Заветное желание Снейпа (джен)

Перед ним ― Мариус, но как будто бы не он. Его круглое личико вытянулось и повзрослело, а еще ― темные круги под глазами, нездоровая бледность и какая-то обреченность в недетском взгляде, которая не вяжется с образом милого десятилетнего ребенка.

Претензии отходят на десятый план. Просто все, что случилось раньше, становится вдруг неважным. Снейп боится сделать шаг. Боится громко вздохнуть, чтобы мираж не рассеялся. Пусть этот мираж болезненный и даже страшный, но он не может и не хочет от него отказываться. Он оцепенел, застыл, желая растянуть время и смотреть, смотреть на своего сына ― как тот двигается, дышит, ходит, смотрит…

На своего сына, который умер три года назад.

Мариус вздрагивает. Он обхватывает себя, как будто ему холодно или он хочет защититься. От чего-то или кого-то. Его взгляд ― теперь уже живой, искренний ― наполняется болью. Снейп шагает к нему, но тот отступает назад, указывая пальцем куда-то вниз.

― Волшебная палочка… не отдавай ее мне.

Снейп только сейчас замечает, что обронил конфискованную палочку. Медленно он поднимает ее, глядя на изображенные на ней причудливые узоры, которые расплываются перед глазами.

Что происходит? Почему…

― Не отдавай, держи ее крепко.

Он не узнает голос сына, а может, просто его забыл. Его ребенок повзрослел. Он рос эти годы без него.

Сбивчивое дыхание. Стук сердца, аж в голове, так громко, что сейчас разорвет. Время замедляется. В груди жжет до темноты в глазах…

Снейп тупо вертит в руках злосчастную палочку, хотя все, что сейчас нужно ― это бежать к сыну, обнять его, прижать к себе и никому не отдавать, даже самой смерти.

Он просто не может. Не может сдвинуться с места.

― Здесь опасно, уходи. ― Мариус пятится, пока не упирается спиной в дверь. ― Он не успокоится, пока не получит свое.

― Кто… ― хрипло выдавливает Снейп, но Мариус мотает головой, умоляюще глядя на него.

― Меня недостаточно… им нужен еще и Гарри. Или кто-нибудь… но нет, они теперь охотятся именно на него. Уходи… спасай его и себя… тебе нужно вернуться… возвращайся домой.

Он захлебывается последними словами, кашляет, падает на колени, по его телу проходят конвульсии. Снейп бросается к нему, чтобы обнять, помочь, взять на руки и отнести в Больничное крыло, но Мариуса словно уже нет: на него смотрит некто чужим стеклянным взглядом, оставаясь при этом в прежнем теле.

Пока Снейп борется с нарастающей паникой, ребенок грубо отталкивает его и встает, становясь собранным и жестким, тем, кто ничего не знает о любви и сострадании. Поэтому что это не Мариус, а… кто-то другой. Он вынимает из кармана мантии маленький зеленоватый пузырек и одним махом осушает. Снейп с ужасом наблюдает, как его сын снова меняется, но теперь в обратную сторону, превращаясь в Дэниела Бернса.

Снейп сжимает в руке его палочку, говоря себе, что хоть раз в жизни должен сделать то, о чем его просит сын. В кои-то веки ― просто сделать. Без лишних слов и споров. Со стиснутыми до боли зубами он наблюдает, как резко подросший неопрятный мальчик распахивает дверь и уходит, даже не оглянувшись.

К Снейпу постепенно приходит осознание.

Его ребенок беспокоился о нем ― о своем отце.

И о Гарри.

О них обоих.

В то время как ему самому нужна была помощь, но он ее не просил.

Он словно похоронил себя заживо. Сам.

Заботиться о ком-то, забыв о себе… как это похоже на Мариуса.

Он просто таким родился. Неравнодушным к чужому горю.

Тащил домой больных котят, а однажды привел огромную бездомную собаку…

Снейп многое бы отдал, чтобы вернуть то время и оставить хоть кого-нибудь их них, порадовать сына, вместо тех нравоучений, что он ему читал. Об ответственности и прочем.

Он бы многое отдал, чтобы взять его с собой в пансион в канун Рождества, чтобы Мариус побегал всласть по пустым коридорам и пообщался со своим лучшим другом Гарри.

Он бы все отдал, чтобы услышать своего ребенка еще три года назад и забрать Гарри к себе. Не на Рождество. Насовсем.

Он бы… можно много рассуждать, но проще все отрезать и перечеркнуть одним словом. Поздно.

Его мир, устоявшийся и привычный, разбился на тысячи осколков.

Куда бежать? Кого просить о помощи?

Снейп обнаруживает, что идет по коридору. Он вышел вслед за Мариусом, чтобы его догнать, понимая, что это бесполезно. К тому же это уже не слизеринские подземелья. Его ноги заплетаются, он придерживается за стену, почти ничего не видя перед собой.

― Профессор Снейп... что с вами? Вам плохо? ― слышит он взволнованные голоса.

Он с трудом соображает, собирая по буквам каждое слово, по крупицам ― свои чувства и то, чего хочет на самом деле.

― Мне нужно к директору, ― наконец, выдавливает он.

― Что-то случилось?

― Рон, это не наше дело! ― сердито одергивает девчоночий голос.

― Нужно сообщить Гарри... ― неуверенно произносит Уизли.

Жжение в груди усиливается, но вместе с тем мозг словно трезвеет, проясняется, и до Снейпа доходит смысл сказанного.

― Нет, не говорите ему. Пожалуйста, ― шепчет он, надеясь, что его беззвучный голос все же услышат.

― Хорошо... Вы не волнуйтесь только!

― Давайте мы вас проводим!

С двух сторон его подхватывают под руки и ведут. Снейп чувствует хоть слабую, но все же опору и вместе с тем благодарность за помощь. Она ему нужна. Ему нужен хоть кто-то, пусть даже это будут чужие дети, никогда не вызывавшие в нем умиления. Уизли и Грейнджер. Близкие друзья Гарри. Снейп чувствует укол вины за то, что пренебрежительно смотрел на них и почти не воспринимал за людей.

Они останавливаются возле горгульи.

― Ой, мы же не знаем пароль! ― чуть не плачет эмоциональная Грейнджер, заламывая руки.

― Можно спросить у профессора МакГонагалл, ― предлагает Уизли, кивая куда-то в сторону.

Снейп оборачивается: к ним как раз подходит Минерва.

― Что здесь за столпотворение? ― начинает она, надевая очки, но, взглянув на Снейпа, замолкает и хмурится.

― Северус, ты плохо выглядишь, ― сочувственно кладет она руку ему на плечо. ― Тебе лучше вернуться…

― Профессор МакГонагалл, вы знаете пароль? ― не выдерживает Уизли. ― Профессор Снейп хочет попасть к директору, а мы…

― Пожалуйста, нам очень нужно! ― умоляюще складывает руки перед собой Грейнджер.

Странно. Эти дети так переживают за него, хотя даже не догадываются, по какому поводу ему сейчас необходим Дамблдор. Спазм внутри, вызывающий жжение, постепенно расслабляется и отпускает. Если раньше Снейп чуждался людей и проживал свои горести наедине с собой, то теперь все иначе. Ему нужна поддержка, как никогда, и он ее получает, наверное, впервые, от чужих людей. В чужом мире.

Это странно вдвойне.

Минерва вздыхает, будто хочет возразить, но вместо этого произносит:

― Ежевичное варенье.

Горгулья отъезжает, милостиво открывая проход к винтовой лестнице.

― Спасибо, ― выдавливает Снейп, удивляясь, почему его голос по-прежнему почти не звучит, как надо.

Минерва смотрит на него обеспокоенно.

― Так нельзя, Северус, держи себя в руках, ― мягко журит она и слегка приподнимает его за подбородок. ― Ситуация ужасна, но, к счастью, не произошло ничего из того, что нельзя исправить. Ты нужен Гарри… живым и здоровым.

Она еще раз гладит его по плечу и уходит.

* * *

Снейп сидит в кабинете директора, забыв о размолвке и о том, что еще полчаса назад ругался с ним. Просто ему нужен сейчас кто-то, кто объяснит, что вообще происходит.

Иначе он сойдет с ума.

― Я держал его на руках… в больнице… ― Его голос срывается. ― Он был… он умер. Я не мог ошибаться.

Снейп смотрит на свои руки, вспоминая, как на них лежало маленькое безжизненное тельце. Как он бесконечно щупал пульс, прикладывал ухо к груди, пытаясь найти признаки жизни, но все было бесполезно.

― Голем, ― произносит Дамблдор, задумчиво катая по столу палочку Дэни Бернса… или его сына?

― Что?

Снейпу кажется, что тот заговорил вдруг на иностранном языке, или это его мозг отказывается воспринимать знакомые слова.

― Очень темная магия, ― поясняет тот. ― Можно сделать человека из любого материала ― сделать клон, один-в-один похожий на оригинал. Но оживить его не получится, ведь для этого нужна душа.

Снейп хватается за стол, ища опору.

― То есть…

― Судя по всему, ты похоронил не Мариуса, а его подобие, ― подтверждает его страшную догадку директор. ― Твой сын жив и он здесь. Вот ключ к разгадке, ― он тяжело опирается о столешницу и встает, ― почему магия перенесла тебя и Гарри в наш мир.

― Но как он сюда попал? Как это возможно? ― У Снейпа столько вопросов, что, кажется, еще чуть-чуть ― и они разорвут его голову.

― Помнишь, я говорил о заметке в газете? ― Дамблдор начинает перебирать бумаги в ближнем из шкафов. ― Там было о разрыве защитной границы между измерениями и похищения магла. Я посчитал, что это выдумка. В это никто не верил, да и я тоже склонен был смотреть на все критично… вот, взгляни.

Он бросает газету на стол.

Снейпу хочется вскочить и отбежать подальше, как от проказы, а вовсе не читать о том, как его сына похитили.

Об этом написали заметку. Лишь заметку, в правдивости которой даже сам директор магической школы усомнился. Вот и все.

И никого это, получается, не волнует?

Снейп встает. Он ни секунды дольше находиться рядом с этой паршивой газетенкой, которую читают одни только сплетники и невежды, не желающие включать мозги и отлавливать настоящих преступников, вместо того, чтобы паранойить по поводу нашествия маглов и нападать на тех, кто не представляет никакой угрозы.

― Они забрали его прямо из больницы. ― Он смотрит на газету, как на врага, ненавидя всеми фибрами души в ней каждую черточку, каждую букву, каждую чернильную каплю. ― Почему именно моего сына, а не кого-то другого?

― Могу только предположить, что у них не было времени долго обдумывать, кого украсть, ведь надо было еще сделать голем. Думаю, они решали проблему на месте ― на том месте, где удалось прорваться в другое измерение.

Что это ― злой рок? Снейп до некоторого времени любил о нем размышлять, смаковал это и считал себя полным неудачником. Почти во всем.

Но с появлением Гарри в его жизни появились новые краски ― и в переносном, и в буквальном смысле. Снейп как-то забыл о прежних депрессивных мыслях: они перестали быть для него важными.

И вот, они снова здесь. Что ж, давно не слышал вас, старые друзья.

― Подожди минутку, я должен кое-что выяснить. ― Дамблдор направляется к камину, бросает порошок и исчезает в зеленом огне.

Снейп смотрит на последние всполохи. Бросается следом, но тут же останавливает себя. Он не знает, куда отправился директор, но… а что если речь идет о его сыне? Почему он должен сидеть тут и ждать неизвестно чего, когда можно что-то сделать и…

Не проходит и минуты, как Дамблдор во весь рост появляется в камине и выходит оттуда, отрясая мантию от остатков летучего пороха.

― Малфои уже забрали Дэни Бернса домой, ― сообщает он, а у Снейпа холодеет спина. Как директор может так обыденно об этом говорить? Это его сын. Это никакой не Дэни. Почему его держат, как заложника?!

― Я поговорил с Нарциссой Малфой ― продолжает тот невозмутиво. ― Люциус категорически отказывается со мной говорить, да и сама Нарцисса была очень напряжена, когда увидела меня… она словно не была к этому готова, хотя это странно. Я сообщил, что после случившегося инцидента, Дэни полностью переходит на домашнее обучение, так как не могу подвергать риску студентов. У них был открыт доступ, чтобы трансгрессировать в Хогвартс, чего не могут другие волшебники, но… с сегодняшнего дня этот доступ закрыт. Я только что поставил защиту, которую чуть позже хочу усилить вместе с другими профессорами.

― Нет, ― вырывается у Снейпа. ― Нет! ― повторяет он громче, начиная сновать по кабинету. ― Если вы отрежете им доступ, я потеряю с ним связь…

― Ты уже потерял с ним связь три года назад, ― обрубает Дамблдор, сурово сводя брови.

Эти слова будто бьют под дых. Да, это факт. Но разве он хоть как-то решает проблему?

― Я в этом не виноват. ― Снейп изо всех сил сжимает свой макет палочки, только чтобы сконцентрироваться на чем-то: его так и подмывает схватить вон тот тяжелый предмет с полки шкафа и бросить в старика. ― Это был обман с самого начала, ― продолжает он, с трудом переведя дыхания. ― Они украли его у меня… и эти годы, когда я страдал без него…

Макет палочки летит в угол. Снейп больше не может себя сдерживать. И не хочет.

― Вы же директор… вы сильный маг... разве нет? То, что вы сделали. Вы только отдалили меня от сына, а его ― от меня. Эти люди выдают его за своего родственника… они мучают его. Неужели в вашем мире нет полиции… нет хоть какой-то справедливости?

Дамблдор смотрит на него какое-то время, и его взгляд прожигает холодом.

― Жаль, что ты не видишь очевидного, ― произносит он, спустя долгую паузу, которая показалась вечностью. ― Если бы я пустил все на самотек или пошел на поводу у твоего безрассудного нетерпения, от твоего ребенка избавились бы уже сегодня.

Избавились? Дамблдор говорит об этом так, словно это в порядке вещей.

― Чтобы скрыть улики, разумеется, ― поясняет тот, хотя Снейп ничего не спрашивает.

― Драко Малфой может что-то знать? ― хрипло проговаривает он.

― Драко подыгрывает отцу, чтобы заслужить его благосклонность, но вряд ли он знает все доподлинно. Если мы начнем его допрашивать, Люциус узнает и может повести себя непредсказуемо.

Снейп не уверен, что сможет сдержаться и относиться к Малфою-младшему с прежней терпимостью.

― Твои эмоции сейчас не самый верный союзник, ― слышит он. ― Если мы хоть немного намекнем, что раскрыли их тайну, ты можешь никогда больше не увидеть Мариуса.

Снейп шумно дышит, прикрыв глаза. Разумом он понимает: директор прав. Нельзя паниковать. Нельзя бросаться на амбразуру. Мариуса это не спасет, а может только усугубить и без того запутанную ситуацию, в которой один неверный шаг может оказаться фатальным. Но сердце отказывается принимать, что его ребенка мучат, заставляют делать то, что он не хочет, ломают ему здоровье, психику, а его отец ― бесполезный слабак, который плачется директору в жилетку и сам ничего не может поделать.

― Что я могу сделать? Я могу сделать хоть что-нибудь?

Дамблдор внимательно смотрит на него.

― Ждать, ― коротко бросает он и отворачивается

Снейп обхватывает себя, сжимая пальцами предплечья до синяков. Он пытается осознать, привести в нормальность то, что Мариуса действительно похитили из больницы, вылечили те переломы, что у него были, а вместо него подложили обманку. Но тут же накатывают сомнения: какой из Мариусов настоящий? Может этот мальчик и есть Дэни Бернс, а из него сделали Мариуса, чтобы заманить его и Гарри сюда для возрождения Волдеморта?

Если продолжать в том же духе, он точно сойдет с ума.

― А еще ― поговори с Ремусом, ― говорит вдруг Дамблдор. ― Заведи с ним приятельские отношения. Дружба с магом поможет тебе быстрее пробудить магию, что в твоих же интересах…

― С Люпином? ― не выдерживает Снейп. ― Подружиться с ним? Да он… Нет. Это невозможно!

― Что тебя смущает? ― Дамблдор смотрит на него поверх очков-половинок. ― Ремуса я знаю давно, он достойный человек.

Снейп кивает, пряча взгляд, который наверняка полон сарказма. Очень достойный. А еще добрый, с покладистым характером, просто изумительный будущий друг. Мечта и сказка. Готов был уничтожить его взглядом и не только ― за столом, при всех, и за что, спрашивается? За то, что Снейп вступился за его жену, предложив ему пойти и успокоить ее. Только и всего.

Дора. Перед глазами мелькает ее образ, который Снейп тут же гонит, стыдясь ощущений, что теплой волной прокатываются по его телу. Как это неуместно сейчас, да и вообще… неуместно. Они ведь друзья, верно? Их разговоры были довольно-таки… душевными. Но магия в нем так и не пробудилась.

― Не думаю, что с этого что-то получится, ― бормочет он.

* * *

Спустя час, Снейп в Больничном крыле, стоит в дверях и смотрит на своего бледного, осунувшегося сына.

Что скажет Гарри, как себя почувствует, когда узнает, кто на него напал?

Пусть не по своей воле, но все же…

― Прости меня. ― Снейп шагает к нему. Садится рядом, прижимает к себе ― нежно, чтобы не причинить боль, но ему необходимо почувствовать сейчас, как бьется его сердце.

― За что, папочка? ― Гарри встречается с ним глазами, так близко, а Снейп не может на него насмотреться, беспрерывно целует его лобик, щеки, нос, и продолжает просить прощения срывающимся голосом.

Просто Гарри не должен был все это выносить. Ни один ребенок этого не заслуживает.

И как Снейп мог не разглядеть в тощем долговязом мальчике своего сына? Еще в прошлом году.

Он должен был обратить внимание. Должен был почувствовать. Но вместо этого он был очень занят ссорой… с ребенком. Выяснял отношения с пеной у рта, доказывал правоту, обижал и ранил… Лелеял детские обиды и ненавидел магический мир, который в итоге отплатил ему тем же.

Вряд ли магия когда-нибудь в нем оживет. Все эти танцы с бубнами, а точнее с дружбой ― бесполезная трата времени.

Гарри вдруг замирает в его руках и весь напрягается.

― Ты нашел Мариуса?

Вопрос как гром среди ясного неба. Но в то же время ничего необычного в нем нет.

― Он здесь? Он правда здесь?

Гарри поворачивает здоровой рукой его голову так, чтобы Снейп не мог отвернуться. А он не знает, что отвечать. Сказать, как есть? Нет, правда будет слишком… слишком ужасной. Настолько, что Гарри и представить себе не может.

Поэтому Снейп молчит.

― Все плохо, да? ― Тихо спрашивает его ребенок, который все чувствует и понимает.

― Да, не очень хорошо, ― признается он.

Это то, что он может сказать.

Гарри придвигается, чтобы теснее прижаться к нему.

― Я могу помочь?

― Нет, ― быстро говорит Снейп. ― Это касается только меня и директора, ― тут же добавляет он, желая сгладить резкий тон, и целует сына в макушку.

― Он на тебя кричал?

В глазах Гарри появляются слезы. Снейп гладит его по голове, умиляясь тем, какой его ребенок еще маленький и невинный.

― Нет, не в этом дело. ― Ему сложно представить себе орущего Дамблдора, который излишне сдержан, порой до равнодушия, но он об этом не говорит. ― Просто мы с директором ищем способ, как защитить школу, потому что нынешняя защита работает очень слабо.

Кажется, выкрутился. Гарри понимающе кивает.

― А… понятно. А ко мне приходил профессор Люпин, пока тебя не было, ― сообщает он.

Час от часу не легче.

― Ты рад? ― брякает Снейп непонятно зачем.

― Да, очень, ― произносит Гарри с прежней теплотой, как и сегодня утром, когда он говорил о нем. ― Мы так классно поболтали, он мне рассказал о пикси, какая от них польза и чем они на самом деле опасны ― не сравнить с тем, как в прошлом году преподавал Локконс, ― Он вздыхает, потягивается и удобнее устраивается на плече Снейпа. ― Потом он поговорил с мадам Помфри, расспросил подробно, что со мной и как будут лечить, я ему конечно до этого рассказал… ну, о том, как все это произошло. ― Его голос немного дрожит. ― А когда профессор Люпин узнал, что ты мой папа, он странно отреагировал. ― Гарри задумчиво смотрит в стену. ― Он как будто рассердился.

― На тебя? ― тут же спрашивает Снейп.

― Нет. ― Гарри смущенно теребит его мантию. ― На тебя.

А, ну это в порядке вещей. Этого стоило ожидать.

Главное, чтобы это не стало поводом, что к его сыну теперь станут хуже относиться.

И можно смело перестать считать Люпина тем самым злодеем, который использует Мариуса в своих целях и насылает на него Империус. Этот ревнивец не самый приятный человек, но если он до сих пор не связывал Гарри со Снейпом, все вопросы к нему отпадают.

Вряд ли бы он стал так притворяться при ребенке: вон даже свое раздражение в моменте не смог скрыть.

Вообще неглупую мысль подал Дамблдор ― поговорить с ним. Может до дружбы дело не дойдет, но в целом есть смысл узнать Люпина получше. Понять, что это за птица, и почему Гарри его так расхваливал.

Без сомнений, Люпин агрессивен, и его характер может стать препятствием даже к обычному разговору. Но что если найти в этом плюс и направить его агрессию в нужное русло? Например, на спасение Мариуса и на борьбу с Волдемортом и его приспешниками. В этом смысле Люпин может оказаться очень даже полезным.

Недаром же Снейп много лет тренировался в хитрости, избегал невероятно сложных проблем и вообще стал тем, кем стал? Несмотря на детдомовское прошлое и прочие тяготы жизни.

Подумаешь, какой-то Люпин с кучей тараканов в голове. Он подберет к нему ключ, ведь речь идет о спасении его сына… нет ― сыновей.

Гарри ведь тоже под ударом. Мариус не зря предупредил, он что-то знает. А значит, нужно быть настороже.

На кону стоит слишком много. Если не все.

Снейп трет лоб, пытаясь собраться и не поддаваться эмоциям, которые снова норовят его захлестнуть его с головой. Он не в том положении, чтобы, как в песочнице, выяснять отношения и тем более, ссориться из-за женщины. Глупо враждовать из-за какой-то личной неприязни: ему нужны союзники. Он сделает все возможное и невозможное, чтобы вытащить Мариуса из беды и защитить Гарри. Он справится.