Сумерки Справедливости (джен)

(Год спустя)

Весна пришла в Фуюки робко, словно боясь нарушить тишину, поселившуюся в городе после Войны. В доме Эмии на холме эта тишина была особенно густой. Она жила в пустой комнате Широ, которую никто не решался трогать. Она сидела на его месте за обеденным столом. Она была в паузах между разговорами, в быстрых, печальных взглядах, которыми иногда обменивались обитатели дома.

Но это была не мертвая тишина. Это была тишина исцеления.

Сакура Мато стояла на кухне, нарезая овощи. Ее движения были плавными и уверенными. Бледность ушла с ее лица, а в глазах, хоть и навсегда отмеченных тенью прошлого, теперь жило спокойствие. Черви исчезли. Их магическая скверна была выжжена светом, который поглотил Широ. Остались лишь шрамы на душе, но они больше не гноились.

— Пахнет вкусно, — раздался за ее спиной тихий голос.

Илиясфиль, одетая в простое светлое платье, заглядывала ей через плечо. За год она немного подросла, и детская хрупкость в ней начала уступать место юношеской грации. Война и ее исход изменили ее. Потеряв цель — месть, — она обрела нечто большее: семью.

— Это рецепт сэмпая, — тихо ответила Сакура, и на ее губах появилась слабая, но искренняя улыбка. — Он говорил, что секрет в том, чтобы не торопиться.

Они готовили ужин вместе. Рин, вернувшаяся на каникулы из Лондона, из Часовой Башни, где она теперь была одной из самых многообещающих студенток, сидела на веранде, читая какой-то древний фолиант. Но ее взгляд то и дело отрывался от рун и устремлялся в сад, где когда-то тренировался Широ.

Никто не говорил о нем постоянно. Но он был здесь, в каждом ритуале этого дома. В том, как Рин ворчала на Илию за беспорядок. В том, как Илия защищала Сакуру от подколок Рин. В том, как они все вместе садились ужинать. Они стали семьей. Странной, изломанной, собранной из осколков, но семьей. Той самой, которой у Широ никогда по-настоящему не было.

Поздно вечером, когда все уже спали, на крышу дома бесшумно опустилась фигура в красном. Арчер сел на краю, глядя на огни города. Его существование было парадоксом. С исчезновением Грааля и смертью Мастера он должен был исчезнуть. Но Рин и Илия, объединив магию Тосака и чудеса Айнцбернов, создали для него якорь. Он больше не был Слугой. Он стал хранителем. Хранителем их мира. Хранителем его наследия. Он остался, чтобы убедиться, что жертва того глупого мальчишки не была напрасной.

Он был свободен от своей судьбы Контр-Стража. Но сам выбрал для себя новую вахту. Самую тяжелую из всех. Вахту памяти.

(Три года спустя)

Пещеры под храмом Рюудо были холодны и пусты. Великий Грааль, лишенный проклятия Ангра-Майнью, вернулся в свое исходное состояние — чистого, могущественного, но инертного магического механизма.

Рин Тосака, теперь уже полноправный Маг и Управляющая землями Фуюки, стояла в центре пещеры. Рядом с ней была Илиясфиль. За прошедшие годы Илия, благодаря магии Рин и технологиям Айнцбернов, преодолела ограничения своего искусственного тела. Она больше не была сосудом с ограниченным сроком годности. Она была просто девушкой.

— Ты уверена, что это сработает? — спросила Илия, глядя на сложную сеть рун и магических кругов, которые Рин расчертила на полу пещеры.

— Абсолютно, — ответила Рин с уверенной усмешкой, хотя в ее глазах читалась усталость. — Система Грааля Фуюки — это реликвия. Мощная, но устаревшая. Три семьи создали ее, и три семьи ее разберут. Айнцберны, — она кивнула Илии, — Тосака, — она указала на себя, — и Мато.

Она достала из кармана старый, потрепанный ключ от особняка Мато. После смерти Зокена и исцеления Сакуры род Мато фактически прервался. Сакура, по обоюдному согласию, отказалась от этого имени и наследия. Теперь она была просто Сакурой.

— Мы не будем его уничтожать, — пояснила Рин. — Это высвободит слишком много неконтролируемой энергии. Мы его… усыпим. Демонтируем систему ритуалов, разорвем связь с Лейлиниями. Превратим алтарь для чудес обратно в обычный камень. Больше никаких Войн. Никогда.

Это была их общая цель. То, ради чего они работали все эти годы. Не просто победить в Войне. А сломать само колесо.

Они начали ритуал. Магия двух великих родов, сплетаясь воедино, окутала Великий Грааль. Он слабо вспыхнул в последний раз, словно прощаясь, а затем его сияние медленно угасло. Энергия, копившаяся десятилетиями, мягко и безопасно рассеялась в земле.

Когда все закончилось, в пещере стало тихо и темно.

— Все, — выдохнула Рин, вытирая пот со лба. — Конец истории.

— Нет, — тихо ответила Илия, глядя в темноту, где только что сиял Грааль. — Это начало. Его начало.

Они обе знали, о ком она говорит. Широ пожертвовал собой, чтобы очистить Грааль. А они, в свою очередь, исполнили его мечту. Они создали мир, где никому больше не придется проходить через его ад.

(Пять лет спустя)

Кладбище Фуюки утопало в лучах закатного солнца. Три женские фигуры стояли перед скромным, безымянным надгробием из простого серого камня. Рин, Илия и Сакура. Они приходили сюда каждый год, в день окончания Войны.

На камне не было имени. Лишь одна, вырезанная вручную, неумелая, но полная смысла фигура. Изображение ножен.

— В городе снова о нем говорят, — сказала Сакура, поправляя цветы у основания камня.

— О ком? — спросила Рин, хотя уже знала ответ.

— О Ночном Охотнике, — ответила Сакура. — Легенда изменилась. Больше нет историй о жестоких казнях. Теперь рассказывают о другом. О тени, что приходит к преступникам в самый темный час. Она не убивает. Не калечит. Она просто… показывает им.

— Показывает что? — нахмурилась Илия.

— Их самих. Их преступления. Весь ужас, что они совершили, глазами их жертв. Говорят, после такой ночи взрослые, сильные мужчины седеют и с криками бегут сдаваться в полицию, умоляя запереть их навсегда, лишь бы больше никогда не видеть эту тень.

Рин долго молчала, глядя на безымянный камень.

— Невозможно, — сказала она, но в ее голосе не было уверенности. — Он исчез. Его якорь пропал.

Она вспомнила последние слова Кёрза. «Мой Мастер показал мне самую извращенную и нелогичную форму справедливости».

Могло ли быть так, что последняя, самоубийственная проекция Широ, его акт абсолютного сострадания, не просто очистил Грааль? Могло ли быть так, что его эхо, его воля, каким-то непостижимым образом коснулась и сущности того, кто был его Слугой? Не изменила его. Нет. Такое чудовище изменить было нельзя. Но… перенаправила? Превратила безжалостную казнь в безжалостное же покаяние?

Или это была просто красивая легенда, рожденная из страха и надежды горожан?

Она не знала. И, возможно, не хотела знать.

— Пойдемте, — сказала Рин, кладя руки на плечи Илии и Сакуры. — Нас ждет ужин.

Они повернулись и пошли по аллее, прочь от могилы. Три женщины, связанные общей потерей и общей победой.

Они не видели, как на самой высокой ветке старого дерева, что росло у кладбищенской стены, на мгновение сгустилась тень. Она имела форму огромной, хищной птицы с рваными крыльями. Она молча смотрела им вслед, а затем, без единого звука, растворилась в сгущающихся сумерках.

Эксперимент продолжался. Но теперь его условия изменились навсегда.

В городе Фуюки, спасенном ценой одной души, больше не было героев, что несли справедливость на острие меча.

Но каждую ночь те, кто замышлял зло, прежде чем сделать шаг во тьму, боязливо оглядывались. Потому что они знали: где-то там, в самых глубоких тенях, их может ждать не смерть.

А нечто гораздо худшее.

Суд их собственной совести.