Свет за краем палочки (джен)

Полет сквозь луч энергии ощущался как падение в колодец, стены которого сделаны из жидкого неона. Гравитация исчезла, верх и низ поменялись местами.

Гарри приземлился на твердую поверхность.

Или ему показалось.

Под ногами был полированный пол, черный, как нефть. Но когда он посмотрел вниз, он увидел не свое отражение, а перевернутый Лондон. Город горел фиолетовым огнем, шпили башен изгибались, как щупальца, а Темза текла не водой, а густой звездной пылью.

Он поднял голову.

Он находился в бесконечном зале. Стен не было. Вместо них — тысячи, миллионы зеркал разной формы и размера, парящих в пустоте. Одни были огромными, как ворота Хогвартса, другие — крошечными, как осколки зеркальца Сириуса.

— Где мы? — голос Гарри эхом отразился от зеркал, распадаясь на сотни оттенков.

— Внутри Лей-линии, — ответила Салли. — Это магистраль магии. Но Харон превратил её в свой лабиринт.

— Приветствую в моем святилище, мистер Поттер, — голос Харона прозвучал отовсюду сразу.

Гарри резко обернулся.

В одном из зеркал слева отразился Харон. Он был одет в тот же смокинг, но теперь он выглядел величественно, как император зла.

Гарри вскинул палочку:

— Ступефай!

Красный луч ударил в зеркало. Стекло разлетелось вдребезги.

Но Харон не исчез. Его смех перекатился в другое зеркало, справа. Потом в третье, сверху.

Внезапно отражения Харона появились во всех зеркалах вокруг. Тысячи лысых людей с татуировкой змеи смотрели на Гарри с насмешкой.

— Ты пытаешься разбить отражение, — сказал Харон. — Но разве можно разбить идею?

Он поднял руку.

Осколки разбитого зеркала, лежащие на полу, задрожали. Они медленно, гипнотически поднялись в воздух. Сотни бритвенно-острых лезвий повернулись остриями к Гарри.

— Телекинез, — оценила Салли. — Как в Некроситете. Гарри, не используй щит. Используй волю.

— Что?

— Ты — Тень. Тень не боится стекла. Подчини его!

Осколки со свистом полетели в Гарри.

Он не стал ставить Протего. Он выставил вперед пустую руку и мысленно ударил по воздуху, представляя, что пространство — это густая вода.

— СТОЯТЬ!

Осколки замерли в дюйме от его лица, вибрируя от напряжения. Гарри чувствовал их вес своим разумом. Это было тяжело, словно он держал падающий потолок.

Харон в зеркалах удивленно приподнял бровь.

— Неплохо. Для самоучки.

Гарри резко махнул рукой.

Осколки развернулись и полетели обратно — не в одно зеркало, а веером, разбивая десятки отражений вокруг.

Звон бьющегося стекла был оглушительным. Он звучал как музыка — какофония разрушения.

Но Харона там не было.

Гарри стоял посреди дождя из осколков, тяжело дыша.

— Покажись! — крикнул он. — Хватит прятаться за стекляшками!

— Я не прячусь, — шепот раздался прямо над ухом.

Гарри развернулся и ударил локтем. Пустота.

В зеркале напротив он увидел себя. И за своей спиной — Харона, заносящего кинжал.

Кинжал был живым. Это был не металл, а костяной шип, с рукоятью в виде скалящегося черепа. У черепа были глаза, и они вращались.

Гарри уклонился, глядя в зеркало.

Но в реальности кинжал полоснул его по плечу с другой стороны.

— Это обман зрения! — крикнула Салли. — Зеркала лгут! Он не там, где ты его видишь!

Харон снова исчез.

Гарри зажал рану. Кровь была черной в этом свете.

— Как мне его найти? — в отчаянии спросил он. — Он везде и нигде!

— Как мы нашли того Спящего? — напомнила Салли. — Не смотри глазами. Глаза можно обмануть. Смотри Светом.

— Но здесь нет Света!

— Ты и есть Свет.

Гарри закрыл глаза.

Мир погрузился в темноту. Исчезли зеркала, исчезла рябь лей-линий.

Он прислушался. Не к звукам. К сердцебиению пространства.

Он почувствовал холод. Сквозняк Бездны.

Харон двигался бесшумно, но его аура оставляла след, как запах серы.

Вот он. Слева. Готовится к прыжку.

Но отражение в зеркалах справа показывало, что он стоит там.

— Верь чутью, — шепнула Салли.

Харон, уверенный в своей невидимости, метнул живой кинжал.

Артефакт летел со звуком разрезаемого воздуха, целясь в сердце Гарри.

Гарри не открыл глаза.

Он поймал кинжал.

Не рукой. Телекинезом. Он перехватил волю кинжала своей собственной волей, жесткой и холодной, как сталь инквизитора.

Кинжал завис в воздухе, яростно жужжа и пытаясь вырваться, в полуметре от груди Гарри.

Гарри открыл глаза.

Правый глаз сиял белым огнем.

Кинжал медленно развернулся острием к хозяину.

Харон, стоящий в невидимости в десяти метрах, вдруг проявился. Его маскировка спала от шока.

— Невозможно… — прошептал он. — Этот клинок выкован из зуба Древнего Бога! Ты не можешь его контролировать!

— Я не контролирую его, — сказал Гарри. Его голос двоился. — Я просто объяснил ему, кто здесь настоящий хищник.

Гарри сделал жест пальцами.

Кинжал со свистом полетел обратно.

Харон попытался закрыться зеркалом, притянув его к себе.

Кинжал пробил зеркало. Стекло взорвалось.

Но Харон успел уйти перекатом. Он был быстр. Чертовски быстр.

Он выпрямился, и в его руках появился предмет. Тот самый.

Сердцевинный Камень.

Он выглядел как пирамидка из необработанного алмаза, внутри которой пульсировала магма.

— Ты хочешь это? — закричал Харон, поднимая Камень над головой. — Ты думаешь, это спасет тебя? Спасет твою шлюху-призрака?

Он начал сжимать Камень.

Пространство Зазеркалья задрожало. Зеркала начали трескаться сами по себе.

— Он уничтожит Камень! — ужаснулась Салли. — Гарри, если Камень взорвется здесь, нас распылит на атомы!

Гарри понял, что не успеет добежать.

Харон стоял на возвышении из парящих осколков.

Вокруг него кружились сотни зеркал, создавая защитный купол.

— Вспомни фильм, — пронеслась шальная мысль. — Вспомни, как Тень победил Хана.

Шиван Хан прятался в отражениях. Он стал зеркалом.

Чтобы убить его, нужно было разбить не зеркало. Нужно было разбить источник.

Гарри опустил палочку.

Он посмотрел на Харона. Не на его фигуру. Не на Камень.

Он посмотрел в его разум.

Там, за щитами окклюменции, за безумием Бездны, была маленькая, жалкая точка страха.

Гарри глубоко вдохнул.

— Салли… — позвал он. — Свет.

— Сколько?

— Весь.

Гарри развел руки в стороны.

— Люмос… — начал он шепотом.

Харон расхохотался.

— Фонарик? Против Бездны?

— …МАКСИМА! — закончил Гарри криком.

Это был не луч.

Гарри сам стал вспышкой.

Он превратился в живое солнце внутри зеркальной комнаты.

Свет ударил во все зеркала сразу.

Миллионы зеркал отразили свет. Усилили его. Переотразили друг в друга.

Зал превратился в бесконечный лазерный реактор.

Харон закричал.

У него не было тени, куда спрятаться. Свет был везде. Он шел со всех сторон — сверху, снизу, из каждого осколка.

Его глаза, привыкшие к тьме, выгорели мгновенно.

Его ментальные щиты лопнули под давлением абсолютной белизны.

Камень выпал из его рук.

— Лови! — скомандовала Салли.

Гарри, щурясь от собственного сияния, метнул Тень.

Черная рука удлинилась, проскользнула между лучами света (парадокс, возможный только в магии) и подхватила падающую пирамидку в сантиметре от пола.

Харон упал на колени, закрывая лицо руками. Его кожа дымилась.

— Ты… ты не человек… — хрипел он. — Ты…

Гарри подошел к нему. Свет начал угасать, возвращаясь в его тело, но глаза все еще горели.

В руке он сжимал Камень Земли. Он был теплым. Тяжелым.

— Я Гарри Поттер, — сказал он. — И во мне живет Верховный Инквизитор. Плохая компания для таких, как ты.

Он приставил палочку к лбу Харона.

— А теперь верни нас домой. Или я оставлю тебя здесь, в темноте, наедине с тем, что ты призвал.

Харон поднял слепые, белые глаза. И улыбнулся.

Кровавой, безумной улыбкой.

— Домой? — прошептал он. — Ты уже не сможешь вернуться домой, Поттер. Посмотри на себя.

Гарри посмотрел в ближайшее уцелевшее зеркало.

На него смотрел человек в черном пальто.

Но его левая рука… та, что держала Камень…

Она больше не была рукой из плоти.

Она была сделана из чистого, прозрачного кристалла, внутри которого циркулировал жидкий свет.

— Процесс завершен, — хихикнул Харон. — Ты — Призма.

Гарри ударил его рукоятью палочки в висок, вырубая.

Он посмотрел на свою хрустальную руку. Пальцы сгибались со странным мелодичным звоном.

— Гарри… — голос Салли был полон боли. — Мы победили. Но… какой ценой?

Мир вокруг начал рушиться. Без хозяина Зазеркалье схлопывалось.

Гарри схватил бесчувственное тело Харона за шиворот своей новой, кристаллической рукой.

— Уходим. Разберемся с ценой позже.

Он сжал Камень Земли. Артефакт отозвался гулом, и реальность вокруг них разбилась, как-то самое зеркало, выбрасывая их обратно в лондонскую ночь.

* * *

Харон валялся на полу из черного обсидиана, но Гарри забыл о нем. Битва с Дирижером была лишь прелюдией. Настоящий враг проснулся только сейчас.

Тишина.

Грохот разрушения в Зазеркалье внезапно смолк. Осколки, кружившиеся в воздухе, замерли.

Мир вокруг Гарри изменился. Черная пустота Изнанки отступила, и на её месте начала проступать другая реальность.

Сначала появился пол — мраморный, выложенный алыми плитами. Затем из темноты выросли колонны, уходящие в бесконечную высь. Витражи вспыхнули несуществующим солнцем.

Это был Собор. Главный зал Алого Монастыря.

Но он был слишком идеальным. Здесь не было копоти от пожаров, не было крови на ступенях, не было трещин на статуях. Это был Монастырь из мечты. Или из памяти, очищенной от боли.

— Гарри… — голос Салли прозвучал не в голове, а отовсюду.

Гарри обернулся.

В центре зала, на ступенях алтаря, стояла она.

Здесь она была материальна. Более того — она была величественна. Её мантия сияла, кожа была безупречно белой, без единого шрама. В её руке был Посох, навершие которого горело ровным, спокойным светом.

Она смотрела на Гарри с выражением странного, пугающего покоя.

— Зачем нам уходить? — спросила она. Её губы двигались, и звук был чистым, как звон хрусталя. — Посмотри вокруг. Здесь нет боли. Здесь нет «голосов». Здесь я снова Дома.

Гарри сделал шаг к ней. Его шаги гулко отдавались под сводами.

— Это не дом, Салли. Это склеп. Красивый, зеркальный склеп.

— А что там? — она кивнула на черную дыру портала, который Гарри удерживал своей волей и Камнем Земли. — Грязный Лондон? Тело заморыша, которое мы делим на двоих? Боль от старых ран?

Она спустилась на одну ступеньку. К ней тут же подошли фигуры. Призрачные, полупрозрачные рыцари в алых накидках. Они преклонили колени.

— Здесь я королева, Гарри. Я могу командовать армиями, которые никогда не умрут. Я могу исправить прошлое. Я могу спасти их всех.

Гарри почувствовал, как холод ползет по спине. Зеркало искушало её. Оно предлагало ей вечность в золотой клетке. Если она останется здесь, её душа окончательно отделится от него и растворится в этой иллюзии.

— Они не настоящие, — тихо сказал Гарри. — Потрогай их.

Салли протянула руку к коленопреклоненному рыцарю. Её пальцы прошли сквозь его шлем, как сквозь дым. Рыцарь даже не шелохнулся.

Лицо Салли исказилось. Маска покоя треснула.

— Здесь все — отражение, — жестко продолжил Гарри, поднимая свою кристаллическую руку, в которой пульсировал Камень. — Холодное. Мертвое. Немое. Ты хочешь править кладбищем воспоминаний, Салли? Или ты хочешь жить?

Салли посмотрела на свою руку, прошедшую сквозь призрака. Потом на Гарри.

В её глазах вспыхнул тот самый фиолетовый огонь — яростный, живой, несовершенный.

— Я хочу… чувствовать, — прошептала она. — Даже если это будет боль.

Мир вокруг дрогнул.

Идеальный Монастырь пошел трещинами. Витражи зазвенели. «Рыцари» вокруг неё вдруг подняли головы. У них не было лиц — только гладкие зеркальные овалы.

Зазеркалье поняло, что жертва хочет уйти. И оно разозлилось.

— Тогда иди ко мне, — Гарри протянул руку. — Я не могу вытащить тебя силой. Ты уже не часть меня. Ты — отдельная сущность в этом мире. Ты должна сама пройти путь.

— Какой путь? — она оглянулась. Стены Монастыря начали сжиматься, превращаясь в острые стеклянные шипы.

Гарри поднял Камень Земли.

— Я покажу тебе.

Он сжал Камень.

Из его кристаллической руки ударил луч. Но он не был направлен в пространство. Он был направлен в структуру реальности.

Луч ударил в пол между Гарри и Салли, и черная бездна Зазеркалья расступилась.

В воздухе, вися над пропастью небытия, возникла тропа.

Она была соткана из золотого света, но выглядела хрупкой, как паутина.

— Это маршрут, — крикнул Гарри, перекрывая нарастающий гул рушащегося мира. — Это связь наших душ, Салли! Это «кабель», по которому ты можешь загрузить себя в реальность! Но ты должна пройти по нему! Сама!

Салли ступила на мост.

В ту же секунду «рыцари» встали с колен. Их зеркальные лица исказились. Из их рук выросли лезвия.

— ОСТАНЬСЯ, — прогрохотал сам Собор тысячей голосов. — ТЫ НАША.

Стены Монастыря ожили. Зеркальные поверхности начали выгибаться, пытаясь преградить ей путь. Пол под её ногами стал вязким, как ртуть.

Салли вскинула Посох.

— Я. Сказала. Нет!

Она ударила магией Света. Вспышка разнесла ближайших «рыцарей» в стеклянную крошку.

Она сделала шаг. И еще один.

Её движение было тяжелым, словно она шла против ураганного ветра. Ветер из осколков бил ей в лицо, пытаясь сбить с тропы, вернуть в сладкую ложь.

— Гарри! — крикнула она. — Держи мост! Они тяжелые!

Гарри стоял на краю портала, в реальном мире, удерживая конец световой тропы обеими руками. Его вены вздулись, рука-кристалл гудела от перенапряжения. Он чувствовал сопротивление целой вселенной, которая не хотела отпускать свою добычу.

— Иди! — ревел он. — Не останавливайся! Бей их! Ломай их! Это всего лишь стекло!

Салли бежала.

Это было похоже на тот самый клип. Она бежала по коридору, который строил сам себя, а за ней, из стен, из пола, вырывались руки, шипы, монстры, пытаясь схватить её за подол, за волосы, за лодыжки.

Один из зеркальных демонов схватил её за плащ.

Салли не остановилась. Она рванулась вперед, и алая ткань с треском лопнула. Она оставила часть своего «инквизиторского» образа там, в лапах чудовищ.

Осталась в простой белой тунике, босая, с распущенными волосами.

Она бежала к Гарри. К единственной точке в этом хаосе, которая была теплой и настоящей.

Но перед самым выходом, когда до протянутой руки Гарри оставалось три метра, путь преградила Стена.

Невидимая, но абсолютно непреодолимая.

Граница миров.

Салли врезалась в неё с разбегу. Ударила кулаками.

Стена даже не дрогнула. Она была тверже алмаза.

— Гарри! — она била по невидимой преграде, и Гарри видел, как на её костяшках проступает кровь. Настоящая кровь.

— Барьер слишком плотный! — понял Гарри. — Камень не может пробить его снаружи! Ты должна разбить его изнутри!

— Как?!

Гарри посмотрел ей в глаза через прозрачную стену.

— Перестань быть отражением! Отражение не может разбить зеркало! Стань причиной! Вспомни то, что делает тебя реальной! Не титулы! Не магию! Вспомни боль!

Салли замерла.

Вокруг неё зеркальные монстры уже подбирались вплотную, готовясь утащить её обратно в вечный сон.

Она закрыла глаза.

Она вспомнила холод снега. Вспомнила смерть Рено. Вспомнила деревянный меч в глазу матери. Вспомнила тепло руки Гарри во сне.

Она открыла глаза.

И закричала.

Это был не боевой клич. Это был крик новорожденного, который впервые вдыхает холодный воздух. Крик существа, которое заявляет вселенной: «Я ЕСТЬ!»

Она размахнулась не посохом, а своим собственным телом.

Она бросилась на невидимую стену плечом.

КРАК!

По поверхности границы пошла трещина. Тонкая, извилистая, сияющая.

— ДАВАЙ! — заорал Гарри. — ЕЩЕ РАЗ!

Салли отступила на шаг. Монстры были уже за спиной. Когтистая лапа занеслась над её головой.

Она не обернулась.

Она прыгнула вперед, вкладывая в этот удар все свое желание жить.

Переход не был похож на рану. Он был похож на попытку вырваться со страницы закрывающейся книги.

Гарри тянул Салли за руку, и Камень Земли в его ладони сиял, как умирающая звезда. Но Зазеркалье не сдавалось. Оно не использовало когти. Оно использовало перспективу.

Гарри с ужасом увидел, как тело Салли начинает… уплощаться.

Там, за чертой зеркала, её объем исчезал. Она превращалась в живой набросок, сделанный карандашом и светом. Цвета тускнели, становясь черно-белыми штрихами. Реальность пыталась превратить её обратно в отражение, в картинку, в воспоминание.

— Не отпускай! — её голос звучал уже не как звук, а как эхо в пустом коридоре.

— Я держу! — кричал Гарри, упираясь ногами в пол клуба.

Но сила притяжения Зазеркалья была чудовищной. Это была инерция целой вселенной.

Зеркальные стены вокруг Салли начали схлопываться, как страницы альбома. Геометрические фигуры — острые, абстрактные, безжалостные — летели к ней, пытаясь запереть её в рамку.

Вдруг Камень Земли в руке Гарри мигнул.

Яркий, ровный свет сменился прерывистым стробоскопом.

— Нет… — выдохнул Гарри. — Только не сейчас!

По руке-кристаллу побежали трещины. Не кровавые, а сухие, как на перекаленном стекле. Раздался звон — высокий, мучительный. Энергия заканчивалась.

— Гарри! — Салли рванулась к нему, но её «нарисованная» нога застряла в черноте фона.

Рывок.

Пальцы Гарри соскользнули с её запястья.

Кристалл погас.

Связь оборвалась.

Гарри по инерции отлетел назад, упав на спину.

Он мгновенно вскочил, глядя на зеркало.

Оно почернело. Поверхность стала матовой, непроницаемой, как обсидиан.

Салли осталась там.

— Нет! — Гарри бросился к зеркалу и ударил по нему кулаком. — Салли! Вернись!

Тишина.

Гермиона и Драко замерли. В воздухе повисло тяжелое, свинцовое ощущение поражения.

Они проиграли. Она была так близко, она почти коснулась реальности, но мир захлопнул дверь перед её носом.

Гарри сполз по раме на пол. Он прижался лбом к холодному черному стеклу.

— Я не удержал… — прошептал он. — Прости меня…

И в этот момент, в мертвой тишине зала, раздался звук.

Тук.

Гарри поднял голову.

Звук повторился. Глухой, ритмичный.

Тук. Тук.

Кто-то стучал. Не снаружи.

Изнутри.

По черной поверхности зеркала пошла рябь.

В глубине мрака появилась белая точка. Она росла, приближалась.

Салли не сдавалась. Она бежала сквозь пустоту, сквозь черноту небытия, отказываясь становиться просто картинкой.

Гарри увидел её силуэт. Он был все еще «штрихованным», контурным, мерцающим. Она билась о границу миров кулаками, плечами, всей своей волей.

Она пробивалась сквозь кадр.

— Давай! — закричал Гарри, вскакивая. — Бей!

Салли в зазеркалье разбежалась.

Она не использовала магию. Она использовала чистую ярость жизни.

Она прыгнула.

В момент удара время словно растянулось.

Гарри увидел, как по черному стеклу бегут белые трещины — словно молнии.

Стекло выгнулось пузырем, не выдерживая давления изнутри.

ДРЫЗНЬ!

Это был самый чистый и громкий звук, который когда-либо слышал этот зал.

Зеркало взорвалось.

Миллионы осколков брызнули в зал дождем из черных бриллиантов.

И сквозь этот дождь, в ореоле пыли и света, вылетела она.

В полете происходило чудо.

Её «карандашные» контуры заполнялись цветом. Черно-белая мантия наливалась густым алым. Плоская кожа обретала объем, тепло, розовый оттенок жизни. Волосы из белых линий превращались в настоящий

шелк.

Она врезалась в Гарри, сбив его с ног.

Они покатились по полу, путаясь в полах одежды.

Гарри замер, лежа на спине. Его сердце колотилось где-то в горле.

Сверху, прижимая его к полу, лежала Салли Вайтмейн.

Не призрак. Не набросок.

Живая. Целая. Прекрасная.

Она тяжело дышала. Её грудь вздымалась и опускалась. Её волосы, растрепанные, но настоящие, щекотали ему лицо.

Она медленно приподнялась на руках, глядя на него сверху вниз.

В её рубиновых глазах стояли слезы, но это были слезы триумфа.

Она подняла руку. Посмотрела на свою ладонь — розовую, с линиями судьбы, с аккуратными ногтями. Сжала кулак. Разжала.

Потом она коснулась лица Гарри.

Её пальцы были теплыми. Не горячими, как огонь, а просто теплыми, человеческими.

— Я… — её голос сорвался, она прочистила горло. Это был звук реальности. — Я настоящая.

Гарри накрыл её руку своей — здоровой. Кристаллическая левая рука лежала рядом, тускло поблескивая, но он даже не чувствовал боли.

— Ты настоящая, — подтвердил он, улыбаясь так широко, что сводило скулы. — Ты пробила стену.

Салли засмеялась. Сначала тихо, потом громче — счастливым, недоверчивым смехом человека, который обманул смерть. Она упала ему на грудь, обнимая за шею, зарываясь лицом в его плечо.

— Я не хотела оставаться картинкой, — прошептала она ему в шею. — Я хотела цвета.

Гермиона и Драко стояли в стороне, ошеломленные.

Вокруг них, среди осколков разбитого зеркала, медленно оседала магическая пыль, сверкая в свете уцелевших ламп, как звездный снег. Это было красиво. Невероятно, кинематографично красиво. Победа жизни над геометрией смерти.

Гарри лежал, глядя в потолок, и чувствовал тяжесть её тела на себе. Самую приятную тяжесть в мире.

Он знал, что впереди будет много сложностей. Его рука была разрушена. Мир все еще был полон угроз.

Но сейчас, в эту секунду, всё было идеально.

Она была здесь.

И она была теплой.