Любовь в Санта-Монике (гет)

Прошло три дня. Семьдесят два часа, которые Наби провела в состоянии перманентной внутренней паники, перемежающейся с приступами стыда. Каждый звук уведомления на телефоне заставлял её вздрагивать, ожидая гневного сообщения от Лео с обвинениями в непрофессиональном поведении или, что хуже, насмешливого. Но её телефон молчал. Абсолютно.

Она проверяла его каждые пять минут. Ничего. Ни слова. Ни извинений, ни вопросов, ни даже нейтрального стикера. Молчание было оглушительным и для Наби означало лишь одно: он хочет забыть этот инцидент. Стереть его, как неудачный эскиз на глине.

Она пыталась злиться. «Как он смеет? Он же сам предложил вино! Он смотрел на меня так… Он мог бы хотя бы написать!» Но гнев не приживался. Его вытесняло жгучее, унизительное чувство собственной неправоты. Она нарушила свой же кодекс. Она позволила эмоциям взять верх над разумом. И теперь молчание Лео было наказанием, которого она заслуживала.

Чонжи, поглощённая своим стремительно развивающимся романом с Итаном, первое время не замечала состояния подруги. Но к четвёртому утру, заметив, что Наби в третий раз за завтраком перечитывает одну и ту же статью на планшете, не переворачивая страницу, она насторожилась.

— С тобой всё в порядке? — осторожно спросила она, отодвигая тарелку. — Ты выглядишь так, будто готовишься к допросу, а не ешь тосты.

Наби вздрогнула и подняла на неё глаза. В них читалась такая тоска и растерянность, что Чонжи тут же стало не по себе. — Со мной всё, — автоматически ответила Наби, но ее голос звучал плоско и безжизненно.

— Это из-за Лео? — угадала Чонжи. — Прошлое свидание было не очень? Он оказался мудаком? Я его убью!

— Нет! — слишком резко ответила Наби. — То есть… мы не встречались. Я просто заходила в его магазин. Потом выпила вина. Слишком много. И… я поцеловала его.

Чонжи застыла с открытым ртом, а потом её лицо озарилось восторгом. — Что?! Наби, да это же прекрасно! Наконец-то! Ты разморозила своего внутреннего робота! И что, он ужасно целовался? Пах глиной?

— Он не написал мне, — холодно выдохнула Наби. — Ни одного сообщения. Ни разу не позвонил. Три дня.

Восторг на лице Чонжи мгновенно сменился на возмущение. — То есть этот гончарный полубог позволил себе проигнорировать тебя после того, как ты, наконец, проявила инициативу? Да я его…!

— Чонжи, я сама во всём виновата! — перебила её Наби, вскакивая и начиная метаться по кухне. — Я вела себя неподобающе! Я напилась, нарушила личные границы, вероятно, испортила профессиональные отношения! Он теперь думает, что я какая-то отчаянная и неадекватная! И он прав! Молчание — это самый чёткий ответ. Он хочет дистанции. Он не хочет ничего серьёзного. И он абсолютно прав.

Она произнесла это с такой горечью, что Чонжи поняла: дело не только в этом инциденте. Дело в том, что Наби, которая всегда всё контролировала, впервые потеряла контроль и была жестоко наказана за это. И её гордость была ранена вдребезги.

— Послушай меня, — твёрдо сказала Чонжи, подходя и хватая её за плечи. — Ты самая адекватная и потрясающая девушка на свете. Если он не может этого увидеть и испугался как школьник из-за одного поцелуя, то он просто идиот. Ему не нужны серьёзные отношения? Отлично! Его потеря! Ты заслуживаешь кого-то, кто будет бежать к тебе, а не прятаться в своей мастерской.

— Но я не хочу «кого-то»! — с неожиданной страстью выкрикнула Наби, и в её глазах блеснули слёзы. — Я… он мне нравился. По-настоящему. Он был другим. Не таким, как все. Он видел во мне не просто юриста. А я всё испортила.

Она разрыдалась, и Чонжи прижала её к себе, понимая, что никакие слова здесь не помогут. Её практичная, железная Наби была влюблена. И её первое же чувство наткнулось на стену безразличия.

-

В это же самое время Лео как раз прятался в своей мастерской. Он не писал Наби не потому, что был идиотом или потому что испугался серьёзных отношений. Он был искренне ошарашен.

Ему понравилось проводить время с Наби. Она была умной, острой, с прекрасным, хоть и хорошо скрытым, чувством юмора. И он нашёл её невероятно привлекательной. Но тот поцелуй… Он был спонтанным, пьяным, странным. И он видел панику в её глазах сразу после. Он интерпретировал её бегство как сигнал: «Ошибка! Не повторяй!».

Он думал, что написать ей — значит проявить настойчивость там, где она нежелательна. Он уважал её и её границы. Он решил, что лучшая тактика — отступить и дать ей пространство. Если она захочет, то напишет сама. Его собственный опыт подсказывал ему, что женщины часто говорят «нет», когда имеют в виду «да», и наоборот. Он боялся сделать второй шаг и получить отвержение.

Он взял в руки заготовку вазы, но его мысли были далеко. Он вспоминал, как она смеялась над его шутками, как серьёзно рассуждала о «практичности» сов, как её глаза блестели от вина. Он хотел увидеть её снова. Но страх спугнуть её и желание не давить оказывались сильнее. Он выстроил стену, думая, что защищает её, а на самом деле он защищал себя от возможной боли. Его философия «быть лодкой» разбилась о скалы его же собственных сомнений.

-

Тем временем на пляже разворачивалась другая драма. Итан и Чонжи играли с Бадди в мяч. Солнце, смех, плеск волн — всё было идеально. Итан был нежен и внимателен, как всегда. Но сегодня в его поведении сквозила какая-то решимость.

Он поймал мяч и внезапно стал серьёзным. —Чонжи, я хочу кое-что сказать.

Она замерла, почувствовав подвох. Её внутренний радар, настроенный на избегание серьёзных тем, забил тревогу. — О, опять про архитектуру? — постаралась она отшутиться. — Если ты сейчас начнешь рассказывать про несущие балки, я усну прямо здесь.

Он мягко улыбнулся, но не поддался на провокацию. — Нет. Это про нас. Мне очень нравится проводить с тобой время. Ты как ураган энергии и света. И я… я бы хотел, чтобы это было чем-то большим. Чем просто весёлыми прогулками.

Сердце Чонжи упало. Вот оно. То, чего она боялась. — Итан, нам так хорошо вместе именно потому, что все легко и беззаботно, — быстро затараторила она. — Зачем что-то менять? Давай просто наслаждаться моментом. Весной, океаном…

— Я наслаждаюсь, — он перехватил её руку. — Но я наслаждаюсь тобой. И я хочу знать, что у нас есть будущее. Что ты не исчезнешь однажды, как появилась. Что ты готова… попробовать быть по-настоящему вместе. Эксклюзивно.

Слово «эксклюзивно» повисло в воздухе, такое тяжёлое и обязывающее. Чонжи почувствовала, как знакомый холодок страха пробежал по спине. Серьёзные отношения означали обязательства. Встречи с родителями. Вопросы о будущем. Ожидания. А она лишь недавно вырвалась из мира ожиданий и осуждения.

— Итан, я… я только здесь. Я даже не знаю, как сложится моя жизнь. Работа, виза… У меня такой хаос в голове. Я не готова никому что-то обещать, — она попыталась отвести руку, но он держал её мягко, но крепко.

— Я не прошу обещаний навсегда, — сказал он тихо. — Я прошу шанса. Я помогу тебе с хаосом. Мы можем разбираться во всём вместе. Я просто хочу знать, что мы в одной лодке.

Но для Чонжи «быть в одной лодке» звучало как «быть на одной скале, с которой не сбежишь». Его надежность, которая так манила её, теперь казалась ловушкой. Он предлагал якорь, а она боялась, что он потянет её на дно.

— Я не знаю, — прошептала она, и в её голосе послышалась паника. — Мне нужно время. Пожалуйста, не дави на меня.

Итан увидел неподдельный страх в её глазах. Он вздохнул, и его плечи опустились. Он отпустил её руку. — Хорошо. Извини. Я не хотел пугать тебя. — Он повернулся к океану. — Просто, когда ты находишь что-то по-настоящему ценное, ты хочешь закрепить это за собой. Чтобы не потерять.

Они стояли молча, и между ними выросла невидимая стена. Он предлагал ей свое сердце, а она отшатнулась, обожжённая прошлым опытом. Он хотел серьёзных отношений, а она — лишь лёгкого, ни к чему не обязывающего полёта.

Вернувшись домой, Чонжи застала Наби всё в том же подавленном состоянии. Они сидели на кухне с двумя кружками недопитого чая, и каждая перемалывала свою боль.

— Итан хочет серьёзных отношений, — вдруг выдохнула Чонжи, ломая молчание. — А я… я не могу. Я сказала ему, что не готова.

Наби медленно подняла на нее глаза. — А я хотела бы. А он — нет. — Она горько усмехнулась. — Ирония судьбы, да? Мы поменялись ролями.

— Что с нами не так? — спросила Чонжи, и в её голосе прозвучала усталость. — Почему мы не можем хотеть одного и того же с теми, кто нам нравится?

— Потому что мы ранены, — тихо сказала Наби. — Ты бежишь от обязательств, потому что тебя предали, когда ты была максимально вовлечена. А я… я так устала от одиночества и контроля, что готова была отпустить его ради кого-то, кто даже не хочет меня.

Они смотрели друг на друга, и впервые за долгое время между ними не было готовых ответов и лёгких решений. Была только горькая правда: их сердца бились вразнобой не только с сердцами этих мужчин, но и друг с другом. Они хоразного, но по разным причинам не могли этого достичь.

Наби хотела якоря, но боялась, что её отвергнут, если она ослабит контроль. Чонжи хотела свободы, но боялась, что её снова предадут, если она пришвартуется.

И их новые жизни в Санта-Монике, которые казались такими солнечными и беззаботными, внезапно оказались полными таких же сложных, болезненных и совсем не голливудских выборов.

От Беты: Проверено! Грустненько, но мне такое нравится. Можно отзывов, пожалуйста? 💗