Хогвартс: Пункт Назначения (джен)

Смерть Джорджа Уизли стала для Гарри и Гермионы не просто трагедией, а сокрушительным ударом, после которого, казалось, уже невозможно подняться. «Нора», всегда бывшая символом тепла, уюта и неиссякаемого оптимизма, погрузилась в глубокий, безмолвный траур. Миссис Уизли была сломлена горем, Артур Уизли, вернувшийся с работы и узнавший о случившемся, постарел на десять лет за одну ночь. Рон, спасенный ценой жизни брата, замкнулся в себе, его мучило невыносимое чувство вины, которое не могли облегчить ни слова утешения, ни поддержка близких. Джинни, всегда такая сильная и бойкая, ходила как тень, ее глаза постоянно были на мокром месте.

Похороны Джорджа были тихими, наполненными сдержанными рыданиями и невысказанной болью. Весь магический мир скорбел вместе с семьей Уизли. Но для Гарри и Гермионы эта потеря имела еще одно, более зловещее значение. Смерть снова обманули, Рон был жив, но цена оказалась слишком высокой. И кто мог гарантировать, что Смерть, удовлетворившись «заменой», оставит их в покое? Или она вернется за Роном, когда придет его «новый» черед? А потом за Невиллом? А потом… за ними самими?

Отчаяние, охватившее Гарри и Гермиону, было почти физически ощутимым. Они сидели в библиотеке на площади Гриммо, окруженные пыльными томами и гнетущей тишиной. Защитные чары, которые они так тщательно накладывали, теперь казались насмешкой. Смерть не ломилась в двери, она просачивалась сквозь щели повседневности, используя самые обыденные вещи как орудия убийства.

— Мы не можем так больше, — прошептала Гермиона, ее голос был хриплым от слез и бессонных ночей. Она перебирала старые свитки, которые уже казались бесполезными. — Мы должны найти что-то… что-то радикальное. Обычные методы не работают.

Гарри молча смотрел в окно на серый, унылый лондонский пейзаж. Образ Джорджа, его последняя улыбка, его отчаянный рывок к Рону, стоял у него перед глазами. Чувство вины — за то, что он инициировал их спасение на поезде, за то, что он не смог предвидеть или предотвратить эту череду смертей — давило на него невыносимым грузом.

— Может… может, нам стоит сдаться? — глухо произнес он, сам не веря своим словам. — Просто… ждать. Ведь она все равно нас достанет.

Гермиона резко повернулась к нему, в ее глазах вспыхнул огонь.

— Никогда! Слышишь, Гарри, никогда! Мы не сдадимся! Не после всего, через что мы прошли! Не после Джорджа! Мы обязаны найти выход, хотя бы ради его памяти!

Ее страсть немного встряхнула Гарри. Он увидел в ее глазах ту самую Гермиону, которая никогда не опускала руки, которая всегда находила решение, даже когда казалось, что все потеряно.

— Но что? Что мы можем сделать? — его голос был полон безнадежности. — Мы перепробовали все!

— Не все, — твердо сказала Гермиона. Она встала и подошла к одному из самых темных и пыльных стеллажей в библиотеке Блэков — тому, где хранились книги по Темным Искусствам, которые она обычно обходила стороной. — Есть знания… запретные знания. Те, к которым прибегают лишь в крайнем случае. Те, что описывают саму Смерть не как безликую силу, а как… сущность. Сущность, с которой, возможно, можно договориться. Или… обмануть на ее же условиях.

Гарри с содроганием посмотрел на книги, которые она начала перебирать. Их названия вызывали дрожь: «Некромантические ритуалы», «Пакты с Потусторонним», «Шепот из-за Завесы».

— Гермиона, это… это опасно, — предостерег он. — Мы не знаем, с чем имеем дело.

— А сейчас мы знаем? — горько усмехнулась она. — Сейчас мы просто мишени в тире. Я не предлагаю становиться темными магами, Гарри. Я предлагаю изучить врага. Понять его природу, его «правила игры», если они вообще существуют.

Она достала тяжелый том в черном кожаном переплете без названия. Пыль веков покрывала его страницы.

— Эта книга… она упоминается в нескольких очень старых текстах как «Liber Mortis» — «Книга Смерти». Говорят, ее написал некромант, который пытался постичь тайны жизни и смерти. Большинство считает ее вымыслом, но…

Она осторожно открыла книгу. Страницы были из тонкого, пожелтевшего пергамента, исписанные мелким, витиеватым почерком на латыни. Рисунки, изображавшие скелеты, тени и странные символы, вызывали неприятный холодок.

Пока Гермиона углублялась в изучение «Liber Mortis», Гарри бродил по библиотеке, его мысли были в смятении. Договориться со Смертью? Обмануть ее? Это звучало как безумие. Но что им оставалось?

Его взгляд упал на небольшой, инкрустированный серебром ларец, стоявший на каминной полке. Он знал, что в нем. Дары Смерти. Мантия-невидимка, Воскрешающий камень и Бузинная палочка. Артефакты, которые, по легенде, были дарованы самой Смертью.

Дары Смерти. История о трех братьях Певереллах всплыла в его памяти. Игнотиус, обманувший Смерть с помощью Мантии… Но они не могли просто спрятаться. Смерть уже шла по их следу.

И тут его осенило. Мысль была настолько дерзкой, настолько отчаянной, что он замер.

А что, если… что, если Дары — это не просто инструменты для обмана или защиты? Что, если это единственная «валюта», которую Смерть может принять? Вернуть ей то, что по праву или по легенде принадлежит ей?

Он подошел к Гермионе, которая все еще склонилась над «Liber Mortis», ее лицо было бледным, но сосредоточенным.

— Гермиона, — тихо сказал он. — Дары Смерти.

Она подняла на него глаза, в которых отражался свет от магической лампы.

— Что, Гарри?

— Мы не можем предложить ей часть нашей магии или воспоминания, — его голос был тверд, несмотря на внутреннюю дрожь. — Этого будет недостаточно. Она забирает целые жизни, могущественных волшебников. Что для нее наши обрывки? Но Дары… это другое. Это ее артефакты. Что, если мы предложим ей вернуть их? Все три. В обмен на наши жизни и жизни тех, кто еще в списке.

Гермиона нахмурилась, обдумывая его слова. Ее взгляд метнулся к ларцу на камине.

— Отдать Дары? — прошептала она. — Гарри, это… это невероятная жертва. Мантия спасала тебя бесчисленное количество раз. Бузинная палочка, хоть ты и не пользуешься ею, — это символ…

— Символ чего, Гермиона? — перебил он. — Мнимой власти над Смертью? Той самой власти, которая погубила двух братьев Певереллов? Может быть, единственный способ по-настоящему «обыграть» Смерть — это добровольно отказаться от того, что якобы дает эту власть? Вернуть ей ее же «игрушки»?

Гермиона медленно кивнула. В ее глазах мелькнул отблеск понимания, смешанный с ужасом от масштаба предполагаемой жертвы.

— В «Liber Mortis»… — начала она задумчиво, — есть упоминания о том, что Смерть ценит не столько отнятую жизнь, сколько восстановление «порядка» и признание ее верховенства. Возвращение таких могущественных артефактов, как Дары… это могло бы быть расценено как акт величайшего смирения и восстановления баланса. Это… это может сработать. Это единственное, что у нас есть, что может быть соизмеримо с ценой стольких жизней.

Они погрузились в обсуждение. Идея была пугающей, но в ней была суровая, отчаянная логика. Они не могли сражаться со Смертью силой. Они не могли спрятаться от нее. Но, возможно, они могли ее «умилостивить», вернув то, что она, возможно, считала своим.

План начал вырисовываться. Он оставался сложным и многоступенчатым, но теперь у них была конкретная, невероятно высокая «цена» для сделки.

Во-первых, «приманка» — инсценировка их гибели, чтобы Смерть явилась «за добычей».

Во-вторых, в момент «гибели» использование Мантии для физического спасения и создание Гермионой «завесы» для первоначального отвлечения внимания.

И, в-третьих, самое главное — предложение. Гарри, как последний «Мастер Смерти», должен был добровольно отказаться от всех трех Даров, предложив их Смерти в обмен на прекращение охоты на них и их друзей. Дополнительным условием, которое они были готовы принять, если Смерть потребует, могла стать та самая укороченная жизнь — как напоминание о дерзости.

Следующие несколько дней они провели в лихорадочной подготовке. Гермиона сосредоточилась на ритуальной части, на том, как правильно «преподнести» такое предложение, чтобы оно не было воспринято как очередной обман. Гарри смотрел на Дары с новым чувством. Они были не просто могущественными артефактами, а ключом к их возможному спасению и одновременно ценой этого спасения. Расстаться с Мантией, которая была с ним почти всю его сознательную жизнь, казалось немыслимым, но альтернатива была еще страшнее.

Они решили, что «катастрофа» должна произойти в месте, уже отмеченном Смертью — на руинах старого, заброшенного поместья Певереллов в Годриковой Лощине. Это место было пропитано историей их семьи, историей Даров, и, возможно, сама Смерть была там «ближе».

Они не посвящали в свой план никого, даже Рона или Невилла. Это было слишком опасно, и они не хотели подвергать риску еще кого-то. К тому же, чем меньше людей знало, тем меньше шансов было на утечку информации к… ну, к кому бы то ни было, кто мог бы им помешать.

Накануне назначенного дня Гарри и Гермиона сидели в гостиной на площади Гриммо. На столе перед ними лежали Дары Смерти. Мантия переливалась в свете камина, Камень тускло мерцал, а Палочка, казалось, излучала едва уловимую энергию.

— Ты уверена, что мы должны это делать? — тихо спросил Гарри, глядя на артефакты. Страх, холодный и липкий, снова начал подкрадываться к нему.

Гермиона взяла его за руку. Ее ладонь была холодной, но крепкой.

— Да, Гарри. Я уверена. Это наш единственный шанс. Мы не можем позволить Смерти забрать еще кого-то из нас. И мы… мы не можем жить в вечном страхе.

Она посмотрела ему в глаза, и он увидел в них не только страх, но и ту же стальную решимость, которая когда-то помогла им победить Волдеморта.

— Наследие Певереллов… это не только проклятие, Гарри. Это и знание. Знание о том, что даже перед лицом Смерти есть выбор. И мы свой выбор сделали.

Он кивнул. Да, они сделали свой выбор. Рискованный, безумный, но их собственный. И завтра они встретятся со Смертью на своих условиях. Или, по крайней мере, попытаются это сделать.

За окном завывал ветер, предвещая бурю. И Гарри знал, что эта буря — ничто по сравнению с той, что ждет их завтра на руинах поместья Певереллов.