Полиптих в изумрудных тонах (джен)

Примечания:

Он настолько не умел проигрывать, что был вынужден почти всегда выигрывать (с)

Действующие лица: Уотсон, Холмс.

Мой друг иной раз оказывался для меня загадкой посложнее тайн мироздания. О некоторых его чертах было решительно невозможно узнать, если он сам того не хотел или если обстоятельства не складывались поистине невообразимым образом, как это произошло однажды на шестом году нашей совместной деятельности.

Тогда я и выяснил, что он совершенно не умел проигрывать; впрочем, с нашим образом жизни это было неудивительно. Сорвавшаяся в начале или середине охоты слежка означала лишь смену планов, тогда как сорвавшаяся развязка обыкновенно оканчивалась смертью охотников. Несчастным еще везло, если они погибали на месте, пав жертвами монаршего гнева, а не попадали в застенки на допрос Скотланд-Ярду.

Мой друг, однако, отличился и здесь. В последний момент узнав, что нас сдал уличный мальчишка, он догадался о расставленной ловушке и увел меня от полукровки до того, как на место преступления явилась полиция.

(Хотел бы я верить, что недобитое чудовище не выжило, но для этого не было никаких оснований).

Наших подорванных сил хватило, чтобы добраться до не самого близкого убежища. Там мой друг, едва удосужившись смыть с себя едкую слизь и нечеловеческую кровь, свалился на видавший виды диван и с тех пор почти не подавал признаков жизни. Это было три дня назад.

Его старый план пошел прахом, а для нового не было ни данных, ни возможности их собрать, и он дрейфовал без руля и без ветрил, в одном из своих мрачных настроений и в не лучшем состоянии здоровья. Вот и в нынешний момент он лежал лицом к стене, дышал подчеркнуто ровно, будто спал. Однако я не обманывался и ясно видел напряжение в линии его плеч и в сгорбленной спине — так его реже схватывало приступами болезненного озноба.

— Позвольте, — только и сказал я, присаживаясь рядом и беря его за лежащую поверх одеяла руку. Поднимающаяся к локтю цепочка округлых белесых отметин от присосок полукровки на ней больше всего походила на ожог, да им и являлась — только пораженные участки не источали жар, а были неестественно холодны. Впрочем, уже не столь холодны, как три дня назад.

— Еще дня четыре выздоровления, и вы снова сможете писать, — закончив обрабатывать его боевые отметины, проговорил я. — Но, возможно, хватит даже и трех.

В любое другое время мой друг демонстративно сделал бы что-нибудь, напомнившее о том, что он одинаково свободно владеет обеими руками⁽¹⁾. Но сейчас его лишь дернуло все-таки пробившейся дрожью, отчего он напрягся еще больше.

Я не справился с секундным душевным порывом: в жесте поддержки сжал его обветренную узкую ладонь.

И мысленно возликовал, когда он слабо, но ответил на мое пожатие.

1) Хедканон об амбидекстральности Холмса почерпнут из Гранады.

Вернуться к тексту