Мой будущий (гет)

Дафна Гринграсс никогда не верила в предсказания. Еще с детства со слов отца она усвоила, что все гадалки и прорицатели — шарлатаны, жаждущие обманом занять место рядом с представителями «благородных» магических наук — заклинателями и зельеварами.

— Неужели предсказать будущее совсем-совсем невозможно? — спрашивала лорда Гринграсса любопытная восьмилетняя Дафна.

— Можно попытаться просчитать, спрогнозировать, в конце концов просто угадать, — бескомпромиссно отвечал тот дочери, — а потом выдать это за «предсказание» или даже «пророчество». Не более того.

Дафна безоговорочно поверила его словам и именно поэтому никак не могла потом объяснить себе странный, не поддающийся логике эпизод, произошедший с ней 1 сентября 1991 года, в самый ожидаемый и волнительный для юных волшебников день — день первой поездки в Хогвартс.

Дафна уже заняла законное место за серебристо-зеленым слизеринским столом — на этом факультете учились все ее предки, и другие Гринграсс не рассматривала даже гипотетически — когда профессор Макгонагалл вызвала для распределения знаменитого Гарри Поттера.

Большой зал во мгновение ока оживился; каждый, от студентов до деканов, желал увидеть Мальчика-который-выжил на своем факультете. Гринграсс тоже потирала руки, уже представив его на Слизерине, как вдруг в голове зазвучали очень четкие и совершенно иррациональные слова: «Твой будущий муж».

Дафна, вздрогнув, оглянулась. Может, это Трейси Дэвис, оказавшаяся ее соседкой за столом, так пошутила? Но нет, та молча наблюдала, как и все, за процессом распределения знаменитого мальчика. Гринграсс не смогла бы даже с уверенностью сказать, был ли то голос или мысль, а если все-таки голос, то каким — мужским, женским или детским — он был и где прозвучал: снаружи или внутри. Однако именно эти три слова — твой будущий муж — на мгновение затмили собой все остальные мысли и тревоги, крутившиеся в сознании.

После того как Шляпа выкрикнула «Гриффиндор!», Гринграсс вздохнула с досадой. Нет, гриффиндорец по определению не может стать ее мужем. Только если Дафна сойдет с ума; или ее разум поработят очень темным заклятьем (о котором отец обмолвился случайно, а потом строго-настрого велел никому не рассказывать). Конечно же, ей просто послышалось. Наверное, из-за волнения перед первой поездкой в Хогвартс.

Школьные будни оказались слишком насыщенными, чтобы долго держать и прокручивать в памяти один эпизод. Дафна учила, читала, занималась практикой, сдавала зачеты и экзамены, то ссорилась, то мирилась с Трейси, ставшей не только лучшей, но и единственной ее подругой.

К концу третьего года обучения у них обеих ни разу не было романтических отношений, но вели разговоры о мальчиках они с завидной регулярностью. Любимым «объектом» обсуждения для Дэвис был Драко Малфой, которого та постоянно пыталась «сосватать» ей в пару.

— Разрази меня Моргана, но я убеждена, что сегодня на Зельях он засматривался в твою сторону, — хихикала Трейс, шепча это, словно величайшую тайну, подруге на ухо.

— Да брось, если Малфой на что-либо и засматривается, то лишь на собственное отражение в зеркале, — со вздохом закатывала Дафна глаза. — Я читала, что высочайшая вершина мира — это гора Эверест, но клянусь Мерлином, что самомнение Малфоев еще выше.

Драко она знала еще до Хогвартса и никогда не питала к нему теплых чувств.

— Паркинсон вокруг него кошкой крутится. Не обидно будет потом, если уведет?

— Ох, не пропаду, — со смешком фыркала Гринграсс. Действительно, было бы из-за кого расстраиваться...

Дафна взрослела и все больше начинала нравиться парням. Первым, кто положил на нее глаз, стал Маркус Флинт.

Внимание старшекурсника, а к тому же капитана сборной Дафне, безусловно, льстило; по крайней мере, первые несколько недель. Позже она поняла, что он, несмотря на видную внешность и славу перспективного игрока в квиддич, был безнадежно туп, груб и (самое печальное) абсолютно не способен принимать отказы. «Ну, ты мне нравишься» было, по его мнению, достаточным поводом, чтобы идти напролом. В жизни он предпочитал действовать так же, как и в квиддиче: если тебе что-то нужно — квоффл или девушка — иди и забери это силой.

Утешало Гринграсс одно: Флинту уже исполнилось семнадцать, а ей до совершеннолетия было еще далеко, следовательно, тот не посмел бы склонять (и тем более принуждать) ее к интиму. А к тому времени, как и ей заветные семнадцать исполнятся, он (на что Дафна свято надеялась) уже и думать про нее забудет.

Их недоотношения и романом-то называть было сложно; все свободное время ее горе-бойфренд пропадал на тренировках, а о ней вспоминал только после слизеринских побед, когда на правах чемпиона пафосно подлетал и нахраписто целовал ее в губы — смачно и слюняво, после чего Дафне всякий раз хотелось пойти в уборную и прополоскать рот. Даже присваивать ему «номер один» у нее не было желания; после окончания им Хогвартса (и, к счастью для Гринграсс, расставания) он так и остался в ее личном списке как «бывший номер ноль».

Потом в ее жизни появился Блейз Забини. Он был хорош; яркий, уверенный в себе, остроумный. И, в отличие от большинства ровесников, не воздыхал по ней и не смотрел голодным взглядом ей вслед. О твердо «завоевавшей» к той поре негласное звание одной из первых красавиц Хогвартса Дафне грезили многие, считая ее несбыточной мечтой, но только не Блейз; он слишком хорошо знал себе цену, а потому просто выбрал ее и действовал. Гринграсс невольно импонировала его харизма, заставив даже впервые испытать чувство, похожее на подростковую влюбленность. Им обоим едва стукнуло по шестнадцать, в магической Британии разгоралась война, посему Дафна, желая хоть как-то отгородиться от действительности, нырнула в эти отношения с головой.

— Ты только будь осторожнее, — увещевала ее Трейси Дэвис. — Знаешь ведь, какие слухи ходят о его мамаше.

В этом была вся Трейс. Любимым праздником ее был Хэллоуин, а любимым занятием — выдумывание различных ужасов и страшилок, которые могли бы с ними приключиться. Если бы можно было собрать все «прогнозы», которые услышала от нее Дафна за время недоотношений с Флинтом, их хватило бы на трехтомник.

— Я точно однажды начну называть тебя «мисс перестраховщица», — с беззлобной иронией отвечала Гринграсс.

Ведь несмотря на все свои заморочки Дэвис до сих пор оставалась для нее единственным довольно-таки близким человеком. Чего, увы, Дафна не могла сказать даже о своих родных.

Отец никогда бы не принял ее отношений с Забини, в этом Дафна не сомневалась. Во-первых (в чем лорд Гринграсс не признавался, но дочь это знала), из-за скрытого расизма, во-вторых (и вот это он не преминул бы заявить открыто), из-за сомнительного статуса крови ее бойфренда. Формально Блейз считался сыном от первого брака печально известной «черной вдовы» и лорда Забини, но в высших кругах многие этот факт подвергали сомнению. Проверить же отцовство теперь не представлялось возможным, поскольку лорд Забини покинул этот мир (тоже, как поговаривали, не без помощи супруги) уже пятнадцать лет как назад.

Дафна, однако, никогда не была робкого десятка. Ей бы хватило смелости послать отца ко всем дементорам и строить свою жизнь по собственному усмотрению, если бы... Если бы ее отношения с Блейзом не дали трещину уже тогда.

— Смотри, что достал, — он улыбался искусительной улыбкой, дразня Дафну и левитируя два билета над головой.

В Заклинаниях Гринграсс ему практически не уступала, а потому после непродолжительной игровой «борьбы» с легкостью поймала свой билет. Сладкое предвкушение тут же сменилось горьким разочарованием.

— Опять Селестина Уорлок? Ты же знаешь, что я терпеть ее не могу!

— Ты просто слишком мало ее слушала, вот и не распробовала, — втолковывал ей Блейз почти как малому ребенку. — Не просто же так ее альбомы признаны золотой классикой и до сих пор являются лидерами продаж.

— Честно, плевать мне на продаваемость. Блейз, ты обещал, что в следующий раз я буду выбирать, куда нам пойти!

— Мерлин, Даф, ну что ты можешь выбрать?! Этих отвратительных «Мандрагор», визжащих еще хуже, чем растения, в честь которых выбрали название? Я же всегда предлагаю лучшее, а ты опять упрямишься!

Таких случаев было много. Уверенный в себе, волевой и авторитарный Блейз Забини пытался переделать свою девушку под себя, и долгое время Дафна прогибалась. Не из-за слабости, а поскольку слепо приняла на веру услышанное в детстве от матери «любовь требует жертв». Гринграсс ненавидела фиолетовый, считая, что этот цвет ее бледнит, и тем не менее носила лиловые платья, потому что они нравились Блейзу. Слушала ненавистную Уорлок, посещала скучнейший Клуб Слизней (Забини считал, что она должна быть еще и благодарна ему, ведь он застолбил для нее у Слагхорна место), морщась, глотала огневиски, сидя в «Кабаньей голове» с ним в обнимку (хотя, не будь Блейза рядом, предпочла бы сливочное пиво, а то и вовсе тыквенный сок). Дафне казалось, что она себя теряет.

Точки кипения ситуация достигла, когда тот посягнул на «святое» — ее дружбу с Трейси.

— Сколько мне еще объяснять, чтобы до тебя наконец дошло, как дурно она на тебя влияет?! Хочешь утратить свою индивидуальность и стать такой же примитивной и капризной, как эта жалкая полукровка?

Забини, сам того не зная, пересек финальную черту. Спокойная и сдержанная обычно Гринграсс взорвалась.

— Да пошел ты в задницу гиппогрифа!

(Дэвис потом, слушая ее рассказ, долго не могла поверить, что она, аристократка в седьмом поколении, действительно произнесла это вслух.)

Блейз смерил ее яростным взглядом. Еще ни разу Дафна не позволяла себе общаться с ним в таком тоне.

— А теперь слушай сюда: еще хоть раз произнесешь подобное, и нашим отношениям конец.

— В задницу. Гиппогрифа. Не пойти. Ли. Тебе. — Гринграсс чеканила каждое слово с азартом, чувствуя, что наконец берет реванш. — Считай, что «следующий раз» уже случился. Счастливо оставаться.

Так у нее появился первый бывший («один пишем, два в уме», про Флинта Дафна все еще отдаленно помнила). На дворе был конец 1997-го, единственного на памяти Дафны года, когда Хогвартс не украшали к Рождеству. На пару с Дэвис они заблокировали заклинанием дверь слизеринской женской спальни, чтобы не впускать Паркинсон и Булстроуд (те бы им только мешали) и занялись маникюром.

— То есть вы все-таки расстались, — начала разговор по душам Трейси, щедро нанося черный (благо, хоть не фиолетовый) лак на ногти Дафны. — Уже приглядела себе следующего?

Гринграсс почти готова была ответить, что если Дэвис рискнет снова начать «сводить» ее с Малфоем, то наколдует ей на голове гнездо плотоядной свиристели (об этой «милой» птичке она узнала от Забини за пару дней до расставания), как вдруг в мыслях само собой всплыло то странное детское воспоминание.

«Твой будущий муж». И это про Гарри Поттера! Мерлиновы кальсоны, как такое вообще могло ей послышаться?.. Минутное помутнение рассудка? Она ведь даже книжек про Мальчика-который-выжил в детстве не читала — отнюдь не ее любимая тема.

Дафна еле сдержала нервный смешок. «Итак, расклад безумней некуда: один бывший (ладно, с учетом Флинта пусть будет полтора), ноль настоящих и один будущий».

Трейси ее веселость восприняла по-своему:

— Ох, как глазки твои заблестели!.. Колись, кто он?

— Гриндилоу в пальто, — Дафна картинно закатила глаза. — Серьезно, Трейс, из кого выбирать-то? Угрюмый Нотт, злобный Монтегю, бешеный Уоррингтон, про Крэбба и Гойла вообще говорить не хочется...

Гринграсс надеялась, что за привычным обсуждением одноклассников Дэвис расслабится и перестанет лезть с расспросами. Ведь сколь бы близки они ни были, рассказать про «будущего» Дафна не могла даже ей. В лучшем случае подруга бы посчитала, что ее угораздило втрескаться в Поттера и все это она сочинила ради оправдания своей дурацкой влюбленности; в худшем покрутила бы пальцем у виска и предложила посетить Сент-Мунго.

— А давай сыграем в игру, Трейс: придумай для меня самую нелепую пару, — попыталась Гринграсс отвлечь ее от опасной темы. — Предложи самую абсурдную кандидатуру на роль моего парня.

Периодически они вдвоем так развлекались, «сводя» однокурсников (и не только), придумывая даже целые юмористические и, чего греха таить, пикантные «романы»; их лучшее творение — «Сказ о том, как профессор Снейп профессора Амбридж на свидание приглашал» — Гринграсс до сих пор вспоминала со смесью улыбки и тревоги (поскольку, как выяснилось, бывший декан Слизерина, а ныне директор Хогвартса неплохо владел легилименцией).

— Ну, если так подумать... — та подняла взгляд к потолку, перебирая, видимо, мысленно всех возможных претендентов, и наконец выдала, — Поттер.

Гринграсс снова не сдержала нервного смеха. «Хах, мой будущий, кажется, не нравится моей подруге». Впрочем, в том, что Трейси назвала именно это имя, не было ничего странного: «стараниями» Кэрроу оно крутилось на слуху у всех. В Хогвартсе в тот год мрачно шутили, что нет никакого смысла пытаться отличиться перед профессорами, ведь что бы выдающееся (или, наоборот, ужасное) ты ни совершил, о Поттере они все равно вспомнят в первую очередь. Его портретами с подписью «Внимание, в розыске!» был обклеен весь Хогвартс. Кэрроу даже выпустили методичку с незамысловатым названием «Инструкция к действиям, если случайно встретили Поттера или его прихвостней», после чего заставили всех студентов, от первого до седьмого курса, почти дословно вызубрить предложенные там рекомендации и сдать по ним зачет.

— А если задуматься, то чем он так плох, этот Поттер? — принялась Гринграсс якобы размышлять вслух (на деле же желая исподволь понаблюдать за реакцией Трейс).

— Ну хотя бы тем, что он — Нежелательное лицо №1, — презрительно фыркнула Дэвис, для которой ответ казался очевидным.

— Вообще-то звучит даже гордо, почти как титул, — едко подметила Дафна, пристально рассматривая свой свеженький маникюр.

— Моя подруга защищает Поттера?! Даф, какие пикси тебя покусали?

— И в мыслях не было, — перебила Гринграсс, опасаясь, что Трейс сейчас вновь понесет «не в ту степь». — И пора уже распечатывать дверь, пока Паркинсон и Булстроуд не вынесли ее к дракклам с помощью Бомбардо.

«А если серьезно, могла бы я в Поттера влюбиться?» — задалась Дафна вопросом перед сном. Полукровка. Гриффиндорец. Притягивающий к себе, кажется, все проблемы во Вселенной. Но, с другой стороны, Дафна не могла не признать, что ее всегда интересовали заметные, привлекающие внимание и популярные парни, а в этих качествах Поттеру всяко не откажешь; буквально весь магический мир на его личности помешался, куда уж заметнее?

И чем сильнее над Британией сгущались тучи, чем острее ощущалось в воздухе приближение скорой «грозы», тем чаще Дафна иронизировала, находя в этом свой собственный способ выжить. По-прежнему обсуждаемый везде и всеми Гарри Поттер был мысленно окончательно переименован в «будущего» (Гринграсс даже начала бояться, что где-то случайно ляпнет это вслух и тем самым навлечет на себя проблемы).

«Ну что, мой будущий, — вела она внутренний монолог, глядя на первую страницу свежей газеты, — ты победишь Того-кого-и-называть-совсем-не-хочется? Иначе он убьет тебя, и окажется, что у меня был будущий без будущего. В газетах больше не напечатают лицо Нежелательного лица. А если задуматься, не такое уж и дурное у тебя лицо — немного бьюти-магии и будешь выглядеть не хуже, чем мальчики с обложки. Хотя ты и так уже на обложке — ты же Поттер. Твоим тут, кстати, несладко приходится, Кэрроу лютуют вовсю. Ты уж давай, не задерживайся там».

Гринграссы всегда старались (хотя бы на словах) держать нейтралитет; по крайней мере, Черной Метки у ее отца не было, но и к Ордену лояльности тот не проявлял. Дафна старалась разделять в этом вопросе семейную позицию, но если бы ее спросили, кому она желает победы — ровеснику и, в общем-то, неплохому парню (хоть и гриффиндорцу) или же старому темному магу, чей режим активно поддерживали творящие в школе произвол садисты Кэрроу, она выбрала бы Поттера.

Дафна часто шутила, что если бы всякий раз, когда кто-либо прочил ей Малфоя в женихи, она получала по одному галлеону, то к окончанию Хогвартса накопила бы уже на домик у моря. Тем ироничнее казался тот факт, что едва минуло четыре месяца со дня отгремевшей Победы, как лорд Гринграсс позвал дочь к себе, чтобы сообщить, что уже нашел для нее выгодную партию и готов заключить помолвку; и, конечно же, этой «партией» оказался никто иной, как Драко Малфой.

— Довольно хмуриться и поджимать губы. Малфои — великий род, сумевший, несмотря на непростые обстоятельства (так лорд Гринграсс отзывался о членстве Малфоев в рядах Пожирателей Смерти) сохранить и богатство, и влияние, и положение в обществе.

Нет, отец, дело не в Малфоях, а в тебе, инвестировавшем все семейные активы в бизнес, контролируемый Пожирателями, хотелось было высказаться Дафне, но она сдерживалась. В итоге половина его «деловых партнеров» погибла в Битве, вторая половина отправилась на заключение в Азкабан, и лорд Гринграсс закономерно остался ни с чем. А теперь желал исправить положение через брак дочери с наследником Малфоев.

Желания спасать семейный корабль от финансового краха у Дафны не было; точно так же, как и у Драко — приглашать ее на свидания. И тем не менее, хоть и без желания, но дважды они встречались и даже «мило» прогуливались по территории Косого Переулка. Оба раза физиономия Малфоя была тухлой, как скисшее молоко, а Гринграсс смотрела на часы каждые пять минут и размышляла о том, может ли она хоть что-то сделать, чтобы сорвать эту помолвку.

«Избавление» пришло откуда не ждали: Малфои заявили, что перед подписанием магического брачного контракта будущая невеста должна пройти унизительную процедуру проверки на девственность, аргументируя свое требование якобы висящим над их родом проклятием, из-за которого «подпорченная» женщина не могла родить Малфою здорового наследника. (Дафна, впрочем, была уверена, что единственное «проклятие» их спесивого рода — это собственничество и гордыня, но ее мнения по данному вопросу, увы, никто не спрашивал.)

Не дожидаясь позорной проверки, она отправилась к отцу, чтобы (с плохо скрываемым злорадством) рассказать тому о «темной стороне» своей жизни, которая, по иронии, теперь должна была стать для нее избавлением.

Дафна знала, что грянет взрыв, но недооценила масштабы. Даже тот факт, что Астория (к великой радости отца) к тому моменту все еще хранила невинность и незамедлительно была предложена Малфоям взамен скомпрометировавшей себя старшей дочери, гнев лорда Гринграсса никак не смягчил. В приступе ярости он называл Дафну «блудницей», «падшей женщиной» и «позором рода Гринграсс», чего гордая наследница стерпеть не смогла:

— Счастливо оставаться в Средневековье, — бросила отцу в лицо и аппарировала в неизвестность.

А несостоявшегося жениха в шутку нарекла на самый что ни на есть волшебный манер: «бывший номер один и три четверти».

— Хи-хи, а «три четверти», это, надеюсь, не размер его... кхм... ну ты поняла, — пьяно смеялась Дэвис, прикрывая рот ладошкой.

Дафна решила, что после таких потрясений самое время аппарировать в гости к школьной подруге, которую не видела уже несколько месяцев со дня аттестации — аналога ЖАБА, которую в тот год проводили в упрощенном порядке (и практически на свежем воздухе, поскольку Хогвартс все еще лежал в руинах).

— Брось, до «хи-хи-хи» мы даже не дошли, — закатила глаза Дафна, крутя в пальцах недопитый бокал с вином. — И вообще, откуда ты набралась всей этой пошлости?

Трейс смутилась и что-то невнятно промямлила, затем попыталась перевести тему. Дафна решила надавить, результатом чего стало ошеломляющее открытие: ее лучшая подруга встречалась с Майклом Корнером.

— Даф, только не осуждай. Я не такая, как ты, у меня нет отца, который сосватал бы меня за перспективного молодого мага, а мать больше озабочена собственной личной жизнью, чем моей. К тому же они сейчас в фаворе, — пьяно икнув, подруга вдруг подняла на нее слишком осмысленный для количества выпитого ею алкоголя взгляд. — Таким как я неплохо бы держаться поближе к героям.

И я еще, наивная, когда-то думала, что Шляпа ошиблась, выбирая факультет для Трейс, усмехнулась Дафна. Теперь же Гринграсс четко видела перед собой истинную слизеринку, быстро смекнувшую, где и среди кого выгодно искать бойфренда.

Подход Дэвис заставил Дафну задуматься. В конце концов, она тоже осталась сейчас сама по себе. Связи с семьей разорваны, да и среди других аристократических семейств вскоре поползут слухи о ее нецеломудрии. Не время ли подыскать новый круг общения?

— Среди ваших есть еще кто-то свободный? — перебарывая брезгливость, спросила Дафна.

Я выпускница факультета хитрых и расчетливых, а оба эти качества не могут существовать без гибкости, увещевала сама себя Гринграсс. Мы переживаем эпоху перемен; лишь такие, как мой отец и Малфои, закоснели и не способны принять очевидное. Прежняя элита — чистокровная аристократия — безнадежно уходит в прошлое, ее место занимает новая — герои Второй магической. Дафне они не нравились: ни их ценности, ни манера общения, ни состав. («Если не считать того, что их лидер — мой будущий», — ехидно напомнил противный внутренний голос, который Гринграсс тут же отогнала прочь.) Но сложные времена требовали отчаянных решений.

— Есть один, с Хогвартса по тебе сохнет. Эрни Макмиллан, помнишь такого?

— Ну хотя бы чистокровный, — это единственное, что Дафна, знавшая фамилии из списка «Священных двадцати восьми» наизусть, могла о нем сказать.

Также припомнилась его принадлежность к Хаффлпаффу; что отнюдь не радовало, но это, по мнению Гринграсс, как-то можно было пережить. Остальное вспоминать пришлось при помощи Дэвис, поскольку во время учебы Дафна крайне мало интересовалась студентами-ровесниками, тем более не со Слизерина.

На первом свидании Эрни сиял как начищенный сикль, пожирая Дафну глазами, пока та со скукой смотрела на него, пытаясь найти хоть какие-то достоинства. Чуть выше ее ростом, смазливое лицо, не толстый. На этом список заканчивался. И тем не менее, второе свидание состоялось, а затем и третье. Тогда выяснилось еще одно (пусть и сомнительное) «достоинство»: желая похвастаться перед всем миром своей новой подружкой, Макмиллан активно водил ее на различные встречи и мероприятия, где присутствовала та самая «новая элита».

Особо запомнился Гринграсс один вечер, кажется, день рождения Ханны Аббот. Макмиллан был приглашен на правах друга, а еще половина Отряда Дамблдора — ради престижа.

Вечеринка Дафну не впечатлила: слишком узкое пространство съемной квартирки и чересчур много народа. Любой уважающий себя (и гостей) аристократ давно бы использовал заклятье Расширения, но среди «новой элиты» стало модно жить по-маггловски. Джинсы, кроссовки, кожанки, маггловские сигареты вместо изящных трубок и толкучка пьяных тел, гордо именуемая «танцами». И в довесок взбудораженный Макмиллан, как назойливая муха вертевшийся рядом (чтобы никто, Мерлин упаси, не усомнился, что Дафна Гринграсс пришла сюда именно с ним).

Когда Эрни наконец угомонился, она отошла к стене, подальше от толчеи, и скучающим взглядом окидывала присутствующих; неожиданно взгляд ее остановился на Поттере.

А он изменился, подумала Гринграсс. Все та же внешность, но глаза смотрели теперь как будто взрослее, сосредоточеннее и даже жестче. Интересно, замечает ли это рыжая Уизли, которая весь вечер бегает за ним по пятам? Та тем временем вульгарно уселась на край стола, зажав в зубах краешек шоколадки, и всяко-разно подзывала к себе Поттера, чтобы он откусил второй кусок, тем самым соприкоснувшись с ней губами. Гарри (как Дафне показалось) участвовать в ее шоколадно-слюнявых экспериментах не горел желанием.

«Что, мой будущий, тебя тоже раздражают эти щенячьи восторги, подобострастные взгляды и попытки вцепиться в тебя и удержать любой ценой? — старая глупая привычка называть его "будущим" и вести внутренние монологи снова дала о себе знать. — Да, понимаю. В этом вопросе и красивым, и героям одинаково не повезло».

Тем временем Уизлетта (как прозвал ее когда-то Малфой, и Дафне эта кличка понравилась) перешла к решительным действиям: схватив Поттера за куртку, притянула к себе, все же вынуждая его откусить злосчастную шоколадку. Наблюдавший за действом из-за их спин Корнер тем временем эффектно изобразил, как его тошнит под стол.

Дафна тогда расхохоталась. Еще смешнее стало, когда Поттер и Уизли синхронно повернулись в ее сторону. Она — с негодованием, он — изумленно, так и не поняв, что же именно «эту странную слизеринку» так рассмешило.

Гарри смотрел на нее на удивление внимательно; взгляд же Гринграсс сфокусировался на темных пятнах от шоколада на его губах. На мгновение в голову пришла шальная мысль (подогреваемая, очевидно, выпитым алкоголем) подойти и стереть их самостоятельно... Но Дафна удержалась; слишком была наслышана про Летучемышиный сглаз, посему решила не рисковать и ограничилась простой левитацией платка Поттеру в руки.

Позже Гринграсс практически спасла отношения Трейси и Майкла, успокоив взбешенную подругу и убедив, что ее бойфренд хоть немного разбавил этот скучнейший вечер. Отношения Корнера и Дэвис потекли своим чередом, а вот в личной жизни Дафны все было отнюдь не радужно. Слишком многое ей не нравилось в бойфренде: его дурацкая привычка барабанить пальцами по столу; храп по ночам; ворчливость, мелочность, подозрительность. («Почему задержалась на работе? А что это за курносый маг, с которым ты двадцать минут разговаривала? Вы с Дэвис будете гулять только вдвоем, без парней?»). Ну и приглашение гостей без ее ведома в их общую съемную квартиру.

К слову, окружение Макмиллана начало постепенно привыкать к Дафне, но «своей» среди них она не стала. Трейси повезло больше — та сумела как-то найти общий язык с Боунс, затем с Аббот; кажется, ее даже приглашали на приватный девичник. Дафна же чаще вызывала своим присутствием лишь зависть у женской половины, интерес и желание покрасоваться — у мужской (последнее, в свою очередь, было поводом для ревности со стороны Эрни).

Вожделенное геройское общество, частью которого она так стремилась стать, надоело Дафне до чертиков. Она отстранилась, вернувшись к привычному обособленному образу жизни. Даже общение с Трейси сократилось до минимума — у той появились новые подруги, с которыми она чаще проводила время, а не в привычках Гринграсс было кому бы то ни было навязываться. Макмиллан отчаянно метался между дружбой и любимой девушкой, чей образ жизни давался ему с трудом; в итоге он все же выбрал Дафну и даже повел ее знакомиться с родителями... Но, увы, к тому моменту сама Гринграсс осознала, что их отношения себя окончательно изжили.

Расставание было бурным, слезливым, полным бестолковых «ну все же было хорошо!» и «что мне сделать, чтобы ты осталась?». Да ничего, Эрни. Просто найди себе другую. Уходя от него в ночь со всеми вещами, собранными в сумку, зачарованную на расширение и облегчение веса, Гринграсс ощутила наконец вкус свободы.

— Это правда, Даф?! — Дэвис, которая как раз готовилась окончательно сменить фамилию на Корнер, нагнала и поймала ее за рукав прямо в Косом Переулке. — Ты без всяких объяснений бросила Эрни после полутора лет отношений?

— Я тоже тебя рада видеть, Трейси, — едко напомнила ей Дафна о правилах приличия. — И да, как ты верно успела подметить, я уже потратила полтора года своей жизни на бесперспективные отношения. Пора было это закончить.

— Бесперспективные?! Да он жениться на тебе хотел! Все наши уже знают, что он готовился сделать тебе предложение на двадцать первый день рождения.

От мысли, что экс-бойфренд уже успел растрепать свои личные планы всему свету, Дафне стало вдвойне противнее. Правильно она сделала, что ушла. Очень захотелось сказать в адрес второго бывшего что-то едкое, и Гринграсс не стала сдерживаться:

— Если бы мне предложили поцеловать соплохвоста или стать Дафной Макмиллан, я бы выбрала первое.

— Никак не можешь спуститься с небес на землю и выйти из амплуа «самой красивой девчонки Хогвартса»? — в голосе Дэвис зазвучали вдруг злые едкие ноты. — Может, еще и мечтаешь, чтобы на тебя сам Поттер запал?

Почему-то именно эта фамилия больно резанула слух и вызвала волну злости.

— Всего каких-то два года назад ты говорила, что Поттер — худшая пара для меня из всех, что можно придумать, — сухо напомнила Дафна.

— Два года назад он и был худшим вариантом, поскольку находился вне закона.

Дэвис говорила как настоящая слизеринка — расчетливая и завистливая. Похоронив собственные надежды на брак по любви из-за трусости и нерешительности, простить Дафне, что та не пошла по ее стопам, Трейси так и не смогла. В тот момент Гринграсс осознала, что очень сильно в ней разочаровалась.

— Знаешь что, иди-ка ты домой.

Та аппарировала, не попрощавшись. Итого, минус одна подруга и ноль в сухом остатке. Ни подруги, ни парня; может, она действительно что-то делает не так?

С личной жизнью с тех самых пор не ладилось, и Дафна решила сосредоточиться на профессиональной деятельности. Редактор в издательстве — не лучшая, но и не худшая работа. В основном в обязанности Гринграсс входила редактура текстов, и если бы это еще были не «сенсации» от Скитер, работать было бы даже приятно. Любимым героем для статей этой непотопляемой журналистики был, разумеется, ее «будущий».

Дафна уже не в первый раз задумалась о том, что стоило бы избавиться от привычки называть так Гарри Поттера даже мысленно, да и вообще забыть ту детскую историю. Случись, не дай Мерлин, где-то сболтнуть по пьяни — окружающие решат, что она просто одна из десятков безответно влюбленных в национального героя дурочек. Для Гринграсс, ни на миг не забывающей о своем благородном происхождении, это было бы равносильно позору.

Хотя и без того случались в ее жизни весьма постыдные ситуации. Одной из них снова стал Блейз Забини, заглянувший в редакцию по каким-то деловым вопросам. Разговорились, вспомнили школьные и послевоенные годы, условились после работы по-дружески посидеть в кафе, выпить, поделиться планами. Дафна потом сама не могла понять, как и когда они очутились в ее квартире, а затем в постели.

А может, попробовать снова? — размышляла Дафна, лежа в темноте и глядя на сопящего рядом Блейза. Он ведь уже не тот, что был раньше; война меняет всех, даже тех, кто напрямую в ней не участвовал.

Увы, под утро ее иллюзии разрушились как карточный домик; выяснилось, что тот крутил роман с какой-то из сестер Патил (Дафна никогда не умела их различать), а ее рассматривал исключительно в категории «секс по старой дружбе». Оскорбленная Гринграсс не просто выгнала его из жилья, но и установила индивидуальный блок на аппарацию, чтобы тот больше никогда не появлялся ни в ее квартире, ни в жизни. Так на собственном опыте она убедилась, что возвращаться к бывшим — отвратительная затея.

Потом была попытка завязать отношения с красавцем-загонщиком из «Пушек Педдл» — дошло лишь до поцелуя, насколько влажного и грубого, что Гринграсс, невольно вспомнив Флинта и почти давясь от отвращения, аппарировала со свидания без объяснений.

Затем два месяца полуотношений по переписке с французским магом. Из положительного — Дафна неплохо подтянула язык; в остальном же запланированное на отпуск путешествие порталом во Францию обернулось одним сплошным разочарованием: выяснилось, что месье «забыл» упомянуть в письмах, что старше Дафны на двадцать восемь лет, глубоко и основательно женат и воспитывает четырех детей, старший из которых почти ей ровесник.

Коротая остатки неудачного отпуска уже в родной Англии, однажды вечером Дафна зачем-то зашла в «Волшебный Зверинец». К животным Гринграсс страсти не питала, предпочитая «любить» их на расстоянии, но одинокие вечера дома порой вгоняли в тоску. Купить хотя бы золотую рыбку — шуметь не будет, но все же появится ощущение присутствия еще хоть одной живой души в доме, помимо нее.

Однако на вопрос о молчаливом звере продавщица — невзрачная волшебница в темно-оливковом платье в пол — к удивлению указала на кота.

— Вот, познакомьтесь, наш особенный котик — совершенно не умеет мяукать, но смотрит так, будто все понимает...

«Какой я тебе "котик", глупая ты ведьма! Зовите меня сэр Ульрих Короткошерстный», — раздалось у Дафны в голове.

Продавщица, кажется, ничего подобного не слышала и продолжала указывать на недовольное животное пальцем.

«Сэр... кот?» — также мысленно (и, признаться, уже сомневаясь в собственной вменяемости) переспросила Гринграсс.

«Ульрих. Короткошерстный. Так сложно запомнить? О времена, о нравы!»

И до чего же я докатилась? — раздраженно подумала Дафна. Два (с лишним) бывших, ноль настоящих, один дракклов будущий, ноль подруг и разговариваю с котами. Звучит как выписка из истории болезни.

Впрочем, о таком явлении, как фамильяр, она слышала — правда, исключительно из детских сказок, которые читала ей матушка перед сном, и в которые ни один уважающий себя волшебник (за исключением, пожалуй, читателей «Придиры») не поверил бы. Хотя Гринграсс и раньше много во что не верила: в предсказания, в победу Поттера над Лордом, в возможность собственного романа с хаффлпаффцем, в зависть и предательство Трейси и почти полный разрыв с собственной семьей; но жизнь умела удивлять.

«Вы хотите стать моим фамильяром, сэр Ульрих?» — мысленно обратилась к нему Гринграсс.

«Не дождешься, даже не проси. Быть фамильяром — слишком энергозатратно. Мне лень».

И тем не менее «Зверинец» Дафна покидала с сэром Короткошерстным в переноске.

«И все же почему я тебя слышу, а та продавщица нет?» — допытывалась Гринграсс уже вечером, сидя на балконе и медленно выпуская струйку сигаретного дыма; вредная привычка осталась еще со времен отношений с Эрни, а вот новый квартирант ее категорически не оценил. Поэтому, возможно, именно в знак протеста демонстративно задрал заднюю лапу, вылизывая неприличные места.

«Ох, так и придется ответить, чтобы ты наконец оставила меня в покое! Предки твои, видимо, неплохо постарались, храня свою кровь от связей с магглами, потому остатки древних способностей все еще пробуждаются в потомках».

О подобном Гринграсс слышала тоже лишь из сказок, но уже без излишнего изумления приняла как данность. Хм, видимо и в чистокровности есть своя польза, с иронией подумала Дафна, уставившись в потолок.

Минусов, впрочем, тоже хватало; один из них — строгий конверт с приглашением на бракосочетание — сиротливо лежал на столе. Подумать страшно, уже более двух лет она не поддерживала никаких связей с родственниками; втайне, конечно, ждала, чтобы хоть Астория соизволила отправить ей короткое письмецо, но тщетно. Казалось, Гринграссы напрочь вычеркнули старшую дочь из семейной родословной (слава Мерлину, отец хоть не поддерживал архаичную идею украшать стены фамильными гобеленами, как другие древние семьи, иначе Дафна не сомневалась, что тот давно выжег бы ее лицо). И вдруг скупое приглашение.

В процессе подготовки Дафну несколько раз посещала крамольная мысль послать родственничков (как старых, так и новоиспеченных) к дементорам и проигнорировать приглашение. В конце концов, удовольствия от вечера она всяко не получит; косые взгляды, перешептывания и многозначительные паузы, стоит ей появиться в поле зрения. Для старой аристократии она стала слишком чужой. Осквернительницей крови (конечно, после войны подобное вслух никто бы произнести не решился, но Дафна слишком много лет общалась среди чистокровных, а посему научилась «читать воздух»).

Чужая. Красивая, отстраненная, одинокая и чужая для обоих миров — старого и нового. Такой ощущала себя Дафна Гринграсс. «Не забывай, зато ты будущая девушка Гарри Поттера», — привычка иронизировать снова пыталась, как могла, спасти психику и скрасить невеселые думы. Шутки шутками, а Дафна многое бы отдала, чтобы увидеть, как вытянулись бы лица отца, сестры и Малфоев, приди она вдруг на эту дракклову свадьбу под ручку с главным героем войны.

«Ты слишком громко мечтаешь, ведьма, и мешаешь мне спать!» — услышала она тут же мысленно ворчливый голос. И зло рассмеялась.

Свадьбу младшей сестры Дафна все-таки посетила. И нет, увы, ее семейство не сменило гнев на милость — отец лишь скупо кивнул ей, заметив в толпе, а лорд Малфой и вовсе одарил злобным, полным презрения взглядом.

Самым ярким моментом свадебного обеда (и, можно сказать, судьбоносным) стало для Гринграсс знакомство с Феликсом Розье. Потомственный чистокровный аристократ, еще не старый (около тридцати пяти лет от роду), построивший успешную карьеру драконолога и переживший Вторую магическую за границей (вследствие чего не запятнавший себя, в отличие от родственников, связями с Пожирателями Смерти), он вернулся в Британию, чтобы найти невесту. Дафна Гринграсс, по праву считавшаяся одной из самых красивых чистокровных английских ведьм, быстро привлекла его внимание.

Жизнь в Америке наложила на Розье отпечаток; взгляды его были куда свободнее, чем у британцев, и отсутствие у избранницы девственности его не смущало. Ухаживал Феликс красиво, и Дафне поначалу было даже приятно вновь окунуться в привычную с детства атмосферу светской жизни, изысканных манер, роскошных нарядов и элитных заведений. Состоялось даже совместное путешествие через его личный порт-ключ в Штаты и краткое знакомство с местными влиятельными семьями.

Может, Феликс и есть моя судьба? — думала тогда Дафна. И пора бы уже окончательно забыть и отпустить не только всех неудачных бывших, но и эфемерного «будущего», так и оставшегося для нее пустой иллюзией. Статьи про Поттера Гринграсс редактировала каждый день и почти научилась выполнять свою работу механически, не вдумываясь в содержание. Жизнь и судьба национального героя — совершенно не ее дело.

Увы, их отношения с Розье не продлились и трех месяцев, как тот показал свое истинное лицо. «Все в жизни повторяется дважды», — так говорила Дафне когда-то матушка. Теперь Гринграсс будто видела перед собой второго Забини, только более властного, нетерпимого к вкусам и мнению партнерши. Твердо решив, что впредь не допустит такого к себе отношения, Дафна готовилась к расставанию.

Наверное, разрывать отношения в «Золотом Грифоне» — лучшем ресторане послевоенной магической Британии — было плохой идеей. Свечи, скрипка, дорогие вина, вечерний наряд в пол из тончайшего шелка (подаренный, разумеется, Феликсом). Розье говорил что-то про совместное будущее, произносил тосты, снова наполнял опустевшие бокалы, а она собиралась с духом и ждала момента, чтобы сказать ему что-то вроде «мы слишком разные, эти отношения душат меня, нам пора расстаться»; а затем, оставив его в замешательстве, выскользнуть за дверь.

Будь они где-либо в другом месте, Дафна просто аппарировала бы (как уже не раз сбегала с провальных свиданий). Но «Грифон» не зря считался элитным заведением; руководство ресторана посчитало, что бесконечные хлопки аппарации не должны мешать посетителям наслаждаться ужином, а потому установило мощный Антиаппарационный барьер, покрывающий территорию радиусом около ста метров вокруг здания.

Гринграсс намеревалась быстрым шагом преодолеть это расстояние, но распаленный выпитым алкоголем и ее отказом Розье выбежал следом, догнал ее и прижал к стволу векового дуба, растущего на прилежащей территории.

— Далеко ли собралась, птичка?

Гринграсс впервые видела его таким — жадно, как маньяк, облизывающим губы и сверкающим глазами. По ее телу невольно пробежала волна мурашек.

— Немедленно отпусти меня, наглец! — Дафна отчаянно пыталась храбриться и не показывать свой страх, но Розье теперь действительно пугал.

— Думала, что можно вот так просто поиграться со мной, а потом упорхнуть? Вот только не учла, что я за дерзость быстро подрезаю пташкам крылышки.

Увы, Дафну подвело отсутствие физической силы. Ей бы никогда в голову не пришло заняться, к примеру, маггловскими единоборствами — такое точно не для волшебницы ее статуса; Гринграсс всегда рассчитывала на свои навыки в заклинаниях, но какая от них польза, когда твои запястья сжаты крепкой чужой рукой, палочка в дамской сумке и ты никак не можешь до нее дотянуться, а другая рука обидчика со всей силы прижимает тебя к стволу дерева? Дафна несколько раз трепыхнулась, но это слабое сопротивление лишь раззадорило ее теперь-уже-бывшего бойфренда.

— Кажется, даме не нравится, как вы с ней обращаетесь, — раздался вдруг голос со спины, и чья-то рука схватила Феликса за плечо. Тот, вздрогнув, повернул голову, но так и не отпустил запястья Гринграсс.

Едва увидев своего неожиданного защитника, Дафна чуть непроизвольно не прошептала «не может быть»... Ее «будущий» собственной персоной. Одетый не по дресс-коду «Грифона» (впрочем, после войны Гарри Поттера с радостью обслужили бы в любом магическом заведении, приди он хоть в домашнем халате), взлохмаченный и сверлящий Розье яростным взглядом. Гринграсс вздохнула с облегчением. Присутствие Поттера вселяло спокойствие и уверенность в том, что беда миновала.

— Ты кто еще такой? — не разобравшись, выдал Феликс, на что Гарри лишь изумленно хмыкнул. Не привык, должно быть, самый узнаваемый волшебник Британии к таким вопросам.

— А, уж не знаменитый ли Гарри Поттер? — присмотревшись, исправился тот. — Я тебе не враг и Пожирателем никогда не был. Поэтому лучше иди, куда шел.

— Верно, аврор Поттер, — коротко подтвердил он. — Отпустите эту мисс, и мы разойдемся с миром.

Поттер не назвал ее фамилии, на основании чего Дафна (с некоторой печалью) сделала вывод, что тот ее даже не помнит.

— Разве я хоть раз лез в твои отношения с твоей девушкой? — разгоряченный алкоголем и азартом, Розье даже не думал отступать. — Нет. Вот и ты в наши не лезь. Мы с моей маленькой пташкой сами разберемся.

Сразу видно, что ты, дракклов «любитель птичек», не местный, ехидно подумала Гринграсс. Английские маги, читавшие хотя бы по две-три статьи об авроре Поттере, знали, что если уж тот узрит где-то несправедливость, то далее легче будет дракона научить изрыгать драже «Берти Боттс» вместо пламени, чем заставить Избранного свернуть с намеченной цели.

Но вот быть стереотипной «дамой в беде», да еще и показывать свою слабость перед «будущим» Дафне категорически не хотелось. Розье, смекнув, что аврор Поттер — сильный противник, переключил все внимание на него, невольно ослабив хватку. Воспользовавшись возможностью, Гринграсс резко выдернула руку, выхватила из сумки палочку и прокричала:

— Ступефай!

Из-за неожиданности тот не успел применить защиту или контрзаклятье, а потому был оглушен и отброшен волной магии почти на три метра назад. Дафна, чувствуя себя победительницей, эффектно поправила прическу, а затем улыбнулась Поттеру самой обворожительной своей улыбкой:

— Благодарю за содействие.

А после развернулась и пошла в сторону. Эх, стоило, наверное, задержаться и хотя бы поговорить с Поттером, терзал ее настойчивый внутренний голос. Хотя, если так подумать, что она еще могла ему сказать? Все вымыслы про «будущего» — ее личные заморочки, Гарри Поттер уже и имени ее не помнит. К тому же наверняка посетил «Золотой Грифон» не в одиночку — заведение специализировалось на дорогом алкоголе и почти интимной обстановке, а потому состоятельные волшебники любили приводить сюда своих пассий. Поттер (про которого Дафна в силу специфики своей профессии прочла более тысячи статей) тоже обладал немалым счетом в Гринготтсе, любил «побаловать» себя спиртным и вечно был окружен красивыми девушками, жаждущими составить ему компанию при походе в подобного рода заведение. Должно быть, одной из них сегодня повезло.

— Эм... мисс Гринграсс, — окликнул вдруг он ее со спины.

Признаться, тот факт, что Гарри все же вспомнил ее, Дафну порадовал.

— Можно я провожу вас хотя бы до пределов Антиаппарационного барьера? — нагнав, он поравнялся с ней. — Вы великолепно справляетесь с обидчиками, но все же при сопровождении меньше шансов, что кто-то снова захочет к вам пристать.

Гринграсс благосклонно улыбнулась, позволив Поттеру пройтись с ней рядом.

— Вы, должно быть, частенько бываете здесь, раз точно знаете, где заканчивается барьер «Золотого Грифона», — Дафна попыталась завести светскую беседу.

Гарри тем временем безошибочно вел ее в нужном направлении.

— В «Грифоне» я впервые, — признался Поттер.

— Откуда тогда такие познания?

— Приглядитесь, около живой изгороди едва заметные волновые искажения. Как говорил мне один мудрый волшебник, магия всегда оставляет следы.

Он наклонился и указал рукой, но Гринграсс так и не смогла ничего рассмотреть. Все-таки Поттер — весьма способный маг, подметила она мысленно.

— Не смотрите на меня так. Это продвинутый курс Академии авроров. Я тоже не сразу научился их замечать.

— Аврор, значит, — усмехнулась Дафна и глянула на него с легким вызовом. — Стало быть, вступившись за меня, вы выполняли профессиональный долг?

— Нет, сегодня не моя смена, а посему действовал я исключительно по зову сердца, — ответил Гарри иронией на иронию. — Впрочем, отдаю вам должное: вы столь умело применили Оглушающее, что не знай я весь состав Аврората лично, подумал бы, что вы из их числа.

Что ни говори, а Дафне была крайне приятна его похвала.

— Увы, всего лишь редактор «Ежедневного Пророка».

— Ох, значит, это вам я обязан обилием весьма сомнительных статей о моей скромной персоне?

Гарри изображал недовольство, но глаза его при этом смеялись.

— Мерлин упаси! Количеством статей вы обязаны Прытко Пишущим перьям госпожи Скитер, а я лишь правлю самые грубые ошибки. Когда, к примеру, перья настолько торопятся выдать миру сенсацию, что путают имена ведьм и сов.

— В таком случае должен сказать вам спасибо, — Поттеру, кажется, тоже нравился этот словесный «пинг-понг», — ведь мне совершенно не хотелось бы, чтобы в «Пророке» описывали, как я провожал домой сову.

— А зря, — не сбавляла оборотов Гринграсс. — Совы прекрасные птицы, умные и тихие.

— Вот только я не люблю тишину. Предпочитаю умных, но разговорчивых.

С Гарри Поттером было на удивление легко общаться. Вблизи Дафна видела его до сегодняшнего дня лишь пару раз мельком и почему-то представляла его стереотипным угрюмым аврором. Или же (как любили описывать его в прессе) «страдающим героем», постоянно вспоминающим войну, мрачным, не позволяющим радоваться жизни ни себе, ни другим. Оказалось, она ошибалась: Гарри умел шутить, спокойно и открыто улыбался, в его речи не было пафоса и тоски. Одним словом, Поттер к себе располагал.

«А вдруг и вправду будущий?» — не унимался внутренний голос, из-за чего предательски краснели щеки.

Они давно дошли до границы, разделяющей антиаппарационную зону и свободную для магических перемещений, и топтались на месте, не спеша расходиться.

— Ваша спутница, должно быть, вас уже заждалась...

— Если вы о старой-доброй бутылке Огденского, то да, уверен, она уже устала ждать меня, бедняжка.

— И только? — Дафна, хмыкнув, приподняла брови. — Вы говорили, что не любите молчание, а огневиски, насколько я знаю, не слишком-то общительно.

— Увы и ах, но лишь оно ни разу не предавало, — горько усмехнулся Гарри. — Кстати, могу я узнать, как вы относитесь к Огденскому?

— Вынужденно состояла в непродолжительных отношениях с ним, но взаимной любви не было и в помине, — отшутилась Гринграсс, вспоминая, как пила виски вместе с Блейзом.

— Вам кто-нибудь когда-то говорил, что ваш язык не менее остр, чем огневиски? Не пробовали писать статьи самостоятельно?

— Пробовала. Но против Прытко Пишущего у меня нет и шанса.

— А жаль, — улыбнулся Гарри, — возможно, ваши статьи стали бы первыми, которые я прочел бы целиком.

«Он что, выказывает мне свое расположение?»

— Я, кажется, передумал по поводу свидания с Огденским. Если не возражаете, мог бы проводить вас еще немного...

— У меня есть идея получше, — сама не веря в собственную смелость, Дафна подошла вплотную и взяла его за руку. «Мерлин всемогущий, я действительно сейчас перемещу Гарри Поттера в свою квартиру?» — мысль пришла запоздало, когда аппарационная воронка уже затягивала их двоих внутрь.

— Где мы? — Гарри удивленно оглядывал незнакомое пространство.

— Мое временное жилище. Снимаю в маггловском квартале.

— Здесь уютно, — улыбнулся Поттер.

Тем временем питомец Дафны неспешно вышел из спальни, решив, видимо, все же взглянуть на нежданного гостя.

— Знакомьтесь, сэр Ульрих Короткошерстный — самое ленивое существо во Вселенной.

Гарри присел на корточки, чтобы погладить кота.

— А я-то наивно думал, что самое ленивое существо во Вселенной — это Рон после сытного обеда.

Дафна тихо похихикала, прикрыв рот ладошкой. Ей определенно нравились поттеровские шутки.

«Это и есть тот самый Поттер, о котором ты так часто думаешь? Поучи его манерам, ему пригодится!»

Гринграсс даже не сомневалась, что хвостатому «рыцарю» не понравится, что кто-то смеет гладить его по загривку.

«И, кстати, ты ведь понимаешь, что если ведьма позвала мага к себе домой, значит, готова разделить с ним ложе?» — ехидно уточнил тот.

«Вот уж точно не говорящим котам учить меня, как строить отношения с мужчинами! — мысленно возмутилась Дафна. — И да, посмеешь подсматривать или комментировать — начну кормить тебя маггловским кормом из пакетиков».

Для магического кота, к тому же рыцарских кровей, это было вопиющей и оскорбительной угрозой, а потому Гринграсс надеялась, что тот благоразумно замолчит.

А впрочем, осознала она, Ульрих прав: что еще Гарри Поттер мог подумать? Они ведь даже не общались в Хогвартсе. Не пересекались и после Битвы; Дафна не присутствовала ни на церемонии прощания с погибшим, ни при награждении героев...

Невольно мысли переключились на памятное Второе мая, когда защитники Хогвартса праздновали победу, а они с тогда-еще-подругой Трейси, не имевшие к Битве за Хогвартс никакого отношения, решили уйти в отрыв и завалились в маггловский ночной клуб. Дэвис тогда не просто перебрала, но еще и умудрилась заняться сексом с каким-то магглом в туалетной кабинке, а потом слезно просила Дафну помочь ей с Обливиэйтом.

Гринграсс же до половых связей с магглами не опускалась, но и на ее долю хватило приключений.

— Эй, красотка, ты тут одна? — здоровый и сильно пьяный маггл подсел к ней, без спроса принявшись лапать ее за бедра.

— У меня, вообще-то, парень есть! — огрызнулась Гринграсс, оттолкнув невоспитанного кавалера.

Конечно, она лгала: никого у нее на тот момент не было. Бывший Забини (сразу куда-то ретировавшийся после Битвы) и... «будущий» Поттер, которого Дафна и имела в виду.

— Ну и где же он?

— Пьет где-то, должно быть. Ему можно — он сегодня войну выиграл.

— Че?

Дафна рассмеялась — разве этот тупой маггл хоть что-то поймет? И да, она нарушала Статут, но кому в тот значимый для страны вечер было до нее дело?

— Сказано тебе: войну выиграл. Победил самого сильного колдуна Двадцатого века.

— Э, да ты укуренная! Травой поделишься?

— Травы у меня нет, а вот проклясть тебя могу. И сделаю это, если не уберешься отсюда в течение минуты.

«Мерлиновы усы, ты хоть память ему после этого стерла, ведьма?»

Видимо, она опять слишком «громко» думала, чем привлекла внимание нежелательного собеседника.

«Будешь есть сухой корм вместо куриной грудки. В последний раз предупреждаю».

— Огневиски у меня нет, зато имеется эль. Будешь?

— Да, если ты угощаешь.

Теперь же, почти три года спустя, этот самый «парень, выигравший войну», о ком она рассказывала когда-то ошалевшему магглу, сидел в ее гостиной.

— Можно вопрос? — левитируя напиток к столу и разливая по кружкам, все-таки решила уточнить Дафна. — Джинни Уизли не будет в бешенстве из-за наших алкогольных посиделок? Знаешь ли, не хотелось бы получить Летучемышиным в лицо...

— Мы расстались, — последовал лаконичный ответ.

Теперь ситуация стала еще более однозначной: Поттер находился в поиске и обратил на нее внимание. А почему бы, собственно, и нет? Он один, она одна. Его нельзя назвать красавцем в классическом смысле слова, но все же он по-своему привлекателен. К тому же герой и весьма известная личность. Она тоже нравится мужчинам. Щеки Гринграсс зарделись с утроенной силой. Неужели сегодня тот самый «будущий» наконец-то станет настоящим?

Когда-то, будучи еще ребенком, Дафна думала, что свяжется с гриффиндорцем только если сойдет с ума... Может, она уже сошла?

«А по-моему ты просто влюбилась, ведьма. И да, если рискнешь купить мне сухой корм, обмараю твои тапки».

Игнорируя вредную болтливую животину, Гринграсс предложила первый тост:

— Давай выпьем за предсказания.

Гарри слегка округлил глаза.

— Неожиданно, но я не против.

А Дафна тем временем ощутила странный азарт и даже решилась частично поведать ему правду.

— Вот представь: ты совершенно не знаешь какого-то человека. И вдруг кто-то — призрак, или дух, или само Провидение — вдруг сообщает тебе на ухо что-либо о его судьбе, причем связанной с твоей собственной. Как бы ты отреагировал?

Гарри почему-то сконфуженно покраснел после ее слов.

— Ну, эм... я бы, наверное, не поверил.

— Да, я тоже, — решимость схлынула так же внезапно, как и возникла. — Ладно, забей, не обращай внимания.

В комнате на пару минут воцарилось молчание.

— Знаешь, я жалею, что не общался с тобой в Хогвартсе, — выдал вдруг Гарри невпопад.

Дафна не заметила даже, как и когда они перешли на более доверительный тон; впрочем, когда пьешь с кем-то вдвоем в пустой квартире, сложно сохранять дистанцию.

— Иначе непременно втянул бы меня в свои геройские дела? — усмехнулась Гринграсс.

— Ох, нет... — Поттеру явно стало неловко после ее слов. — То есть да, ты права, я бы непроизвольно втянул тебя в свои проблемы. Стало быть, хорошо, что мы не общались.

Дафна поняла, что случайно задела какую-то болевую точку.

— Извини, это была неудачная шутка.

— Нет, все в порядке, — улыбнулся Гарри. — Мне нравится твой юмор.

— Когда-то я думала, что гриффиндорцы юмора не понимают вовсе. Рада, что ошиблась.

— Тогда можно выпить за приятные ошибки, — предложил Поттер новый тост.

— Знаешь, я по жизни редко приятно ошибалась, — философски прокомментировала Дафна после того, как вернула уже пустую кружку на стол. — Мои ошибки в основном, увы, были неприятными.

Например, романы с Забини, с Макмилланом, с Розье. Может, ей действительно лучше было начать общаться с Поттером раньше? Пусть даже и разделив с ним его «геройские» проблемы.

— Я тоже, — согласился Гарри. — Стало быть, это наша первая точка соприкосновения?

— Хочешь поискать еще? — подключилась Дафна. — Мне показалось, что ты не любишь навязчивое внимание. Как и я.

— О да, — кивнул он. А потом поднял на нее открытый доверчивый взгляд. — Знаешь, мне очень приятно, что ты видишь во мне не «Избранного», а просто Гарри.

— Почему ты так решил?

— Я это чувствую, — последовал ответ.

— Тогда бы, наверное, мне тоже хотелось, чтобы ты видел во мне просто Дафну, а не высокомерную слизеринку.

— Будь уверена, так и есть. Если честно, сейчас я очень жалею о том, как относился к слизеринцам в Хогвартсе. Те, с кем я близко общался, были о вашем факультете негативного мнения, и я сам не заметил, как невольно втянулся.

— Ничего удивительного, — пожала плечами Гринграсс. — Вражда Гриффиндора и Слизерина длится уже столетия.

— Думаю, этому давно пора положить конец.

— Звучит как тост, — улыбнулась Дафна.

Над горизонтом уже забрезжил рассвет, запасы эля закончились, и Дафна, чуть пошатываясь, вышла на балкон покурить. Она думала о Поттере; о том, что за странная сила свела их вместе, и почему рядом с ним — чужим, по сути, человеком — она чувствует себя настолько свободно?..

— Не знал, что ты куришь, — Гарри, не захотев ждать в комнате, вышел следом.

— Осуждаешь?

— Нет, что ты. Я сам не без греха, — Поттер достал собственную пачку, а затем прикурил от сигареты Дафны. Гринграсс тем временем невольно вспомнила, как ей приходилось прятать сигареты от Феликса, поскольку тот считал, что благородным леди не по статусу иметь столь пагубную привычку. С Гарри определенно было проще.

Несмотря на то, что их можно было смело назвать представителями разных миров, точек соприкосновения у них обнаружилось немало. Оба были не против сыграть в магические шахматы (правда, решили отложить партию до лучших времен, когда смогут думать трезво); оба коллекционировали вкладыши от шоколадных лягушек; знали наизусть составы игроков «Пушек Педдл» и «Холихедских Гарпий»; недолюбливали Малфоев; и скептично относились к прорицаниям — как к хогвартской дисциплине, так и явлению в целом. А еще оба получили от этого вечера (плавно перетекшего в ночь, затем и в утро) массу приятных впечатлений.

— Есть еще кое-что, — подавив всколыхнувшееся вдруг в душе волнение, заговорила Дафна, обрывая повисшую паузу. Сейчас или никогда. — Я не люблю нерешительность. Грустно, когда два человека хотят одного и того же, но ни один не может решиться сделать первый шаг.

Сказала и уставилась на Поттера в упор, глаза в глаза. Либо он поймет ее намек, либо их свидание закончится ничем. Гарри останется слишком правильным гриффиндорцем, который точно знает, что «нельзя» заниматься сексом на первом свидании, «нельзя» торопить девушку и вообще подтверждать своей инициативностью известное заблуждение о том, что «мужчинам нужно только одно». А она — горделивой слизеринкой, больше чем боггарта боящейся, что Поттер может подумать, будто она хочет затащить его в постель (а после, Мерлин упаси, и под венец) ради его фамилии и статуса.

К счастью, Гарри понял ее с полуслова; и, подтянув к себе, осторожным, но уверенным движением вовлек ее в поцелуй. Она охотно отвечала, исследуя своими губами его губы, пробуя на вкус, вдыхая коктейль ароматов. Терпкий мужской парфюм, оттеняемый запахами эля и, очевидно, дорогих сигарет.

— Если захочешь вдруг, чтобы я остановился, просто скажи, — прошептал разгоряченный Гарри, затем, снова целуя, принялся исследовать руками ее тело. Он говорил как джентльмен, предоставляя ей право выбора, но глаза его уже были подернуты желанием, а руки ловко оглаживали изгибы ее фигуры, прикрытые лишь тонким шелком вечернего платья (которое Гринграсс так и не сменила после неудачного посещения «Золотого Грифона»).

Дафна понимала, что уже не скажет ему «стоп». Пусть это будет закрытием того детского гештальта; пусть «будущий» наконец превратится в настоящего. Даже если их с Поттером история ограничится разовым сексом, Гринграсс все равно хотела этого; хотела не меньше, чем Гарри.

Стянув с него футболку и оголив торс, Дафна гладила подушечками пальцев шрам от ожога на его груди. Затем целовала шею и плечи, не задумываясь о том, что какие-нибудь магглы, имеющие привычку рано вставать и выходить на пробежку, могли запросто увидеть их с улицы. Какое им, двум увлеченным друг другом волшебникам, дело до каких-то там магглов?..

Гарри легко, словно пушинку, поднял ее и понес в сторону кровати. Расстегнул молнию, помогая избавиться от платья. Затем аккуратно стянул с нее тонкие кружевные трусики.

— Ты точно уверена, что готова к этому? — финально прошептал он, нависнув над ней почти вплотную.

— Да, — решительно подтвердила Дафна.

Рубикон был перейден. У Дафны Гринграсс не было больше «будущего» — только настоящий.

Дафна помнит, как втихаря посмеивалась, когда Феликс рассказывал про своего дядю, который однажды состоял в клубе анонимных алкоголиков; теперь же, нежась в полудреме на белых простынях, она с иронией представляла себя членом клуба анонимных (или не очень анонимных) любительниц Избранного.

«Добрый день, меня зовут Дафна Гринграсс, мне двадцать два года, и вчера я переспала с Гарри Поттером».

Даже мысленно это звучало настолько смешно и абсурдно, что Дафна удивилась, почему Короткошерстный еще не выдал какой-нибудь едкий комментарий. Окончательно проснувшись и приподнявшись на локтях, Гринграсс огляделась. Питомец спал, свернувшись клубочком в ее ногах, а вот Гарри рядом не было. Игла обиды больно кольнула изнутри. Неужели сбежал?

Обернув мягкий плед вокруг голого тела, Дафна вышла из спальни. Поттера она обнаружила в гостиной, уже одетого и, по-видимому, готового аппарировать.

— Доброе утро, Дафна.

— Доброе, как же. Ты от всех своих женщин сбегал, не попрощавшись? — язвительно выдала Гринграсс.

— Ты просто так сладко спала, не хотелось будить, — попытался оправдаться Гарри. — Если бы мне пришлось аппарировать раньше, чем ты проснешься, я бы оставил записку.

— Мне теперь жутко любопытно, что бы в ней было, — Дафна все еще говорила с сарказмом.

— Ну, я бы спросил, была ли ты когда-нибудь в кино...

— Маггловском кинотеатре? Один раз, с Макмилланом. Довольно скучно. Чуть не уснула в зале.

— Может, ты просто выбрала не тот фильм? — попытался смягчить Гарри. — Я оставлю тебе афишу с описаниями, полистаешь, найдешь то, что придется тебе по вкусу. Знаешь, магглы иногда умеют весьма хорошо снимать.

— А я иногда забываю, что ты вырос среди них, — Дафна наконец сменила гнев на милость.

— Говоришь так, будто это недостаток. А ведь из обоих миров можно взять лучшее.

Поттер смотрел ей в глаза, но очевидно боролся с искушением опустить взгляд чуть ниже, туда, где сползающий плед еле прикрывал ее грудь. Какой он странный, думала Гринграсс. Герой, победитель, аврор — и все еще смущается, словно мальчишка. Впрочем, рядом с ним и сама Дафна не ощущала себя взрослой; несмотря на возраст и опыт, почему-то чувствовала себя подростком, впервые окунувшимся в мир новых и волнующих ощущений.

— Можно, эм, я поправлю?

Он бросил быстрый взгляд на почти уже соскользнувший плед, и Гринграсс ему позволила. Поттер не спешил отходить; аккуратно провел пальцем по ее шее, задел мочку уха, затем, наклонившись вплотную, шумно вдохнул аромат ее волос, все еще пахнущих фирменными французскими духами. Возбуждение Гарри она чувствовала чуть ли не кожей.

— Ты в Аврорат не опоздаешь, герой? — усмехнулась, когда он слегка увлекся, покрывая поцелуями ее плечи и ключицы.

— Опоздаю. И это будет первый выговор от начальства, который совершенно меня не расстроит.

Дафне в тот день сосредоточиться на работе тоже было сложно. Мысли то и дело возвращались к Поттеру, к их совместной ночи и туманному будущему — чем закончится их невероятный и спонтанный роман?

— В каких облаках вы витаете, Гринграсс?! — окрик главного редактора мисс Макгарден (обиженной на жизнь старой девы, любящей делать замечания молодым сотрудницам) заставил ее вздрогнуть и вывел из раздумий.

К обеду в редакции неожиданно объявилась эльфийская доставка.

— Кто здесь Дафна Гринграсс? — важно спросил бывший домовик, после войны сменивший профессию на доставщика. — Вам букет цветов и открытка.

На подарки Дафны от «неизвестного поклонника», конечно же, сразу сбежались посмотреть все ведьмы-сотрудницы из соседних отделов. Цветы она гордо выставила на рабочий стол (предварительно трансфигурировав пенал для карандашей в изящную вазу), а открытку, по факту оказавшуюся фотографией того самого кинотеатра, куда они должны были отправиться, спрятала в сумку; почерк Гарри Поттера был уже довольно известен, кто-то из работников редакции мог его узнать, а Дафне хотелось пока сохранить интригу.

Ей было приятно, что Гарри позаботился о том, чтобы она заранее представляла местность, куда сможет аппарировать. А на обратной стороне фотографии было указано время и короткая надпись: «Надеюсь, тебе понравится мой подарок. Буду ждать».

Остаток дня прошел в сладком предвкушении; и даже Макгарден больше не смогла испортить ей настроение своими выпадами.

— Займитесь работой, Гринграсс! — и далее, скривив губы. — Ваша личная жизнь никого не волнует.

Угу, посмотрим, как ты запоешь, когда «моя личная жизнь» (как и все сплетни о подругах Избранного ранее) окажется на первой полосе «Пророка», мстительно подумала Дафна.

Время будто назло текло катастрофически медленно, сосредоточиться на работе так и не получилось, и едва часы показали заветные шесть вечера, Гринграсс аппарировала прямо с рабочего места.

Поттер уже ждал ее в безлюдном переулке за кинотеатром (это место было отмечено на фото красным карандашом). Дафна сдержанно поблагодарила его за цветы, потом назвала выбранный фильм. На сей раз она попробует посмотреть остросюжетный триллер; в прошлый раз была мелодрама, и Гринграсс едва не уснула.

Оказавшись в толпе магглов, она задумалась о том, что внешне они с Гарри ничем от них не отличаются; просто одна из многих парочек, пришедших посмотреть кино после работы. Если бы отец узнал, куда именно ходит его старшая дочь, пришел бы в ярость и пообещал проклясть мое потомство до седьмого колена, язвительно думала Дафна. А если бы потом ему сообщили, с кем именно я туда ходила, поперхнулся бы воздухом и моментально сменил гнев на милость. Да, однажды лорд Гринграсс серьезно просчитался, сделав ставку на Пожирателей, но, как истинный слизеринец, умел, если выгодно, вовремя сменить позицию. Когда он узнает, что Дафна сумела очаровать аж главного героя войны, быстро захочет наладить с ней былые отношения. А если дойдет до свадьбы, то и вовсе предложит вложить в церемонию, празднество и пресс-сопровождение сотни, если не тысячи галлеонов, лишь бы новость, что Гринграссы теперь родственники Поттеру, разлетелась по всему магическому сообществу, в том числе далеко за пределы Британии.

Дафна почувствовала, как запылали щеки. Кажется, она опять заигралась и увлеклась, представляя себе уже свадьбу с Гарри Поттером. К счастью, в темноте кинозала ее румянца никто не заметил.

— Ну как тебе фильм? — спросил Гарри, когда они, не желая расходиться, решили пройтись по набережной Темзы.

— Неплохо. Но по мне так слишком много стрельбы. Дуэли на палочках куда изящнее.

Компания магглов, идущая неподалеку, тем временем слишком часто оглядывалась в их сторону.

— Что этим магглам от нас нужно? — не выдержав, возмутилась Гринграсс.

— Лучше говори потише, — отозвался Гарри. — Мой опыт подсказывает, что магглы почему-то жутко не любят, когда их называют «магглами». Значения слова не понимают, но все равно злятся.

Магглы-парни (очевидно, не особо трезвые) бросали на Дафну навязчивые и сальные взгляды, что невольно заставило ее прижаться ближе к Поттеру, словно ища защиты.

— Должно быть, они гадают, что такая девушка как ты забыла около меня, — запоздало ответил Гарри на ее предыдущий вопрос.

— Не будь слишком к себе критичен, — парировала Дафна, а потом задумалась. — Выходит, здесь мы поменялись ролями. В нашем мире, наоборот, у многих возникнет вопрос, а что Гарри Поттер нашел во мне?

Гарри ее слова рассмешили.

— О, поверь, ты очень ошибаешься. Ни у кого — по крайней мере, из числа мужчин — не возникнет такого вопроса даже среди волшебников.

— Только не говори, что видишь во мне всего лишь симпатичную мордашку, — фыркнула Дафна.

— Ну почему только мордашку, — шутя, Гарри состроил невинные глазки. — Еще великолепную фигуру, белоснежную кожу, мягкие шелковистые волосы...

— Дразнишь меня, Гарри Поттер? — сверкнув глазами, Гринграсс схватила его за воротник рубашки, притянув к себе.

— Дразню. А кто сказал, что так нельзя? — и, бросив в сторону магглов быстрый победоносный взгляд, слился с Дафной в поцелуе. Пусть смотрят, пусть завидуют.

— Хотя, если говорить честно, — прошептал ей Гарри на ухо несколько минут спустя, — Эрни завидовали многие, когда он с тобой встречался; и я отчасти тоже.

— Поверить не могу. Я была уверена, что ты даже имени моего не помнишь...

— И снова ошибаешься, Даф. Я ни разу с момента распределения не забывал, как тебя зовут.

С Темзы подул холодный ветер, и одетая не по погоде Дафна поежилась.

— Замерзла? Тогда прикрой меня.

— Гарри, ты же не...

Но он уже с лукавым видом опустил руку во внутренний карман куртки; догадаться, что именно там лежало, было несложно. Дафна как можно плотнее прижалась к Гарри, надеясь, что ее худенькое тело хоть как-то перекроет магглам обзор.

— Если они заметят магию, нам конец, — простонала Гринграсс. — Или ты надеешься, что тебя пощадят, потому что ты герой?

— Серьезно думаешь, что мне все априори прощают только за то, что Волдеморт пал от моей руки? Вовсе нет, и если я попадусь на нарушении Статута, то под следствие меня, возможно, и не отправят, но выволочку от Долиша и даже самого Шеклболта получу знатную, лишусь премии, возможно, даже на штраф нарвусь. Поэтому я надеюсь только на то, что меня не поймают.

Магию тем временем Поттер все-таки использовал; заклятье произнес невербально, но Дафна отчетливо ощутила тепло, разлившееся вокруг них. Стылый ветер по-прежнему дул с реки, магглы кутались в плащи (августовские ночи были уже довольно прохладными), а они вдвоем стояли на самом ветру, увлеченные друг другом и не чувствующие холода. В какой-то момент Дафне даже стало жарко.

— Спасибо, — поблагодарила она сначала словесно, потом поцелуем. — Риск того стоил.

— Это еще и будоражит кровь, не находишь? Когда оказался буквально в шаге от разоблачения и, затаив дыхание, гадаешь, повезет тебе на этот раз или нет...

— По-моему, это называется адреналиновая зависимость, — строго выдала Гринграсс, а затем хитро улыбнулась. — Но знаешь, мне даже понравилось.

— Ух, в таком случае смотри в оба — подашь мне сигнал, когда магглы отвернутся.

— Ты опять что-то задумал?

— А как же, — усмехнулся Гарри.

Магглов на набережной действительно становилось все меньше, и в какой-то момент совершенно неожиданно Гринграсс ощутила давление аппарации.

— Вот, собственно, и вся моя задумка, — начал Поттер, пока она оглядывала интерьер комнаты, в которой оказалась. — Я уже побывал у тебя в гостях, следовательно, задолжал тебе одно приглашение.

— Угу, — чуть отдышавшись и все еще не веря в совершенное Гарри безрассудство, выдала Дафна. — А о том, видели ли магглы двух исчезнувших посреди улицы людей, мы узнаем из завтрашних газет.

— Ну, у меня же теперь есть свой человек в редакции, — шутя, подмигнул ей Поттер, — просто исправишь мое имя на чье-нибудь, например, на Драко, пока номер не отправили в печать. Ну а мне завтра Долиш всего лишь велит его задержать, как нарушителя Статута.

Смех Дафны прервал скрипучий голос домовика:

— Чем хозяин и его гостья желают отужинать?

— У тебя есть домовой эльф? — изумилась Гринграсс.

— Э-э-э, я честно хотел отправить Кричера работать в Хогвартс, но он уперся — буду служить только в доме Блэков! — и ни в какую. Пришлось оставить, — начал оправдываться Гарри, поскольку после войны (особенно стараниями Грейнджер) многие начали считать труд домовых эльфов незаконной эксплуатацией и даже рабством. — И да, мне уже Гермиона высказала все, что думает по этому поводу.

В этом вопросе Гринграсс была с Грейнджер категорически не согласна. Она сама очень скучала по домовику, поскольку убирать и готовить самостоятельно (даже при помощи магии) было куда тоскливее, чем получать завтрак в постель от заботливого домового эльфа (как было когда-то в отцовском доме).

Ужин был подан в лучших английских традициях — ростбиф, пудинг и несколько сортов чая. Сытно поев, а затем выкурив по одной сигарете, Гарри и Дафна расположились на диване и принялись старательно бороться со сном. Недосып прошлой ночи давал о себе знать, Гринграсс чувствовала, как начинают слипаться веки, да и Поттер постоянно украдкой зевал, но мысль просто лечь спать казалось сейчас кощунственной.

— Можем сыграть в «правду или действие», — предложила Гринграсс.

— Не думал, что чистокровным волшебницам известны маггловские игры, — улыбнулся Поттер.

Дафна закатила глаза.

— Я полтора года встречалась с Макмилланом, и где-то рядом всегда маячил Финч-Флетчли. От него и не такому научишься.

Воспоминания невольно перенесли ее на год назад, когда она коротала вечера в шумной преимущественно хаффлпаффской компании, где «правда или действие» была чуть ли не обязательным пунктом программы. Дафна чаще всего выбирала действие — не желала делиться с друзьями бойфренда своими секретами. Те не отличались изобретательностью, поэтому задания по большей части были связаны с употреблением спиртного; генетически обладавшая высокой толерантность к алкоголю (а также знавшая пару магических хитростей, помогающих держать язык за зубами даже в состоянии опьянения) Гринграсс не видела в этом проблемы. Но однажды все-таки решилась на правду.

— Итак, — начал изрядно подвыпивший Джастин, эксперт по странным маггловским играм. — Поттер, Уизли, Грейнджер. Одного из них тебе нужно убить, другого поцеловать, за третьего выйти замуж. Выбирай.

— Можно я выйду замуж за Грейнджер? — иронично выдала Дафна, тем самым рассмешив присутствующих.

Она нарушила правила игры — солгала. Ведь если бы рядом не было ревнивого Макмиллана, любительницы сплетен Боунс и других не самых приятных для Гринграсс личностей, она бы ответила, что хочет выйти замуж за Поттера. И поцеловать его же. А если убить, то только Уизли, и вовсе не Рона, а его младшую сестру, нагло вертящуюся вокруг ее, Дафны, «будущего».

Тот внезапный приступ ревности стал сюрпризом даже для нее самой. Много лет Гринграсс была уверена, что Поттер для нее не более чем старая шутка, вызывающая ностальгическую улыбку, и всерьез она идею об их совместном будущем не воспринимает. Не было и «бабочек в животе», когда она о нем думала. А вот ревность почему-то появилась.

— Раз предложила, то начинай первой.

— Давай правду, — решилась Дафна. В текущей ситуации оба выбора одинаково пугали: выпивки рядом не было, а если бы и была, не факт, что Поттер выбрал бы в качестве действия распитие алкоголя.

— Тебе понравилось свидание?

Гринграсс даже незаметно разочарованно вздохнула; она ждала от Гарри каверзного вопроса, а никак не столь простого, почти по-мальчишески наивного.

— Да, вполне. Я даже не уснула в кинотеатре, — ей показалось, что Гарри после ее слов облегченно выдохнул. — Моя очередь.

— Стало быть, тоже правду.

— Сколько у тебя было девушек?

Спрашивала не только лишь из любопытства, но и с расчетом: перед началом игры они условились не повторять вопросы и желания. Если она задаст его первой, Поттер потом не сможет спросить ее о прошлом. Дафне это было на руку. Делиться с ним своей полной историей не хотелось.

— Три. Или четыре. Это как посмотреть...

— Как это? — изумилась Дафна. — Звучит так, будто Гарри Поттер не может точно вспомнить всех своих подруг.

— Может, — улыбнулся Гарри. — В отношения я вступал трижды. И еще с одной была только ночь.

— Маловато, — поддразнила его Дафна. — В газетах пишут, что подруг у Избранного было не менее десятка.

Гарри только закатил глаза.

— Угу. А еще пишут, что настоящий Гарри Поттер умер, а я — всего лишь его двойник. Может, продолжим игру?

— Правда, — без колебаний выбрала Гринграсс. Теперь она не опасалась, примерно представляя, какие вопросы ее ждут. Скорее всего, следующим Поттер спросит, что она любит есть и куда ездить на выходные...

— Ты поддерживала Волдеморта?

Мерлиново исподнее, как же она ошиблась! Дафна, видимо, слишком резко нахмурилась и поджала губы, что Гарри понял по-своему.

— Если не захочешь отвечать, я пойму, — добавил он, отводя взгляд.

— Нет, я отвечу. Не поддерживала. Моя семья всегда старалась придерживаться нейтралитета, хотя отец был более лоялен к Пожирателям, нежели к твоим товарищам, по большей части из-за связанных с бизнесом вопросов. Долгое время я не сталкивалась с Пожирателями лично, но после того, что творили Кэрроу в Хогвартсе... Мерлин, Гарри, ты бы знал — жестокое физическое наказание или даже Круциатус за любую малейшую провинность... Нет, я не могла их поддерживать. Только не этих садистов.

Слава Мерлину, он хоть не спросил, применяла ли она Непростительные. Да, было. На так называемом «зачете по боевой магии», организованном Амикусом Кэрроу, который, по сути, превратился в побоище, где последние оставшиеся на ногах получали высшие баллы. Понимая, что Кэрроу более благосклонен к тем, кто использует темную магию, Гринграсс не стала тратить силы на Щитовые чары и сразу наложила Империус на неповоротливого Гойла, который стал для нее живым щитом и поймал своим телом пущенное в нее Экспульсо.

Империус освоить было проще, чем два других Непростительных. Как правило, удавался он с первой попытки, от воли и мастерства исполнителя зависело лишь время действия заклятия. Другое дело Круциатус. Чтобы причинить кому-то боль, этого нужно было хотеть. Дафна потом долго не могла забыть испуганные, полные слез глаза той третьекурсницы (чья вина заключалась лишь в прослушивании «Поттеровского дозора») и собственный дрожащий голос, раз за разом повторявший «Круцио».

У нее так ничего и не получилось — ведь в глубине души Дафна никому не хотела причинять боли. Разгневанный Кэрроу влепил ей тогда «Тролля» — первую и единственную столь низкую оценку за семь лет обучения; и назначил наказание, благо, не физическое — все-таки Кэрроу старались ее не трогать, понимая, что во многом финансирование их организации зависит от Гринграссов.

Этому «Троллю» Дафна потом была даже рада — ведь лучше быть не допущенной к ЖАБА, чем помнить, как кто-то страдал и мучился от твоей руки.

— Прости, я не подумал о том, что эти воспоминания могут быть для тебя болезненными, — извинился Гарри. — Теперь ты имеешь полное право мне отомстить: я тоже выберу правду.

Он напрягся, готовясь, видимо, к тяжелому, связанному с войной вопросу. Но у Гринграсс была тема поважнее:

— Гарри, наши с тобой встречи — что они значат для тебя? Просто интрижка или нечто... большее?

Поттер от удивления даже округлил глаза.

— Мы же теперь встречаемся, Даф. Разве это не очевидно?

— Конечно нет. Гарри, до вчерашнего дня мы даже ни разу не общались! А теперь уже любовники и, оказывается, даже... — она едва не сказала «пара», — встречаемся.

Дафне не была свойственна спонтанность. Ее романы с Эрни и Феликсом начинались размеренно, с традиционных свиданий — цветы, кафе, прогулки под луной. Лишь отношения с Блейзом стартовали внезапно: под Рождество 1995-го они совершенно по-дружески возвращались вдвоем из Хогсмида, как вдруг Забини заметил омелу и, долго не думая, притянул Дафну к себе и поцеловал в губы. То был всего лишь поцелуй (первый секс случился куда позднее), но Гринграсс до сих пор помнит, как испугалась тогда его напористости.

С Поттером же почему-то совсем не было страшно. Да, возможно Дафна просто повзрослела; но было что-то еще. Несмотря на стремительность развития их отношений, она будто на подсознательном уровне чувствовала, что все происходит правильно. Так, как оно и должно было быть. Если бы Гринграсс верила в Судьбу или Провидение, то непременно сказала бы, что кто-то сверху направлял их с Гарри дорожки, зная, что они рано или поздно должны пересечься. После войны магическое общество долго судачило о пророчестве Трелони про Поттера и Волдеморта. А вдруг, смеясь, подумала Дафна, у него была вторая, незаписанная часть, где говорилось, что у Избранного должна появиться подруга из рода Гринграсс?

— Извини, я, наверное, поторопил события, — вновь заговорил Гарри. — Ты согласна стать моей девушкой?

— Я подумаю, — выдала с легким смешком Дафна, хотя они оба понимали, что за ее кокетством кроется ответ «да». — Ох, бедное магическое сообщество!.. Представляю, какая начнется буря, когда они узнают, кого выбрал себе в подруги их любимый герой.

— Магическому обществу пора уже привыкнуть, что «их любимый герой» — взрослый человек, который способен сам решать свою судьбу, — бескомпромиссно заявил Поттер.

— Мне нравится твой настрой, — подмигнула ему Гринграсс.

— А мне нравишься ты.

От его слов стало на удивление тепло и приятно на душе. Подвинувшись ближе, Дафна провела пальчиком по его щеке, затем дотронулась до губ и, понизив голос, томно прошептала:

— Наша игра еще не окончена, Гарри. Ты можешь загадать мне желание.

Оба прекрасно понимали, о каком именно желании пойдет речь.

— Ты, эм-м... когда-нибудь занималась любовью на летающем объекте?

— Если ты про метлу, то сразу нет, — чуть резче, чем планировала, ответила Гринграсс. — Летать я, конечно, умею, но слабо держу баланс.

— А я про метлу и не говорил. Может, ты слышала о летающих коврах?

— Разумеется. В былые годы мой отец активно торговал с турецкими и персидскими магами, поэтому волшебными артефактами Востока меня не удивить.

Гринграсс с ностальгией вспомнила, как в детстве (когда их мама была еще жива) они с Асторией, играя в догонялки, носились на коврах по всему поместью — разумеется, под строгим маминым надзором.

— Недавно по просьбе министра Шеклболта я посетил ежегодный съезд Международной конфедерации магов. Там узнал, что мое имя, оказывается, известно далеко за пределами Англии; ну и получил такой вот подарок, — Гарри приманил, а затем развернул перед ней богато расшитый ковер. — Должен выдерживать до четырех взрослых волшебников, так что не думаю, что наша маленькая задумка станет проблемой...

Конечно, Гринграсс бы и в голову не пришло использовать ковер-самолет для такого, но желание есть желание (и Дафна слукавила бы, если бы сказала, что не хочет его исполнять). Взмахом палочки Поттер разжег камин, и языки пламени заплясали, отбрасывая причудливые тени.

Дафне нравилась такая атмосфера. Отчаянно хотелось сбросить напряжение тяжелого дня, очистить мысли и сконцентрироваться на ощущениях. Старый особняк, полумрак, мягкий ворс ковра, ощущение полета, терпкий запах его парфюма. Сильные, покрытые мозолями от тренировок руки на ее обнаженной коже. Поцелуи с легким привкусом сигарет. Крепкое загорело тело со шрамами — отметинами прошедшей войны.

Ей нравилось ощущать Гарри рядом; сверху, снизу, внутри. Нравилось слушать, как он сбившимся от возбуждения и страсти голосом повторял ее имя. Нравилось отвечать ему взаимностью. Возможно, именно поэтому, достигнув кульминации, Дафна внезапно прошептала: «Я люблю тебя». А затем откинулась на ковер и прикрыла глаза.

— Даф... — тяжело дыша, Гарри упал рядом. — Ты так и не загадала желание мне.

Мыслей в голове не осталось, потому она выдала первое, неожиданно пришедшее на память.

— Сходишь со мной на концерт панк-рок-группы «Мандрагоры»? Не знаю, оценишь ты такое или нет, но...

Ни одному из ее бывших не нравилась тяжелая музыка. Последний раз она была на концерте два года назад, еще с Трейси.

— Обязательно, — Гарри нежно поцеловал ее в висок. — По мне лишь бы не Уорлок, слишком уж «сахарные» у нее песни. На остальное согласен.

— Стало быть, еще одна точка соприкосновения, — улыбнулась Гринграсс, засыпая.