Форма Памяти (гет)

Машина подпрыгнула на выступающем камне брусчатки. Бзынь — цепочка наручников, повисших на запястьях пассажира, легко звякнула. Бух — глухо отозвалась загипсованная нога, ударившись об пол.

Чёрный седан без специальных опознавательных знаков направлялся по маршруту из госпиталя в подразделение Интерпола. Позади, соблюдая точную дистанцию и не отставая ни на метр, шло такое же авто. Странно, что они ещё вертолёт не привлекли, усмехнулся Люпен, глядя в окно. Нога сломана, ни с кем из напарников связаться не удалось, и, тем не менее, они боятся его побега. Ладно, в этот раз им повезло чуть больше. Пусть пока порадуются. Уголки губ вора приподнялись вверх.

Авто притормозило у шлагбаума. Водитель взглянул в зеркало заднего вида на улыбающегося Люпена и перебрал вспотевшими пальцами по рулю. Бух. Бзынь. Ещё один слишком большой камень.

Едва кортеж заехал на территорию учреждения, у Люпена развязался язык. Он радостно отметил, что приятно допрашиваться в таком красивом здании. Историческая часть города и всё такое. Правда, потом недовольно гудел из салона, пытаясь выбраться оттуда.

— Знаете, как-то не очень удобно в наручниках и гипсе из машины вылезать, — кряхтел он, подпрыгивая на сиденье в сторону выхода. — Вы либо браслетики снимите, либо на руках меня несите.

Двое лейтенантов, стоявших рядом и дожидающихся, пока Люпен поставит ноги на асфальт, подхватили его под локти и почти на весу сопроводили в здание. Тот восхитился:

— Чёрт, парни, мне аж приятно, что вы так буквально восприняли мою просьбу! — Гипс чиркнул о плитку фойе, но вора это не смутило. — Вот это я понимаю — тёплый приём! Если вы чашечку кофе мне принесёте, я вообще растаю!

Конвоиры не обращали внимания на отвлекающий трёп. Просторный холл приёмного помещения сменился узким коридором. Иногда Люпену удавалось опереться на здоровую ногу и сделать подобие шага.

— О, кстати говоря, это мой девятый арест в стране, — Люпен повернулся к лейтенанту слева и интригующе прищурился, — ни за что не угадаешь, за что меня арестовали в первый раз.

— Вряд ли, — прокряхтел парень и перехватил сползающий локоть арестанта.

— За воровство! — Люпен расхохотался.

Идущий справа полицейский сдавленно фыркнул и тут же опустил голову, скрывая улыбку, вызванную этой дурацкой шуткой.

Дверь кабинета скрипнула и всё ещё посмеивающегося Люпена усадили на стул. По другую сторону стола сидел уже знакомый ему Кофи. Перед ним лежала пухлая коричневая папка и несколько белых листов аккуратной стопкой — сверху ручка. Чуть левее стоял лысеющий мужчина в строгом костюме с затянутым галстуком и электронным планшетом в руках. Конвой покинул комнату, и закрывшаяся дверь отрезала все звуки.

— Учитывая обстоятельства, я думал, что поводов к веселью будет крайне мало, — вместо приветствия произнёс Кофи, складывая в замок руки на столе.

— Наверное, — согласился Люпен.

Он одёрнул прилипшую от пота к бокам футболку и откинулся на спинку стула. Лысый сотрудник Интерпола презрительно поднял бровь, оценив внешний вид Люпена. Его пиджак с рубашкой порвались при падении с лестницы. А брюки нельзя было надеть из-за гипса. Поэтому перед выпиской Люпен попросил одну из медсестёр купить ему другую одежду и теперь сидел в футболке на два размера больше и просторных спортивных штанах, с правой стороны закатанной до колена. Сейчас он был похож на местную шпану, задержанную за кражу кошельков на площади, нежели чем на вора мирового масштаба.

— Что ж, месье Люпен, — начал Кофи, беря белые листы в руки и бегло их просматривая. — По делу об убийстве Майкла Картера с вас сняты все обвинения ввиду подтверждённого алиби. Однако, в базе Интерпола числится двадцать три дела, заведённые на вас в восьми разных странах. Согласно правилам, мы обязаны уведомить их, что вы находитесь под нашей юрисдикцией.

Люпен лениво крутил металлическое кольцо наручника на запястье. Вид у него был отстранённый и даже скучающий. Он только что не зевал. Поэтому в ответ на услышанную информацию, вор лишь пожал плечами.

— Мы пока не сменили ваш статус в международном розыске, — Кофи постучал ручкой об стол, словно привлекая внимание своего собеседника. — Потому как намерены предложить вам сотрудничество.

Вот оно. Люпен закрыл глаза и запрокинул голову. Губы разошлись в торжествующей улыбке. Даже делать ничего не пришлось. Выбранную им карту разыграли без его участия. И означать это могло лишь одно — его перестали считать преступником и перевели в потенциальные информаторы. Стаж, опыт и знакомства сделали из вора ходячий архив с терабайтами данных на преступный мир. И наконец-то власти поняли, что его головой можно воспользоваться с выгодой для них. Хотят приручить волка.

Так и быть, он не будет их так сразу разочаровывать.

— Интересно, — протянул Люпен, возвращая голову в привычное положение и переводя взгляд на Кофи. — Хотите, чтобы я стал вашим консультантом по вопросам краж и мошенничеств?

Темнокожее лицо инспектора оставалось беспристрастным.

— Источником информации.

— Ну да, так сразу стало понятнее, — усмехнулся Люпен. — А значок мне дадут?

Лысый недовольно закатил глаза и переступил с ноги на ногу. Кофи терпеливо ждал, когда вор закончит глумиться и озвучит своё решение.

— Какие условия? — Люпен сел ровнее и выразил чуть больший интерес, чем мгновением раньше.

— В обмен на сотрудничество, которое будет состоять в предоставлении сведений, мы предлагаем освобождение под подписку о невыезде. Передвижение по территории страны — условно свободное.

— Что значит «условно свободное»? — Люпен приподнял бровь.

— Под надзором наших сотрудников, — Кофи бросил короткий взгляд на наручные часы.

— Ясно. Домашний арест в рамках целой страны. Почти как отпуск. — В кабинете становилось душно и Люпен отвернулся к окну. — Я хочу, чтобы вы закрыли все мои уголовные дела во Франции.

Это заявление вызвало негодование у коллеги Кофи. Он яростно начал нашёптывать на ухо инспектору, пока тот его не прервал коротким кивком.

— Я сообщу руководству. Ещё что-нибудь?

Люпен отвернулся от окна и, чуть задержавшись взглядом на лысом, уставился на Кофи.

— Нет. Это всё.

Тот кивнул и жестом пригласил лысеющего мужчину, оказавшимся юристом, для подписания сделки. Пока Люпен читал договор на планшете, в кабинет зашёл лейтенант, снял наручники и остался ждать рядом с дверью. Показушно потирая запястья, вор посмотрел на юриста и улыбнулся. Теперь скованные руки не мешали оставить подпись специальным пером в электронном документе. Люпен лёгким росчерком провёл по экрану и отодвинул от себя планшет. Мужчина раздражённым шагом покинул помещение, унося заверенную сделку.

Кофи ослабил галстук и позволил себе сесть свободнее. Чёрная лента на шее перестала зажимать его, дав возможность немного расслабиться. Инспектор кивнул лейтенанту и, прежде чем Люпен успел среагировать, тот подошёл, рывком задрал штанину на левой ноге и застегнул на щиколотке вора электронный браслет.

— Серьёзно? — Взвился Люпен. — Гипс для вас недостаточный аргумент?

Очередную шутку Кофи снова пропустил мимо ушей, только губы поджал. Впору уже восхититься его хладнокровию.

— На основании Уголовного кодекса Франции, а также действующих норм о сотрудничестве с подозреваемыми, задержанный Арсен Люпен временно освобождается под обязательство явки и сотрудничества со следствием.

— Третий, — буркнул Люпен, выслушивая постановление.

Речь чёткая, без единой запинки, словно заученная. Или многократно повторяемая?

— Вы обязаны оставаться в пределах государственных границ Французской Республики, — продолжил Кофи, сделав короткий вздох, — а также сообщать о смене места проживания в префектуре города. Для связи вам будет выдан защищённый смартфон. При попытке побега наше соглашение аннулируется. Если у вас нет вопросов, то можете идти.

— Всё четко, как в аптеке. — Люпен через стол протянул руку, и Кофи с сомнением её пожал. — Что ж, будем на связи, шеф.

Опираясь на стул и перенося тяжесть на здоровую ногу, Люпен повернулся ко всё ещё стоящему возле двери лейтенанту:

— Приятель, не проводишь меня?

Покинув здание, молодой полицейский поинтересовался, чем ещё может помочь, предложил вызвать такси, но Люпен попросил довести его только до выхода с территории. Потом благодарственно похлопал по плечу и отпустил нести свою службу дальше.

Стоя на улице под палящим солнцем и опираясь на кованую ограду, Люпен набирал на новеньком смартфоне заученный номер. Джиген взял трубку после второго гудка.

— Да? — Резкое, порывистое приветствие в трубке, словно этого звонка долго ждали.

— Заберёшь меня? — Люпен присел на каменную кладку забора и взглянул на противоположную сторону. — Улица Эсперанс, дом четыре.

— Погоди, — небольшая пауза и глухое постукивание. — Буду минут через двадцать.

Сбросив вызов, Люпен прислонился затылком к чугунному завитку. Сидеть на узком выступе было неудобно, да и камень ощутимо нагрелся, что комфорта не добавляло. В помещении было душно, а под открытым небом солнце палило обжигающими лучами. Нагретым воздухом было трудно дышать.

Улица звенела пустотой, несмотря на открытое кафе в конце линии и жилой многоквартирный дом в соседнем переулке. Ни местных, ни туристов — все предпочитали прятаться под крышей, желательно с хорошим кондиционером. Внутренним ребром ладони Люпен вытер выступивший пот над верхней губой. В последние годы климатические кризисы происходили чаще, глобальная температура повысилась — и сейчас в это верилось, как никогда.

Пекло. Люпен посмотрел по сторонам, надеясь найти поблизости хоть какой-нибудь тенёк. По правую руку, в десяти метрах от него, расположилась раскидистая старая ива. Толстый ствол остался за забором управления Интерпола, а одна из веток выгнулась над тротуаром, свесив свои тонкие прутики на проход. Как же заманчиво выглядели эти зелёные косички, достающие почти до самой земли и предлагающие спрятаться от зноя. И услужливо прикрыть непрезентабельный вид. Глупо было отказываться от такого предложения, и Люпен, держась за решётку забора, неспеша побрёл в ту сторону.

Ветви раздвинулись, впуская неожиданного гостя, и снова сомкнулись, едва он уселся на выступ забора. Густая крона спрятала от полуденного солнца, спасая от неминуемого теплового удара. Люпен выдохнул и прикрыл глаза. Теперь можно неспеша подвести итоги. Внезапная передряга закончилась освобождением, временно условным: нога срастётся через пару недель, а браслет он снимет сегодня же вечером. Наивные служаки в этом Интерполе, если думали, что снизошли ему амнистию принуждением на них работать. Он злорадно улыбнулся — вот узнает об этом Зенигата… Ох, даже жалко, что нельзя при этом поприсутствовать.

В обретённой свободе был горьковатый привкус: Фуджико. Лицо потемнело. То ли от сдвинутой слабым дуновением ветра ветви, то ли от мыслей. Люпен открыл глаза и посмотрел вверх, где небо голубыми просветами виднелось среди густой поросли. Он же всегда спускал её подставы. Чаще с юмором, иногда с последующим наказанием. Реже — сердился, но быстро отходил. Почему же сейчас это так зацепило? Настолько, что предстоящий разговор — а он считал, что необходимо с ней об этом поговорить — лёг тяжёлым грузом. Люпен поморщился, словно у него заболел живот. Впервые захотелось, чтобы проблему решил кто-то другой.

Под размышления о том, с какой стороны подойти к беседе с Фуджико, Люпена незаметно разморило. Дремота медовой вязкостью захватила бы его полностью, если бы не резкий хлопок. Вор разомкнул глаза и тут же прищурился снова: прямо перед ним стоял Фиат и слепил своим ярко-жёлтым боком. Мгновением спустя Люпен смог рассмотреть и Джигена, огибающего авто спереди. Его голубая рубашка навыпуск раздувалась от слишком решительной походки, а закатанные рукава обнажили загоревшие руки.

Без лишних слов Джиген помог своему незадачливому другу забраться на пассажирское переднее кресло и резко стартанул в сторону развилки. Машинка опасно вильнула и скрылась за правым поворотом.

Отодвинув кресло до упора назад, Люпен блаженно обмяк.

— Что с ногой? — лаконично поинтересовался Джиген.

— Трещина. Упал с пожарной лестницы, — склонив голову к открытому окну, Люпен подставил лицо встречному потоку воздуха. — У них были весьма серьёзные намерения касательно моего ареста. Спасибо, что пули были резиновые.

— Ты по крышам уходил?

— Да. — Люпен поскрёб шею и принялся рыться в пепельнице, выискивая приличный окурок. — А тебя как взяли?

Джиген как будто смутился.

— В подъезде. В день твоего приезда решил в магазин сходить, по возвращении внутри и подкараулили. — Руль направил машину в левый разъезд. — Выпустили через три дня после того, как старик подтвердил моё алиби.

— Тоже на Зенигату сослался? — сквозь зубы хехекнул Люпен, чиркая спичкой и затягиваясь.

— Ну должен же он хотя бы раз сыграть нам на руку.

Перед съездом на городскую трассу Джиген замолк и Люпен, воспользовавшись тем, что его друг занят дорогой, пытливо на него посмотрел. Вроде спокоен, даже расслаблен. Вот только Люпен слишком хорошо знал своего напарника, чтобы понять: сейчас спокойствие — напускное. Ведь главная тема ещё никем не затрагивалась, и гром вот-вот грянет.

Они проехали, наверное, километр, прежде чем Джиген сдался. Резко выдохнул и даже крепче сжал руль, будто пытаясь удержать в себе самообладание.

— Слушай, что за хрень нам пытались повесить? Кто такой Майкл Картер? Какое, к чертям, убийство на почве ревности? Ты развлекался с этой… женщиной целый месяц, хоть что-то было известно?

В хриповатом голосе читалось удивлённое возмущение.

Люпен помрачнел.

— Нет. Ничего. — Он выдохнул дым в окно. — А насчёт всего остального… Есть у меня пара догадок, займёмся ими, как гипс снимут.

Скорбная реакция друга несколько притупила негодование, распалённое очередным предательством бессовестной Фуджико. Джиген сосредоточился на дороге. Он столько раз внушал себе, что давно бы пора привыкнуть и к ней, и к её вечным подставам, но каждый раз — как в первый. Впрочем, хотя бы получилось бросить уговаривать этого одержимого не связываться с ней. Уговаривай — не уговаривай, а итог каждый раз один.

«Одержимый» выкуривал вторую сигарету, смотрел в окно и пальцами расковыривал растрепавшийся бинт под коленом. Вид у него был довольно хмурый, и тему Фуджико Джиген решил не продолжать. Он остановился перед светофором и навалился корпусом на руль, дожидаясь зелёного сигнала на съезд.

— Ну и как тебе повезло выкрутиться? — поинтересовался Джиген, пристраиваясь щекой на руку.

Заталкивая выкуренную до фильтра сигарету в пепельницу, Люпен усмехнулся.

— Забавная штука — политика. — Облокотившись локтем на дверную рамку, в которой скрывалось стекло, он потирал бровь. — Все думают, что я бегаю по миру, ворую драгоценности и прячусь от полиции. А на деле я — важная фигура на доске шпионских игр.

Кожа над бровью покраснела, и Люпен отнял руку. Повернулся к Джигену с плутоватой улыбкой. Тот приподнял бровь, отвлекаясь от светофора.

— Тебя завербовали что ли?

— Что ли! — Люпен взмахнул руками, а потом задрал штанину на левой ноге. — Ещё и красивую штучку подогнали, только глянь! Чтоб меня, да на такую привязь — позорище на всю жизнь. Дед, небось, в гробу перевернулся!

Он уже собрался разыграть целый спектакль, но Джиген вовремя прервал:

— То есть пришёл и сказал: «давайте я вам помогу, а вы меня отпустите»?

Театральный потенциал остался неиспользованным и, сдувшись, Люпен заложил руки за голову.

— Ну, таков был мой план. Только, по-моему, мы с тобой слишком хорошо о них думаем. Я и рта не успел открыть — они сами чуть ли не на колени. Видать, совсем там у них худо.

Круглое табло наконец озарилось зелёным, и Фиат съехал с трассы на двухполосную дорогу. Машина мягко шуршала колёсам по свежему асфальту, пробегая знакомый район.

Джиген хмыкнул.

— У них вечно худо, — буркнул он, переключая передачу и снижая скорость в спальном районе. — Всё, что у них работало — это Зенигата. Устроит он им за то, что тебя отпустили.

Имя инспектора снова заставило Люпена пожалеть о невозможности быть очевидцем возмездия. Старик и так недоволен, что его отодвинули, а уж после таких новостей и вовсе порушит Интерпол до фундамента.

С досадой цокнув языком, Люпен всё-таки пересказал напарнику сегодняшнюю встречу. С особым вдохновением — про условия сотрудничества.

— То есть, — уточнил Джиген, — они нацепили на тебя трекер, велели сидеть во Франции и надеются, что ты будешь слушаться?

— Ага, — ухмыльнулся Люпен.

— А если решишь махнуть за границу — опять объявят в розыск?

Приятель весело подтвердил и это. Джиген изобразил на лице разочарование:

— Да уж. Угрожали рыбу утопить.

Поддавшись лёгкому настроению, Люпен громко расхохотался, спугнув прохожего на пешеходном переходе. Тот смутился и постарался побыстрее убраться с поля зрения весельчака в жёлтом авто, смех которого эхом заполнил безлюдную улицу.

Впрочем, при подъезде к дому задор несколько поугас. Джиген заботливо припарковался аккурат напротив входа, но Люпен всё равно озабоченно посмотрел вверх: со своей ногой он будет подниматься на четвёртый этаж добрые полчаса.

Мотор заглох.

— Ладно, пошли, затащим тебя по лестнице, — Джиген надавил на ручку, открывая дверь.

Люпен со вздохом открыл свою.

— Я вот думаю: может найти новое жильё? Без лестниц, на которых я могу свернуть себе шею. — Он перекинул руку на шею подошедшему Джигену. — Или сломать вторую ногу. Потому что потом носить меня на ручках придётся тебе.

Подхватив друга за пояс, Джиген повёл его к подъезду. В ответ на шутку из разряда «дурацких» слишком старательно сделал вид, что не услышал.

— Переезд — отличная идея. Ещё и костыль тебе подарю по такому случаю.

— Не хочешь меня на ручках носить? — Люпен повернулся и обиженно сморщил нос.

— Нет.

Мужчины скрылись внутри дома, а тяжёлая дверь хлопком заглушила их разговор. Фиат, мигая аварийкой, остался на обочине, дожидаясь, когда вернётся водитель и перегонит его на парковку.

* * *

На рассвете загруженная багажом по самую крышу жёлтая машинка бодро въехала в Дюнкерк. Пустой, едва тронутый первыми лучами восхода, город выглядел мрачновато, а насыщенно-синее небо, которое обычно бывает осенью, только добавляло меланхолии.

Лавируя по тёмным, ещё не успевшим проснуться улочкам, «Фиат» степенно пробирался через лабиринт всё ближе к побережью. Там, в ряде аккуратных домиков, спряталось небольшое двухэтажное здание, сложенное из крупного камня и крытое черепицей песочного цвета. Одна из немногих уцелевших довоенных построек, из которой последний её владелец обустроил бар. Нынешний владелец, если точнее — арендатор, был ещё в десяти минутах езды.

— Ну и дыра, — протянул Джиген, обращаясь больше к самому себе.

Симпатичные дома и чистые улицы точно не подходили под данную Джигеном характеристику. Хотя добираться по извилистому маршруту с непривычки было неудобно. Ничего, потом освоится.

Мигающая точка на навигаторе становилась всё ближе. Позади остался переезд через всю страну, на который два путешественника потратили чуть менее суток. Почему Люпен выбрал местечко на самом западе Франции, Джиген не знал. Свои решения его неугомонный друг оставил при себе, самостоятельно нашёл новое жильё и просто назвал адрес. Возражения, если бы они были, разбились бы о непримиримое упрямство Люпена. То самое, которое в исключительных моментах (по имени Фуджико) граничило с помешательством.

Виновник переезда безмятежно смотрел в окно. Сверившись с навигатором, Джиген задумался.

Вернувшись в опечатанную полицией квартиру на два дня раньше Люпена, он пытался обмозговать произошедшее. Арест, обвинение, освобождение — всё случилось так стремительно, что практически оглушило. Единственное, за что зацепился разум — причастность Фуджико и какое-то подспудное ощущение, что эта история её рук дело.

Брошенный на кресло пиджак Люпена молчаливо свидетельствовал о том, что хозяина тоже задержали. Надо было вытаскивать его, только как? Разве что звать Гоэмона и штурмом брать местное управление.

Пока Джиген приводил себя в порядок после трёхдневного заключения, в комнате раздалась бодрая музыка. В кармане люпенова пиджака надрывался телефон. На экране высвечивалось «Фуджико», и Джиген устало вздохнул, ладонью зачёсывая мокрые волосы назад. Эта проблема в женском воплощении. Отвечать он не собирался, и скоро звонок сбросился. Во-первых, он злился на неё. Во-вторых, пусть Люпен со своей любовью сам разбирается.

Обновившиеся уведомления мигнули информацией о двух пропущенных звонках от этого абонента.

Вот только разбираться Люпен не стал. Отдав ему телефон, Джиген счёл нужным сообщить о попытках Фуджико связаться. А в ответ получил что-то совсем неожиданное: Люпен равнодушно потыкал пальцем в телефон, а потом отключил его и сунул в недра рюкзака. Ни в тот день, ни на следующий, ни потом он не захотел пообщаться со своей пассией. И это уже было странно. Неужели Люпен что-то узнал, пока был под стражей?

Из размышлений Джигена выдернул приятный женский голосок: навигатор оповестил путешественников об окончании маршрута. «Фиат» заехал на подъездную дорожку и заглох, возвращая тишине её права на рассвет. Покинув салон, Джиген осмотрелся, отмечая, что здесь всё-таки довольно неплохо. В основном жилой район с аккуратными лужайками и безупречно-белым низким штакетником.

Стоящий перед ними дом явно выделялся на фоне своих более молодых соседей, старательно подражающих его стилю. Вход «под классику» с массивной дубовой дверью, пара небольших окон, закрытых косой решёткой. Внушительный и солидный, как старый граф. А розовые лучи рассвета только добавляли ему очарования, оттеняя крупную каменную кладку.

Идиллию разрушал только его напарник, с чертыханьем выбирающийся из тесной машинки и стукаясь гипсом о все поверхности.

— Пошли к задней двери, там под каким-то камнем ключ лежит, — прокряхтел Люпен, пытаясь вытянуть свой костыль из наваленной кучи сумок на заднем сидении.

Костыль не поддавался и, потеряв терпение, Люпен с силой дёрнул его на себя. Неожиданно послушно тот легко выскользнул, и Люпен, не удержавшись на одной ноге, опасно качнулся назад. Выручила его же ловкость — он шустро подставил верхнюю перекладину подмышку и загрохотал следом за напарником.

— Где искать-то? — недовольно бурчал Джиген, ползая на корточках вдоль стены и проверяя камни на устойчивость.

— Не знаю, он сказал, возле двери. Вот этот попробуй, — предложил Люпен, постучав загипсованной ступнёй по округлому булыжнику у самой земли.

Один из камней туго закачался в кладке. Подцепив его пальцами, Джиген вскрыл тайник — небольшую нишу с лежащим в ней кованным ключом. Казалось, такой древности место в антикварном магазине, но ключ, пусть и с трудом, повернулся в скважине. Тяжёлая дверь приоткрылась, наружу скользнул затхлый воздух.

Робкий свет только взошедшего солнца не мог справиться с тёмным помещением и Джиген достал зажигалку. Спустя несколько шагов раздался шум.

— Ты живой? — поинтересовался во мрак Люпен, не решаясь туда соваться.

— Да, — отозвался Джиген, снова что-то бухнуло, а потом зажёгся свет. — Что за дурость так далеко ставить выключатель.

Мутная лампочка слабо озарила сваленные в кучу и преграждающие проход швабры, метёлки и какой-то хлам.

— М-да-а, — оценивающе протянул Люпен. — С таким же успехом тут и я бы прошёл.

Оставив друга наводить порядок, Люпен вынул ключ и захромал в сторону запертого парадного входа. Разросшийся дикий виноград обнял всю стену и начал наползать на дверь, намереваясь и её спрятать за своими лозами.

Замок щёлкнул, и дверь поддалась внутрь, впуская нового жильца. Пахло пылью, сыростью и чем-то ещё, цветочно-горьким. Пальцы на стене нашли выключатель, и по периметру зажглись лампы, обнаруживая всё, что прятала темнота.

— Чтоб меня, — присвистнул Джиген. — Да это прямо-таки сокровищница.

Просторное помещение было заставлено круглыми столиками со стоящими на них вверх ножками стульями. Вдоль окон выставлены четыре небольших дивана с высокими деревянными спинками — пары стояли друг напротив друга, разделяемые прямоугольными крепкими столами. У дальней стены — барная стойка с рядом высоких стульев перед ней. А за ней — многоярусные полки с множеством разномастных бутылок.

— Ты, конечно, говорил, что старый хозяин обустроил тут бар, но такого богатства я точно не ожидал, — Джиген взял первую попавшуюся бутылку и пальцами стёр пыль с этикетки. — Этой бутылке рома почти семьдесят лет.

— Дай гляну, — подошедший Люпен перехватил прохладное стекло.

Они с азартом принялись перебирать бутылки на полках. Сплошь красные вина, портвейн или коллекционный коньяк. Реже попадались текила или джин, пара бутылок просроченного ликёра и с десяток — белого вина, срок годности которого подходил к концу.

— Я умер и попал в рай, — задумчиво пробормотал Джиген, держа «Courvoisier» почти с благоговением. — Как думаешь, нынешний хозяин сильно расстроится, если мы пару бутылочек облагородим?

Люпен рассмеялся.

— Лишь бы выпить. — Аккуратно поставив красное вино обратно на полку, он облокотился на стойку. — Я думаю, он даже не в курсе, что за наследство ему досталось. В противном случае тут были бы пустые стены.

Мужчины обменялись долгим выразительным взглядом. Прищурившись, Люпен почёсывал подбородок, Джиген подавил улыбку.

— Бокалы должны быть под стойкой! — выпалил Люпен и легонько ткнул пальцем другу в плечо.

Нежный звон тонкого стекла смешался с шуршанием вскрываемой пломбы. В затхлость заброшенного бара туманом излился мёд и апельсин.

— В целом, достойная компенсация нашему неудавшемуся делу с картиной, — изрёк Люпен, рассматривая оставшийся глоток на дне.

— Согласен.

Отмеченное новоселье плавно перешло в обустройство дома к состоянию, пригодному для проживания. Первым делом Джиген вымыл единственную комнату на втором этаже. Каменные ступени крайне не порадовали Люпена, но уж лучше второй этаж, чем четвёртый. Сумки из машины перекочевали в платяной шкаф и свободные углы. Вопрос с единственной кроватью решила найденная в кладовой раскладушка. В и так небольшой спальне стало ещё теснее.

В активной уборке временно одноногий Люпен участия не принимал. Чтобы хоть чем-то себя занять, он почистил барные полки, протёр запылившиеся бутылки и рассортировал их по видам и годам. Ради интереса проверяя коллекцию в сети. Видимо, предыдущий владелец знал толк в элитном алкоголе, потому что попадались довольно редкие напитки, аукционные цены которых доходили до шести цифр.

Закончив с полками, Люпен переключился на барную стойку. Полупустая, за исключением ряда бокалов в боковой нише. Возиться со стеклом Люпен не стал и уже собрался уходить, как на одной полке заприметил книгу. Чёрная обложка почти сливалась с тёмными полками. Увесистое издание оказалось энциклопедией по алкоголю и оказалось отличным чтивом на ближайшие дни.

Мельком заглянувший в находку Джиген окрестил её алкобиблией. Как в яблочко со ста метров. Насыщенное содержание книги весьма оправдывало это меткое попадание. От одного только описания ароматов и вкусов бросало в лёгкое опьянение. Что уж говорить о красочных фотографиях, сопровождающих статьи.

Заняв диванчик у окна, Люпен продолжил знакомиться с миром вин и коктейлей. Сломанную ногу он закинул на сиденье, а спиной прижался к подоконнику. Затылок пригревало солнце. На столе дымилась жаром чашка кофе, услужливо поставленная Джигеном — сам он только что вышел за сигаретами, газетами и просто пройтись. До снятия гипса осталось подождать совсем немного, но Люпен от скуки уже начал завидовать другу и его возможности совершить пешую прогулку. Безделье приводило с собой хандру, и они в дуэте уничтожали в зародыше любое желание заняться делом. Не было настроения даже поработать над отслеживающим браслетом — он до сих пор болтался на левой лодыжке. За свой переезд Люпен никому не отчитался и, собственно, не собирался. Его местонахождение — это проблемы Интерпола. Но и их, видимо, всё устраивало.

Растопив зависть горячим глотком кофе, он перевернул страницу и углубился в раздел ликёров. Тоники, ставшие десертом. Да уж, от такого лекарства вряд ли откажешься.

Пригретый тёплыми лучами и разморенный монотонным чтением, Люпен провалился в глубокую дремоту. То ли на мгновение, то ли на полчаса — подобные неурочные перерывы оставляют произвольные провалы во времени, после которых сразу и не сориентируешься. Книга в ослабевших руках припала на колено и норовила сползти на пол, обязательно разбудив шумом. Опередил её скрип открываемой двери.

Люпен очнулся резко, дёрнув рукой и только потом открыв глаза. Он сонно щурился, но вместо ожидаемой плечистой фигуры Джигена яркий свет очертил женский силуэт. Медью блеснули на солнце рыжие волосы, и Люпен почувствовал, как холодеет спина. И с каждым шагом гостьи к столику его плечи напрягались всё сильнее. Он не готов.

— Фуджико, милашка! Как ты быстро нас нашла. — Люпен оставил книгу на колене и положил руку на спинку дивана. — Мы ещё чемоданы не успели распаковать, а ты уже на пороге.

Свой же голос с весёлыми интонациями, сквозящими фальшью, вызвал отторжение. На мгновение показалось, что Фуджико раскусила притворство, потому что в её глазах сполохом мелькнуло волнение. Её взгляд скользнул вниз — по ноге, закатанной в гипс по самое колено, и краткая заминка исчезла.

— И тебе привет, Люпен, — отозвалась Фуджико таким же игривым голосом, поправляя выпавший локон за ухо.

Остановившись возле стола, она упёрлась пальцами в бедро, затянутое в облегающие джинсы. Белый укороченный бомбер поверх простой футболки — и даже в таком непритязательном образе Фуджико оставалась воплощением соблазна. Люпен понял, что слишком любуется, по её розовым блестящим губам, изогнувшимся в улыбке. Он безмятежно опустил плечи, игнорируя наливающуюся за рёбрами тяжесть.

— Присаживайся. — Люпен мягко указал напротив себя. — Чай, кофе? Может быть, алкоголь?

Фуджико присела на кожаное сиденье, не спеша закинув ногу на ногу. Почти с интересом обвела глазами интерьер.

— Решил подработать барменом?

— Почему бы и нет? — Вопросом на вопрос ответил Люпен. — Вором я был, убийцей тоже. Можно и что-то новенькое попробовать. Вот, изучаю матчасть.

Люпен продемонстрировал толстенную книгу и отложил её на стол рядом с недопитым кофе. Фуджико едва ли проявила интерес к алкобиблии. Она упёрлась локтями на стол, сложила пальцы в замок и сладко протянула:

— Что же, выходит, теперь я работаю без конкурентов?

— Когда бы тебя конкуренты смущали, солнышко! — Люпен прикрыл один глаз и улыбнулся. — Выходит, я даю тебе фору на все сокровища мира. И на твоё бриллиантовое сердечко тоже.

Он взял чашку за края и аккуратно покачал, поднимая осевшую на донышке гущу. Машинально поднёс к губам и сделал глоток. Остывающий кофе горчил.

— Обладать им — богатство. Но тепла от него не дождёшься.

Чашка со стуком вернулась на стол. На мгновение Люпену показалось, что сейчас что-то произойдёт. Что Фуджико вскочит и накричит. Или отвесит ему звонкую пощёчину. Но её дрогнувшие пальцы всё ещё переплетены, а вместо крика на выдохе получился короткий смешок.

— Ты всегда знал, как выбрать украшение, — она устроилась щекой на сложенные пальцы и искоса посмотрела на Люпена.

Лёгкая улыбка замерла на её губах, но в ореховых глазах не было ни капельки веселья. Вспыхнул слабый отблеск чего-то чужого, будто бы забытого и потух.

Люпен отвернулся, обхватив пальцами холодную керамику. Ещё один глоток кофе оставил горькое послевкусие. Перекидываться кокетливыми намёками надоело, хотелось разобраться с фигурками на доске и закончить эту встречу хоть каким-то итогом.

— Кто такой Майкл Картер? — Из голоса начисто выветрилась вся игривость, уступив место мягкому, но цепкому интересу.

Если смена тона разговора и удивила Фуджико, то вида она не подала. Медленно отвернулась к окну и, наконец, разжала пальцы. Одной рукой она подпёрла подбородок, другая безвольно легла на стол.

— Просто парень.

— И зачем кому-то убивать простого парня?

— Кто знает.

Отставив пустую чашку, Люпен задумчиво двинул её пальцем.

— Ты не будешь ничего объяснять, верно?

Фуджико молчала, продолжая смотреть на улицу, будто там происходило что-то важное. Застывшую тишину заполняло слабое постукивание её ногтя по дереву. Люпен терпеливо ждал, рассматривая тонкие женские пальцы, персиковый лак, широкое филигранное кольцо с зелёным камнем.

— Люпен, я не оправдываться пришла.

Он посмотрел в чёрное месиво на дне чашки и усмехнулся:

— Ну ещё бы. Когда это ты оправдывалась. — Ирония получилась немного колкой. — Меня больше интересует, почему в истории с твоим участием оказались замешаны мы с Джигеном.

— То есть, если я оказалась рядом, и вы при этом вляпались в проблемы, то виновата обязательно я? — Взяв насмешливую ноту, Фуджико бросила смотреть в окно и повернулась к вору. — А если мы просто встречались с этим Картером?

Поддерживая руками под коленом, Люпен опустил ногу на пол. Гипс глухо ударился о камень.

— Тогда, — откинувшись на спинку, Люпен в упор посмотрел на Фуджико, — всё это звучит ещё хуже.

Значит, всё-таки ревность.

Замешательство мелькнуло в её глазах прежде, чем она отвела их.

— Ты же его убила, да?

Не собираясь останавливаться, Люпен продолжил копать, спрашивая уже в лоб. Но в ответ получил только многозначительную улыбку.

— А зачем впутала нас?

— Кто-то же должен взять ответственность. — Фуджико коснулась наманикюренными пальцами виска, словно досадуя на необходимость разжёвывать очевидное. — К тому же, вас не так просто посадить под замок.

— Вот как. — Люпен слегка откинул голову и странно посмотрел сверху вниз. — Провернула свои дела, свалила на меня всю вину и завершила всё нашим отпуском? Да, я бы вылез из этой истории. Но если бы ты хоть немного намекнула, последствий было бы куда меньше. Не кажется тебе, что это слишком, дорогая?

— Каких последствий? — попыталась усмехнуться Фуджико, но вышло как-то неловко.

Её усмешка и попытка свести на «нет» все события последних недель вызвали у Люпена ступор. Он свёл брови на переносице, словно получил ненужное откровение.

— Каких? — После паузы голос похолодел на пару тонов. — Знаешь, Фуджико, иногда ты играешь так, будто на доске только ты. Может, пришёл момент наконец оглянуться?

— Согласен, — совсем рядом раздался голос Джигена.

Он вошёл неслышно, сумев обмануть скрипучую дверь. Или эти двое были так увлечены своим односторонним разговором, что не замечали ничего вокруг. И, видимо, тактика самоустранения в этот раз была отложена в сторону, раз Джиген вмешался, едва переступив порог. И только подкинул лишнюю искру в накалившуюся атмосферу.

— О, смотри-ка, а вот и пострадавшая сторона номер два, — язвительно бросила Фуджико, едва повернув голову на хриплый голос.

Надежда закончить встречу наедине с Люпеном хрустнула и развалилась. Маска равнодушия держалась из последних сил, в образовавшуюся расселину которой просвечивал жёсткий и чуть испуганный взгляд. Кошка, загнанная в угол, готова биться до последнего. Пока не предоставится возможность сбежать.

Быстро осмотрев Фуджико и чуть дольше задержавшись чёрными глазами на Люпене, Джиген молча прошёл к барной стойке и бросил на стол газету. Вытащил из кармана брюк запечатанную пачку сигарет и вскрыл. Тяжёлая, тягучая пауза прерывалась лишь шелестом пластиковой упаковки и щелчком зажигалки.

— Можешь хоть сейчас не лезть не в своё дело? — Голос Фуджико напрягся как натянутая струна и дрогнул под конец фразы.

Джиген выдохнул густой дым с первой затяжки и подошёл ближе, встав позади Люпена.

— Вообще-то, это и моё дело.

— Да, в роли сиделки, — резко, как бритвой полоснула.

На скулах Люпена заходили желваки.

— Ну, знаешь… — процедил Джиген и надвинул шляпу на глаза, скрывая раздражение. — Не без твоей причастности.

Диалог зашёл в тупик взаимных обвинений. И если бы конечной целью была ссора, то она достигнута. Но цели у всех были другие, и никто ничего не добился.

Фуджико оттолкнулась ладонями от стола и поднялась. Отводя глаза от смотрящего на неё в упор Люпена, поправила куртку и смахнула невидимые пылинки с рукавов.

— Похоже, к конструктивной беседе вы не готовы. Обсудим в другой раз, если это ещё будет актуально. А пока я пойду. Хорошего дня.

Рассыпавшиеся через плечо волосы оставили слабый розовый запах. Фуджико вышла из-за стола и направилась к выходу, так и не взглянув ни на кого. Дверь скрипнула, выпустила гостью и с глухим ударом закрылась.

Люпен выдохнул. Тяжело, выпуская весь воздух из лёгких, ожидая что налитая тяжесть внутри рассосётся. Но тщетно. В ухе засвистело, и он дёрнул головой в попытке избавиться от раздражающей помехи.

Разговор действительно ничего не дал. Разворошенные злость и досада пополнились отупляющей пустотой, возникшей с уходом Фуджико. Всё кипело, замешиваясь в ядерную отраву, и начало жечь. Время шло.

— Чёрт... — сквозь зубы выжал Люпен и, цепляясь руками за стол и спинку дивана, подхватил костыль и поспешил к выходу. — Фуджико!

Неловко спотыкаясь, он добрался до двери и с силой дёрнул её на себя.

— Фуджико!

Громкий оклик догнал её, выходящую на тротуар. Она обернулась. Люпен торопливо шёл по брусчатке, помогая оскальзывающимся на камнях костылём. Взъерошенный, по-домашнему нелепый в футболке с дурацким принтом и спортивных штанах, даже не пытающихся скрыть загипсованную ногу. Сердитый, расстроенный. И жалкий.

Фуджико отвернулась и сморгнула резь в глазах. Нельзя так глупо давать трещину.

— Фуджико, — голос Люпена стал тише, с налётом усталости. — Прошу…

И осёкся, потому что сам не знал, зачем выскочил ей вслед.

Прошу что? Расскажи хоть что-то? Объясни, зачем? Признай вину? Прости, что сорвался? Не уходи?

Одно импульсивное решение вызвало бурление вопросов на место возникшей пустоты. И Люпен остановился на половине дороги, в смятении наблюдая, как возвращается Фуджико.

— Я…

— Давай поговорим потом. — Перебила она, смотря на глупый рисунок на футболке. — Нужно переждать, когда всё уляжется.

— Хорошо, — неожиданно быстро согласился он.

Пауза.

— Я уеду на время. Надо доделать одно дело.

— Не расскажешь. — Скорее констатация, нежели вопрос.

— В другой раз.

Фуджико протянула руку, предлагая рукопожатие. И Люпен ответил на него.

— Пришлю тебе открытку, — попыталась пошутить она.

Он только сильнее сжал её пальцы и промолчал. Фуджико решилась поднять глаза, но на его лице было всё то же выжидающее выражение.

— До встречи, — ладони разжались, и Фуджико, пряча блеснувшие глаза, быстро ушла.

Люпен не стал дожидаться, пока её силуэт исчезнет на разветвлённой домами улице. Он развернулся и пошёл обратно. В спину, смешанное с шелестом листвы, донеслось еле слышное «мне жаль». Если за городским шумом и ветром с залива желаемое не было выдано за действительное.

* * *

Осень в этом году началась рано. Ещё не успел закончиться август, а Борей, прихватив прохладу Северного моря, поспешил занять всё пространство Дюнкерка. Жара, иссушающая половину Европы несколько месяцев подряд, сменилась дождями. И люди с радостным облегчением кутались в куртки, доставали зонты и прогуливались по паркам под моросящим дождём.

Для Люпена, трусцой пересекающего парк, испортившаяся погода не была поводом прерывать тренировки. Едва его избавили от ненавистного гипса, как он на следующий же день прошёл полкилометра. Несмотря на частые остановки для отдыха, чтобы растереть ватную ногу, домой Люпен практически вполз. Остаток дня провалялся на барном диване, набираясь сил для поднятия на второй этаж. Кажется, лестницы он будет ненавидеть до скончания веков.

Холодные капли оседали на коротких волосах. Некоторые срывались, падая на лицо. Ещё один круг — и можно возвращаться в бар.

Джиген, сложив полномочия няньки, утренним рейсом вылетел в Штаты, «по одному делу». Люпен знал, какое у него там дело: с карими глазками и чёрными кудряшками. Напрашиваться в компанию он не стал, и возражать — тоже. В конце концов, верный напарник тоже заслужил отпуск. К тому же, пора было снова заняться работой.

Первым делом Люпен избавился от браслета отслеживания. Два дня он провёл с паяльником, выводя аккуратный байпас. Ошибка — и сигнал ушёл бы прямиком на приёмный пункт. Платой за свободу стал ожог от соскользнувшего жала паяльника, но дело сделано. Новая цепь была замкнута, а пайка замаскирована так, что её не отличишь от заводской. И всё равно, покидая дом, Люпен носил браслет с собой. Он знал, что только электроникой дело не ограничится, и бродил по городу, пробуя выявить слежку. Так, однажды мужчина в костюме с центральной улицы вышел на пляж, слишком старательно пытаясь не упустить вора.

Из Франции Люпен уезжать не спешил. Почему-то ему стало любопытно, каким образом Интерпол решит им воспользоваться. И уж совершенно точно он хотел устроить им небольшую диверсию. Или две.

Связываться со свеже-завербованным преступником никто не торопился. Чтобы хоть чем-то себя развлечь в момент затишья, Люпен решил открыть бар. Обновил динамики, прокинул подсветку по полкам с бутылками и повесил снаружи облупившуюся вывеску, найденную в кладовой. Возвращению бара порадовались местные старожилы — многие дружили с прежним хозяином и были рады вернуться в облюбованное место. Только за стойкой пиво разливал какой-то юнец.

Во вкус новой профессии Люпен вошёл быстро. Было в этом своё очарование — и в натирке бокалов до хрустального блеска, и рассказов о послевкусии разных сортов коньяка. Пригодилась «алкобиблия», прочитанная им от корки до корки. И вместе с тем Люпен не забывал об основном деле. Нужно было узнать, кто такой Майкл Картер и почему его убили. Тщательно прощупывалась каждая ниточка, каждое событие рассматривалось под микроскопом, и не находилось ничего необычного. А единственный очевидец, судя по данным маячка, сейчас был в штате Вирджиния. Неизвестно, по каким делам Фуджико отправилась в США, ведь с момента прощания они не общались. Но чип, встроенный в тюбик с помадой, передавал координаты, телефон мигал оповещением, и Люпен взламывал камеры видеонаблюдения в том районе, провожая взглядом знакомый силуэт. Он сам подарил помаду с маячком, выбрав любимый цвет Фуджико, чтобы она не избавилась от неё побыстрее. И, судя по тому, что эта помада за несколько лет так и не закончилась, пользовались ею достаточно редко.

Размеренные будни однажды прервал неожиданный гость. В сочельник, когда посетители начали разбредаться по домам, в бар зашёл Зенигата. Стряхивая с плеч растаявшие снежинки, он занял стул перед стойкой и сухо бросил:

— Пива.

— Ты последний человек, которого я ожидал тут увидеть, — Люпен усмехнулся, наливая «Asahi», и кинул косой взгляд на своего личного полицейского.

Зенигата зыркнул в ответ и забрал кружку. Ополовинил её, кинул в рот крекеры, пододвинутые Люпеном, и с хлопком положил на стол конверт.

— Принёс подарочек. Но если продолжишь болтать — передумаю.

Он пододвинул пакет ближе и снова хрустнул крекерами. Люпен вскрыл его и заглянул внутрь: внушительная пачка снятых копий по делу об убийстве Картера.

— О-о-о! Да ты прямо Санта-Клаус, старик! — он спрятал драгоценную информацию под стол. — С чего такая щедрость?

Перед тем, как ответить, Зенигата допил пиво. Довольно зажмурился.

— В честь моей пенсии.

— А?

С открытым ртом Люпен, кажется, примёрз к месту. Не верящими глазами он смотрел на своего вечного оппонента, пока тот не пощёлкал пальцами перед его носом. Люпен молча достал ещё пару бутылок. Корончатая крышка с пшиком отошла от горлышка, и пивная кружка снова наполнилась. Зенигата постучал пальцами по лакированному дереву, мрачно смотря перед собой.

— Столько лет гоняться за тобой, чтобы потом узнать, что они сами предложили тебе сотрудничество.

Люпен хмыкнул, склонил голову набок.

— Выходит, твои принципы проиграли системе?

Бывший полицейский молча пожал плечами. Ответ и так был ясен. Люпен выложил на стол пачку сигарет и пепельницу, и закурил.

Около часа они сидели вдвоём в опустевшем баре, заполняя пепельницу и опустошая бутылки. Зенигата говорил о своих планах поехать в Японию, повидаться с дочерью, и следить за Люпеном, потому что «выкинешь что-нибудь — а я всегда начеку». Уходил он уже в опустившуюся темноту, браня интерпольских бюрократов.

Следующее значимое событие произошло на исходе зимы. Сигнал маячка Фуджико оборвался в Хорватии, на окраине Загреба. Деревня, где всё пропало, не была подключена к камерам, и в близлежащих городах Фуджико тоже не появлялась. Сбитый с толку Люпен подключил Ами к поискам, но девушка не только не нашла следов, но и оглушила другой новостью: вся информация о Фуджико Минэ была удалена. Ни фотографий, ни упоминаний — как будто её и не существовало.

Бросив чат с Ами, Люпен открыл последнюю запись с камеры, на которой засветилась Фуджико. Это было три дня назад, в центре Загреба. Она остановилась около пешеходного перехода и долго ждала, когда переключится светофор. По спине холодной змейкой пробежал страх: теперь это место зияло пустотой. Но этого просто не может быть.

Все последующие месяцы слились в бессвязный клубок злости и апатии. Попытки найти хоть косвенную зацепку таяли в своей бессмысленности. Люпен то уходил в новую задачу с головой, отправляя Джигена проверить тот или иной город. То с отчаянием бросал всё и старательно изображал обычного человека, рассказывая про винные бокалы симпатичной посетительнице. То мешал карты Интерполу, подкидывая им ложные сведения.

И если бы Люпен выбрал что-то одно и перестал кидаться из крайности в крайность, то, возможно, смог бы собраться с мыслями. Но внезапно собственное сознание принялось заигрывать с ним снами, в котором дед недовольно поучал жизни. Переменная игра в бармена и информатора задвинули собой другую роль. И постепенно в голове поселилось сомнение — а вор ли он, Люпен Третий, теперь?

Возможно, рано или поздно, Люпен принял бы новые условия. Но однажды, спустя почти два года, он возвращался с утреней прогулки. В кармане перекинутого на спину пиджака болтались почта, счета, рекламные буклеты, и к ним добавилась записка от Яты. И всё вернулось к началу. С новыми новостями, данными, и полным отрицанием.

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ.