Феникс: Возрождая крылья (гет)

— Вот же она!.. У меня даже нет слов, чтобы описать эту!.. эту!.. Ух!.. — воскликнул Райан, и охранники бара, вышедшие на улицу на перекур, стремительно обернулись.

Чрезмерно шумные мужчины — вернее сказать, только один из них — были без полицейской формы, поэтому стали очередным объектом пристального наблюдения охраны, как и все посетители.

Прохладный вечерний воздух вскоре сменился духотой, а тишина — оглушительной музыкой. Эрик пренебрежительно покосился на возбужденную пеструю толпу и уже почти развернулся к выходу, как рука друга преградила ему путь и развернула обратно, и он недовольно закатил глаза.

— Не выпендривайся. Тут вкусные коктейли.

Адамсу хотелось возразить. Он ненавидел коктейли так же, как и несправедливость, поэтому его нахождение здесь не имело смысла. Они могли пойти в другое, более тихое место, где продаются такие же напитки. Райан бы запротестовал: «Они же другие!». Однако мужчина в любом случае смирился с очередным отвратительным вечером. Всё ради друга.

Тем временем Райан с широченной улыбкой огибал скопление людей и продвигался к барной стойке, не забывая подталкивать в спину Эрика, который будто бы мог сбежать, стоило перестать контролировать его. В самой гуще событий было более жарко и громко, чем на входе. Возле бара толпилось гораздо меньше народу, чем на танцполе, и всё равно эти единицы занимали всю протяженную стойку. Мужчинам еле-еле удалось найти два свободных места, и бармен тотчас подлетел к ним.

— Так, мне Манхеттен, Дайкири, Мартини, Сауэр, Негрони, Маргариту, Мохито, Пину Коладу. Ну вроде всё. Пока что.

Эрик удивленно приподнял брови, бармен сначала остолбенел от такого огромного заказа, а затем схватился за блокнот и ручку, попросив посетителя продублировать сказанное. Райан с еще большим энтузиазмом огласил список. Когда молодой человек обратил затравленный взгляд на Адамса, боясь, что заказ увеличится вдвое, тот скупо выдал:

— Виски.

Бармен почти незаметно облегченно выдохнул и сразу напрягся, когда Райан с отчетливым возмущением в лице повернулся на крутящемся стуле к другу.

— С колой, — с нажимом отрезал он.

— Без, — так же твердо парировал лейтенант.

— Тебя разнесет после нескольких стаканов.

— Меня уже давно не берет алкоголь. А вот тебе явно придется вызывать эвакуатор. Уберите последние четыре напитка из заказа, — Эрик тут же обратился к обескураженному работнику.

— Нет-нет-нет! — испуганно протараторил Райан. — Оставьте все коктейли. А ему принесите бутылку виски.

Адамс хмыкнул, пока сержант скучающе подпирал подбородок свободной рукой и ожидающе барабанил пальцами по столу. Этот звук заглушался музыкой, которая уже не казалась такой громкой и раздражающей. Эрик через плечо глянул на толпу, чтобы понимать масштабы «трагедии», в которой ему придется провести в лучшем случае несколько часов, а в худшем — всю ночь. В разношерстном, презираемым им сборище промелькнула знакомая темная макушка, но он не обратил на нее должного внимания.

Звонкий звук соприкосновения стекла с поверхностью принудил его повернуться обратно. На стойке оказались бутылка виски и пара коктейлей Райана, который уже с чрезмерно довольным лицом, блаженно прикрыв глаза, почти осушил первый стакан, прямо как воду, и уже пихал мужчине второй, не собираясь успокаиваться, пока Адамс наконец не попробует причину его нахождения именно в этом баре. Эрику пришлось пойти наперекор своим же вкусам, иначе чересчур настойчивый друг не дал бы ему покоя еще долгое время. Эрик позволял близким людям слишком многое. Эрик мог отдать им всего себя, если бы потребовалось. Это ничуть не пугало его, а порождало какое-то странное теплое чувство в груди. Оно слишком сильно нравилось ему, чтобы быть правдой. Когда-то пустота в душе импонировала Адамсу. Сейчас он в полной мере осознавал, что это шевелящееся внутри чувство было ценнее всего на свете. Сейчас Эрик желал не побыстрее уйти из ненавистного бара, наконец взять отпуск или оказаться где-то подальше от проблем, а чтобы это ощущение не покидало его как можно дольше.

Так и было. Мужчина уже успел привыкнуть к жару, который появился благодаря выпитому алкоголю. В бутылке уже оставалось меньше половины, но складывалось впечатление, что он пил обычный горький чай. Никакого возбуждения, эмоциональности или заторможенности. Тотальное спокойствие.

Эрик плавал в своих мыслях, не замечая, как уменьшается объем жидкости. Райан же уже не первую минуту качал головой в такт музыке, отчего-то улыбался, и в его глазах искрился задор. Лейтенант знал, что еще чуть-чуть — и друг ворвется на танцпол, и это произойдет намного быстрее, если тот встретит кого-то из своих знакомых. Однако Райан высиживал последние секунды за стойкой, так и не увидев известных лиц, и мысленно находился в толпе, тогда как Адамс, наоборот, случайно наткнулся на знакомую фигуру в конце барной стойки.

Тепло внутри усилилось и скорее переросло в настоящий жар. Эрик усилием воли подавил желание позаимствовать у друга холодный коктейль, лишь бы ладони перестали быть мокрыми. Он почувствовал, как футболка невесомо прилипла к спине, а затем к кожаной куртке, и нахмурился. Черты лица тут же расслабились, как только мужчина пришел к выводу, что дело в обычной духоте, свойственной местам с большим скоплением людей, но почему-то до сих пор не отводил взгляда от ничего не замечающей Лесли, непринужденно разговаривающей с одним из барменов.

Она улыбалась. Так ярко, радостно и беззаботно, что горечь, сбивая всё на своем пути, прошлась по телу. Ревность или обида?.. Определенно несуразная обида. Ему попросту стало жалко, что эта улыбка была посвящена не ему, хоть Эрик и задержал глаза на молодом парне, являющемся причиной ее счастья. Слишком молодой и щуплый. Ей такой не подходит. Подумав об этом, Адамс одернул себя и сделал еще один глоток. Нет, всё-таки его всё еще брал алкоголь, иначе объяснить природу такой реакции было невозможно.

Голубые глаза оторвались от девушки лишь на пару секунд и вернулись обратно. Райан, мельком глянувший на Эрика, сначала не обратил внимания на то, что тот беспрерывно созерцал что-то или кого-то в конце помещения, затем всё-таки обратился к тому самому месту и присвистнул, увидев коллегу. Адамс сразу отвернулся и сморщился, ощущая прожигающий затылок красноречивый взор сержанта.

— Это что-то новое. Нет, ну старое. Но за последние четыре года новое, — изумленно, как бы насмешливо протянул тот.

— О чем ты? — Эрик как ни в чем не бывало облокотился на спинку стула, но не осмеливался посмотреть на Райана: взор бы наверняка упал на конец стойки.

— Да так… Знаю я этот взгляд. И всё же я был прав, когда говорил, что ты втю…

— Не неси чушь. На, лучше выпей.

Лейтенант вновь скривил губы и подвинул очередной коктейль ближе к другу. Тот прищурился и обманчиво отстал, покосившись в сторону Лесли и припав к очередному напитку.

— Ничего такой мальчик рядом с ней. Как думаешь, кем он ей приходится?

Глаза Райана тут же обратились к лицу Эрика. Скулы выделились еще сильнее, и причиной был вовсе не приглушенный свет, заиграли желваки. Адамс молчал. Злящая его горечь не позволяла вымолвить ни слова. А признаться себе в том, что это была невиданная ревность, не хватало смелости.

— Учитывая то, как он смотрит на нее… Явно больше, чем просто друг. Однозначно парень. А может, даже будущий муж…

Назойливо и протяжно затрещала коктейльная трубочка. Этот звук выводил Адамса из себя, как и слова друга, который озвучивал его мысли. Не выдержав этой пытки, он выхватил стакан из рук Райана и шумно опустил его на стойку.

— Ух, какой ты нервный. Интересно почему, — продолжал издеваться сержант.

— Я не понимаю, что ты хочешь от меня услышать?! — Эрик наконец повернулся к нему.

— Я хочу, чтобы ты признался себе в том, что чувствуешь, и не боялся отношений.

— Последний коктейль явно был лишним, потому что ты опять несешь бред!

— Конечно! Если бы это было не так, ты бы уже давно был на месте того пацана. Я слишком хорошо тебя знаю. И уже давно ты не зависал десять минут на девчонке и не срывался с работы из-за кого-то. Проблема в тебе. Ты на подсознательном уровне боишься, что она предаст тебя и ты опять будешь страдать. Но страдаешь ты уже сейчас, пялясь на нее, как пятиклассник, пока всякие бармены охмуряют ее. Иди поставь этого сопляка на место. Девушки такое любят. А она особенно, потому что смотрит на тебя так же, как и ты на нее.

Эрик с непроницаемым лицом слушал красноречивую тираду, глядя прямо на взмыленного Райана, блестки в глазах которого уже успели исчезнуть и сменились серьезностью. Невозможно было разглядеть ни единой эмоции в заостренных чертах, как и в светлой радужке. Со стороны могло показаться, что он слушал совершенно несмешную шутку и задумывался о том, почему еще общается с этим человеком. Адамс действительно думал, но совсем о другом. Райан нес несусветные вещи. Эрик смотрел на Лесли так же, как и на других людей, моментами, возможно, дольше положенного лишь потому, что она интересовала его. Нет, не в любовном плане. Эта девчонка завлекала жизненными проблемами, страхами и скрытой силой. Так мужчина считал ровно до этого момента. Теперь же слова Райана переворачивали его сознание. Неужели причиной заинтересованности было что-то большее, позабытое, далекое?.. Нет, Эрик не мог ничего чувствовать по отношению к кому-то. И всё же сердце замерло, когда взгляд самовольно обратился к девушке. Он уже хотел списать это на алкоголь, подозрительно часто отравлявший организм последние четыре года, как кульбит повторился, когда в короткой тишине между песнями послышался еле уловимый смех, который мужчина расслышал четче, чем собственное дыхание.

Странно. Всё странно. Какие чувства? Откуда они взялись и для чего нужны? Наверняка опять пытаются сбить его с толку, затмить глаза, запутать. Они хотят поиздеваться над ним, вывести из себя, окончательно разбить. «Нет, хозяин не дурак и больше не поведется на эту жалкую дешевую уловку», — заявил разум. Сердце взбунтовалось, напыжилось и уже приготовилось ответить зазнавшемуся собрату, как Эрик усмирил обоих большим глотком обжигающего виски. Нескончаемая карусель мыслей и чувств делили тело, пытаясь выбить друг друга за его пределы. Мужчина не имел над ними власти, но лишь на первый взгляд.

— Как маленькие дети!.. — устало протянул Райан и запрокинул голову к цветному потолку. — Скажи честно — она тебе хотя бы нравится?

— Не знаю… — просипел лейтенант, отчего-то до боли сжав стакан в руке, будто намереваясь расплющить его.

— Зато я знаю! Твое тело говорит само за себя. Вот зачем ты так долго смотришь на нее?

— Интересно.

— Нет, Эрик, это не интерес. Самое ужасное, что ты знаешь ответ на мой вопрос, но боишься признаться в этом самому себе. Это неизбежно. Ты не можешь вечно избегать отношений и умереть в одиночестве только из-за одной женщины. Да плюнь на нее! Почему ты должен страдать, а не она?! Надо действовать назло ей! У тебя одна жизнь! А ты продолжаешь загоняться и лишать себя всего!

Адамс слушал друга не дыша. Его слова откликались в душе, посыл закреплялся в сознании, а сердце то ускорялось, то замедлялось, как бы выражая согласие. Разум подозрительно притих, и это вело к лучшему. Сейчас ему не было тут места. Эрик наконец начал анализировать свою жизнь за последние четыре года. Точнее, это нельзя было назвать жизнью, и единственным подходящим названием являлось «существование».

Работа, дом, алкоголь, сигареты, и так по кругу, день за днем, почти без изменений. Работа уже не приносила удовольствия и была способом унять мысли, талдычащие о том, что он сам виноват во всем произошедшем. Человек, по натуре являющийся перфекционистом, не мог поверить, что был не способен предотвратить обман. Почему недоглядел, не заподозрил, лишний раз не проверил? Однозначно его промах и ничей больше. Мужчина постоянно занимался самобичеванием, уносящим в самые дебри подсознания. Алкоголь и сигареты также позволяли ему не думать об этом хотя бы какое-то короткое время. От этого становилось легче, но лишь ненадолго. Дома Эрик старался появляться как можно реже, поэтому задерживался в участке до ночи и приходил туда ранним утром, иногда оставаясь ночевать прямо в кабинете. Пустые серые стены собственной квартиры давили одиночеством и опять запускали мыслительный процесс. У этого определенно были плюсы: Адамс смог дослужиться до звания «лейтенант», а раскрываемость преступлений заметно повысилась. Он уже не первый год был одним из лучших и результативных сотрудников участка на Аэро Драйв.

Вспоминая всё это, мужчина приходил только к одному выводу: ничего так и не приносило ему счастья. Ни работа, ни алкоголь, ни сигареты. Эрик старался как можно меньше слушать сердце. Вернее, он полностью игнорировал его. Получается, уравнение простое: слушать сердце равно счастье; слушать разум равно несчастье. Адамс пришел к этому выводу только в данную минуту, находясь в чрезмерно шумном баре, выпив целую бутылку виски и затуманенным взглядом глядя на Лесли.

Лейтенант решил стараться прислушиваться к сердцу как можно чаще. Быть может, уравнение всё-таки верно. «Нужно проверить», — обидчиво заявил разум. Эрик отмахнулся от него. Сегодня он точно не собирается обращать внимание на внутреннего предателя. Поэтому мужчина продолжал гипнотизировать фигуру в конце помещения и прислушивался к себе. Что-то неимоверно тянуло к ней не только морально, но и физически. Адамс ощущал острую необходимость подойти к ней и наконец поймать на себе взгляд темных глаз и легкую улыбку. Это желание буквально поднимало его со стула. Подчиняясь ему, полицейский напоследок опрокинул в себя остатки алкоголя в стакане.

— Надеюсь, ты меня услышал. — Райан грузно опустил руку на его плечо и, заприметив решимость в голубых глазах, несказанно обрадовался. — Вон, ее хахаль как раз смылся. Иди красуйся.

Прокричав какую-то нелепицу вдогонку, сержант залился смехом, потонувшим в музыке и всеобщем шуме. Эрик же закатил глаза, стремительно отдаляясь от друга и приближаясь к источнику недавнего волнения. Он больше не слышал ни оглушающей мелодии, ни прорывающихся сквозь нее криков, кроме ритмичного стука сердца, чрезмерно громко перекачивающего кровь, равно как и не видел взбаламученных людей, сосредоточившись на одной девушке, с лица которой пропала улыбка вместе с уходом загадочного парня, а немыслимый взор гипнотизировал стеклянную стойку. Мужчина, намереваясь восстановить нравившуюся ему улыбку, остановился рядом и уже собирался начать разговор, как Лесли запоздало повернулась. Это удивило его, потому что она отличалась быстрой реакцией, однако объяснение нашлось моментально, стоило заглянуть в совсем темные при неоновом свете глаза, еще долгие секунды хмуро изучающие лицо, кажущееся смутно знакомым.

Эрик усмехнулся, спешно сообразив, что не только они с Райаном решили напиться этим вечером. Но Адамс обладал полнейшим контролем над собой, в отличие от девушки, которая, по всей видимости, не узнавала внезапно потревожившего ее гостя. Усмешка всё сильнее росла на его губах. Мужчину забавляла растерянность на ее лице, постоянно подсвечиваемом цветными прожекторами. Зациклившись на тонких губах, Лесли вдруг чему-то удивилась. В расширенных глазах промелькнули страх, изумление и переживание. Она медленно моргнула, затем откинулась на спинку стула и как-то ехидно улыбнулась. В ее руках тотчас оказался недопитый бокал с вином — сколько всего их было за этот вечер, Эрику оставалось только догадываться. Однако он не думал ни о чем, продолжая наблюдать за девушкой. Это было более увлекательно и завораживающе, чем известная картина, самое красивое место на планете или десятки других девушек, неустанно кидающих на него двусмысленные взгляды. В ней было что-то особенное, из-за чего у Адамса не получалось отвести глаза от широкой улыбки и искрящихся зрачков. Лейтенант не размышлял о том, что это все-таки было, и не хотел этого.

Тем временем Лесли закинула одну ногу на другую, и он почувствовал жар ее кожи. Мужская ладонь почти соприкасалась с оголенным коленом. Эрик даже не дрогнул, хотя тепло было настолько сильным, что запросто могло оставить серьезные ожоги.

— Я не могу понять одного: почему мы до сих пор обращаемся друг к другу на «вы»? — протянула она и уставилась на Адамса, попутно перекинув волосы на другое плечо.

Голубые глаза самовольно упали на открытую шею и острые ключицы. На первый взгляд, Лесли была хрупкой и слабой, но внутри пряталась неукротимая сила, которая пока не знала, в каком виде вырваться в свет, и хозяйка которой не подозревала о ее существовании. Эрик опять начинал думать, поэтому одернул себя и, шумно вдохнув, поднял затуманенный взор на ожидающее выражение лица, хотя что-то внутри так и норовило вернуться к яркой от подсветки коже.

— Как твои дела?

В ответ Лесли ухмыльнулась и подперла голову ладонью, вторую положив на колено. До соприкосновения оставались считанные миллиметры. Никто не смел прерывать зрительный контакт. Карие глаза вытягивали из Адамса душу и переворачивали внутренности. Это было странное, позабытое ощущение, но очень приятное — настолько, что по позвоночнику пробежали мурашки. Эрик по-прежнему держал лицо, лишь слабая усмешка искажала его губы.

— У меня всё замечательно, — выдохнула она и, одним глотком допив вино, потянулась к практически пустой бутылке.

Мужчина был не в состоянии отвести взор хотя бы на миг, однако если бы всё-таки мельком увидел бутылку, то наметанным за годы глазом определил бы, что жидкости хватит только на половину бокала. Так и было. Девушка перелила напиток до последней капли и грустно улыбнулась.

— Ладно, не так уж и замечательно. Но пойдет. А у тебя?

Разум пренебрежительно хмыкнул: «И что ты скажешь теперь?»

«Увидел тебя, и стало хорошо»? «Становится хорошо, только когда выпил»? «Всегда плохо»? Или, может: «В твоем присутствии мне спокойно, поэтому это прекрасный день»?

Эрик мысленно поморщился. Разуму не было места этим вечером, но он назойливо пытался выйти из спячки и испортить всю картину.

— Лучше, чем обычно, — просипел он.

— А обычно что не так? Работа? — нахмурилась Лесли, наконец-то оторвавшись от бокала.

Теперь Адамс поморщился вполне реально. Ему до дрожи не хотелось даже на короткое время вспоминать работу, однако она стала настолько большой частью жизни или даже ее смыслом, что избавиться от нее было практически невозможно. Казалось, девушка всё поняла лишь по потускневшим глазам, поэтому поспешила ответить:

— Понимаю… Мне тоже всё надоело. Нет, я не про работу. Там меня всё устраивает. Я про жизнь. Вот бывает же так, что в один день жизнь кардинально меняется. И то, что было до этого, кажется сном. Таким приятным и невозможным…

Искрящийся взор потух. Она непрестанно глядела сквозь Эрика и резко замолчала, когда ком в горле занял всё пространство, не оставив места для слов. Сморгнув только-только появившиеся слезы, Лесли слабо растянула покусанные губы и тотчас смочила их вином, желая то ли обеззаразить мелкие раны, то ли проглотить препятствие и дать волю голосу сердца.

— Вот скажи, ты бы смог предать близкого человека?

Отчаяние в девичьем голосе вместе с неожиданным, попадающим точно в цель вопросом парализовали его. Мужчине хотелось верить в то, что ему послышалось. Это всего лишь влияние алкоголя и игра разума, но никак не действительность. Однако подавленный вид девушки говорил сам за себя. Это был риторический вопрос. Но Эрик в любом случае не мог дать ответа, потому что задавался этим вопросом слишком часто и не приходил ни к какому выводу. Он знал, что не поступил бы так же, как Элла, но не до конца понимал, почему так поступила она.

— И я бы не смогла. А кто-то может.

— Ничего нельзя изменить. Нужно только принять это и продолжать жить дальше, — не своим голосом, совсем тихим и слабым, ответил лейтенант.

Это было самое что ни на есть правильное решение — Адамс понимал это, но не придерживался своих же слов. Знать об этом было легко, а прислушаться — в десятки раз сложнее. Теория всегда легче практики.

— А если не получается?..

Эрик не мог отделаться от мысли, что видит себя. Разница состояла лишь в женском обличии. И это волновало его. Мужчина из последних сил созерцал померкшие опущенные глаза, побледневшие сжатые губы и пальцы, крепко сжимающие стеклянный бокал, противясь желанию забрать ее боль и отомстить всем обидчикам. Сейчас Адамс пришел к выводу, что Мэйсона всё-таки нужно было убить. Отсидеть в тюрьме энное количество лет, но знать, что в Сан-Диего будет спокойно. И заодно убить Лиссу. Тогда, возможно, провести в заключении всю оставшуюся жизнь. Эти мысли не вызывали паники или страха. Он жалел о том, что не сделал этого сегодня, неосознанно нащупал пистолет во внутреннем кармане кожаной куртки и сам словно не до конца понимал серьезность своих страшных мыслей.

Слегка пришедшая в себя Лесли внимательно следила за движениями вмиг ставшего суровым мужчины и протянула руку к краю куртки, отодвинув его в сторону и заприметив оружие. Эрик, опешивший от смелых действий, не успел заметить, как ловкие пальцы вытащили пистолет. Девушка ухмыльнулась, разглядывая со всех сторон холодящую кожу сталь. Мужская ладонь тотчас аккуратно забрала пистолет. Вытащив магазин и кинув его в карман, лейтенант отдал безобидное оружие обратно. Детская заинтересованность уже пропала.

— Не доверяешь? — с азартом протянула она, приставив дуло вплотную к его телу — туда, где располагалось сердце.

Ее рука почти касалась его груди, и лишь преграда в виде пистолета отделяла их тела. Отчего-то он впервые пожалел о том, что взял с собой оружие.

— Опасаюсь, что ты кого-нибудь пристрелишь. Хватит тебе заведенных дел в полиции.

Лесли тяжело вздохнула и положила пистолет на барную стойку, а затем и сама опустила голову на сложенные руки, словно сильно утомившись, но ни на миг не переставала глядеть на Эрика.

— Да, ты прав. Спасибо за то, что возишься со мной.

Адамс убрал оружие во внутренний карман и встретился с темными глазами, полыхающими искренней благодарностью. Тепло распространилось по всему телу вместе с кровью, как будто подгоняемое ударами сердца, которые заметно участились. В поле его зрения остались лишь карие радужки, музыка заглохла, а рука самовольно потянулась к бледной щеке.

— Всё будет хорошо.

Подушечки пальцев коснулись нежной кожи, провели верх-вниз, и только спустя пару секунд осознание наконец дошло до Эрика. Невзирая на это, ладонь убирать совсем не хотелось. Это всё было странно. Странно его нахождение рядом с ней, странна ее невиданная открытость, странны его неконтролируемые действия. Странно и пульсирующее чувство в груди, бросающее то в жар, то в холод. Мужчина не понимал, что происходило с ним, но не желал окончания этого. Ему нравились смелые глаза напротив и оглушающие удары сердца, как будто самые последние. И пусть они будут последними именно этим вечером, ведь завтра всё будет по-прежнему. Он уверен в том, что Лесли ничего не вспомнит. От одной мысли об этом горечь охлаждала кровь. Разум же твердил, что это только к лучшему.

Лесли снизу вверх наблюдала за притихшим Эриком, слегка жмурясь, точно яркое солнце слепило глаза. Так и было, но солнце находилось внутри. Лучи согревали настолько сильно, что уже не было потребности в работе сердца. Оно как раз-таки и стремилось остановиться, явно услышав мысли хозяйки, пока левая щека таяла под горячими касаниями.

Глаза в глаза — темные в светлые, карие в голубые, сосредоточенные в задумчивые. Неожиданно и резко тепло исчезло. Без сердца теперь было невозможно выжить. Однако с ощущением пустоты не было смысла задумываться об этом. Тут же вновь обострились все чувства. Девушка начала слышать музыку, духота окутала тело и затруднила дыхание, вокруг появились люди, до этого ставшие для нее размытыми пятнами. Лесли приподнялась со стойки, оглядела полутемное заполненное помещение и отчего-то поежилась. В баре было чрезмерно жарко, но мурашки всё равно пробежали по коже. Она выхватила у Эрика стакан с чем-то очень крепким, судя по цвету, специально коснулась пальцами мужской руки и отпила в том же месте, которого секунду назад касались его губы. Адамс безмолвно следил за ней, совершенно не волнуясь о том, что от только что купленного напитка скоро не останется ни капли.

Ухмыльнувшись, Лесли протянула обратно стакан, на стенке которого остался след от розовой помады. Мужчина отпил из этого же места.

Заиграли знакомые ноты. Девушка тотчас прервала затянувшиеся гляделки и обратилась к толпе. Мягкие черты озарило восторгом.

— Моя любимая песня, — с наслаждением и так осторожно протянула она, будто эта информация была страшным секретом, и на мгновение прикрыла глаза.

Темнота сильнее поглотила бар. Некоторые прожектора больше не освещали стены, а подсветка стала более мягкой. Люди расходились по парам: начинался единственный за весь вечер медленный танец.

Сложно было не заметить воодушевление Лесли, охватившее весь бар и словно разносившееся по воздуху. Эрик одним глотком опустошил стакан и, сняв куртку, протянул ей руку. К тому времени девушка уже открыла глаза и легко улыбнулась, приняв приглашение и чудом не упав в попытке слезть с высокого для нее стула. Виной этому была горячая ладонь, мешающая нормально размышлять. Кровь вновь начинала закипать, по позвоночнику преодолели марафон приятные мурашки. Ее неконтролируемо охватывала дрожь, стоило сфокусироваться на пальцах, сжавших тонущую в его руке ладонь, которая действительно расплавлялась под мягким касанием, силясь стать с мужчиной одним целым, и прогревалась до нестерпимого жара.

Пока Лесли таяла, крепко сжимая его руку в ответ, Эрик неминуемо остужался. Ее кожа была ледяной, как будто на улице стояла минусовая температура, но стремительно набирала градус. Однако жар усилился одновременно у обоих, когда они уже достигли танцпола, а рука мужчины переместилась на открытую поясницу, прямо на татуировку феникса. В том месте образовался ожог, который девушка ощущала всё отчетливее с каждой секундой, и в отместку опустила влажную от переизбытка эмоций и волнения ладонь чуть ниже плеча, а затем и вовсе прислонилась к его груди, обвив талию руками.

Месть, как и положено, была слишком сладкой, что аж пересохли губы. Лесли совсем не осознавала своих действий, и, если ей было суждено помнить произошедшее этим вечером всю оставшуюся жизнь, она бы скорее стерла память, ведь совершенно не знала, как теперь вести себя с начальником и попытаться не сгореть от стыда, а не от сердца, клокочущего в груди настолько быстро, что совсем скоро кожа запылает настоящим огнем.

Эрик определенно чувствовал ритм чужого сердца и вместе с тем пытался успокоить свое. Не получалось. Разум презрительно морщился, смущаясь хозяина, которому словно было не двадцать семь лет, а всего лишь семнадцать. Однако Адамс по-прежнему не слушал недовольных восклицаний предателя. В этом не было смысла, потому что именно сейчас он ощущал себя человеком, способным чувствовать что-то иное, кроме злости. Догадка о том, какое именно это было чувство, сквозила на поверхности, но запускать мыслительный процесс даже на незаметное короткое мгновение мужчина был не намерен. Завтра. Всё будет завтра. Сейчас Эрик прижимал к себе хрупкое тело, которого наверняка не было заметно за его спиной, и ощущал безграничное умиротворение, точно так и должно было быть.

Лесли же прикрыла веки, вновь вдохнув его запах, который почувствовала только в этот миг. Что-то терпкое, грубое, но приятное коснулось носа и проникло внутрь, оставаясь там. Адамс уже давно прятался в сердце, как бы она ни отвергала эту мысль и ни бежала от самой себя. Но каждый раз, как осознание, что она находится в его объятиях, ослепляло подверженный алкоголю организм, неумолимо кружилась голова. Это сон, галлюцинация или кома. Девушке не может быть так хорошо. Такого не бывает. Последний раз Лесли ощущала счастье в тринадцать лет. Гнусный изменник надолго покинул ее и вернулся опять. Наверное, ей придется дорого заплатить за эти жалкие минуты.

— Мне с тобой хорошо… — призналась она и поменяла положение головы.

Горячее дыхание коснулось открытой шеи мужчины, и что-то щекочущее мгновенно преодолело тело и спазмом откликнулось в сердце.

— Завтра ты ничего не вспомнишь, — хмуро, со скрытым в голосе разочарованием отозвался Эрик.

Думать об этом было легче, чем произносить вслух. Он уже успел принять это как данность, но после слов Лесли стало лишь хуже. Может, происходящее — это сугубо влияние алкоголя на неподготовленный молодой организм и нет никаких чувств? Может, это игра его разума, желающего проучить зазнавшегося хозяина? Сотни предположений крутились в голове, запутывая, обманывая, отвергая. Он зажмурился, уткнувшись носом в темные волосы. Будь что будет. В данный момент ему хорошо, а остальное уже неважно. Вернее сказать, им было хорошо.

— Тогда знай, что мне было так хорошо, как не было никогда раньше. Это правда.

Криво улыбнувшись, девушка оторвала голову от теплого тела, стремясь пересечься с голубыми глазами, и сама не понимала, почему это так жизненно необходимо. Она хотела не то впервые рассмотреть мужчину поближе, не то убедиться в том, что он чувствует что-то похожее или хотя бы верит ее словам. Совсем черная радужка отдавала непробиваемым равнодушием, и чем больше Лесли вглядывалась в пустоту, тем сильнее мрак окутывал девичью душу.

Неужели ему безразличны ее слова? На самом деле Эрик до сих пор был не способен проявлять эмоции в полной мере, привыкнув к пряткам с самим собой и утаиванию любых, даже малейших чувств. Это был некий психологический блок. Уравнение четко закрепилось в его голове: покажешь то, что чувствуешь, — непременно пожалеешь об этом. И эту несуразную формулу самовольно вывел разум, приняв за абсолютную исчерпывающую истину, поэтому Адамс на подсознательном уровне придерживался ее, изредка принимая рискованное решение пойти по другому пути и предать свои принципы и забывая в нужный момент ослушаться их. Так было и в этот раз, однако его тело говорило само за себя: как только Лесли произнесла последние слова, пальцы сильнее сжались на напряженной спине, которую никак не отпускали колючие мурашки, а губы слабо растянулись в подобие улыбки.

На них девушка и заострила внимание, поочередно бегая от глаз к ним и успевая рассмотреть острые скулы, прямой нос, небольшой шрам у брови и чуть больше — на левой щеке, как будто кожу несильно полоснули ножом. Неровность действительно была отголоском первого года работы в полиции и его неопытности, но Лесли не собиралась спрашивать об этом и осторожно прикоснулась к белой линии. Эрик глубоко вздохнул, с интересом пристально следя за движениями девушки и выражением ее лица. В девичьих чертах отражалось неукротимое любопытство, которое усилилось, когда тонкие пальцы наткнулись на теплую, чуть колючую от недавно сбритой щетины щеку с давно затянувшимся белесым шрамом. Она тотчас подняла пьяные глаза и, проверив реакцию мужчины, не спешила убирать ладонь.

— Верю тебе. Напомню об этом завтра, — запоздало ответил Адамс, и девушка почувствовала, как напряглись мышцы лица под ее пальцами.

Лесли ухмыльнулась, переместила руку вверх, к брови со шрамом, а затем на выбритый затылок. Что-то болезненно откликнулось в сердце Эрика, воздух на секунду перестал поступать в легкие. Он шумно вдохнул через нос, и потемневшие на тон голубые глаза переместились на растянутые в хитрой улыбке губы. В темноте бара мужчина сумел разглядеть кровавые подтеки на нежной розоватой коже. Тем временем она тоже опустила взгляд.

То ли песня предательски закончилась, то ли музыка резко заглохла, однако оба ощутили плотный вакуум, сквозь который не проходил ни единый звук, даже стук их сердец или ставшее учащенным дыхание. Наверняка в помещении полностью выключили освещение, иначе объяснить причину того, почему они видели только друг друга, было нереально. Лесли уже успела привыкнуть к прикосновениям Эрика, но, как только он обхватил покрасневшую щеку, она почувствовала сильное волнение, разрывающее внутренности, и сглотнула вязкую слюну. Мужчина тут же плотнее прижал ее к себе, и это было последней каплей их терпения.

Его губы вмиг прикоснулись к холодным, кажущимся безжизненными лишь поначалу, но как только они снова растянулись в усмешке, ему захотелось сделать то же самое. Девушка уже настойчиво сжала его шею, и с такой же настойчивостью мужские ладони скользнули вверх по спине, а затем, наоборот, вниз. Стало жарко, словно они находились не в Сан-Диего, а в настоящей знойной пустыне. Каблуки норовили сломаться, ведь твердо стоять на ногах с каждой секундой было сложнее и сложнее, топ ощущался вязаным свитером, а юбка — зимними брюками. В сердце было так же тепло, что-то упорно продолжало согревать девушку изнутри, а снаружи — большие руки, ни на миг не отрывающиеся от ее тела, будто стоило сделать это — и пропадет бар, алкоголь, музыка, превратившись в пустую галлюцинацию среди четырех стен глухой серой квартиры.

Что-то взорвалось в ее груди. Оглушительно, парализующе и так заразительно, что Эрик в одночасье почувствовал подобное. Это был знак. Сердце самовольно всё решило и предоставило хозяевам вердикт на блюдечке. Стало ясно: то, что происходило между ними, было больше интереса, благодарности и попытки скрасить одиночество. Но это было и больше обыденной симпатии. Что-то, что неимоверно тянуло их друг к другу, вызывало потаенные или открывало до этого не испытанные чувства, наполняло никчемную жизнь смыслом.

Эрик прекрасно знал, что это было за чувство, но не собирался задумываться об этом. Лесли уже давно догадывалась, но не могла принять этого. И, если бы алкоголь не затмил ее разум, она бы ни за что не подошла к Адамсу ближе чем на метр и тем более не таяла под его руками. Мужчине становилось почти физически больно от мысли, что девушка ничего не вспомнит. Завтра всё будет как и прежде. Начальник и подчиненная — и ничего более. И будто не было откровенных разговоров, блуждающих взглядов и переплетенных губ. Будто они не успели за прошедшие минуты изучить тела друг друга, разжечь общий огонь, подпаливающий разгоряченную кожу, наконец-то увидеть, как одиночество безысходно отдалялось от них. Будто они ничего не почувствовали.

Поэтому, когда Лесли первой отстранилась от Эрика, он из последних сил сдержал разочарованный вздох и нехотя нацепил маску полного безразличия. Ему хотелось продлить этот момент насколько возможно. Адамс чувствовал себя живым. Снова, именно в ее присутствии. Потому что Лесли источала жизнь. Лесли и была жизнью. Насыщенной, красочной, беспечной, но не ощущала этого сама. Наверное, потому, что так казалось мужчине, хоть он и знал ее историю. Скорее Эрику хотелось, чтобы ее жизнь была такой. Глядя в карие затуманенные глаза, Адамс пришел к выводу, что так и будет. Она будет счастлива, и он сделает всё для этого.

Тем временем Лесли вновь приникла к нему, сцепив руки на широкой пояснице и уткнувшись носом в футболку. Так ей было спокойно. Настолько, что даже невозможно было вспомнить, когда появлялось столь редкое чувство. Разве что в счастливом детстве. Дома. Именно так — девушка словно находилась дома; стоило прикрыть глаза, и перед ними появлялись картинки уютной светлой квартиры, полной семьи и совместных счастливых моментов. Отличить это можно было лишь подняв веки, поэтому Лесли долгое время упорно старалась не делать этого. Время позволяло. В распоряжении у них была еще целая бесконечная ночь, а утром всё будет по-другому. И единственный выход Эрик находил только в стирании памяти, иначе глядеть в наполненные уважением глаза будет просто невыносимо. Ему просто нужно забыть злосчастный вечер, и непременно станет легче. Забыть… Устало прикрыв глаза, мужчина уже приступил к непосильной задаче, уткнувшись носом в темную макушку. Просто забыть, и всё. Это последняя слабость, которую он позволил себе. Больше никаких чувств, лишь кромешная пустота.

Песня уже закончилась, но никто по-прежнему не обращал внимания на задержавшуюся пару, кроме двух человек. Один из них с крайне недовольным видом дольше положенного натирал стаканы до назойливого скрипа, искоса поглядывая на девушку и с прищуром пренебрежительно рассматривая мужчину, а второй, наоборот, не мог отвести от них завороженного взгляда и всё продолжал заказывать новые коктейли, глядя на танцпол так, будто он представлял из себя красивый вид, а не совокупность пьяных тел.

— Красиво, правда?.. — неясно, то ли это был риторический вопрос, то ли мысли, вырвавшиеся за пределы головы, однако в голосе Райана отчетливо слышался восторг и какое-то умиротворение.

Фил не счел нужным ответить посетителю, сморщился и в конечном счете повернулся спиной, судорожно выравнивая и так идеальный ряд бутылок. Парню до дрожи не нравился мужчина, к которому доверчиво ластилась его подруга. Не то из-за того, что Лесли ничего о нем не рассказывала, не то он слишком сильно напоминал предателя-Мэйсона. Похожий стиль одежды, цепкий взгляд, оружие, рукоятка которого выглядывала из-под кожаной куртки, лежащей на одном из барных стульев, и которое без сомнения принадлежало ему. Нет, ей такой однозначно не подходит. Наверняка какой-то бандит. А если и нет, то он в любом случае не внушает доверия, а значит, это ненадолго. Интуиция Фила всегда работала очень точно, и у него не было оснований не полагаться на нее. Следовательно, рано или поздно Лесли вновь останется с разбитым сердцем.

От безрадостных размышлений кружилась голова. Парень обернулся через плечо в попытке проверить местоположение девушки. Облегчение накрыло лишь на жалкую секунду, когда он признал в толпе знакомый силуэт, но, заметив крупную фигуру рядом, Фил скривился и повернулся к стенду. Злость брала верх. Первым делом нужно будет расспросить подругу об этом подозрительном типе.

— Твоя подружка? — раздался позади голос.

Бармен стремительно повернулся к танцполу и смерил Райана настороженным взором.

— А что? — с каким-то вызовом протянул он, точно стоило мужчине произнести что-то нелестное в адрес девушки, и Фил набросился бы на него.

— Эй-эй, спокойно!.. — криво улыбнулся Райан, заметив, как сжались кулаки парня. — Никто ее трогать не собирается.

Брови бармена удивленно взметнулись вверх, на губы налезла издевательская усмешка.

— Да ну?! — кивнул он в сторону танцпола, не осмеливаясь сосредоточиться на ненавистной ему паре, иначе придется платить за разбитые бутылки или лечение сидящего напротив посетителя.

— В том смысле, что обижать ее никто не собирается. Наоборот!

Фил раздраженно вздохнул и покачал головой, опустив глаза в вычищенную до блеска стойку.

— Райан, — вдруг представился неизвестный мужчина и протянул бармену руку.

Парень с сомнением покосился на ладонь и ради приличия пожал ее, отметив силу рукопожатия. Райан казался меньше сегодняшнего избранника Лесли, и Филу даже не хотелось думать о том, сколько силы в возможном обидчике подруги.

— Фил, — нехотя отозвался он.

— Вот и славно. Кстати, классные коктейли!

Бармен лишь скупо кивнул, всё-таки переместив недовольный взгляд на пару. Разве Лесли нравятся такие? Ей нужен мягкий, добрый мальчик, носящий ее на руках. А не наверняка грубый, дерзкий и самолюбивый тип.

— Первое впечатление всегда обманчиво, — пожал плечами Райан, приметив неприязнь на лице Фила.

— Ей еще рано.

— Почему это?! — возмутился мужчина, даже отвлекшись от очередного напитка.

— Она только отошла от расставания, а тут этот… Если он хоть как-то обидит ее!..

— Спокойно! — выставил руки вперед Райан, когда бармен замахнулся шейкером. — Ручаюсь за него! Можешь набить мне морду, если он сделает что-то не так!

— Я запомнил, — прищурился Фил, но всё же отложил прибор в сторону.

И, пока новые знакомые продолжали обмениваться «любезностями», старые знакомые — вернее, уже кто-то больший, но пока непонятно, кто именно — продолжали ощущать безмятежность и что-то светлое, теплое, тлеющее прямо в груди. Лесли мирно слушала размеренный стук его сердца, а Эрик прижимал к себе худенькое тело, не думая ни о чем. В головах обоих простиралась приятная пустота, и это было привлекательнее выходного, денег и хорошего настроения. Оно стояло наравне со счастьем. Оно и было счастьем.

Сейчас, под воздействием алкоголя, Лесли могла позволить себе влюбиться в Эрика и признаться в этом самой себе.

Этим вечером Эрик мог допустить еще одну слабость и наконец принять тот факт, что девушка больше не интересовала его. Трепещущее в сердце чувство было больше интереса и симпатии. И оно на удивление не отпугивало его, а наоборот, завлекало, утягивало на самое дно и обхватывало крепкими жгутами. И ему были безразличны страх и боль, лишь бы тепло в груди ни на миг не затихало.