Джеймс Эванс и Школа Хогвартс (джен)

Мы с Диего и Хароном сидели во дворике на бетонном настиле. Парни разжигали мангалы и от металлических чанов очень скоро начало идти тепло, а в затуманенное небо поднимался дым. Я какое-то время слушал треск поленьев и далёкие звуки машин, однако вскоре уловил гомон голосов, стремительно приближающийся к нашему месту.

Диего говорил, что в их "банде" двадцать человек и мне было тяжело даже представить, что такая толпа способна принять меня. Как они вообще сошлись и живут вместе? В моей старой школе были небольшие группы по интересам, в которые сбивались дети, но обычно в каждой было не больше пяти-шести человек. Если ты не стоял у истоков этой тусовки, то вписаться в неё было не возможно. Дети, жившие по соседству, учащиеся рядом с детского сада или те, чьи родители были крепкими друзьями — они и составляли эти группы и доверяли только друг другу. Если кому-то, как мне, не везло и он оказывался изгоем, он им и оставался до самого конца. А сейчас от меня требовалось войти в группу, члены которой уже очень взрослые: тринадцать, пятнадцать и даже старше восемнадцати! Я буду там самым младшим? Скорее всего да. И каким чудом я буду существовать в таких условиях — одному Мерлину известно.

... Погодите, кому известно? Откуда у меня это в голове?

— Алоха! Легион на базе! — Резко раздался голос, перекрикивающий свист и топот. Сигнал, извещающий о прибытии людей, что тут же начали проходить через лаз в заборе. Кто был повыше — пригибался, люди входили один за одним, неся в руках по несколько сумок, а последними пролезали те, кто проталкивал "на базу" велосипеды.

Одним из первых подошёл парень с чёрными волосами, что будто отливали синеватым цветом. Он был самым низким и тощим, но подойдя к Харону, оказался немного его выше. Самый чумазый потрёпанный, но улыбающийся во все двадцать зубов и щуря узкие глаза. У него была просто огромных размеров толстовка с набитыми карманами, часть из которых явно была пришита вручную из разных кусков другой одежды.

Волчок встал со своего места и почти сразу их с парнем ладони хлопнули в рукопожатии, настолько крепком, что у обоих проступили жилы на руках, а после пожатие распалось и они оба пихнули друг друга в грудь. Это выглядело больно и хлёсткий звук был тому подтверждением, но было видно, что в их жесте не было вражды, а лишь дружеское, немного агрессивное... соперничество? Да, скорее всего.

— Сегодня нажрёмся, мы выкупили дофига мяса! — провозгласил неизвестный парень, а я в этот момент едва не поперхнулся и, готов поспорить, глаза у меня были размером с тарелки. Голос-то у него девчачий! Я почему-то думал, что "банда" состоит только из таких же беспризорных мальчишек, но видимо ошибся.

Если честно, присмотревшись, я даже не понял, каким образом умудрился по-первой перепутать эту звонкую девочку с парнем. Возможно из-за лица... оно было немного непривычным. Острый подбородок делал лицо по форме уж больно похожим на букву "V", с глаз не спадал по-лисьему хитрый прищур, а тонкие бледные губы имели линии, напоминающие букву "М".

Я как-то упустил то, о чём говорили новенький и Волчок, придя в себя лишь тогда, когда... девушка глянула на меня. Чёрт, что час назад с Диего, что сейчас, я впадал в ступор каждый раз, когда на меня направляли столь пристальный взгляд, будто оценивающий и изучающий. Губы девушки исказились в странном выражении, выдающим удивление, а взгляд... по нему было тяжело что-то прочитать, он не был столь ярким и выразительным, как у Диего. И снова мне было неловко смотреть в это лицо и, под тяжестью этого давления, я опускаю голову, делая вид, что смотрю куда-то вдаль.

Мимо меня проходят люди, кто-то разговаривал, а кто-то молчал, но кажется абсолютно каждый обращал на меня внимание. Рассматривал, изучал и, возможно, уже раздумывал, как вышвырнуть меня с их территории, как что-то абсолютно чуждое, что портит привычную атмосферу.

— Эй, Джей, принеси шампура. — скомандовал голос Диего, заставив меня наконец выдохнуть застоявшийся в лёгких воздух. Я быстро поднялся со скамейки, чувствуя, как в голове у меня гудит и уши закладывает от звона. Чёрт... я забыл о том, что нельзя делать резких движений.

Команда Диего была для меня как спасение. Я наконец показал, что не случайно забрался сюда и примостился на их территории, пытаясь слиться с окружением. Я должен здесь быть, меня привели сюда намеренно и это не какая-то ошибка. Я действительно могу быть полезен.

Как меня и просили, я принёс длинные железные палки, похожие на шпаги или... кочергу. Я не знал, зачем их нужна целая куча, но спрашивать не стал, лишь поставив тяжёлый тубус на скамейку рядом. Эта штука была похожа на колчан с кучей металлических стрел.

— Опа. Свежее мясо, Диег? Чего нас не предупредили, могли бы не тащить лишнее. — сказал проходящий мимо ещё один, уже другой неизвестный парень. Этот был тоже тощим, как и многие другие, но широкоплечим и... странным. Не знаю, что именно, но что-то в его движениях меня смущало. Это была не просто хромата, а какая-то чересчур сильная, будто он был пьян или ему было очень больно стоять. Но он не был выпившим, голос был ясным, хоть и картавым, а на движения никто и внимания не обращал, будто всё было так, как должно быть.

Его комментарий явно был обо мне и, чёрт, у каждого в этой группе по умолчанию в голове были шутки о похищении детей и каннибализме, как у Харона?! Да, конечно, я сам виноват в том, что подобные подколы настолько хорошо вписываются в мою ситуацию, но не каждый ведь час. Я уже знал и, можно сказать, чувствовал что ни одно подобное предложение о том, чтобы продать меня, похитить или съесть — не правда. Не знаю почему я был так уверен, просто чувствовал.

— Да какое мясо, кожа да кости. — ответил Диего, хмыкнув и взяв меня за плечо, словно пытаясь отделить от беснующей вокруг толпы.

Когда большая часть группы ушла внутрь здания, я наконец вспомнил как дышать: медленно втягивать воздух в лёгкие и так же медленно выталкивать, пытаясь успокоить пульсацию в висках и колотящиеся сердце. Всё же, находиться в толпе это страшно...

— Эй, Джей, расслабься, мы с парнями просто шутим. Тебя скоро нормально представят и впишешься как влитой. — Успокаивал меня Диего. Ну или правильней сказать, пытался успокоить.

Я понимал, знал что люди, сидящие вокруг, не сделают мне ничего плохого, но сами "ритуалы знакомства" вызывали странное напряжение. Почти всегда это заканчивалось плохо, по крайней мере в моментах, которые сейчас всплывают в голове. Помню как меня ставили перед классом и учитель несколько минут ждала, подталкивая меня сказать собственное имя. Но даже когда я говорил его, ей казалось, что я это сделал тихо. Она не пыталась, как потом говорила, "поддержать меня и сделать смелее", она просто издевалась, наслаждаясь хихиканьем учеников и тем как ещё более мелкий я захлёбывался в слезах и соплях. И потом ещё эта тварь что-то щебетала о "заботе и выработке стержня". Если сейчас произойдёт тоже самое, я предпочту с разбегу сломать голову о стену, лишь бы не оставаться здесь.

— Э-э-эй, шкет, нервы под контроль. Вдох-выдох. Бадья с водой знаешь где? Пойди умойся. — сказал стоящий рядом Харон, явно заметивший то, как я сидел, буквально парализованный от напряжения, не в силах попасть зубам на зуб и до побеления пальцев сжимая доску скамейки, на которой сидел.

Диего с другой стороны подтолкнул меня, очевидно, поддерживая данное предложение. Ну а я и не против. Если сейчас сюда нагрянет толпа людей, готовых устроить прожарку мяса костром и меня своими искромётными шутками — мне лучше быть где угодно, но не в центре этого безумия.

Я поднялся со скамейки и медленно зашагал в "дом", проходя по уже потемневшим коридорам, похожим один на другой. Я кое-как смог вспомнить верный путь. После пребывания у тёплого и яркого костра, здесь всё казалось холодным и пустынным. Запах бетона уже не щекотал нос, а будто пытался душить. Частички пыли проникали до самой глотки, царапая стенки — ещё немного и начнётся кровавая рвота. Я чувствовал, как пульсирует и печёт жаром что-то на глазах, прямо внутри под веком. Мне становилось больно и я начал тереть лицо, что делало боль лишь отчётливей и острее

Я наконец добрался до бочки с водой и, не церемонясь, и плеснул себе в лицо щедрую порцию, какую только смог зачерпнуть ладонями. По рукавам куртки текли ручьи ледяной воды, от чего руки моментально стали дрожать. До невозможного холодной кожей я чувствовал жар от лба и глаз, а пара капель, попавших в ноздри, заставили меня чувствовать, будто я задыхаюсь. Я резко выдыхаю, будто чихая, но не открывая рта. Ничего, всё ещё плохо. Я неосознанно сделал вдох, буквально почувствовав как вода и маленькие режущие частички пыли идут к лёгким. Снова набираю воды и умываю лицо, потом третий раз, а после вовсе решаю окунуться и прополоскать голову в таре, ведь вся вода будто проходит сквозь ладони, не охлаждая пылающие огнём глаза. Выныривая на поверхность я снова издаю этот мерзкий звук — что-то среднее между чихом и кашлем, но плотно смыкаю губы. Я хотел сделать это всего один раз, но после каждого вдоха толчки, рвущиеся откуда-то изнутри, начали вырываться против моей воли.

О нет-нет-нет. Всё хорошо... не надо ныть. Ничего страшного сейчас не произошло. Почему именно сейчас? Ты слабак, а, Гарри Джеймс Какая-там-у-тебя-фамилия-сейчас! То есть ты не ревел, когда сбежал из дома один раз, не ревел второй, а сейчас, когда тебе надо показать себя нормальным человеком, ты решил нюни распустить!? Идиот!

Я плотно смыкал губы, прикусывая их, начиная чувствовать привкус крови, который так хорошо мне знаком. Никаких громких звуков, лишь продолжающиеся ритмичные удары по груди и горлу, идущие непонятно откуда и выбивающие воздух, который так тяжело удаётся ловить. Глаза пекло так сильно, что вода с них стала стекать тёплая и с привкусом соли.

Я не плачу, я не плачу! Просто подавился, просто тяжело дышать, сейчас всё пройдёт! С минуты на секунду...

Но как бы я себя не уговаривал, не упрекал и не умолял, ничего не проходило. Всё становилось только хуже! Скоро все захотят есть и пойдут вымыть руки, и что тогда? Вот уж тогда точно будет повод плакать, когда те, на кого надо произвести впечатление, заржут и ткнут тебя носом в твой жалкий вид!

Я отошёл от бочки, спускаясь с бетонного фундамента на сухую землю, отходя к углу здания, глубже в тень. Меня всё ещё можно заметить, я не сбежал, но я хотя бы не стою в проходе, встречая всех прибывших мокрый, с позорными слезами. Я сажусь на корточки, опираясь спиной о стену, пытаясь стать немного меньше. Немного незаметнее.

Успокойся, успокойся, успокойся...

Однако, чем больше я себя умолял, тем сильнее хотелось выть, рвать на себе волосы и тем ритмичней и сильнее становились всхлипы. Я уже едва дышал, ведь каждый вдох был рваным. Я сжимал зубы, практически чувствуя как они по кусочкам стираются, челюсть начинала болеть, а в голове снова был звон. Мерзкий режущий звон, что возникал в самые неподходящие мгновения! Хотелось биться затылком о стену, хоть я и знал, что от этого будет хуже, но наплевав на всё, просто сделал это. Как следует впечатал голову в стену, которая была адски твёрдой и при том слишком мягкой, чтобы наконец меня успокоить. Два удара и к головной боли добавилась заложенность в ушах, будто их залило водой. Идиот!

Я понимаю, что уже не успокоюсь. Не могу. Просто не могу! Даже если я сейчас сдержусь, что будет потом, когда меня уже не отпустят? Разревус посреди толпы? Идеально!

Снова пытаюсь заставить себя замолчать, опуская голову и с силой ударяясь затылком. От одной встряски голова уже раскалывается, но пусть она лучше сломается, чем я продолжу существовать в таком состоянии!

Ещё удар, но на сей раз голова ударяется уже явно не о стену, а о что-то мягкое. Моё тело содрагается от неожиданности, резко отпрянув от стены. Сейчас-то все слёзы резко прекращаются, когда я со страха смотрю, обо что ударился мой затылок. У меня не удаётся удержать равновесие и я падаю вперёд, садясь на колени и упираясь ладонями в землю, пытаясь сморгнуть влагу и понять, что это.

— Тише-тише, малыш, не пугайся. — Говорит приятный голос парня, который звучит-то уже не как парень, а как молодой мистер. Я вижу его силуэт, сидящий на корточках и держащий руку у стены. То мягкое, обо что я ударился, была его ладонь? Кажется, да. Как я не услышал, как он подходит?!

— Всё хршр- кх! — я даже не успеваю договорить, как резкий толчок в грудь снова выбивает из меня всхлип. Жалкая попытка, которая явно не убедила его.

— Вижу, что всё хорошо... — спокойно произнёс неизвестный. Я заметил, как он приблизился ко мне, кладя руку на закорки, одновременно подбадривая и пытаясь удержать на месте. — Не сдерживайся, поплачь, ничего в этом страшного нет. — продолжает говорить он, садясь прямо на землю рядом и беря второй рукой моё плечо, чтобы развернуть меня к себе и... он подтягивает меня ближе, не прижимая вплотную, но показывая, что я могу сам это сделать, лишь слегка расслабившись и наклонившись.

Я чувствуя, как снова сжимается горло. Это странно. Не правильно то, что какой-то подросток, у которого были очень большие руки и взрослый голос, так говорит со мной. Не нормально, что он меня трогает и успокаивает. Этого не должно было случиться, но... пока я могу не быть униженным, пока надо мной не издеваются, я ведь могу...?

Я снова смыкаю губы так плотно как могу и, считая что мне позволяют, подаюсь немного вперёд. Я тыкаюсь головой в плечо неизвестного. Тонкое и твёрдое, закрытое шершавой и липкой на ощупь кожаной курткой, человеческое плечо. Подобное прикосновение не может быть приятным чисто физически, но... это действительно его плечо? Живое, в которое можно поплакать, как будто ты ребёнок из фильма, которого обнимает и утешает родитель. Я не представлял, что когда-то буду этим ребёнком. Это абсурдно и странно, но вот оно, оно здесь. Я чувствую ладонь на своей спине, что уже не удерживает, а лишь ходит вверх и вниз, от плеч к шее, пытаясь успокоить. Холодная рука с тонкими пальцами, как паучьи лапки, но очень осторожная и успокаивающая. Под её касанием толчки по внутренностям уже не так болезненны.

Немного погодя, я наконец разомкнул губы. Толи уши перестало закладывать, толи мои завывания на самом деле куда тише, чем сдерживаемые хрипы и кашель. Я не понимаю, почему, но буквально десять или двадцать секунд и мой скулёж, который казался мне чересчур громким, прекращается, оставляя лишь горькое послевкусье.

—...Хех. Здорово ты меня напугал, новенький. Уже лучше? — Спрашивает меня бархатный голос. Парень, обн- обнявший меня медленно отодвигается. Возможно, ему было так же неловко и странно от подобного, как и мне, но он не подавал виду. Одна холодная ладонь всё ещё лежала на моём плече, а вторая потянулась к лицу, вытирая дорожку, оставшуюся от слёз. Пожалуй, это было лишнее, я уже успокоился, но... я не мог сказать этого. Я не мог заставить себя быть столь неблагодарным.

— Д-..д-да. Прости...

— Тю, только не надо мне тут. Не за что извиняться. — После этих слов я чувствую, как парень начинает вставать и с какой-то небывалой лёгкостью тянет меня вверх за плечи, заставляя встать на ноги. Выпрямляясь, я замечаю, что со своим ростом я едва ли могу своей макушкой достать до рёбер этого парня. Он выситься надо мной, как колонна, вызывая свербящее где-то на фоне напряжение. — Боишься моих ребят, да? Они довольно взбалмошные.

В ответ я лишь киваю. Ну а парень продолжает.

— Что ж... пойдём, успокоишься? Раз пока не готов, не стоит себя заставлять.

— Но... — Слова едва ли вырываются из уст, их приходиться вытаскивать чуть ли не силой. Однако, я не могу продолжать молчать. — Кэп... будет недоволен, если я просто не приду.

Это единственное оправдание, что я успеваю придумать, думая, что оно сработает. Хоть я и не знаю толком, что это за "кэп", но по словам парней, они уважают его и он же отвечает за всех в банде. Однако... парень, заслышав мои слова, лишь усмехается, открывая приятную глазу улыбку, поблёскивая металлическим зубом.

— Думаешь, кэп готов линчевать за такую мелочь? Вот значит, какое впечатление обо мне у тебя сложилось...

— ...П-погоди, что? — Осознание пришло будто само собой, прорвавшись в разум, как разряд молнии. Этот человек передо мной, парень с сияющими в полумраке глазами и улыбкой был тем самым лидером? Это одновременно пугало и при том... разочаровывало? Не знаю почему, но я всегда представляю себе главарей банд как суровых и больших мужчин, уж точно не как мальчишек. Даже пусть очень взрослых, но мальчишек.

— Хех, да не дрейфь ты, я не кусаюсь. И, если уж на то пошло... — сохраняя всё тот же дружеский и немного деловой тон, Кэп протянул мне ладонь, желая наконец поздороваться, как это делают нормальные люди. — тет-а-тет называй меня Рассел. Кэп — это лишь кличка, а не официальный статус.

Слабо кивая, я вновь опускаю голову и, протягивая ладонь, осторожно касаюсь холодной и грубоватой кожи уже не такого уж и неизвестного, парня полу-мистера. Он бодро встряхивает мою руку, от чего даже моё плечо сотрясается, а после почти сразу отпускает.

— Гар-... Я Джеймс. Эванс Джеймс. — проговариваю я, едва успевая проглотить рвущиеся с уст привычное "Гарри Поттер". Надо запомнить раз и навсегда, что раз я решил оставить своё прошлое в том чулане, то пусть и имя уйдёт вместе с ним.

— Да, я знаю. Волчёк рассказал, как они с Хароном тебя нашли. — Рассел плавно качает головой, пряча руки в карманы и на миг оборачиваясь. Хоть я и слышу звуки, доносящиеся из-за стен и коридоров, голоса людей на внутреннем дворе, их разговоры и смех, они все слишком далеко. Рядом с нами никого нет и, кажется, Кэпу как раз это и нужно. — Айда на пару уровней поднимемся, поболтаем.

—... Так обычно похитители детей заманивают.

— Пх! Ага, есть такое. Только раньше думать надо было, а так тебя уже завезли в наше логово элитарных бомжей.

После этих слов, Рассел разворачивается на пятках и начинает неспешно идти к заднему выходу, из которого, наверняка, ранее и пришёл. Я сразу понял, что он намеренно шагал медленно, ожидая, что я последую за ним. Ну... а что мне остаётся? Я так и делаю. Отряхнув колени от земли и пригладив волосы, смахивая с них пыль, я хвостиком иду за капитаном. Он проводит меня по коридору к уже знакомой лестнице на второй этаж, однако потом следует выше и выше, пока мы не доходим до последнего — четвёртого этажа. Вернее, он не последний в здании, но вот лестница выше уже не идёт, обрываясь под дырой в потолке.

Парень подходит к оконной дыре и, так же как до этого делал Диего, он садиться на бетонную плиту свесившись коленом за пределы здания. Я до сих пор не понимаю, как им не страшно заниматься подобным.

—... Пить хочешь? Сегодня довольно жарко. — спрашивая, Рассел расстёгивает молнию на своей поясной сумке, однако не успевает ничего достать, прежде чем я отрицательно махаю головой.

— Нет, спасибо... Так... зачем мы здесь?

— Взгляни вниз. Я тебе кое-что расскажу.

Неуверенно я делаю шаг вперёд, приближаясь к столь опасно выглядящему "окну", ну или тому, что когда-то собиралось им стать. На самом деле, вся конструкция здания выглядит опасно, ведь я буквально вижу, в каких местах стыковали белые фрагменты стен, замазывая щели сероватым цементом. Я так и представлял, как любой из этих кусочков может упасть и весь дом сложиться, как карточный домик, похоронив под завалами и меня, и всех, кто рядом. Но кажется и Рассела и всех остальных это давно не волновало. Положив ладони на камень, что до сих пор хранил тепло зашедшего солнца, я бросаю взгляд вниз. Высоко... пожалуй, даже слишком. Маячащие у подножья фигуры выглядят размыто и рябят в глазах, вновь заставляя меня вспомнить о своей чёртовой близорукости...

— ... Знаешь, почему я был так спокоен, когда увидел, что ты плачешь? Это не первый раз на моей памяти. Все мои ребята, которых ты видишь, пришли в банду в разное время и каждый со своей бедой. Думаю, Диего уже говорил тебе что-то об этом...

— Он сказал, что его нашли в канаве... и что его мама и папа зомби.

— Зомби? Хм... пожалуй, их можно так назвать. Ну и, как понимаешь, в день его присоединения к банде душок вокруг стоял, у-у-у, мама не горюй! Ему даже хотели дать кличку "амброзий", пришлось ставить ребят на место, но их это не остановило.

—... Харон сказал, что его "по-погонялу Чайник". Почему так?

— А ты к нему подкрадись сзади и з бока схвати. Он щекотки боится и будет визжать, как гудок паровоза. Поэтому и чайник. Раньше парни над ним часто ржали из-за этого. — Я перевожу взгляд на Рассела, пока он продолжает рассказ и замечаю, что на его губах играет ухмылка. В его глазах я буквально вижу воспоминания о том времени, о котором он говорит. Где-то я слышал, как называется это чувство... настольгия? — А вот это Дéнис. Готов поспорить, ты видел нашу девчулю в клоунской толстовке. Она обычно везде первая и самая шумная

— ... У которой лисьи глаза?

— Это называется "азиатские", но, думаю, ей будет приятно, что ты так её описал. Да это она. Мы с ней были в одном приюте и тогда она тоже очень много плакала... Мы с Волчком голову ломали, как каждый раз её успокоить, а эта малявка теперь дуется и бьёт по животу, когда мы это вспоминаем. Хех... да, в детстве её часто пинали, как слабую овечку, то старшие приюта, то няни... а когда наш препод начал к ней приставать, мы поняли, что либо научим её отстаивать себя, либо она просто не выживет.

—... А какая у неё кличка?

— Ну так, Денис и это и есть кличка. Имя ей мамаша дала такое, что язык сломаешь, толи Юй Дзань, толи Юки Зай... что-то такое. Так что, для простоты она стала Дениской.

Так же медленно и размеренно Рассел продолжал мне по немного рассказывать о, кажется, каждом из членов их банды. Я не совсем понимал, зачем ему было это делать, но... кажется, догадывался. Он хотел, чтобы вместо той страшной человеческой толпы с кучей глаз я увидел обычных живых людей. Чтобы они не были мне настолько чужими и неизвестными и, я думаю, это работало. Совсем как в школе... я ведь плакал перед всем классом лишь раз, когда не знал никого и думал, что на меня навалятся лавиной осуждения и ненависть с каждой из парт, но, узнав их немного, я понял, что не так-то они опасны. По крайней мере, большинство. Так Рассел ещё и рассказывал о каждом так, будто все эти люди были его семьёй, или даже детьми. С какой-то странной теплотой и гордостью даже в рассказах о позорных моментах. Как у него это получалось?

— А вот того мелкого в джинсовой куртке видишь? У которого волосы полу-коричневые полу-красные. Это Кевин, он у нас самым младшим в банде был, ему было лет шесть, когда мы его подобрали. Он... чем-то на тебя похож... его привела к нам Иза и долгое время только с ней он и разговаривал, едва не прячась за спину. Она его хвостиком назвала, так теперь он "Кевин Изин Хвост". Ну, так-то просто "Хвост".

— ... Я не хожу ни за кем хвостом.

— Хех, конечно-конечно. Не боись, его кличка уже занята, так что тебе, скорее всего придумают новую.

— А... как их вообще выбирают? Ну, клички...

— А ты ещё не понял? Ну, смотри, обычно парни прицепляются к какой-то твоей особенности, превращают её в шутку и из шутки уже рождается погоняло. Так у нас гордое знамя своего лжеимени несут и Вочёк, и Чайник, и Бельчик, и Хвост, и Донор. Кстати о Доноре, ты ведь заметил парнишку, у которого походка такая, будто он наклюкался в зю-зю?

—... Который шатается и картавит? — уточняю я, всё ещё не понимая сленга, но начиная интуитивно догадываться. И, кажется, угадал я правильно, ведь Рассел согласно кивнул.

— Просто ты наверняка будешь спрашивать, всё ли с ним хорошо, так что я отвечу заранее. Нашего Донора зовут Мэттью и он всегда так ходит, это его нормальное состояние.

— А... почему так?

— Дед избил до полусмерти. Отбил ему одну из почек. Пришлось удалять, но толи врачи напортачили, толи дедок как следует постарался, но у него частично парализовало левую часть тела. Ходить ещё может, а вот рука уже скорее для красоты. — Сказал Рассел, как отрезал. Без стеснений, волнения или страха, будто это было чем-то будничным и нормальным. Не знаю, от чего у меня по спине прошли мурашки, от его тона или от самой истории. Вздохнув, Кэп продолжил. — Благо Падрэ помог, сборы в своей церкви на лечение организовал. А то бы потеряли парня окончательно... мы-то с ним чуть ли не с пелёнок знакомы, он хоть в приюте не жил, но мы с Волчком когда сбегали, виделись частенько. То тут то там на улицах шатались и хлеб на кострах жарили. Он с одним только дедом жил, но, подозреваю, этот мудак согласился "воспитывать" его только ради бабла из Мэтовых пособий.

—... Его тоже часто били?

— Ага, часто. Практически все мы тут побитые и потрёпанные, как собаки. Не зря псами назвались, однако. — Произнося это, кэп повернулся в мою сторону, наконец заглянув мне в глаза. Я тут же понял, что за этим взглядом последует вопрос. И очевидно было, какой. — Ты сказал "тоже". Выходит, так же из подбитых?

Что ж, я был прав. Он спросил именно то, что я ожидал и при том боялся. Было не приятно даже на словах и в мыслях возвращаться в тот дом, в ту семью и то время, но... я теперь должен был это сделать. Рассел рассказал мне многое о ребятах, что живут с ним здесь, кого он зовёт своей бандой, и если я предпочту молчать после всего, что узнал, я покажусь странным. Будто мне есть, что скрывать.

— Да, наверное...

—... Расскажешь побольше?

Сглатывая свой страх вместе с комом, что стал поперёк горла, я начинаю неспешный рассказ. Я бы и так его начал, даже если бы кэп не задал подталкивающего вопроса, просто мне нужно было немного времени.

— У меня умерли родители... разбились в автокатастрофе. Мои тётя и дядя меня ненавидели и, честно, не понимаю, почему они меня не отдали.

— Они пили алкоголь?

— М... нет. Тётя никогда не пила, а дядя только с гостями, но гости приходили не часто.

—... Вы бедно жили?

— Я думаю, я да. А они нет... недавно у моего кузена был день рождения, так ему подарили двадцать пять подарков. У нас, м... в целом, я думаю, был хороший дом. — Я на мгновение замолкаю. Ох чёрт... снова сердце стучит. Я уже представляю, как Рассел накиниться на меня с вопросами "чего же ты тогда ушёл, если всё было не так плохо?!", "а вот мы жили и похуже!", "что, не мог потерпеть?". Всегда мне говорили именно так, и "друзья" и школьный психолог. Мне могло быть больно, страшно, но дядя Вернон раз за разом повторял, что "по крайней мере, тебе дают крышу над головой и еду, будь благодарен за это". И да, чёрт возьми, это было так! Все истории, которые мне рассказал Рассел были одна хуже другой и каждая хуже моей! У меня в жизни не было ничего и близко столь ужасного, как жизнь в приюте или операция, после которой я не мог ходить. Эти люди терпели так много, а я продолжаю ныть и впадать в какое-то странное состояние из-за малейшей глупости! — ...дядя работал, денег всегда хватало... кузена всегда баловали, как будто он принц, а я... я...

Однако, Рассел не дал мне договорить, положив руку на плечо и шепнув тихое "выдохни". Он будто удержал меня на земле, как якорь, не дав впасть в очередную истерику. Снова... когда уже я перестану быть таким нытиком?

— Богатенькие садисты значит... одни из самых проблемных...

— Ч-что? Но... они же-

— Они не пили, имели хороший дом и приличную работу, так? Со стороны кажутся нормальными, что не прикопаешься, а на деле те ещё твари... если начнёшь жаловаться, что они тебя бью, тебе либо не поверят, либо скажут, что "бывает и хуже, другие бьют и не кормят, а ты хотя б в тепле". А у тебя, как понимаю, ещё и кузен, которого чуть ли не в задницу целуют, от чего ты со своими претензиями становишься похож на психа. Я прав?

Спросив это, кэп снова смотрит на меня. С каждым его словом я чувствовал, что сердце по-немногу замедляет ход. Он... так точно описал всё, будто сам всё видел со стороны. Будто забрался ко мне в голову и вытащил все мысли, которые я сам бы не превратил в слова. Я кивнул в ответ на его вопрос.

— Богатство ещё не признак благополучия. Сейчас мы с парнями, хоть и бездомные и без постоянного источника денег, живём куда лучше, чем в приютах или родных семьях. Да, иногда приходиться туго, но... знаешь, куда спокойнее, когда ты сам в ответе за свою жизнь, чем когда тобой помыкают. В приюте нам тоже писькой по губам проводили вместо нормальной еды, когда никого не было, зато в дни региональной проверки прям пиры устраивали: запечённая курица, пироги, даже сладости... да вот только после сытного ужина следующий период голодовки ощущается раза в два невыносимей. И находясь в этих качелях ты ничего не можешь изменить, сейчас же... максимум, что нам может помешать, это либо наша лень, либо чертовски сильная неудача, но никак не желание какого-нибудь напыщенного петуха лишний раз над нами поиздеваться.

Рассел продолжал. Уверенно и чётко, не оставляя поля для сомнений. Это немного успокоило меня. Он понимал. Не притворялся, будто понимает, а понимал. И я был благодарен ему за это.

— Ты... — начал я, последний раз всхлипнув и и делая выдох — Ты уже видел таких?

— Детей из подобных семей? Да. Ричи например. У него детство прошло в шоколаде, он у нас несколько языков знает, отличником в частной школе был, репетиторов у него было больше, чем школьных предметов... Да только и у него родители теми ещё тварями оказались. Не буду говорить, что они делали, ты ещё мал для такого, я думаю, но если кратко... он в попал в наш приют "для профилактики" после того как угрожал покончить собой.

— Его хотели забрать? — тихо спрашиваю я, подняв взгляд на Рассела, только сейчас заметив, что неосознанно подошёл к нему ближе. Даже слишком близко. Но кэп не возражает, всё так же сидя на окне и приобнимая меня за плечо.

— Пхех, не знаю, мы сбежали раньше. Он там почти год прожил и иногда батя или мать приходили и так мерзотненько спрашивали "ты подумал над своим поведением". Если у тебя хоть сколько-то такие же родственнички, малой, то и пошли они на хер! — говоря это, Рассел спрыгивает с окна и, пригибаясь, указывает мне на сидящих внизу ребят, что уже во всю жарили мясо, переговаривались и даже порой боролись, устраивая потасовки, которые, в прочим, никому не вредили. Ну или я надеюсь, что не вредили. — Мы семья и, если хочешь, ты сможешь стать её частью! Что думаешь, Джеймс? Бродяга за брата?

В голосе Рассела была уже ставшая привычной бодрость духа, а на вытянутом лице сияла улыбка. Живая, яркая и пропитанная искренним теплом, какое я видел лишь во снах на лице моей мамы.

Мама... она ведь наверняка знала, какими были Дурсли. Одобрила бы она, если бы знала, что я собираюсь остаться здесь? А собираюсь ли я вообще оставаться?

— Да. — ответил одним словом и самому себе и Расселу. Назад путь всегда есть, но я не хочу по нему идти. Возможно, жизнь впервые подарила мне что-то кроме боли. Приподнесла мне приз за все страдания. Было бы глупо отказаться от него.

— Тогда айда вниз? Представим тебя на общий суд?

И на этот вопрос ответ нашёлся столь же быстро. Бодро кивнув, я беру Рассела за руку и, ведомый им, готовлюсь ступить к новым людям, новой жизни и, возможно... просто возможно, к новой семье.

__________________________________________

Этой ночью на окраине Рокроуз не находилось ни единой живой души, что могла бы нарушить момент, когда обрядное пламя возносилось вверх, сжигая пол литра керосина, вылитого в мангал. Капитан Бродячей своры произносил пафосную речь, к которой никто не относился серьёзно, но которая сделала этот момент торжественным. Племя, Банда, Легион — семья приняла нового брата. От был таким же как они. Изгой, урод и брошенка, не нужный миру и людям, но ставши нужный им, как и они ему. Так же, как они, он боялся, нервничал и был готов плакать, но подобные мысли исчезали, стоило старшим поведать, что они, оказывается, такие же. Они могли шутить и смеяться, и не только над ним, но и над собой. Над своими бедами, кошмарном прошлом и безнадёжной судьбой. Кажется, здесь будет твоя обитель.

Добро пожаловать домой,

Джеймс.