Дэринг Ду и Десница Рока (джен)

Улицы кишели так, что было не протолкнуться. Даже с наступлением ночи базар не утихал, напротив, выставлял самые неприглядные стороны напоказ, без стеснения. Сюда не ступала нога туристов — те, кто приезжал в город-государство Сингапон, взахлёб рассказывали о невероятно чистом, почти стерильном единорожьем городе — современном, лощённом, модном и богатом. Но ни один город Эквестрии, разве что сам Кантерлот, не мог похвастать всем сразу.

Сюда забредали лишь редкие чужаки — и уж точно не праздные зеваки, отбившиеся от тургруппы. Обветшалые, грязные дома нависали над кривыми извилистыми улочками, кренились над ними, перекрывая и без того скудный лунный свет. Вместо него среди лавок ночного базара пылали всевозможные светильники: декоративные фонари со свечами, яркие, но зловещие магические кристаллы, а кое-где попросту факелы.

Кабальерон ловко и привычно лавировал в толпе, но отвращение не покидало его. Такие места часто становились ареной его дел, но симпатии они у него не вызывали. Пони благородных кровей и высокой учёности не пристало тут находиться! Нет, мир и впрямь катился в пропасть, если такому жеребцу, как он, приходится шляться по столь злачным и неприглядным закоулкам. Но ради наживы он был готов на всё — и этой мыслью Кабальерон гордился невероятно, утешая себя.

А этот базар был ещё не самым скверным. Притон воров всех мастей и разнузданных пороков, какие только могли взбрести в голову пони — от пресыщения очищенной солью высшей пробы до платных обнимашек, — но, по крайней мере, большинство обитателей тут были пони. Куда более странные и отвратительные вещи можно было застать в сонные полуденные часы на рынках Пустошей, где кишели мутанты. Туда Кабальерон не сунулся бы и за свой вес в кантерлотских битах золотом.

Рядом с ним вышагивала высокая, стройная земная кобыла. Шёрстка её была цвета охры, а грива и хвост, прямые как стрелы, — воронова крыла. На пони красовалось затейливое чёрно-белое платье со множеством изящных металлических пряжек. Она могла бы сойти за красавицу, если бы не огромные, странные глаза цвета морской волны.

— Герр доктор, — заныла она, прижимаясь к нему. Кабальерон поморщился. Её прикосновения были ему неприятны. — У вас такой усталый вид! Совсем не дело слоняться по улицам в такой час. Вам бы в постельку! Нам обоим, кстати…

Она ткнулась мордочкой в шею Кабальерона, но он мягко её отстранил.

— Я и сам знаю, как выгляжу, — отрезал жеребец. Он без того слишком хорошо изучил мешки под своими глазами и щетину на подбородке, отросшую длиннее обычного. — Но если есть время спать, значит, время есть и работать!

— Я не намекала на сон, герр доктор.

— Тем не менее, — буркнул он. — Время не терпит отлагательств, Аргиопа. Переводить эксмурский — задача не из лёгких. Тот, кто его придумал, явно был либо недоумком, либо поэтом. — Кабальерон усмехнулся без тени веселья. — Хотя, пожалуй, это одно и то же, не находишь? Тут нужна величайшая точность и сосредоточенность! Я не могу позволить себе отвлекаться.

— Неужто даже на меня? — насупилась она.

— Ни на что!.. Но что проку — я всё равно занимаюсь грязной работой, которую кто-то должен был сделать за меня!

Он гневно топнул копытом. Аргиопа сощурилась, явно позабавленная. Эта страстность в нём привлекала — во многом поэтому кобыла согласилась занять место подле него.

— …И разумеется! — Кабальерон не унимался. — Мне сулят оплату вперёд, а что вручают? Кристаллы!

— Крайне ценные кристаллы, — заметила Аргиопа. Правда, с её акцентом прозвучало это как “кристали”.

— Именно! Крайне ценные “кристали”, которые мне даже сбыть негде! Приходится всё оплачивать из своего кармана и самому же тянуть лямку неблагодарного труда!

— Вам, герр доктор, не пришлось бы работать, не отправь вы Биффа с его громилами по следу Дэринг Ду.

Она презрительно прорычала имя, а лицо её на миг исказила гримаса, но она быстро обрела контроль.

— Будь они здесь, не пришлось бы лично нанимать этих вшивых “местных бугаёв”, как метко окрестил их Роуг. Мы бы сейчас нежились на шёлковой простынке, а вы пересчитывали бы эти милые пряжки на моём платье… одну… за… другой…

Кабальерон изо всех сил постарался не поморщиться. Аргиопа была полезна, но изрядно требовательна.

— Как я уже говорил, — объяснил он, — если мы преуспеем, денег у нас будет больше, чем в самых смелых мечтах.

— Где вас окружают статные зеброчки-служанки?

— Кажется, у меня на примете уже есть одна конкретная зебра? — Кабальерон улыбнулся уголком рта. Будь Аргиопа обычной пони, она бы зарделась.

— Ах, ну что вы, герр доктор…

— …Но это дело чересчур важно, чтобы позволить ЕЙ вмешиваться! А с учётом всех вложенных средств? Я буду банкрот!

— Я пыталась её выследить. Это невозможно. Что уж говорить о Биффе. Его подход — это, как бы так выразиться, брать и ломать.

— Найти саму Дэринг Ду мы не можем, нет. Она слишком хорошо прячется. — На лице жеребца расцвела коварная и злобная ухмылка. — Но та радужная, Рейнбоу Дэш или как её? Уверен, она дочь Дэринг Ду. Сходство поразительное. А даже если и нет, Дэринг Ду явно о ней беспокоится.

— Значит, вы убираете эту Рейнбоу Дэш…

— И пускаю Дэринг Ду по ложному следу, пока мы без труда срываем куш! — Он расхохотался с безумной ноткой.

— И вы доверили это Биффу?

Смех резко смолк.

— Дорогая моя, милая Аргиопа, — произнёс Кабальерон, — не недооценивай моих работников. Бифф — скотина и грубиян, но такие в нашем деле и нужны. К тому же у него исключительный вкус к выбору растительности на лице.

— Я бы вас побрила как следует…

— Не будь вульгарной. И не относись с пренебрежением к Биффу. Как и к “местным бугаям”.

Аргиопа перевела взгляд и увидела, что они вышли к бару с весьма кичливым декором. Воздух был густ от амбре соли, понячьего пота и кислых, дешёвых духов — тех, что она даже в страшном сне не подпустила бы к своему безупречному телу. Кабальерон резко придержал её копытом за грудь — отчего она жадно прижалась к нему, — но лишь за тем, чтобы мягко оттолкнуть в сторону: из бара с такой силой вышвырнули здорово потрёпанного жеребца, что тот влетел в тележку уличной торговки. Ларёк опрокинулся, и на мостовую покатилась контрабандная капуста. Старуха-торговка с бранью накинулась на нализавшегося соли доходягу, распластанного посредь улицы.

— Очаровательно, — вздохнула Аргиопа.

— Воистину, — процедил Кабальерон, но всё же, набрав в грудь воздуха, перешагнул порог заведения.

Свет окутал его, не яркий и искусственный, но естественный — от множества свечей и каминов, зажжённых вопреки духоте. Пространство было огромным, как пещера, хоть и почти без окон — словно сразу несколько мрачных домов выпотрошили и слепили воедино. Причина была очевидна: место пользовалось бешеной популярностью. По всему залу разнузданно веселились суровые на вид пони; кто скакал и отплясывал с буйным весельем, а кто потягивал сидр в компании как минимум одной нарумяненной кобылки — или жеребца.

Аргиопа брезгливо сморщила нос:

— Кто бы мог подумать, что великого доктора Кабальерона увидят в столь безвкусном и дрянном месте.

Проходящая мимо кобылка — миниатюрная ночная бабочка в пышном розовом платьице — встрепенулась, услышав его имя.

— Доктор? — глаза её округлились. — О небеса! У нас так редко бывают учёные жеребцы! Да ещё и такие… статные! Вы доктор медицины или ветеринарии?

Она уже потянулась к ноге Кабальерона, но замерла, пронзённая ледяным взглядом его спутницы. Когда бедняжка не отступила сразу, Аргиопа резко рванула вперёд, разинув рот невероятно широко — куда шире, чем способна любая пони, — и обнажила ряды игольчатых клыков и длинный раздвоенный язык. Злобное шипение обдало ночную бабочку.

Кобылка тут же завизжала, разревелась и пустилась наутёк, оставляя за собой обильную мокрую дорожку.

— Доктор археологии, — рассмеялся ей вслед Кабальерон.

Как бы на него ни давила усталость, выходка Аргиопы слегка приподняла настроение. Для неё это было редкостью.

Несмотря на вспышку, она мгновенно взяла себя в копыта. Кабальерон ценил в ней эту черту больше прочих: при всех странных наклонностях Аргиопа была фанатично предана делу.

— Прошу прощения, герр доктор, — пробормотала она, хотя и, очевидно, без тени раскаяния. Её мутные сине-зелёные глаза скользнули по залу. — А вон и Роуг.

— Вижу, — бросил Кабальерон и начал протискиваться сквозь толпу к своему наёмнику.

Роуг стоял не один, но вот его спутник-жеребец вызывал разочарование. Выглядел он совсем не так, как представлялось.

В основном, потому что это был вовсе не жеребец… или всё-таки жеребец, но не пони. Перед ним стоял зебра. Причём не особо крупный, но одетый с иголочки: дорогой пиджак, нарочито расстёгнутый, обнажал шёлковую подкладку с леопардовым узором. Как и подобает собратьям, зебра был увешан золотыми обручами, а костюм, казалось, только подчёркивал их блеск.

— Роуг, — начал Кабальерон, не сводя глаз с зебры, — я очень надеюсь, ты не просадил весь доверенный аванс на потискушки.

Роуг, заметно оторопевший от такого предположения, быстро проглотил обиду с профессионализмом, достойным Аргиопы.

— Не, шеф, — борясь с говором, он выделял каждое слово. — Наводил справки. Усё чин чином. Вот, самый годный хлопец.

— Этот? Неужели?

— А-а! — рассмеялся зебра. — По одёжке так сразу и не угадаешь,/ какой товар у зебры покупаешь?

— Рифма, — хмыкнул Кабальерон. — Видимо, имею честь с выходцем из Зебабве?

Незнакомец вздёрнул полосатую бровь.

— Вижу, с роднёй моей вы встречались,/ раз так легко в корнях моих разобрались. Хоть откровенно скажу вам одно:/ родину я не люблю — вернуться мне туда не дано.

Он снова засмеялся, но следом его жёлтые глаза упали на Аргиопу. На лице зебры возникло нечитаемое выражение.

— Выбор защитников странен слегка,/ ваша подруга весьма непроста. — Он низко, с театральным изяществом поклонился. — Но кобылица такой красоты/ словно сокровище редкой мечты.

Он лукаво ухмыльнулся, чуть распахнув пиджак. Аргиопа скривилась в гримасе ненависти, заметив во внутреннем кармане небольшой свёрток — ком грязи, обёрнутый в лист.

— Только не думай, что зебра — слепец./ Вижу я больше, чем иной мудрец, — усмехнулся он под нос.

— Что же, наблюдательности тебе не занимать, — заметил Кабальерон; его вера в Роуга хоть немного, но окрепла. — Но я просил найти не одного зебру.

— Уж конечно, кто бы мог! — рассмеялся незнакомец. — Одна зебра — не итог!

— Ему так уж надо всё рифмовать? — процедила Аргиопа сквозь стиснутые зубы. — Меня тошнит.

— А мне по нраву, — примиряюще перебил Роуг. — Так что, Зел, покажем шефу, за что уплочено?

— Коль ваших денег куры не клюют,/ идём, там будет мой дебют.

Зел быстро развернулся и, кивнув Роугу, повёл их через всё заведение к одной из задних дверей, мимо бара, усыпанного соляными кристаллами.

Дверь отворилась в лабиринт тускло освещённых коридоров. Кое-где на полу валялись пони — обезвоженные от передозировки солью. Сверху доносились хихиканье и воркование — звуки тисканья и обнимашек, мгновенно приковавшие внимание Аргиопы. Уборки тут не проводили месяцами, если вообще проводили — все комнатушки пропитались запахом сырости, плесени… и влаги. Запахом, что был до боли знаком Кабальерону; что въелся в шкуры всех низших звеньев его организации.

— Товар мой — работники ножа и топора,/ порою жеребята для битья, — объявил Зел. — Спешите видеть, господа!

Он распахнул тяжёлую, массивную дверь — и навстречу ударил поток прохладного воздуха. Помещение было просторным и почти пустым; гул кутежа из основного зала стих, когда Кабальерон шагнул внутрь, сразу признав склад. Пуст он был лишь отчасти — и хранил не только ящики с выпивкой да пачки дешёвой соли.

Несколько фигур — кто играл в карты за столом, кто просто наблюдал — тут же вскочили на ноги. Увидев Зела, они слегка успокоились, хотя напряжение и не покинуло их поз.

— Кто это, Зел? — спросила тускло-серая пегаска с ирокезом. — Работёнку нам подыскал?

— Доктор знатный, копатель древностей,/ ищет он помощников для бесчестностей! Друг мой Роуг сулит нам горы злата/ — вот я и показал, чем богата наша хата!

Кабальерон шагнул вперёд, окидывая взглядом собравшихся. Большинство — обычные бродяги и проходимцы, каких он нанимал не раз. Разве что верности от этого отребья ждать вовсе не стоило, а пустить в расход было бы не жалко. Выделялись лишь трое: мощная минотаврица у стола, лихо поднимающая увесистую гирю; тощий, но суровый единорог с татуировкой герба престижной биттанской школы магии; и — особняком в глубине — двое. Один был грифоном, другой — земным пони, оба угольно-чёрные, и только ярко-жёлтые, немигающие глаза выделялись на их телах, будто бы сотканных из тени.

— А кто те двое? — поинтересовался Кабальерон.

— В команде моей других новичков нет,/ но молвят — братья, хоть и странен сей ответ.

— Грифон и пони, — прыснула Аргиопа. — Боюсь представлять, кем была их мамаша.

— Эу! — зыкнула пегаска с проседью. — Э, доктор как тя там?

— Кабальерон.

— Да-да. Ты, значит, археолог, как Зел сказал? А на кой мы те сдались? Где-то типа в земле рыться? Я в грязи не копаюсь… только если не надо рожей в неё макнуть какого-нить пентюха!

— ДА-А! — взревела минотаврица. — Ткни его рожей в пол! ТКНИ! ТКНИ! ДАВАЙ!

Седоватая пегаска шагнула к Кабальерону. Аргиопа мгновенно оскалилась, шерсть её встала дыбом при виде другой кобылы в столь опасной близости. Но доктор лишь повернулся к Зелу:

— Вижу, дисциплина всё-таки хромает?

— Не страдают спесью те, кто ценит место,/ кто знает счёт деньгам и чести. — Взгляд зебры мог бы прожечь в пегаске дыру.

— Прости, Зел, — скиснув, буркнула она, затем обратилась к Кабальерону: — Доктор Кабальерон, да?

— Верно. Да, это я. Возможно, ты обо мне слышала. Я достаточно известен…

— Не слыхала. — Она опередила грозный взгляд Зела: — Никаких претензий, не подумайте. Мы — ребята простые, от работы нос не воротим. Мне надо внуков кормить, а Дропоффу вон за брекеты платить. Сделаем всё, что скажете.

— Не торопи события, подруга, — перебил Зел, — контракт я подпишу, но лишь за звон монет наша услуга.

Кабальерон замер, прицениваясь к “местным бугаям”. Наконец, его губы расплылись в улыбке.

— Годится. — Он повернулся к Зелу: — Думаю, мы сойдёмся в цене. Так что же, обсудим за достойным сидром?

Зел ответил не менее хищной улыбкой.

— Мои наёмники пройдут огонь и воду своим телом,/ так отчего ж — пойдём, поговорим, отметим грешным делом.

Вдвоём они направились к более уединённому — и куда более

презентабельному — кабинету. Ни один из них и не подозревал, что обоих уже

предали… что события уже приведены в движение. События, просчитанные до мелочей

— дабы перекроить баланс сил, — и отнюдь не во имя справедливости.