Мой будущий (гет)

— Итак, чем сегодня будем топить камин? — лениво произнесла Дафна вслух, левитируя пачку писем себе на колени.

«Если бы высокомерие можно было трансфигурировать в поленья, ты бы зимой не замерзла», — тут же ехидно прокомментировал Короткошерстный.

Дафна тоже не лезла за словом в карман:

«В таком случае я бы позаимствовала твое. И мой камин горел бы вечно».

Затем невольно улыбнулась, вспомнив недавнее предостережение от Поттера:

— Только не вскрывай письма без проверки на темную магию, Даф. Это может быть опасно.

— Гарри, я Гринграсс. Проверка почты и подарков, особенно от неизвестных отправителей — первое, чему научил меня отец.

У их семьи исторически было немало недоброжелателей, а потому вопросам безопасности всегда уделялось пристальное внимание. И все же забота со стороны Гарри была приятна.

Аккуратно взрезая первый конверт с помощью Редукто, Дафна посмотрела на имя отправителя. Трейси Дэв... нет, уже Трейси Корнер.

«Дорогая Дафна! (Так начиналось письмо.) Я долго думала после нашей прошлой ссоры...»

Ну да, настолько долго, что прошло уже полтора года, прежде чем ты решила написать, и — вот так совпало! — произошло это именно после статей, взорвавших «Пророк» новостью об очередной подруге национального героя, хмыкнула Гринграсс. Письмо было до ужаса фальшивым: бывшая подруга писала, что раскаивается в том, как осуждала ее за выбор, что очень соскучилась и хочет пригласить ее вместе с Гарри Поттером на празднование первой годовщины свадьбы.

Меня ли хочешь видеть или Гарри Поттера? — едко переспросила Дафна в пустоту, левитируя письмо в камин.

Увы, чете Корнер придется отмечать свою годовщину без них.

Следующий конверт. Этот мелкий почерк с округлыми завитками она ни с чем бы не перепутала. Астория. Жаль, что около ее имени значилась теперь неприятная для Дафны фамилия «Малфой».

«Здравствуй, сестра. Прочтя утренний Пророк, я была обескуражена. То, что пишут про вас с Г. Дж. Поттером — это правда?»

Скупой канцелярский слог. Ей бы, подумала Дафна, не домохозяйкой в Малфой-меноре сидеть, а устроиться в отдел Магического правопорядка — рапорты да протоколы составлять. На обед вчетвером, впрочем, Астория их не звала. И к счастью — не то Драко позеленел бы в тон слизеринскому флагу, а то и вовсе, Салазар упаси, скончался бы от злости прямо за обеденным столом. А их бы с Гарри потом судили за непреднамеренное убийство.

«Ох и язва же ты, Дафна, — прокомментировал нагло подслушивающий ее мысли питомец. — Впрочем, мне нравится. Вся в меня!»

Второе письмо полетело в камин сразу же вместе с третьим — рекламой от мадам Малкин. «Лучшие свадебные мантии со скидкой до 70% за предзаказ». Вот ведь ехидна расчетливая! Не успела новость в газетах появиться, уже рекламу свадебных мантий шлет.

Наконец ей попался конверт с изумрудным вензелем дома Гринграсс, который она, признаться, втайне даже ждала. Письмо отца было до крайности лаконичным, более похожим на телеграмму.

«Дочь, я сожалею о нашем конфликте. Если ты готова примириться, то буду ждать тебя в Гринграсс-холле в субботу, пятого числа...»

Слава Салазару, хотя бы звал ее одну, без Гарри. Впрочем, в том, что папенька не упустит шанса сблизиться с ее бойфрендом, Дафна была уверена; всего лишь вопрос времени.

Дальше было приглашение на полномасштабное интервью от Скитер, чья-то анонимка, безвредная, но написанная в крайне оскорбительном тоне, и последнее письмо, которое немало ее удивило — от Эрни Макмиллана. На два листа, то есть гораздо длиннее, чем остальные.

«Я отпускаю тебя, Дафна. Разлюбить не проси — не смогу, даже если прикажешь — но клянусь никогда впредь не тревожить твой покой...»

Дафна пропустила большую часть «страстей по Шекспиру», заглянув в конец в поисках самой сути (к примеру, просьбы побыть свидетелем на ее свадьбе или крестить ее будущих детей); как ни парадоксально, ничего подобного не было. Неужели он написал целую поэму лишь из желания почувствовать себя отвергнутым героем?

«Бедный Эрни! Я знала его, Ульрих», — в шутку процитировала Дафна, исказив строчки.

Хвостатому критику, увы, ее выступление не понравилось:

«Где экспрессия, ведьма? Где артистизм?»

Первым желанием было сказать: «Брысь!», но результата это бы не принесло; обычный кот бы сбежал, а ее питомец на подобное непременно выдал бы возмущенную тираду о непотребных выражениях, оскорбляющих его честь и достоинство. А потому пришлось пойти на хитрость — трансфигурировать одну из домашних тапок (все равно хотела их выбрасывать) в мышь.

«Ну и к чему эта магия вне Хогвартса? Если думаешь, что твое колдовство как-то на меня повлияет, то... то... м-м... Мышь! Надо срочно ее поймать!»

Дафна злорадно посмеивалась, прикуривая очередную сигарету. Каким бы благородным ее питомец ни был, а кошачья натура свое возьмет. Зато теперь, пока Короткошерстный носится за наколдованной мышью, портя когтями линолеум, она сможет спокойно отдохнуть.

Отдохнуть у нее, к слову, не получилось, что отнюдь ее не расстроило; даже наоборот. Когда раздался хлопок аппарации, Дафна заулыбалась.

— Даф, привет... Эм, не хочу расстраивать, но у тебя в коридоре мыши.

— Знаю. Пришлось завести, чтобы один хвостатый тип оставил меня наконец в покое, — фыркнула Гринграсс, даже не сразу осознав, что сболтнула лишнего. Гарри-то не знает о способностях ее кота.

Поттер, впрочем, понял ее фразу по-своему:

— Что, на ноги кидается?

Нет, он делает больно по-другому, подумала Дафна, но говорить вслух не стала, решив перевести тему:

— Итого семь. Семь писем я получила за сегодняшнее утро, и это ровно на семь больше, чем за последние полгода. Что скажешь?

— Всего-то? — усмехнулся Гарри.

— Двадцать четыре. И было бы двадцать пять, но у Гермионы уже есть мобильник.

— Святые дракклы... Если ты и после такого не надумал меня бросить, то ты точно герой.

Гарри подошел ближе. В его глазах магнетически переплетались нежность, восторг, трепет, желание. Наклонившись и обхватив ее лицо ладонями, он прошептал почти в самое ухо:

— Я бы не отказался от тебя, даже если бы мне пришлось захлебнуться в этих письмах. Увы, такова моя реальность — всегда быть на виду. Я бы хотел предложить тебе тихую гавань, но, к сожалению, это не в моих силах. Не пугает ли тебя такая жизнь?

Дафна потянулась к нему, оставив на его губах легкий поцелуй — не страсти, а игривой нежности.

— Напугать Дафну Гринграсс какими-то там письмами? Пфф, смешно. Будет чем топить семейный камин.

— Семейный... — на выдохе повторил Гарри.

— Забегаю вперед, да? — смутилась Дафна. Момент был неловким.

— Не забегаешь. Наверное, прозвучит странно, но мне иногда кажется, что мы созданы друг для друга.

— Предопределены, — подхватила его мысль Гринграсс. — Ну знаешь, как в старых сказках...

Дафна солгала — таких сказок в детском магическом фольклоре не было. Но Поттер, выросший среди магглов, не заметил бы ее хитрость.

Когда-нибудь Дафна ему расскажет. Но не сейчас.

Неожиданно романтический момент был безнадежно испорчен прибежавшим питомцем с тапкой, то есть мышью в зубах.

«Я поймал ее, поймал!»

ЭПИЛОГ

«Если эта гарпия на ножках еще хоть раз попытается дернуть меня за хвост, клянусь всеми блохами, я выйду в окно!» — драматично завывал Короткошерстный, добежав до гостиной Поттеров и спрятавшись в ногах Дафны.

«Во-первых, не смей называть мою дочь гарпией, во-вторых, у тебя нет блох, а в-третьих, выйди — по маггловским крышам побродишь, весна же».

— Мам, ты Ульриха не видела? Опять от меня удрал.

Шестилетняя Лили Поттер появилась на пороге гостиной и теперь сканировала комнату глазами.

«Ради всего святого, ведьма, не выдавай!» — взмолился тот.

«Границу "всего святого" ты пересек на прошлой неделе, когда подрал гаррину сову».

«Но она ела мой корм!» — попытался оправдаться тот; однако, заметив, что Лили его обнаружила, с воплем: «Караул!!!» дал деру куда-то на чердак.

— Дочь, оставь бедолагу, — все же вступилась миссис Поттер за вредного питомца, усадив Лили на колени и достав гребень. — Дай поправлю прическу.

Это можно было сделать магией, но Дафна считала, что когда она вручную заплетает дочери косу, начинается некое особое волшебство.

Те же черные волосы, что и у отца. А вот глаза голубые, мамины.

Внезапно раздался хлопок аппарации.

— Где мои принцессы?

Гарри всегда появлялся шумно. За прошедшие годы на его лице появились два новых шрама, а на плаще — отличительный знак Старшего аврора. (Дафна, впрочем, с нетерпением ждала, когда он сменит сам плащ на мантию главы какого-нибудь Департамента; сидеть перебирать бумажки — пусть скучно, зато безопасно.)

— Ты сегодня рано. Какие-то новости?

— Да. Лонгботтомы возвращаются из-за границы. Хотелось бы позвать их на ужин, если ты не против.

Дафна одобрительно кивнула. Во-первых (что для нее, не особо общительной, было удивительно), соскучилась. Во-вторых, готовить-то все равно не ей; Кричер, слава Мерлину, был жив и здравствовал, и что бы там Грейнджер ни говорила, а Поттеры ни за что от его услуг не откажутся.

— И не забудь использовать сервиз, подаренный Асторией, — раздавала миссис Поттер последние указания домовику.

Когда — почти семь лет назад — Гарри предложил сходить совместно с Лонгботтомом и Лавгуд на парное свидание, Дафна подумала, что общение с настолько странными волшебниками выше ее сил. Но оказалось, не так страшен гриндилоу, как поют о нем русалки; тот вечер прошел на удивление весело, а за ним последовали новые и новые встречи.

Невилл, как чистокровный, смог услышать комментарии Короткошерстного и даже весьма оригинально ответить на некоторые из них, чем завоевал расположение Дафны. Поттер с Лавгуд даже изумленно переглядывались, не понимая, над чем они с Лонгботтомом хохочут едва не в голос.

А Луна неожиданно стала помощником в наведении мостов между сестрами Гринграсс. Признаться, приглашая Асторию с супругом в гости, Гринграсс вполне нарочно «забыла» упомянуть о том, что Лонгботтом и Лавгуд тоже будут присутствовать; очень хотелось понаблюдать за лицами родственничков, которым придется весь вечер слушать о мозгошмыгах.

Драко действительно изображал вселенское страдание, пару раз убегал в уборную (наверное, чтобы попудрить позеленевшее лицо), а затем досрочно аппарировал назад в Малфой-менор — лечить хрупкую аристократическую психику.

Астория, напротив, задержалась дольше. Поначалу настороженная и скептически настроенная, под влиянием Луны она начала вдруг раскрываться, и вечер, задуманный как один большой фарс, закончился искренними и эмоциональными признаниями.

Она рассказала, как завидовала сильной и волевой Дафне, у которой всегда хватало смелости идти против воли отца.

— Ты отвоевала себе право на брак по любви, а я послушно стала женой Малфоя, не решившись спорить с отцом.

Дафне впервые стало стыдно, ведь за годы, минувшие со смерти мамы, она ни разу не интересовалась чувствами и переживаниями Тори.

— Знай, если однажды надумаешь развестись, я тебя поддержу.

— Не уверена, что мне это нужно. Я не испытываю к Драко такой неприязни, как ты, и вполне научилась с ним уживаться. К тому же, — она перешла на шепот, чтобы услышала только Дафна, — я жду ребенка.

Тори доверительно положила голову ей на плечо, и Дафна обняла сестру, стараясь, насколько возможно, исправить прошлые ошибки. Не важно, какое решение Астория примет, пусть знает, что у нее есть человек, который всегда останется на ее стороне.

(К слову, Тори так и не развелась, но обрела счастье в материнстве; о чем рассказала Дафне лично, часто посещая дом Поттеров, чтобы Скорпиус и Лили могли играть вместе.)

Дафна уволилась из редакции (поскольку посчитала, что готовить к печати сплетни о себе же самой — это перебор), переехала на Гриммо, где коротала вечера в компании Кричера и Короткошерстного, пока Гарри пропадал на дежурствах. Иногда общалась с Гермионой — подругами они не стали, но изредка могли завести сдержанную деловую беседу. И, как ни странно, с некоторыми Уизли; кроме Джинни — та, завидев ее, принципиально переходила на противоположную сторону улицы, но ее братья отнеслись к выбору Поттера довольно-таки спокойно.

А вот поженились они с Гарри тихо и скромно, пригласив лишь самых близких; чем, разумеется, вызвали негодование всего магического сообщества, желавшего сделать из их бракосочетания событие века. А потом еще недели две после торжества храбро сражались с атакующими их гневными письмами и громовещателями. (С последними, к слову, неплохо помогал Короткошерстный, после того как Гарри додумался трансфигурировать письма в мышей.)

Подготавливая комнату к приему гостей, миссис Поттер магией убирала со стола хаотично разбросанные рукописи и черновики. Ее будущие повести и романы. Это было предложением Гарри — после увольнения из «Пророка» попробовать себя в писательстве; поначалу Дафна сомневалась в своих силах, зато Гарри ни разу в ней не сомневался, поддерживая и подбадривая по мере возможностей. Он же стал первым читателем ее произведений.

Мало-помалу рассказы Дафны Поттер набирали популярность, некоторые публиковались в ежедневных изданиях, после чего, набрав достаточно материала, она задумалась о собственной книге.

— Что сказали в редакции? — Гарри ловко подхватил магией один из выскользнувших из рук Дафны листов.

— Опубликуют. Но — представь себе! — сначала будут проверять текст на использование Прытко Пишущего пера. Ужас, можно подумать, что я стала бы применять столь ненадежный инструмент!..

— Ты — нет, но маги разные бывают...

— Не поняла, ты вообще на чьей стороне?

— притворно нахмурилась Дафна.

Гарри подошел со спины, откинул ее волосы и поцеловал тыльную часть шеи. От прикосновений его губ по ее телу пробежала волна мурашек.

— Всегда на твоей, — затем наигранно-сердитым тоном добавил. — Как они вообще посмели заподозрить мою жену в такой низости?! Всех в Азкабан отправлю!..

— Вот, уже лучше.

— Ты про редакцию или про это?..

Гарри снова поцеловал — сладко, жадно, словно впервые. Словно не было последних семи лет, свадьбы, дочери, семейных будней; будто он только что увидел ее там, около «Золотого Грифона», хрупкую, но не беззащитную; гордую, но податливую. Любимую. Долгожданную. Предначертанную.

Говорят, любовь живет три года. Но семь лет спустя Гарри все еще смотрел на нее с тем же восторгом и нежностью в глазах. Дафна все еще встречала его после дежурств с тем же трепетом и желанием. Да, без ссор не обходилось — два столь упрямых и своенравных мага не могли ни разу не поссориться; порой во время их конфликтов дрожали стены, но, казалось, такие столкновения не разрушали их отношения, а наоборот, укрепляли.

— Моя жена скорее запустит в меня новую Аваду, но не предаст и уйдет, — шутил Гарри. Не все понимали их семейный специфический юмор, но Дафне нравилось. (Сэру Ульриху Короткошерстному, кстати, тоже, из-за чего тот как-то даже милостиво сообщил хозяйке, что ей достался все-таки хороший «самец».)

А в те вечера, когда Гарри не нужно было спешить на службу, он тихонько заходил в детскую и слушал, как Дафна читает засыпающей Лили сказки собственного сочинения. Особенно одну, самую любимую — про мага и ведьму, предначертанных друг другу, которым предстояло пройти множество испытаний и поворотов судьбы, чтобы наконец воссоединиться.

Когда-то Дафна приврала Гарри о волшебных сказках; теперь же сама сделала собственную ложь правдой.

Потому что такие сказки заслуживают быть написанными.