Пиратская песнь (джен)

Всё завертелось настолько быстро, что сначала Ника не сообразила, что пора бояться, а потом для этого просто не осталось времени. До разума, пребывающего в состоянии первого похмелья, не сразу дошло, что пополнение команды произошло из-за банального захвата. Лёгкая Рука, два его спутника, «дружелюбно» представившиеся как Клык и Айван, вспомнить бы, кто есть кто, а также их знаменитый капитан встали во главе Мести. Пока всю остальную команду, включая Шэя, приучали к новым порядкам, а Стид Боннет готовился покинуть грешный мир, истекая кровью на палубе, Ника бесцеремонно вспомнила о своих навыках доктора. Что удивительно, тот самый «бородач», а в миру Эдвард Тич, ничуть не спешил покарать её за наглость и произвол. Напротив, он с любопытством смотрел за её манипуляциями и гонял команду выполнять её требования.

В первую очередь она убедилась, что капитан продолжает дышать, и сняла с его шеи верёвку. А следом началось самое сложное. Рана в животе всегда была страшной азартной игрой с самой богиней судьбы. Даже матушка, не верящая в богов и магию, признавала, что случай и везение для пациента становятся всем. Если вдруг колюще-режущий предмет в проникающей ране каким-то чудом не задел органы, то даже на пиратском корабле пациент будет жить. Но сначала ивовый отвар, мёд, плесень и, разумеется, прокипячённые полосы ткани, которые пойдут на перевязку. Благодаря урокам шитья флагов, Ника знала, где хранятся нитки и иголки. Двойной удачей стало наличие настоящих шёлковых нитей.

На существование рядом с собой легендарного Чёрного Бороды она не обращала ни малейшего внимания. Слишком уж непростая рана. Будто матушка устроила внеочередной экзамен, намеренно предоставив тяжёлый случай. Знание, память и все доступные материалы крутились в голове, не позволяя ей отвлекаться на что-либо другое. Но и знаменитый пират был настроен на спасение Боннета. Почему? А кто знает! Главное, чтобы подтаскивал прокипячённую ткань вовремя.

Всё же любопытство пересилило, да и Борода постоянно пытался вмешаться в её манипуляции. Требовалось его чем-то отвлечь. Ряженая донья указала на снятую верёвку и рану, затем развела руки в вопросительном жесте.

— Ваш джентльмен-пират хреново выбирает покупателей для пленников, — начал рассказывать легендарный капитан, откинувшись в кресле, стоящем рядом с койкой Стида. От его грязных ног, запрокинутых на край кровати, она чуть нахмурилась, но лучше так, чем лезть под руку. — Испанцы предлагают хорошую цену, но никогда её не выплачивают. Просто казнят продавца, а товар забирают бесплатно.

Ника возвела взгляд к небу и покачала головой. Ничему жизнь Боннета не учит. То с англичанами связался, то с испанцами. Лучше бы сидел дома. Впрочем, будучи раненым он очень пришёлся по нраву Кроко. Зверёк даже оставил свою любимую самую высокую точку на мачте, чтобы охранять покой Боннета. Чёрная Борода такого охранника не боялся, хоть и смотрел, как на порождение морского дьявола.

«Да вы баловень судьбы, капитан Стид!» — восхитилась Ника, когда ощупывала его рану.

Невероятным стечением обстоятельств жизненно важные органы оказались не задетыми. Да, рассечены брюшные мышцы, да и сама рана серьёзная, но прогноз намечался позитивный. Пациент скорее жив, чем мёртв, и шансов таковым остаться у него вполне достаточно. Главное перехватить воспаление в самом его начале.

— Шкет, ты точно в этом понимаешь, — с непонятной интонацией всё же отвлёк её Чёрная Борода, когда она закончила перевязку. То ли он утверждал, а то ли спрашивал.

На всякий случай Ника попыталась на пальцах объяснить ему, что хорошо обучена матерью, но слово «мама» на пальцах не получалось показать. Напрягшись, она сумела неуверенно пискнуть «ма», но прогресс на том завершился. Пришлось звать на подмогу Шэя, который осторожно сообщил, что матушка немого Ника многое знала о врачевании и обучила своего сына всем премудростям.

«Кто же мог подумать, что суровые парни, похожие на выходцев из историй об Эдварде Тиче, окажутся его всамделишной командой!» — качала она головой, когда проходила по палубе в сторону обители Таракана.

Было бы неплохо найти уксус, чтобы снимать жар у маявшегося в бреду капитана. Хотя, кто теперь капитан, если Боннет в горячке с зашитым животом, а балом правят Чёрная Борода и его троица головорезов. Нике повезло. Обозначив себя как толкового врачевателя, она моментально попала в привилегированное положение. Тич запретил трогать немого юнгу и привлекать к какой-либо работе, пока Стид не встанет на ноги. Остальная команда была вынуждена прибирать и чинить корабль после, как могла только догадываться Ника, столкновения с испанцами.

Как только основной фронт её работ подошёл к концу и оставалось лишь наблюдать за состоянием Стида, ряженая донья наконец смогла позволить себе поражаться до глубины души произошедшими событиями. Она проспала почти всю ночь пьяным беспробудным сном, а тем временем кто-то срезал с лица Джима нос и оторвал бороду, явив женщину. Реакция у команды была бурной.

— Ты девка?

— Ты умеешь говорить?!

— Так всё это время Джим был бабой?!

— Слава богу, мне больше не нужно хранить эту тайну! — радостно взвизгнул Люциус, проливая свет на свою пропажу, обнаружение и пугливые взгляды в сторону ряженой пиратки.

Французик машинально уже начал бренчать на своей видавшей виды гитарке и нескладно напевать:

— Ветер гудит, мачты стонут,

Судьба свои игры играет,

Товарищ мой, кто бы мог подумать,

Что под пиратским фраком — баба!

Собственно, добавить что-либо к общим восклицаниям Ника при всём желании бы не смогла. Лицо у «Джима» выглядело вполне мужественно даже без накладного носа и бороды. Спутать её если не с мужиком, то с юношей до сих пор было можно. Да и бранными словами она владела виртуозно, чем не стеснялась пользоваться.

— Знасит, ты не Дзим? — растерялся Чёрный Пит. — И не Хименес?

— Хименез, — рявкнула на него пиратка. — Бонифация Хименез, тугодум!

В протрезвевшую память сразу влетел тот самый лист бумаги с обещанием пятидесяти золотых за Бонифацию Хименез, а также причитания Испанки Джеки.

— А тыш пирхаткаш? — уточнил Швед.

— Делать мне больше нечего, — фыркнула та, но нехотя рассказала в двух словах свою историю.

Нет, слов было куда больше двух, но через каждое слово Бонифация добавляла очень уж много брани. Она не была пираткой до Мести, а промышляла убийством нескольких знаменитых головорезов, включая любимого двадцатого супруга Испанки Джеки, после чего за её голову была назначена награда. Чтобы выслужиться перед Джеки, очень многие были рады и бесплатно убить Бонифацию, вынуждая девушку уйти в море под видом парня. И теперь, пока она злобно рычала, штопая один из повреждённых парусов, остальная команда пыталась принять, что немой Джим на самом деле вполне говорящая женщина. Ника на это лишь пожимала плечами, но себя открывать не спешила.

«Красавчик Кенни» сумел избежать чёрной работы по вычищению и починке корабля только за счёт своих талантов рулевого. Несмотря на три назойливые точки на хвосте, он вполне ловко уводил корабль подальше от проблем. Появление Эдварда Тича вызвало бурный восторг у всех, за исключением разве что Бонифации. Стоило ему горделиво выпрыгнуть с мостика на палубу, как команда Мести начала аплодировать и с восторгом повторять, насколько они восхищаются им и счастливы оказаться на одном судне. Даже Французик с его осторожным вопросом, собирается ли Тич их убивать, добавил, что всё равно умрёт счастливым.

Ника тоже невольно улыбнулась. От пирата веяло силой, почти как от отца. Он был высок, длинноволос, невероятно бородат, покрыт татуировками и одет в чёрное, что только добавляло ему головокружительного мрачного очарования. Карие глаза из-под густых бровей обжигали. При этом Эдвард казался весьма дружелюбным. Он позволил команде не мучиться словом «сэр» и звать его только Чёрной Бородой. Он лично поздоровался со всеми матросами и даже поинтересовался у мистера Пуговки именем его птицы, которая по случаю предпочитала сидеть на голове последнего.

— Корабль пострадал в перестрелке. Команда совершенно никудышная. Худшие из худших, — нагнетал Лёгкая Рука, но Тич рассеянно и как-то чересчур жизнерадостно отметил:

— Не правда ли, облака сегодня похожи на сосиски?

— Он тосно говорит сто-то гениальное, — расплывался в обожании тем временем Чёрный Пит. — Он славится своей гениальной тактикой. Интересно, он узнал меня?

* * *

Ника тем временем заметила, что у темнокожего грузного головореза рабочая рука неестественно торчит, словно растёт не из плеча. Первым подозрением был вывих. Но для начала следовало подкрасться поближе и разобраться, а подходить к страшному старому пирату, рычащему диким зверем на всех, было подобно неосторожной игре со злым крокодилом.

«Всё равно идём под одним парусом, а на хвосте худший кошмар Шэя. Если на преследующих кораблях хоть кто-то сможет его узнать, то все Кенуэи обречены, — раздумывала она, осторожно подбираясь к жуткому пирату. — Если нас настигнут, то всем лучше быть здоровыми!»

А ведь чёрные глаза этого дикого папуаса пугали почти до нервного визга. Благо, немота лишила Нику способности по-девчачьи визжать. И всё же под горячую руку она не попала только благодаря натренированной ловкости и реакциям. Спасибо матушкиной школе. Несколько раз он едва не зашиб её в своей попытке отогнать назойливого юнгу, пока она безуспешно пыталась показать на его руку и на пальцах объяснить, что так торчать она не должна. Пока на помощь не примчался Кенуэй, а Тич не прикрикнул на своего человека, тот и не думал успокаиваться. Мистер Пуговка встал за штурвал. Как бы ни пытался на него рычать Лёгкая Рука, любитель чаек и лунных ванн оставался толковым мореходом и зорко видел на горизонте три точки испанских кораблей.

— Мой брат осмотрит твою руку. Она не в порядке, — «перевёл» Шэй, готовясь встать под удар за Нику, если придётся.

Простой осмотр подтвердил опасения — действительно вывих. Но вправить плечо, которое толще и мощнее её самой, было не так просто. Даже с помощью Шэя успех не гарантировался. Скорее сделают хуже. Пока команда грохотала с мусором, образовавшимся после перестрелки, идея неспешно пришла в голову Ники. Вновь пригодилась «скучная» наука матери.

«Чем больше плечо силы, тем меньше значение силы, которую нужно приложить — и наоборот, — осенило её. — Надо всего лишь создать рычаг, при помощи которого можно будет вправить вывих!»

Что такое физика и её законы, весьма непросто объяснить пиратам, которые подпись в документах ставят крестиком из-за безграмотности. Ещё труднее им что-то объяснить будучи немой. Пришлось хватать в охапку Шэя и расписать ему свой план в журнале капитана. К счастью, родители учили их почти одним и тем же наукам, и о рычагах, плечах силы и базовой «школьной» физике друг детства знал не меньше её. Необходимой крепости подспорья для рычага нашлись в музыкальной комнате.

«Это барабанные палочки Крошки Джона?» — поражалась двум тонким дубинам Ника.

Но для построения рычага они годились идеально. Пират по-звериному рычал, отпугивая Нику, пока та разворачивала за запястье травмированную руку ладонью вперед. Страшнее всего было решиться потянуть травмированную руку от себя, а после поднимать её снизу вверх и вперёд. До самого конца казалось, что ничего не получится и приложенного рычага будет недостаточно. Но с характерным хрустом плечо вернулось на своё место и рука вновь выглядела рабочей. Зная, что за этим обычно следует, Ника привязала найденным ремнём вправленную конечность к груди пирата.

— Береги руку, — строго приказал Шэй, — иначе совсем ей пользоваться не сможешь, даже если крюк нацепишь. Смекаешь?

— Понял, — кивнул тот, ощупал здоровой рукой подлеченную и неожиданно перестал казаться злым и страшным.

Он больше не рычал, не пучил страшно глаза, не делал жутких рож и не сдвигал угрюмо брови. После вправления он выглядел немного удивлённым, но мирным. За лечение он дружелюбно потрепал Нику по плечу и даже сказал невероятное:

— Спасибо, шкеты, с меня причитается. Если кто-то из наших что-то не то прикажет, то Айван за вас заступится!

— Айван? — удивился Кенуэй, когда тот уже выходил из музыкальной комнаты.

— Я — Айван, — ткнул себя большим пальцем в лоб папуас.

«Вот тебе и Айван, — покачала головой Ника, — кто бы мог подумать!»

В музыкальной комнате у них осталось перо, немного чернил и несколько листов бумаги. Воспользовавшись небольшой заминкой и их уединением, Ника начала быстро писать:

«Что вчера произошло с испанцами и Чёрной Бородой?»

— Джеральд сообщил Боннету, что на англичанина появился покупатель. Испанцы. Капитан обрадовался, взял угощений и прибыл к месту встречи. Повезло, что до испанцев шёл на шлюпке, — торопливо начал рассказ Шэй, настороженно поглядывая в сторону двери. Вдруг кто-то уже идёт. Он продолжил, понизив голос: — Я оставался тут. С тобой. Да и своё лицо нельзя было им показывать. Наблюдал через подзорную трубу. Испанцы всех взяли в плен, капитана поприветствовали ударом в пузо, а следом попытались повесить на рее, а Джеральд перед всеми раскрыл личность Джима.

«А зачем?» — удивилась Ника такому внезапному поведению обычного бармена.

— Он, как оказалось, девятнадцатый муж Испанки Джеки, а наш капитан успел ей за день насолить, к тому же на борту держал Бонифацию, — отмахнулся он. — Другое дело, что Чёрная Борода со своими зачем-то впрягся за Боннета и остальных. Приволок его сюда, помогает лечить, а во время перестрелки его корабль прикрывал Месть и теперь от него остались одни щепки. Ему выгодно отобрать это судно. Сейчас неизвестно, в каком статусе мы все, а в каком они. Так что веди себя тихо и не геройствуй. Поднимай на ноги капитана. Как с его шансами?

Ника попыталась на пальцах показать, что всё плохо, но шансов на выздоровление много. Дуракам везёт. Ответ вроде даже успокоил Шэя. Друг детства уже собирался вернуться на палубу и изо всех сил уводить корабль и дальше от погони, но донья успела схватить его за плечо и накарябать ещё вопрос:

«Где ты пропадал в Республике?» — не могло быть случайностью, что Кенуэй её сначала потерял, а потом приличное время не мог найти. Такого везения не существует.

— Пытался через общих знакомых связаться кое с кем. Его мы зовём дядей Жекой.

В детстве Ника обожала истории про этого душой пирата, а разумом настолько разведчика, что даже матушка старалась держаться в стороне. Она, по её же словам, отвоевалась и желала спокойно жить. Да, спокойствие у матушки заключалось в том, чтобы полностью контролировать рука об руку с супругом их территорию, беспощадно избавляться ото всех, кто встанет против них, а также временами помогать дяде Жеке устранять последствия их сомнительного прошлого. И всё же она с определённого момента предпочла остановиться на семье и их подконтрольной родине. Евгений Воробьёв отправился своим путём.

«Чтобы он сдал меня родителям?» — возмутилась Ника такому предательству. Сколько бы Воробьёв ни поддерживал авантюры, он в первую очередь был другом и соратником для их родителей, а не для них.

— Если правильно попросить, то не сдал бы! — фыркнул Шэй, невольно поднимая голос, но тут же вернулся к шёпоту: — С ним и Барбароссой всё равно надо связаться. Если ты ещё не поняла, крабов размером с остров не должно существовать где-либо, кроме твоих пиратских романов. Большому крабу — большая торпеда. Тот остров мы не победили. Это был всего лишь красивый побег.

«Я думала, ты ищешь корабль до Порт-Ройала», — подумав, написала она.

На этот раз Кенуэй не поленился подойти к двери, проверить, что рядом никто не ходит, запереть дверь, и только после этого заговорил:

— Искал. Подходящих не нашлось. Век пиратства заканчивается. Он и так подзадержался, по словам наших родителей.

От последних слов Ника задумчиво нахмурилась. Очень уж странная фраза, но не первая в её жизни. Матушка частенько говорила о будущем, как о распланированном прошлом. Юная донья ловила её слова, в которых проскальзывала досада, что мир движется в будущее «не так, как должно». И нет, это не было похоже на сетования философов, чьи работы она нехотя изучала. Аделаида точно знала, в каком году что должно случиться, и негодовала, когда события происходили позже или раньше назначенного. А теперь ещё и Шэй так говорит. Что это всё значит?

«Дайте угадаю, я слишком юна, чтобы знать эти семейные тайны?!» — возмутилась она, но поймав вопросительный взгляд друга детства, поспешила написать первое, что пришло в голову:

«Повезло мне, что матушка научила врачеванию…»

— Везение тут ни при чем, — пожал он плечами. — Аделаида знает, как мир работал и работает. Будучи знакомой с медициной, ты даже в самой щекотливой ситуации останешься в привилегированном статусе. Не из-за Чёрной Бороды или Стида. Айван вывихнул руку, Клык может поймать пулю, а Лёгкую Руку рано или поздно кто-то превзойдёт в фехтовании. Тогда ты будешь им важнее всего золота мира.

* * *

— Мэри? — лихорадочный хрип Стида заставил Нику встрепенуться на посту.

У капитана снова поднялась температура. Пока она вправляла руку Айвану и шепталась с Шэем, за ним присматривал сам Чёрная Борода. Совпало же, что при легендарном пирате даже лежащий в бреду пациент вёл себя тихо и смирно, но стоило показаться юной врачевательнице, как он начал нагреваться, опасно шевелиться и, к тому же, с кем-то разговаривать. И диалог явно не складывался.

— Мэри! — на этот раз в голове появилась обида и немного возмущения. — Меня пырнули!

Хорошо, что для некоторых изысканных блюд для послеполуденной трапезы Стид взял достаточно уксуса. Попеременно сражаясь с руками капитана и его горячкой, донья участок за участком обтирала его тело, вспоминая со смехом некоторый неловкий момент, возникший в процессе её обучения. Отец соглашался с матушкой если не во всём, то во многом, как и она с ним. Они всегда и во всём казались единым нерушимым фронтом, и только попробуй задумать что-то с одним родителем в обход другого. Наказания не миновать. Но нашёлся камень преткновения. Практическая медицина требовала отсутствия стыдливости у будущего медика.

Матушка спокойно показывала дочери сначала изображения обнажённых тел, а потом приводила к художникам на уроки, когда те писали натурщиков. Не может быть места стеснению, робости или смущённому хихиканью, когда пациенту требуется срочное лечение. А лечение вполне может заключаться и в лицезрении наготы, в том числе в её самом неприглядном виде. Отец тогда очень злился. Матушка запросто парировала все его аргументы трезвыми доводами, но итог их спора решила дуэль. Ника тогда бледнела от мыслей, что её воспитание разожгло спор родителей до звона сабель. Впрочем, как она поняла много позже, родителям порой слишком нравилось спорить, доводить друг друга до белого каления и переходить к сравнению мастерства фехтования.

— Дело не в тебе, это всё я! — уже со слезами в голосе продолжал оправдываться Стид, вырывая её из приятных мыслей. — Я просто не создан для семейной жизни.

«Плохо вы разрешаете споры, капитан Стид, не можете управиться даже с воображаемыми собеседниками!»

После обтирания уксусом и свежего холодного компресса на лоб капитан стал спокойнее. Больше не разговаривал и даже начал погружаться в сон. Уловив момент, Ника напоила его ивовым отваром. Заставить засыпающего человека пить будучи немой оказалось непросто, но приёмы, выученные у матери, не знали осечки. Она отлучилась сменить воду, а когда вернулась, на её месте снова восседал Чёрная Борода.

Об этом легендарном пирате ещё при жизни было написано немало книг и придумано историй. Слава настолько опережала его, что видеть его живым казалось почти кощунственным. Безумно хотелось отвести взгляд в сторону. Ведь истории описывали его самым настоящим демоном, практически внебрачным сыном Морского Дьявола. Человек со множеством пистолетов, кинжалов и сабель, с угольно-чёрной гривой и такой же густой бородой, из которой торчали горящие фитили. Рассказы Пита полностью совпадали с этим мистическим образом. Кто-то даже говорил, что Чёрная Борода отнял Летучего Голландца у Филиппа Ван дер Деккена, низложив последнего, и теперь сам стал бессмертным.

Тем труднее было принять его «смертное обличие». Борода, может, когда-то и была чёрной, но теперь волосы Тича почти полностью стали седыми. Смуглая кожа в татуировках покрылась нездоровыми пятнами от постоянных ожогов и шрамами, но выглядели они больше удручающе, чем устрашающе. Пистоль он носил всего один, сабля тоже имелась в единственном экземпляре. Только кинжалов было три, но это не так много. Аделаида даже в статусе доньи предпочитала иметь при себе не меньше пяти. Не было ни фитилей, ни страшных адских глаз и никакой мистики. По росту Тич уступал отцу и братьям Ники. После нападения на испанцев и последующего побега он выглядел уставшим, как любой смертный. Любой смертный постаревший моряк.

— Эй, — негромко обратился он к очнувшемуся Стиду, — ты был близко к рундуку мертвеца. Те испанцы пырнули тебя от души.

Ника нахмурилась. Только что она видела в Эдварде Тиче простого смертного, а он умудрился разбудить капитана. Вот тёмный маг! При том, что говорил со странным акцентом, делающим его речь почти непонятной. Приходилось замирать и прислушиваться, пока смысл сказанного не доходил.

— Моя команда! — взвизгнул Боннет и попытался вскочить. В четыре руки его удалось успокоить.

— Тихо-тихо. Команда жива. Всё хорошо, — продолжил Тич. — Успокойся. Тебе нужно быть осторожнее, а то кишки повываливаются.

От последнего Ника ещё больше нахмурилась. Но немота не позволила справедливо возмутиться и высказать этому пирату, что будь он хоть трижды легендарным, она научилась шить раны идеально и не позволит ему подвергать сомнению этот навык. Но капитан вновь покрылся потом. Настало время готовить воду с уксусом.

— Что? — непонимающе окидывал он взглядом каюту, но кроме двух дежурных внутри никого не было. — Ты работаешь на Чёрную Бороду?

От неожиданности вопроса донья невольно улыбнулась. Зная, кому адресованы слова, ответы «да» и «нет» были одинаково правильными и неправильными. Может ли Тич работать сам на себя? Хотя в первую очередь на себя он и работает, не так ли? Судя по растерянному виду последнего, он тоже задумался о непростом вопросе и ещё более сложном ответе. На несколько мгновений он замолчал.

— Никогда не думал об этом в таком ключе. Пожалуй, я работаю на Чёрную Бороду, — наконец ответил он и, хмыкнув что-то самому себе, протянул руку Боннету. — Хэй, я Эд.

— Привет, — с готовностью пожал его руку раненый. — Стид.

Ему пришлось замолчать, пока Ника остужала его тело и меняла в очередной раз компресс. Про себя врачевательница радовалась, что температура начинает спадать. Да и пришедший в сознание капитан был очень хорошим признаком неспешного выздоровления.

— Наверняка Чёрная Борода считает меня дураком. Я отвратительный пират, — уныло протянул он, медленно переходя в положение сидя.

Ника, хоть и была против такого, но всё же помогла набросить на капитана рубаху. Казалось, сама ситуация предлагает поднять такого пирата на смех и припомнить ему все его ничтожные поступки, наивные порывы и истинно дворянскую простоту относительно тех вопросов, в которых он ничего не смыслил. Но девушка не торопилась делать это даже в мыслях. Да, капитан он паршивенький, а пират откровенно негодный, но годные капитаны и толковые пираты — люди не благородные и романтические, они отвратительны. После их действий только напиваться до потери сознания, чтобы не думать об увиденном. Попасться такому — настоящий ужас. Перед глазами стояла та мёртвая рабыня. Женщину на пиратском корабле ждёт такая же участь. Но, что удручало куда больше, ряженая донья себя чувствовала точно как Боннет. Никудышная героиня придуманного романа о пиратах.

— Да брось. Большинство знакомых мне пиратов давно мертвы, — усмехнулся Тич. — Так что ты гораздо лучше их.

Под суровым взглядом Ники капитан накинул на плечи свой халат. Она нахмурилась, но осталась незамеченной. Удивительно, однако Боннет с Тичем будто поймали одну волну. Не замечая, что не одни, они продолжили говорить о команде Бороды. Эд признался, что его всё достало настолько, что руки опускались, но стоило ему коснуться дорогой ткани Боннета, как произошло и вовсе странное. Джентльмен-пират и легендарный головорез моментально нашли общий язык на теме дворянского текстиля.

Бледно-голубой, похожий на ходячего мертвеца, Стид нашел в себе силы встать и, несмотря на все гневные жесты, весьма живенько принялся демонстрировать новому другу свою каюту. В первую очередь он показал абсолютно бесполезный, но впечатляющий тайный ход во вспомогательный гардероб. Боннет построил на своём корабле несколько тайных проходов для аристократических одёжек! Ещё и распределил их по временам года. Пока Ника пыталась скрыть лицо в тени, чтобы не демонстрировать своё смущение таким капитаном, Тич принимал все открытия с восторгом.

«Вот уж встретились две родственные души!» — поражённо качала она головой.

Всё, что раздражало в капитане буквально всех, Чёрная Борода отчего-то считал впечатляющим, весёлым и занимательным. Множество книг на полках, которые каждый шторм приходилось искать по всей каюте и полдня выставлять на места, куча парадных платьев, которым может позавидовать светская дама. Как лекарь Ника радовалась, что пациент оживился и стал передвигаться самостоятельно. Рану беспокоить было, конечно, опасно, но сам факт, что Стид не валялся в бреду, не плакал и не стонал, а расцветал на ходу, не мог не радовать. Другое дело, что два капитана вели себя, как мальчишки, играющие в пиратство. Всё им было весело до восторженных бранных выражений.

«Детишки» настолько расшалились, что с озорным хохотом спрятались от Лёгкой Руки, когда тот искал капитана с важными новостями. Пришлось подыграть и тоже спрятаться. В процессе их игр всё же вскрылось, кто есть кто, но Боннет смущался всего секунду или две. Единственное, что расстроило Тича, так это его изображение в книге и описание всех злодеяний. Стид даже поник, когда вместо улыбки увидел разочарование на лице нового друга. Книга демонстрировала легендарного пирата во всём его мистическом ореоле. И дымящаяся борода, и множество пистолетов, и прочие атрибуты его демонического образа. «Безумный дьявол пират Чёрная Борода» — гласила надпись.

— Боже! Вот таким меня представляют?! Хренов викинг-вампир-клоун. Ты только посмотри: — скривился Тич и пересчитал количество пистолей на изображении. — У него их девять! У меня один нож и один пистолет, как у всех.

«Реальность ранит всех. Безжалостно…» — покачала головой Ника, краем глаза наблюдая за своим пациентом, наконец соизволившим сесть. Когда начались игрища двух мальчишек в телах немолодых мужчин, она предпочла затаиться в тихом углу и почитать первую попавшуюся книгу.

Но невесёлая тема заставила их наконец успокоиться. И теперь ряженая донья совсем забыла о книге, навострив уши.

— Ты когда-нибудь чувствовал себя в ловушке? Будто плывёшь по течению и ждёшь, что вот-вот утонешь? — поинтересовался Тич, окончательно теряя свой образ безумного демона.

— Да. Именно так я себя и чувствовал, — понимающе кивнул Стид, заставив Нику ещё больше покраснеть от стыда.

С ней в одной каюте сидел один несчастный в своей сытой жизни дворянин. Настолько несчастный, что, даже ничего не смысля в пиратстве, он предпочёл бросить привычную жизнь и уйти в море. Слепо сбежал из своей клетки. Теперь при очень внимательном взгляде его немолодой возраст говорил, что потребовались годы, прежде чем он решился. Годы по-настоящему удручающего существования. Также в каюте был человек, чья успешная пиратская карьера и слава настолько превзошли человеческий облик, что он стал их заложником. Теперь он не мог быть кем-то кроме непобедимого безумного демона. Теперь он обязан соответствовать этому викингу-вампиру-клоуну с девятью пистолями, у которого всегда есть план, лёгкий путь к победе и кровавая дорожка, идущая следом. А кто под этими оболочками? Живой человек?

— Люди, завидев наш флаг, начинают визжать «о, боже, это Чёрная Борода» и сдаются пачками. Какой смысл? Мне необязательно даже присутствовать. Я призрак. Для меня не осталось ни хаоса, ни драмы, ни веселья…

«И одна богатенькая дурочка, сбежавшая за тем самым миражом несуществующих пиратов из сказок», — мысленно добавила Ника.

Все трое в каюте капитана не годились в пираты. Кто-то ещё, кто-то уже, а кто-то совсем. Но додумать эту мысль она не успела. Два пирата уже сменили тему и придумали новую забаву — притвориться друг другом. Пока они с улюлюканьем отправились переодеваться в основной и вспомогательный гардероб, Ника с раздражением оставила книгу на кресле и покинула каюту.

* * *

«Вроде взрослые, а ведут себя, как мальчишки. Может, они вообще не способны думать о чём-то серьёзном больше пяти минут?» — раздумывала она.

Лёгкая Рука попытался было строить свои порядки и запугивать всю команду, но экипаж был слишком занят попытками смириться с тем, что Джим отныне женщина. Попутно они строили теории, не является ли она русалкой, за что получали тяжёлые тумаки от бранящейся её самой. Оскорбления Руки в свой адрес Бонифация открыто игнорировала, а когда на пути седого пирата показался немой юнга Ник, то крепкая рука Айвана едва не впечатала его голову в мачту. Лекари в привилегированном положении. Но держаться она старалась Шэя, хоть он и был «немного занят», уводя корабль от испанцев.

— Не нравится мне всё это, — тяжело выдохнул друг детства, когда она подобралась к нему поближе. — Ветер стихает. Судя по облакам, после заката будет полный штиль. Ещё и течение ни к чёрту. Наши капитаны что-нибудь думают по этому поводу?

«Наши капитаны играются в переодевание, Стид учит Эдварда делать реверанс и подражать словечкам английской аристократии. Всё выглядит безнадёжно!» — хотела сказать Ника, но из-за отсутствия рядом бумаги и пера просто покачала головой.

— Плохо, очень плохо, — тяжело выдохнул он. — Если нас настигнут испанцы, то надо будет тебя спрятать и переодеть. Возьмёшь журнал и напишешь испанцам, что тебя похитил Чёрная Борода. В этом раскладе придётся назвать своё имя полностью. Де Очоа они не рискнут трогать.

«А ты?» — со смесью страха и возмущения замахала на него руками Ника.

— Если мне повезёт, то убьют и не опознают, — просто ответил он, за что получил удар кулаком в плечо.

«Взрослые могут думать о чём-то, кроме игр и смерти… и игр со смертью?!» — разозлилась она.

Вина за произошедшее начала душить её злостью от собственного бессилия. Ника стала стремительно закипать, злясь на всё подряд. Неужели одна ошибка может закончиться такой трагедией? Она всегда была послушной девочкой, ни разу не спорила с родителями и не ссорилась с братьями. У неё была одна-единственная слабость. Неужели всё должно закончиться так несправедливо?

«Я ведь осознала свою ошибку. Я виновата. Я знаю. Я больше так никогда не буду! Почему всё должно закончиться плохо?!»

— Нет, — через силу и слёзы она выдавила первое полноценное слово после контузии.

Язык всё ещё не слушался. Она будто стремительно забывала после каждой попытки, как продолжать извлекать из себя звуки. Но эффект от одного слова, не способного выразить даже десятой части её страхов, возмущения, гнева и беспомощности, превзошёл все ожидания. Не заботясь о том, заметит их кто-то или нет, Шэй привлёк Нику к себе и обнял. Штурвал довольствовался только одной рукой Кенуэя. На палубе развлекались ряженые Тич и Боннет. Последний едва не складывался пополам из-за свежей раны, пусть и заштопанной ловкой рукой.

— Смотрите, кто заговорил! — с улыбкой отметил он. — Всё будет хорошо, Белка, прорвёмся!

«Это моя вина, мне отвечать!» — хотела сказать Ника, но жестами получалось лишь показывать то на себя, то на испанцев, то на Шэя с отрицательным качанием головы. Выходило не слишком красноречиво.

Оставалось только нервно прижимать к себе игривого Кроко, соизволившего явиться к хозяйке, пока её обнимал Кенуэй и украдкой ронял поцелуи в затылок. От тепла его дыхания становилось хорошо, уютно, но тревога и не думала уходить. Особенно остро она возрастала от мимолётных взглядов на играющихся капитанов. В конце концов Лёгкая Рука не выдержал и после бесплодной попытки поговорить с Чёрной Бородой, коршуном накинулся на Стида:

— Как быстро может двигаться это судно? Сколько у вас боеприпасов? Сколько пушек? Они все стреляют или такая же бесполезная подделка, как и ты? — рыкнул он на капитана, растолкав всю остальную команду.

— Я… не знаю, этим команда занимается, — растерялся Стид, но при взгляде на Эдварда нашёл в себе силы рявкнуть: — Эд, ты знаешь этого мужика? Он полный мудак!

Ника поморщилась, но смена погоды на горизонте привлекла её внимание куда больше, чем неумелая брань капитана. Стало понятно, почему Кроко не спешил возвращаться на обожаемую мачту. Плотные облака будто спускались с небес до самой воды, скрывая за собой всё. Впереди их поджидала мгла, быстро прикрывшая солнце. Сумерки наступили за считанные секунды. Но горячих мужчин на палубе это мало волновало. Из-за расстилающейся ночной тишины все звуки прекрасно долетали до мостика.

— Айван. Клык, — рявкнул Лёгкая Рука, — готовьте пушки. Всех, кто откажется драться, пустить на корм акулам.

Не позволяя Боннету опомниться, от себя добавил посерьёзневший Эд:

— Ну что, Чёрная Борода? Что думаешь? Будешь сражаться? — от такого напора Стид сжался в один маленький напуганный комочек.

— Я?

— Ты же хотел быть Чёрной Бородой? Так будь им.

На глазах Ники носовая фигура единорога стала полностью невидимой, как и всё на расстоянии трёх шагов. Туман пожирал их корабль, а течение становилось всё менее заметным. Ветер давно стих. Корабль практически прекратил свой ход. Шэй разочарованно вздохнул. Тем временем Стид пытался предложить идею переговоров с испанцами, но быстро запнулся на том, что по-испански говорить не умеет.

— Время на исходе! — мрачно подвёл черту ряженый Эд, игнорируя нервные попытки Боннета поддаться панике. — Что же ты будешь делать? Они почти здесь. Пора что-то придумать, Стид.

— Я пыт…

— Команда погибнет. Потеряешь всех своих людей, — продолжил на него давить Тич.

— Ну, мы скажем…

— Это будет на твоей совести. Они тебе доверяли!

— У меня нет идей! Я не знаю. Не знаю! — взвыл расстроенный капитан и, несмотря на то, что Ника его совсем не видела с мостика, она была готова поклясться, что в его глазах начали блестеть слёзы.

— Их кровь будет на твоих руках! Ты будешь виноват. Время вышло!

— Я не знаю, что делать! — взвизгнул Стид.

— Значит, смерть, — смиренно проговорил Чёрная Борода, но тут же с театральной драмой в голосе провозгласил: — Но, подождите.

Ника ради интереса спустилась на палубу, чтобы посмотреть, что он собирается сказать или показать. Эдвард Тич, делая пассы в воздухе, словно фокусник, привлёк всеобщее внимание к сгустившемуся вокруг корабля туману, который никто не замечал из-за их разговоров со Стидом. Команда осмотрелась. За бортом не было видно ни зги. При всём желании не получалось разглядеть даже сам корабль, не говоря о воде или испанцах.

— Вы гений, Тсёрная Борода, — восторженно взвизгнул Пит, первым раскрывший замысел пирата. — Я знал, сто вы нас спасёте!

— Туман густой, как суп, — задумчиво отметил Клык, едва заметный в непроглядной пелене. — В нём никто нас не увидит.

Олуванде, Таракан и Швед начали аплодировать Эдварду Тичу. Остальные присоединились к общим овациям, восклицая, какой же этот легендарный пират гений. Ника не отрывалась от коллектива, хлопая в ладоши с улыбкой.

— Ты знал, что так будет? — поразился Стид, не скрывая восторженную улыбку. — Откуда?

Чёрная Борода, не выходя из образа фокусника и опытного затейника, картинно раздал всем по реверансу и запрыгнул на бочку. Для эффектности он забросил ногу на ногу, демонстрируя дворянские туфельки и белоснежные чулки под бархатными кюлотами.

— Всё довольно просто. Цвет утреннего неба и западный ветер подсказали мне, что мы будем в безопасности. А форма облаков мне это подтвердила.

— Сосиски… — задумчиво подтвердил Лёгкая Рука. — Едрить меня.

— Я понял, что туман опустится в сумерках, когда море остынет. Сегодня второе сентября. Полнолуние. Нужно всего лишь позволить течению унести нас в тёплые объятия безопасности! — торжественно закончил он речь под громкие аплодисменты и крики одобрения.

План казался по-настоящему безумным и гениальным. Ника невольно засмотрелась на пирата. Да, при свете дня он выглядел старым и уставшим, но в туманных сумерках да при своих идеях он становился тем самым находчивым удалым авантюристом. Да, не флибустьер с золотым сердцем, но ведь и не монстр, которого отрыгнул сам Морской Дьявол. Казалось, в этот момент она вот-вот вновь покорится той самой романтике приключений, которая однажды приманила её со страниц любимых книг…

— Сегодня первое сентября, капитан, — громко прервал их всеобщую радость Шэй.

— Нет, — растерялся Чёрная Борода. — Не может быть.

— Э-м-м, он прав, — осторожно влез в разговор Люциус, — сегодня первое. Полнолуние завтра. Високосный год.

Всю браваду будто волной смыло. Повеселевший и вершащий своё представление Эдвард Тич вновь стал старым уставшим человеком, руки которого опустились в самый опасный момент для команды.

— П-п-п-подожди, — окликнул его напуганный внезапной переменой Стид, — это что-то меняет?

— Да. Мы покойники.