса кишем с прованскими травами, Гермиона поняла, что ей нравится его улыбка, что вообще ей хочется, чтобы он так улыбался ей всегда, и она была бы не против сидеть гораздо, гораздо ближе к нему и одними улыбками не ограничиваться.

К чести Гермионы, она не уронила чашку, не вскочила на ноги, ошарашенная своим открытием, и не накинулась на бедного соседа с признаниями и поцелуями, а спокойно продолжила беседу, улыбаясь Северусу чуть ярче и планируя новую кампанию.

Да, она повторила свой путь от «он друг» до «он гораздо больше, когда так вышло». Но ее нынешнее чувство было куда более зрелым и лишенным что романтического юношеского флера, что избыточной подростковой эмоциональности. Снейп нравился ей иначе, и хотелось ей от него совсем иных вещей. И желания украдкой выводить на пергаменте «Гермиона Джин Снейп» в обрамлении сердечек точно не возникало.

Как очаровать своего друга и перевести ваши отношения в совсем иное русло? Предыдущий опыт у Грейнджер обернулся феерическим крахом, поэтому ждать и надеяться, что ее, такую хорошую и умную, просто однажды заметят, она больше не хотела. Но и идти на штурм, принимая во внимание объект симпатий, было опрометчиво. С налаживанием дружбы стратегия прикармливания и ненавязчивого присутствия проявила себя отлично, так что девушка решила продолжать нечто подобное.

Стоило только определиться, как действовать, стажировка обрушилась на нее громом среди ясного неба — Гермиона ведь даже заявления не подавала, это сделал куратор, видимо, настолько сытый по горло своей блистательной протеже, что был не прочь «угостить» ей и других целителей. И впервые Грейнджер пребывала в смятении из-за великолепных образовательных перспектив. Да, это был уникальный шанс, она первая получившая одобрение волшебница из Британии за восемь лет, и о целительской школе Салема ходили легенды, но все-таки жил внутри червячок сомнения. Полгода — немалый срок, что, если все безвозвратно изменится? Она не хотела терять то, что имела сейчас, и она хотела большего. Гораздо большего.

С другой стороны, утешала себя Гермиона, Северус известен своей верностью, судя по тем туманным намекам о личной жизни Снейпа, которые делал Гарри. Ну, если можно назвать намеками вопли на весь Большой зал.

И с еще одной стороны, эта самая верность может и не дать ей шанса. Но об этом девушка себе думать запретила, твердо решив не совать свой нос в чужое сердце, пока — если — он сам не соберется что-то об этом сказать.

В общем, рассказывать своему больше чем соседу о приглашении на стажировку Грейнджер шла с ощущением свинцового шара в животе и в итоге одновременно — как она ненавидела в себе эту бабскую манеру разом выдавать противоположные реакции — обрадовалась и расстроилась тому, как Северус все воспринял.

Обрадовалась, что он совершенно искренне ее поддержал, скупо, в своей манере, похвалил и твердо посоветовал не быть пустоголовой идиоткой и ехать. Он даже предложил приютить Крукса, если в общежитие нельзя будет с животными. Расстроилась же отсутствию видимых признаков огорчения предстоящей разлукой. Потом девушка себя бранила: ну чего она хотела от этого скрытного засранца, конечно, он приложит все усилия, чтобы не показать свои эмоции, но… Но.

В чем Гермионе несказанно, по ее мнению, повезло, так это в том, что стажировка начиналась с середины января, а значит, у нее был шанс дать первое небольшое сражение в своей завоевательной кампании.

Они и раньше поздравляли друг друга с днем рождения, но несерьезно, походя. Не так провально, как Винни Пух ослика Иа, но это невысокая планка. Она долго думала, что бы такое предпринять, чтобы и не спугнуть Северуса, и не выдать себя раньше времени, и порадовать его на самом деле.

Разумеется, в итоге Гермиона испекла ему именинный пирог. Она долго агонизировала над рецептом, перебирала варианты, съела и, чего уж скрывать, выкинула несколько не прошедших проверку образцов и наконец нашла идеальный.

Не слишком сладкий. Не слишком вычурный. Лаконичный и красивый в оформлении бисквит с лимонной цедрой, соком бузины и сливочным сыром.

Наверное, мрачному образу Северуса больше подошел бы темный шоколад, пропитанные коньяком коржи и вычурные рецепты, но Гермионе казалось, что светлый нежный именинный торт будет куда уместнее. Не потому, что в глубине души Снейп белый и пушистый, а потому что глупо судить о чьих-то вкусовых предпочтениях на основе характера. И вообще, шоколад Снейп ел либо швейцарский молочный в виде плитки, либо бельгийский горький трюфель. Сноб.

Мучения по выбору пирога окупились сторицею, на ее памяти Северус впервые по-настоящему покраснел не от гнева. Зрелище было умилительное, хотя одариваемый лишил Гермиону удовольствия досыта полюбоваться его пылающими щеками и под предлогом кипячения воды для чая сбежал на кухню и не возвращался оттуда добрых десять минут.

Она, конечно, присовокупила к пирогу еще кое-что, так, мелочи, ничего серьезного. Важно было соблюдать баланс и дать понять, что заинтересована, не вешаясь на шею откровенно.

Северус и Гермиона чудесно провели время, и даже Диоген, гордо вспрыгнувший на стол с гостинцем любимому хозяину — крупной крысой — в зубах, не испортил атмосферы.

Спать в тот вечер девушка легла с мыслью, что, даже если за грядущие полгода между ними все расстроится, сегодняшний день навсегда войдет в число ее воспоминаний для Патронуса.

В итоге испытание расстоянием ее чувства прошли, да и его отношение, насколько она могла судить, не изменилось. А значит, нужно было как-то продолжать действовать.

Камин пыхнул зеленым, выдергивая Гермиону из воспоминаний, возникшая голова Минервы поинтересовалась состоянием дел. Дернув уголком губ в ответ на «Без изменений», директор коротко кивнула и рассыпалась искорками.

Вечерело, мирно мерцали руны сигнальных чар. Гермиона со вздохом взяла зачитанный до дыр справочник по отравлениям и принялась за дело.

Примечания:

Уважаемые читатели, в четвертом правиле будет четыре части. Приятного чтения!